***
Да, невероятных усилий стоит отвлекаться от того, что меня беспокоит, но про содержание сна я Анне не рассказала. Мы сошлись на том, что мои сны - результат стресса и эмоционального выгорания. На предложение Анны взять больничный я отказалась сразу, так как испытывала неудобство перед Артуром и Софи. Отмахнулась тем, что на днях снова пойду к психологу. Правда, учитывая моё состояние, он может пожелать удачи и отправить меня к психиатру. Я, задумавшись, медленно побрела в сторону витрины кофейни с выпечкой и не заметила, как пошёл снег. Сначала мелкий, а потом крупными хлопьями. Он тихо кружился с черного неба. Свет внутри кофейни был ярким и тёплым, и румяные булочки отливали золотым маслом. Такое спокойное чувство. Будто выпавший снег начал стирать с меня все заботы. — Эльза, — окликнул меня мягкий голос рыжеволосой подруги. Я обернулась и увидела Анну, фотографирующую меня на телефон. — Эй! — я сильно засмущалась и почувствовать прилив крови к лицу, — Хоть бы предупредила! — Если б предупредила, то не получилось бы так красиво! — глаза Анны сверкали от огней вечернего города и азарта, — Получилось очень естественно, без позирования. Лицо настоящее, а не искусственное. Смотри! Она протянула телефон: на экране была я, стоящая вполоборота на фоне кофейни, украшенной к праздникам. Будто сахарный, снег припорошил макушку, плечи и едва мерцал. Фото выглядело повседневно-городским, но таким волшебным! — И правда, — я не стала оспаривать очевидное. Она ещё и хороший фотограф, с ума можно сойти. — Чтобы ты никогда не сомневалась в своей неотразимости! — Анна, прекрати! — я подалась вперёд, закрывая руками лицо, которое уже было цвета вишни. — Ни за что, красотка! Я поставлю её на заставку телефона. — Нееет! — Ты меня не остановишь! Куда побежала, эй, — Анна захохотала и побежала за мной. Естественно, меня догнали и обхватили руками со спины за талию, — Эльза, ну не смущайся так сильно. А то я как раз хотела тебе напомнить, что люблю тебя. — Не издевайся надо мной!!! — я жалобно завыла, а Анна лишь громче рассмеялась и сильнее вжалась лицом в мой затылок, обдавая его горячим дыханием. — Мне следует говорить это чаще, чтобы ты привыкла. Не изволите ли кофе с пирожным, мадемуазель? Я пафосно развернулась к ней и в шутку напустила наигранную надменность: — Изволю. С мороженым! — Да вы, ваша неотразимость, в самом деле Снежная королева. Но я в хорошем смысле! Мороженое в начале зимы, — она протянула меня за руку в сторону кофейни. Так меня называли в ненавистном мне офисе, но, пожалуй, Анне я спущу это с рук. Как и многое другое.***
В последний раз мы ходили с Анной в итальянский ресторан. Только сейчас я вспомнила, что мы вместе давно никуда не выбирались. В кофейне, куда мы зашли, довольно уютно: помещение небольшое, стены кремово-розового оттенка, круглые маленькие столики цвета темного шоколада, а витые стулья с круглыми спинками были белыми, как сливки. Мы передумали пить кофе и заказали чай. Его подали нам в милом белом чайничке в широкую вертикальную розовую полоску. Чашки были из того же сервиза. Я заказала фисташковое мороженое, а Анна - эклер со сметанным кремом. Сравнивая с итальянской кухней, это некий контраст. Что-то приятное, милое и идеально подходящее для посиделок с подругами или свидания. На фоне играет весьма уютная винтажная песня*, снаружи валит снег, и обстановка становится всё уютнее и романтичнее. Анна вытирала салфеткой сметанный крем с губ и смотрела, как я грустно полощу ложку в чае. Она шумно выдохнула. — Что? — тихо спросила я. От её взгляда становится немного неудобно. — Пытаюсь подумать, как поднять тебе настроение. Мороженое вкусное? — Вкусное, — мне всегда становится неловко, когда кто-то хочет меня развеселить. Чувства в такие моменты разные: бывает, хочешь, чтобы от тебя отстали, а бывает, что испытываешь стыд от того, что люди тратят на это своё время. Хочется скрыть свои переживания, но они, оказывается, так сильно заметны. — Сейчас допьем чай и поедем ко мне, — отрезала Анна и снова надкусила эклер. В этот раз довольно большой кусок, так что ей пришлось второй рукой «страховать» падающий крем под подбородком. — А разве не поздно? Не подумай, что я не хотела бы... Я имею в виду, что время уже позднее. — Ну и что? Я тебя в таком состоянии на ночь одну не оставлю. Мне, признаться, было безумно приятно это слышать, поэтому я не могла нормально скрыть давящую широкую улыбку. Но потом я вспомнила, как Анна мне звонила, когда ей было плохо, после чего я нашла её на полу с сигаретами и вином. В тот момент я решила оставить её наедине с собой, да и она меня об этом просила. Теперь я понимаю, что надо было настоять и остаться. И снова знакомое пожирающее чувство вины. Надо попытаться заесть его мороженым. — Не ешь так быстро – заболеешь! — Анна протянула руки, пытаясь ухватить моё запястье с ложкой, — Знаешь, я, похоже, правда слишком мало говорю тебе то, что следует говорить каждый день. Я о том, о чем мы говорили на улице. Моё лицо снова краснеет и прячется в ладонь. Если она о том самом... — Ты мне в самом деле очень дорога, — она кладёт свою тёплую ладонь на мою. Её тонкие пальцы выводят узоры на моей тыльной стороне руки, — Просто хочу, чтобы ты не забывала об этом. Честно говоря, до сих пор не понимаю, как нам удалось так быстро сойтись, но я очень этому рада! Конечно, надо было что-то ответить на это, но, черт возьми, я не умею нормально выражать эмоции словами. Может, у меня где-то внутри есть неземной талант к красивым речам, но в такие моменты я могу только кивать, мычать, прятать вишнёвое лицо и пытаться кое-как подобрать эмоции, которые подойдут под ситуацию. — Эльза, твоя реакция красноречивее всяких слов, — она улыбается от уха до уха, добивая меня окончательно, — Теперь точно буду говорить об этом чаще, потому что твои розовые щеки меня с ума сводят. — Пойду-ка я умоюсь! — мне даже немного поплохело от переизбытка эмоций, поэтому я тут же подрываюсь с места: мне срочно требуется холодная вода. — Я с тобой! — А... А вещи? — Тут есть охрана. И, кстати, ты знала, что объявления вроде "за оставленные вещи администрация ответственности не несёт" – это не законно. Ты оставляешь вещи на их территории, поэтому они обязаны за ними следить. Я почти не слушаю то, что она говорит, мчусь в туалет и будто лопатками чувствую, что Анна всё-таки пошла за мной. Нет, мне никогда не научиться спокойно реагировать на эти её признания. Я даже не могу толком описать тот поток чувств, что проносится в голове и в груди. Полминуты — и вот долгожданные раковины с кранами. Я быстро включаю холодную воду, смачиваю руки и прислоняю к горячим щекам. Напряжение потихоньку отливает от головы. — Ну включи потеплее-то, вода ж леденющая, — справа от меня тянется рука Анны и включает горячую воду, — А я всё думала, почему у моей девушки такие холодные руки. Господи, да чтоб её! Она и правда надо мной издевается! Я в чем-то успела провиниться? Или это её способ поднять настроение? Вода кое-как снимала напряжение, но оно снова наросло, когда я заметила, что в туалете никого нет, кроме нас. Я начала немного паниковать: мне, можно сказать, страшно оставаться с ней наедине. Или неловко. Или я не знаю. Неизвестно, во что это может вылиться. Я выключила воду и пока стряхивала с рук капли, думала о последних словах Анны. Мы же в общественном месте, поэтому здесь стоит соблюдать приличие. Через секунду Анна за плечо разворачивает меня к себе и целует. Воздух замирает где-то в грудной клетке, от чего у меня кружится голова. Пришлось вцепиться в бортики раковины за спиной, чтобы не упасть из-за подкосившихся ног. Правда, теперь меня больше поддерживает в стоячем положении сильная рука Анны, крепко обхватившая мою талию. Её губы мягкие, сладкие, нежные. И этот запах мёда и магнолии… Я чувствую, как её язык проскользнул по моей нижней губе, и мои бёдра свело ещё сильнее. Через свой слабый стон я вспомнила, что забыла дышать. Снова я его не сдержала. Чувствую себя какой-то развратницей. — Я уже начала забывать, как ты сто... — Анна, молчи! — улыбаясь, я закрыла ей рот рукой. Она ухмыляется сквозь мои пальцы. Жаль, что я не могу полностью абстрагироваться даже в такие моменты. Это странно, но раньше я не задумывалась о том, что сказала бы Хлоя, оказавшись рядом. Например: «Ну ещё сожрите друг друга!» или просто ушла бы, цокнув, закатив глаза и хлопнув дверью. А ещё я бы не удивилась, если она, увидев нас, демонстративно закурила бы и под нашими взглядами сказала «Что? Это общественное место.» После случившегося с ней я почему-то ощущаю её присутствие как никогда. Будто она наблюдает за мной. Хотя, может, я слишком впечатлительная, как оказалось. — Я вновь приглашаю вас в моё огромное поместье, миледи, — сказала Анна с важным видом, удерживая улыбку так, что получилась слегка дерзкая ухмылка. Для меня очень ценны её попытки меня отвлечь, развеселить и приободрить. Но когда я улыбаюсь и смеюсь — действительно ли мне становится легче, или я неосознанно обманываю нас обеих? Это ужасно — чувствовать неискренность за собой, когда пытаешься поддаться на усилия того, кто тебя поддерживает, но у тебя не получается. И, вроде, ты не виноват, а, вроде, жаль человека, который тратит свои ресурсы на тебя. Забавно и так обыденно, когда другие верят в тебя больше, чем ты сам. Такси приехало минут через десять после вызова. Всё это время мы стояли на улице, и наши сплетённые руки грелась в её левом кармане. Осенние сапоги уже скользкие и холодные, а нос почти не чувствуется. Моя голова как будто пустая и набитая ватой: мысли о Хлое, поцелуе Анны и поездки к ней домой мешаются и вызывают мигрень. Всё же, пытаюсь сфокусироваться на двух последних мыслях. Одновременно волнительно, страшновато и заманчиво. Хотя, может, мы просто уснём в обнимку. Бывают такие дни, когда настолько плохо, что отталкиваешь от себя всех без разбора. А потом лежишь один, и тебе так холодно, что ни носки, ни чай — ничего не греет. Я, конечно, люблю одиночество, но не до такой степени. Хотя, признаться, временами появляется острое желание уйти в отшельничество. В машине было так тепло и уютно, что меня снова клонило в сон. Однако, я вспомнила своё недавнее сновидение, и спать мне расхотелось. Анна обняла мою руку и положила голову на плечо. Если со временем при привыкании к партнёру все эти чувства становятся обыденными и не такими трепетными, то и привыкать не хочется. Лучше, чтобы каждый раз - как первый. За окном показалось крыльцо дома Анны, и меня снова атаковала паника и возбуждение. — О, быстро долетели, — зевнув, пробормотала Анна и полезла в сумку за деньгами, чтобы заплатить таксисту. После тёплой машины на улице будто ещё холоднее, чем было. Анна дыхнула тёплым воздухом на замерзающие руки: хорошо, что нам не далеко идти. По традиции поймала жуткий взгляд консьержа исподлобья. Вот если к чему привыкать, то к такому, чтобы оно уже превратилось в обыденность. — Замёрзла? — спросила меня подруга, пока мы ехали в лифте. Я ответила, что не успела. Честно, я была готова, точнее, совсем не готова, если она кинется на меня в лифте и продолжит то, что делала в туалете. Но – ничего. И облегчение, и грусть одновременно. Попробуй разберись. Анна прошла чуть вперёд, чтобы открыть дверь, попутно стягивая шапку. Мне захотелось утопить своё лицо в её пушистых волосах и вдохнуть поглубже. Если однажды я попаду на какое-нибудь телешоу или вроде того, и меня спросят «Какой ваш любимый запах?», то я им опишу во всех красках. Нащупав выключатель и пропустив меня внутрь, Анна закрыла дверь на замок, сняла с себя обувь и куртку быстрее, чем я, и умчалась в ванную. А мне торопиться не хотелось. К тому же, усталость даёт о себе знать. Я побрела в сторону ванной, чтобы помыть руки: Анна только что выключила воду и вытирает ладони полотенцем, глядя на меня. Она подходит, обхватывает руками мое лицо и трётся своим носом о мой. Я чувствую приятный запах мыла от её рук. — Наконец, я это сделала. Не хотела касаться твоего лица грязными руками после улицы. Пойду поставлю чайник, — она улыбнулась и ушла на кухню. — Вот это забота, — вырвалось у меня, после чего я тоже пошла смывать с рук уличную пыль. На кухне всё так же светло и уютно. Анна стоит спиной ко мне и заваривает чай — такая хрупкая, миниатюрная, красивая даже со спины и в рабочей белой рубашке. И откуда в ней столько сил, ведь одни её крепкие объятия чего стоят. — Анна, у тебя есть зарядка для телефона? — Ой, посмотри у меня в комнате на прикроватной тумбочке, подойдёт ли такая, — она рвёт листики мяты и бросает их в чайник. Слава богу, зарядка сразу нашлась. Собственно, розетка была рядом с тумбочкой. Я сразу же поставила телефон на подзарядку, благо гнездо телефона подошло. Мобильник сел напрочь, так что не хотел включаться, а лишь показал процесс зарядки. Что ж, включу потом, когда он больше подзарядится. Анна уже разливала чай по чашкам, когда я вошла на кухню. Головная боль никак не хотела уходить. — Всё хорошо? — Анна обеспокоенно смотрела на меня. — А должно быть плохо? — я слабо улыбаюсь и сажусь за стол. Под её твёрдым взглядом я выдохнула, — Ладно-ладно. Голова опять болит. У тебя таблетки случайно нет поблизости? — Ох, даже не знаю, что предложить. Да и вообще, я думаю, тебе стоит попить что-нибудь успокоительное. Я заметила, что у тебя порой трясутся руки. — Да? — я посмотрела на свои руки, — Может, просто слабость из-за плохого сна. — Твой плохой сон, кстати, входит в этот же список причин, почему тебе надо пропить успокоительные лекарства, — Анна подала мне чашку горячего чая с мятой. Хоть мы уже выпили его в кафе, но чая много не бывает. — Может, ты и права. Тогда у тебя есть в аптечке что-нибудь в этом духе? — Эм, — Анна задумалась, почёсывая за ухом. Я хорошо помнила о том, мягко говоря, успокаивающем средстве в её сумке. Мне стало интересно, что она в итоге предложит, — Думаю, если и найдётся, то снотворное. Мне, кстати, при кошмарах помогает. Хочешь? Любопытно, однако. Про тот самый Стезолид ни слова. Хотя, может, этот препарат не просто так назначается по рецепту. Придётся подумать об этом позже, а сейчас согласиться на обычное снотворное. — Выпей это и ложись, — Анна протянула мне две таблетки из баночки с надписью «Донормил», — А я буду рядом стеречь твой сон. — А две штуки – не много ли? — с сомнением спросила я, взяв таблетки в ладонь. — Нормально, зато будешь спать, как убитая, — она весело мне подмигнула и поднесла чай к губам, сдувая горячий пар. После её последних слов у меня перед глазами мелькнуло окровавленное лицо Хлои, и я часто заморгала, чтобы отогнать это ужасное видение. Пока я сидела на краю кровати, Анна медленно, расплетала мою косу. Прядь за прядью. Она делала это очень нежно и заботливо, стараясь не запутать волосы. Этот процесс очень успокаивал, к тому же, лекарство начинало действовать — я сильно захотела спать. Голова болела меньше, но начала гудеть и тяжелеть. Тело также становилось всё тяжелее. — Готово, — подруга мягко перекинула мои волосы в сторону, чтобы коснуться губами моего плеча, — Пойдём со мной в царство хороших снов. Анна обхватила меня руками сзади и стала немного покачивать мой корпус, будто «убаюкивая». Глаза начали слипаться. — Мне надо включить телефон, — я нажала на кнопку включения, экран загорелся, — А то будильник не прозвонит, и я просплю. — Я тебя разбужу, оставь ты его. — Всё-всё, иду, — я нырнула под одеяло в жаркие объятия Анны. Одно из самых приятных чувств. Сейчас я мягко проваливаюсь в очистительный сон в полном ощущении уюта, защиты и счастья. Последнее, что я услышала, это то, что включившийся телефон коротко и еле слышно завибрировал и замолчал. Видимо, сообщение, которое пришло ещё тогда, когда телефон был выключен.***
Нарастающий звук будильника, как обычно, портит настроение. Пасмурный тусклый свет из окна тоже позитива в жизнь не добавляет. Скоро по утрам будет темно, как ночью. Признаться, я начинаю находить в такой погоде нотки романтичной эстетики, если бы это так сильно не влияло на самочувствие. Надо было, всё-таки, лечь раньше. Такое чувство, что снотворное всё ещё продолжает действовать. Да ещё до телефона не дотянуться, особенно со слипшимися глазами и рукой, которая по ощущениям будто ватная. Телефон свалился с тумбы, но продолжал звонить. — Да чтоб тебя! Куда пошёл? — традиционно ругаюсь с неодушевлёнными предметами, попутно улавливая звуки кипящего чайника на кухне. Как Анне удаётся вставать в такую рань? Оказалось, одеяло за ночь сползло с ног, и они жутко замёрзли. Телефон откатился по скользкому полу достаточно далеко, поэтому пришлось свеситься с кровати. Наконец, подтаскиваю его за провод от зарядки и выключаю будильник. После того, как время подъёма исчезает с экрана блокировки, вместо него выскакивает пришедшее непрочитанное сообщение. От Хлои. — Что?! — я настолько резко проснулась, что рухнула с кровати окончательно. Хорошо, что сейчас не летний сезон — ибо мне пришлось бы даже в жару прятать синяки на ногах под брюками. Я протёрла глаза, потрясла головой, но мне не показалось. Сообщение в самом деле от неё. Я перечитала отправителя несколько раз, протирая глаза, — Хлоя. Совершенно обездвиженная, задаюсь глупыми вопросами: что мне с ним делать? Потому как мне заранее страшно от тех эмоций, которые я испытаю, как только прочту. Если вы думаете, что читать непрочитанное сообщение от умершего человека — это легче, чем кажется, то вы так не думайте! Тем не менее, у меня нет выхода. Как это произошло? Может, какой-то сбой в технике? Или чей-нибудь жестокий розыгрыш. Я даже успела приписать мистику, всяких привидений и полтергейстов. А что если то, что там написано — это улика? Может, с этим стоит обратиться в полицию? И за кого они меня примут? Господи, как же это всё страшно и абсолютно непонятно. Пульс в голове бешено колотится, а руки похолодели пуще обычного. Видимо, это никогда не кончится. — Эльза, что случилось? — Анна как всегда вовремя, чтобы застать меня в замешательстве или любом другом странном расположении духа, — Я слышала шум! Почему ты на полу? — Ничего страшного, — жуткая я обманщица, — Всего лишь упала с кровати. — Ничего себе! Ну и чего тут смешного? Тебе больно? — Пара синяков, не смертельно, — последнее слово заставило меня внутри запнуться. Любое упоминание смерти или намёк на неё сейчас действует на меня очень остро. Если честно, меня сейчас ужасно трясёт, но, конечно, Анне я об этом не скажу. — Я уже заварила чай. На завтрак…, — Анна выпрямила спину, наиграно сделала серьёзное лицо, прочистила горло и со светской важностью продолжила, — На завтрак овсянка, сэр! Думаю, Анна бы отлично удалась профессия актрисы, особенно в жанре комедии. У неё настоящий талант к перевоплощениям. Ей, в отличие от других, куда чаще удаётся меня рассмешить и отвлечь от дурных мыслей хоть на минуту. — Иногда я забываю, в какой стране я живу, — рассмеялась я и, немного расслабленная, поплелась в ванную с телефоном в руке. С умытого холодной водой лица стекают капли и едва ли не падают на экран телефона, который я буравлю взглядом. Похоже, придётся взять себя в руки и прочесть. Не просто же так это, возможно, одно из последних её сообщений отправлено именно мне? С шумным глубоким выдохом открываю диалог: «Привет. Я, к сожалению, не помню, звонила ли тебе вчера, так как была, мягко говоря, не в той кондиции, что обычно. Но если звонила, то, всё же, вновь наступлю себе на горло и извинюсь, если наговорила лишнего. Чёрт, ненавижу извиняться! Но, видишь, раз я это сейчас делаю, то это что-то да значит. Попробуй только не оценить мою борьбу с гордостью, блондиночка! Ладно, я извинилась, как сумела — и хватит с тебя, а то ещё зазнаешься. Да, такая вот я, можешь в меня что-нибудь бросить, когда придём на работу. Только не злись сильно. Потому что я, по правде говоря, пишу по делу. Я понимаю, что резко перехожу с одной темы на другую, но, увы, талантом дипломатии меня обделили. А дело вот в чём: я вспомнила, что однажды все сотрудники нашего магазина проходили медосмотр. Вроде бы, приходила какая-то проверка, и сотрудников пускали по врачам, дабы исключить разные инфекции, патологии и психические отклонения. По поводу последнего — мы, конечно, работаем с людьми и, грубо говоря, должны быть адекватными, но нам это всё равно показалось странным. И мне пришло в голову, что если Линда страдала депрессией или чем-то в этом роде, то, наверняка, она говорила об этом психологу или психиатру, к которому нас отправляли во время медосмотра. Мне показалось, что это может быть логичной зацепкой, поэтому я решила сама найти психолога отдельно от магазина и с ним поговорить касательно Линды. Это мне далось с трудом, но если что-то надо выкопать — я выкопаю из под земли. Не поверишь, я позвонила этой тётке сегодня утром, и она согласилась принять меня в любое время. То есть, я уже еду к ней, как я поняла, домой. Судя по адресу, она живёт в районе многоэтажек. Надеюсь, что успею задать ей пару вопросов. Если опоздаю на работу, прикрой, ладно? Я ещё могу пропасть, так как телефон замёрз и может сдохнуть. Последние силы выжимаю из него, чтобы отправить тебе сообщение. А что касается босса — придумай что-нибудь, ты ж умная, хоть и блондиночка. Не удержалась, пардон! Надеюсь, не потрачу время зря и выясню, наконец, что происходит. Чао!» В моей голове пустота, а глаза защипало от навернувшихся слёз. Даже её грубый тон меня не разозлил. Каким бы ни был ваш друг или хороший знакомый, но если он для вас что-то по-настоящему значил, то он всегда будет жить в вашей памяти. Его никто и ничто не заменит — среди других людей всегда будет стоять этот пустой стул, над которым горит лампочка. Следующее, что пришло на ум, была мысль, что здание, в которое я приезжала, не было её домом. Дальше слова брюнетки о психологе напомнили ту женщину, которая дала мне свою визитку. Не просто так она нарисовалась тогда передо мной с монологом о том, что знала мою коллегу. Видимо, к ней Хлоя и поехала. Тогда… тогда эта мисс может многое знать и о Хлое, и о Линде. Чувствую, не просто так она дала мне свою визитку. Значит, она знала, кто я? Допустим. Стойте, тогда какого чёрта Анна дала мне тогда адрес не дома Хлои, а дома психолога Гейл Брукс? Неужели, она знала, куда Хлоя направлялась? Что происходит…? — Эльза, всё в порядке? — Анна постучала в дверь ванной. Я вцепилась в телефон, не зная, что делать. Если Хлоя написала правду, получается… Анна меня обманула? — Всё нормально… — Точно? А то ты головой стукнулась, я беспокоюсь. С одной стороны мне ужасно хочется спросить Анну напрямую, что она знает, но с другой — не сделаю ли я ещё хуже. Внезапно вспомнились слова Хлои, когда та говорила, что Анне ничего рассказывать нельзя. Неужели, не просто так?! Чёрт возьми, что мне делать?! Так, спокойно. Для начала прислушайся к словам Хлои, когда она доверилась тебе, так как считает тебя достаточно умной. А умные люди не делают поспешных выводов и не совершают необдуманные поступки на поводу у эмоций. Так что вспомни о своём таланте хладнокровного самообладания и, раз Хлои нет, продолжи это дело в одиночку. — Да, я уже выхожу. Чай был, как обычно, вкусным, но настроения не было совсем. Я старалась не показывать своё беспокойство Анне и придумать, как мне устроить встречу с Гейл, чтобы Анна не узнала. Голова пухла под гнётом этих мыслей, а также рассказов Анны о том, как она с нетерпением ждёт Рождество. Никогда не думала, что мне придётся до такой степени скрываться от своей возлюбленной. Возможно, позже я спрошу у неё по поводу «не того адреса», но для начала я должна поговорить с тем психологом. — Только представь, скоро весь город будет в огоньках и ёлках. Боже, мне придётся закупаться товарами для кукол к сезону. Очередной период предпраздничного безумия. Думаю, скоро в магазине будете работать только вы с коллегами, потому как я буду безвылазно корпеть над новыми куклами. — Ого… а кто-же будет нами командовать? — свой ужасный вид и настрой я скрыть не смогла. — Мне твой вид совсем не нравится. Голова не кружится? — Кружится, — призналась я, потирая темя, которым стукнулась при падении с кровати. — Полежи-ка ты сегодня. Один день пропустишь — ничего не случится. — Да не стоит. Меня коллеги потом съедят, — мысль о выигранном времени подкралась незаметно, — Хотя, если подумать… — Ну ты из них чудовищ не делай. Сотрясение мозга – шутки плохие. Но если станет лучше, то приходи к обеду. С утра народу не так много — ребята справятся. — Но их же всего двое… — А я для тебя шутка какая-то? — усмехнулась Анна, — Сезон ещё не разгорелся, так что поработаю в зале. Да, невзирая на недавние события, придётся искать нового сотрудника. Понимаю, что времени мало прошло, но сезон близок. Если почувствуешь, что сама не дойдёшь — вызови такси, хорошо? — Я, может, приеду всего на часик-два позже, пока голова не пройдёт. — Ладно, но такси всё равно вызови. И если что – звони. — Хорошо, — мне, честно говоря, не понятно, что происходит. Такое чувство, что меня одну не отпускает несчастный случай с Хлоей, ведь остальные, и Анна в том числе, ведут себя как обычно. Хотя, возможно, это их способ справиться. Я что-то слышала про психологическую самозащиту организма, когда мозг стирает негативную информацию или притупляет её для самосохранения. Анна встала, переставила опустошённую посуду в раковину и, подарив мне поцелуй, ощущения от которого я называю «до кончиков пальцев», ушла собираться на работу. Надеюсь, Анна простит мою вынужденную скрытность, но после её ухода мне нужно будет сделать один звонок. «Чтобы почувствовать себя лучше».***
Мне не хотелось звонить в раннее время, так как человек мог ещё спать или быть в пути на работу. Поэтому я решила чем-то себя занять. Чёрт дёрнул меня задать в интернете поиск последних новостей, среди которых мелькал заголовок «Девушка выпала из окна высотного жилого здания». Я начала, было, читать, но нервный всплеск снова накатил на меня, и я покинула сайт, не дочитав. Как там написано: «Попытка самоубийства или несчастный случай? Обстоятельства выясняются». Как же, выясняются. Ни черта не выясняется! И мне теперь до слёз жаль, что нет рядом той, которая бы сказала эту фразу вместо меня! Чтобы не впадать в полное уныние, я включила музыку в наушниках и стала расхаживать по квартире. Полки в гостиной заполнены книгами, куклами и фигурками. Проходя мимо прихожей, я прикоснулась к перчаткам Анны на тумбе, пытаясь вспомнить те эмоции, когда я впервые ступила на порог её дома. Хотелось снова ощутить то волнение внизу живота, но мысли о гибели Хлои были сильнее и не давали переключиться ни на что другое. Наверное, их просто надо пережить. И жить дальше. Блуждание из комнаты в комнату под музыку в ушах немного отвлекает, но не успокаивает. Хоть здесь всё принадлежит Анне и напоминает её — без самой рыжеволосой здесь пусто. Как будто пасмурно из-за отсутствия солнца. И даже включённый свет погоду не делает. В спальне кровать убрана, хотя я её не застилала. Всё-таки, Анна любит порядок, но её рабочего стола это, видимо, не касается: он всё так же захламлён материалами для создания кукол. В дальнем углу стола на тонкой металлической ножке нанизана кукольная голова с длинными чёрными волосами. Рядом лежат кисти и акриловые краски. Я аккуратно ухватилась за ножку и развернула голову «лицом» к себе. Глаза были чёрными, а взгляд был холоден, отрешён и печален. Мысль подкралась в голову сама по себе: уж не Хлою ли она делает? Слишком внезапное внимание к подобному образу для куклы. Рядом я нашла сложенные чёрные кусочки ткани из хлопка и кожи. И они, судя по всему, для будущей одежды. Тогда совершенно точно! Но зачем? И стоит ли спрашивать, если мне не показали, а я нашла сама? Хотя, полагаю, это способ Анны справляться с этим. Даже если они не ладили — Анна не бессердечная. И, возможно, ей хотелось как-то оставить память о ней. Красиво и одновременно очень печально. Времени прошло достаточно, и я набираю номер «неподражаемой дамы с брендовой сумочкой». — Алло? — Здравствуйте… это Гейл Брукс, верно? — Да, добрый день! Чем могу помочь? — Не уверена, помните ли вы меня. Я была в вашем доме в тот день, когда моя коллега… — Я помню вас. Эльза, да? — Да. Мне хотелось бы обсудить кое-что с вами. Мы можем где-то встретиться и поговорить? — Конечно, один приём – семьдесят долларов. — Эм, кажется, вы не так поняли. Я к вам не как к психологу, а к свидетелю. Это касается дела моей коллеги. — Уважаемая Эльза, подобные консультации я уже давала в полиции, так что прошу меня извинить… — Подождите! А почему вас расспрашивала полиция? Вы же не виновны. — Всего доброго, — отрезала она и бросила трубку. Вот же меркантильная зараза! Не зря она мне не понравилась уже тогда. Но нет, ей так просто не отвертеться. Звоню ей ещё раз. Придётся действовать радикально и идти напролом. — Алло? — Если вы не захотите со мной встретиться, я пойду в полицию и напишу заявление на то, что вы даёте ложные показания! — Простите, что? Я не давала ложных показаний. — А это уже они будут разбираться. — Вы мне угрожаете? Это мне стоит обратиться в полицию… — Послушайте, я хотела просто поговорить с вами. Я ни на кого не работаю, чтобы передавать ваши показания. Это нужно мне самой. А вы обещали мне помочь. Неужели, вы хотите получить негативный отзыв о вашей работе на просторах интернета? Полиция её не испугала, а вот поставленная на кон карьера и репутация среди клиентов её всколыхнула. Кто бы сомневался, она же делает на этом деньги. — Эльза, я, честно, была бы рада ответить на ваши вопросы, но я боюсь. Мало того, что я подозреваемая, которая работала с этой девушкой, так ещё и боюсь, что это может случиться со мной. — А почему вы подозреваемая? — Ну как же? В день трагедии ваша подруга находилась в моём доме, а дальше – что угодно можно сочинить. — Понимаю. А что может с вами, как вы сказали, случиться? — Ох…, — Гейл явно нервничала, судя по глубоким выдохам и голосу, — Не телефонный это разговор. Эльза, а ведь даже при желании я не смогу с вами встретиться. Пока ведётся расследование трагедии, всех подозреваемых, включая меня, не выпускают. Неизвестно, сколько этот арест продлится. — Ох, чёрт возьми…, — последняя надежда ускользает из рук. — Да не расстраивайтесь. Всё случится, но позже. Надо уметь ждать. Да и я себя чувствую в безопасности, — очередные шаблонные фразочки психолога. Их там всех в вузе этому учат? — Хорошо, созвонимся позже. Удачи вам, — я бросила трубку, швырнула телефон на кровать и простонала. Ненавижу, когда разговоры с неприятными людьми, от которых надо добыть информацию, заканчиваются ни на чём. Я узнала только то, что её приём стоит семьдесят долларов, и что она в списках подозреваемых. Как и многие другие. Не удивлюсь, если я тоже в них прописана. Ведь в последнее время ближе всех с Хлоей общалась именно я. С другой стороны в этом нет никакой уверенности.***
Становилось всё холоднее и пасмурнее. Когда забываешь смотреть прогноз погоды, то сталкиваешься с неприятными неожиданностями. Мокрый снег, который вдруг пошёл ночью, превратился в наледь, из-за чего под ногами был настоящий каток. Как-никак, конец ноября. Моей голове немного полегчало, и я решила отправиться на работу прямо сейчас, дабы не испытывать неудобства к коллегам. И, вроде, на мне тёплая одежда, а мне холодно как будто изнутри. Ветер обдувал мокрое из-за снега лицо — надо было ехать на такси, как мне и было сказано. Но, либо я бунтарка, либо идиотка. А с идиоток спроса нет! Я не сразу обратила внимание на полицейскую машину, пока не заметила, что она припаркована у кукольного магазина. Остановившись, я стала, как обычно, надумывать себе плохие вещи. Неужели, полиция не пригласила сотрудников магазина на дачу показаний в отделение, а устроила допрос прямо здесь? Или случилось что-то другое, чего я пока не знаю? Так не хочется входить, да и немного страшно, но придётся. Звякнул колокольчик, и на меня посмотрели сотрудник полиции и Артур с Софи. У двух последних глаза были такие, будто они видели что-то раздирающе ужасное. Вместо «Привет» я кивнула им в знак приветствия. Я боялась того, что, возможно, случилось что-то, не касающееся Хлои. Полицейский, не отрывая глаз от меня, спросил: — Вы покупатель? — Нет, я здесь работаю, — ответила я. — Эй, Стив, у нас тут пополнение, — крикнул он кому-то. Какое ещё к чёрту пополнение? — Чего? — послышался мужской голос из кабинета Анны. Да и где она, кстати?! — Ещё один сотрудник, — крикнул полицейский снова. — Фамилия? — послышалось из кабинета. — Да что здесь происходит? — не выдержала я и уже захотела начать разборки. — Эльза, — тихо сказала Софи, её голос сильно дрожал, — Ты знаешь, что произошло с Хлоей? Такой я её никогда не видела. Её обыкновенный весёлый нрав будто испарился, а лицо и потухший взгляд не отражают ничего, кроме бренности и ужаса. Она словно сломалась. Артур как-то ещё держался, но тоже был весьма серьёзен и печален. Мы с Анной ведь не хотели говорить им, но чёртова полиция решила иначе! — Да, я знаю. Полиция из-за этого здесь? — Нас допрашивают как свидетелей, — сказал Артур, приобняв Софи, которая вся скукожилась и обхватила себя руками так, что её руки могли соединиться пальцами за её спиной. — Или как подозреваемых, — добавила Софи и отвернула лицо к Артуру. Тот старался быть опорой и подавлять собственный шок и и скорбь, закусив нижнюю губу. Дверь в кабинет открылась, и оттуда вышел второй полицейский и вслед за ним Анна. У неё было каменное выражение лица, но я чувствовала, что она на грани приступа злости. Что же он ей такого сказал, что я практически не узнала в ней того человека, которого знала до этого? Какое-то странное утро: я смотрю на знакомых мне людей и никого не узнаю. Хотя, учитывая ситуацию с нашей коллегой, было бы более странным, если бы все были радостными, будто ничего не случилось. Полицейский, вышедший из кабинета, был старше и полнее того, что стоял у входа. Его пузо, стереотипно откормленное пончиками, свисало с ремня брюк. — Заходите следующий, — его волосатая рука с часами махала в адрес ко мне, указывая последовать в кабинет. — Может, не стоит? — Анна встала между мной и полицейским, — Это новый сотрудник, и я, как директор магазина, не хотела бы обременять её допросом. — Прошу прощения, но это постановление из отдела полиции, по закону которого вы обязаны уступить. А мы в свою очередь имеем право допросить всех сотрудников, так как под постановление подпадает весь магазин. Анна нахмурилась ещё больше. Я медленно, не очень то желая, направилась в кабинет, как вдруг рыжая взяла меня за локоть: — Если что, ты можешь встать и уйти в любой момент, — шепнула она мне и отпустила руку. Я вздохнула и последовала за полицейским, пока дверь не закрылась за моей спиной. Видимо, страх домогательства будет преследовать меня очень долго после того раза на прошлой работе. Радует, что я в магазине не одна, и за дверью много людей. Я села на стул, а полицейский сел на кресло Анны. Эта картина показалась мне жутко неприятной. Будто кто-то чужой посмел коснуться святого. Эту навязчивую мысль я старалась отогнать. После того, как моё имя и фамилия были записаны в протокол, полицейский начал допрос с базовых фраз: «Вы знали Хлою Шварц? Как хорошо вы её знали? Знакомы ли вы с её близкими? Часто ли вы с ней виделись?» и тому подобное. Я, хоть с трудом, но отвечала, что даже не знала о её немецких корнях. Жаль, что не довелось узнать об этом у неё лично. — Эльза, скажите, — коп теребит ручку между пальцами, а меня это отвлекает и раздражает, — Мисс Шварц, возможно, рассказывала вам о каких-то своих переживаниях? Возможно, у неё были трудные времена? — Могу сказать, что я достаточно знаю Хлою. И, думаю, если она и переживала, то максимум что могла сделать — это напиться и выговориться, — я отчётливо помню последний звонок Хлои, но я сразу не сообразила сказать, что тогда она выпила большую дозу снотворного. Однако, если бы это было правдой, её бы сразу погубили именно таблетки, — Она говорила, что пила много снотворного, но я не уверена, что… — Она вам говорила? Когда? — Когда звонила мне вечером накануне происшествия. — А что ещё мисс Шварц вам сказала? Это очень важно для следствия! Впервые вижу, чтобы полиция так стремилась к раскрытию дела. Мне сразу стало обидно и даже больно, что Хлое, дабы заставить их работать, пришлось умереть. — Что-то я…, — в горле застрял ком, и я начала немного задыхаться, — А покупатели уже пришли? — спонтанный вопрос, возникший в голове. Я попросила воды. Полицейский достал, видимо, свою бутылку с водой и протянул мне. Такой же жест помощи, как от человека, с которым мне следует поговорить. Да, я всё ещё держу в голове нерешённый вопрос с Гейл Брукс. Хотя, что если сказать о ней полиции прямо сейчас? Вдруг я снова возлагаю на себя слишком большие надежды, и лучше довериться профессионалам? — Сегодня ваш магазин закрыт. Во всяком случае, пока мы не допросим всех сотрудников. Если вы последняя, то после вас, возможно, магазин продолжит работу. Я вам вот что сказу, Эльза, — он покосился на входную дверь, а после наклонился через стол поближе ко мне, — У меня есть сведения что мисс Шварц последнее время ближе всех общалась именно с вами. А ещё по камерам наблюдения того пентхауса мы обнаружили, что вы были там в день трагедии. Так что, прямо говоря, вы являетесь одной из потенциальных подозреваемых. — Что…, — воздуха не стало, — Что?! Вы вдумайтесь, что вы говорите! — Успокойтесь, пожалуйста. — Успо… успокоиться? — я буквально вырвала крышку из бутылки и судорожно глотнула воды, — Сначала вы задаёте вопросы в таком ключе, что эта трагедия — несчастный случай или самоубийство. А теперь вы говорите мне, что это сделала я? — Тогда отвечайте, что вы делали в пентхаусе в тот день?! — теперь уже коп перешёл на повышенный тон. Я испугалась и занервничала ещё больше. Раздался стук в дверь. Полицейский, конечно, не намеревался открывать, поэтому из-за двери донёсся спокойный, но твёрдый голос Анны, такой, когда она «включает начальницу»: — Имейте в виду, что за хамское поведение и превышение полномочий я доложу на вас в адвокатуру! Полицейский ничего не ответил, а лишь сверлил дверь взглядом и поправлял тугой галстук на толстой шее. Я почувствовала себя защищённой, как будто меня заочно загородили собой, и мне стало легче. Анна через закрытую дверь следит, чтобы меня не обижали. Иногда хочется быть этой маленькой девочкой, за которую заступятся. — Продолжим, — коп прочистил горло и снова взял ручку, — Что вы делали в тот день в пентхаусе? Отпираться бесполезно, так как на камерах вас отчётливо видно. — Что я делала? Я поехала туда, чтобы… — Тут я запнулась, вспомнив смс от Хлои. Чёрт. Подери. Она же там не жила. Но меня отправили туда, чтобы проведать её. И отправила именно Анна. Я так и не выяснила, почему она отправила меня в этот пентхаус, поэтому не уверена, что могу всё рассказать честно, не подставив её. — Чтобы что? Почему вдруг замолчали? — Я… узнала, что Хлоя посещала психолога, так как страдала от постоянного стресса, и решила отправиться к нему и спросить у него лично, так как моя коллега очень мало рассказывала о себе. Блестящая, однако, импровизация. Ловко вырулила, да и может, я узнаю куда больше о мисс Брукс, когда ей займётся полиция. Хотя, её уже допрашивали. — М, очень любопытно, — он что-то почиркал в своих бумагах и снова поднял глаза на меня, — И что психолог вам сказал? — Ничего, он не смог меня принять, так как уходил по делам. Я вновь увидела психолога только после трагедии. Она меня успокаивала и дала бутылку воды. Как вы сейчас. — Ясно. А как зовут психолога? — А это обязательно? — Разумеется. Знаете, Эльза, что я вам ещё скажу: когда я сказал вам, что вы – подозреваемая, то мне нужно было зафиксировать вашу реакцию. Слышали о таком термине как «физиогномика»? Я медленно кивнула, постепенно понимая, к чему он ведёт. — Так вот, мы изучали материал со всех камер видеонаблюдения и кое-что поняли. Сразу скажу, что этот пункт не знает никто из ваших коллег, включая директора. Поймёте, почему. Дело в том, что вас было отчётливо видно на этаже, разговаривающей с женщиной, которая тоже имеется в протоколе. Однако на этаже, с которого упала жертва, вас обнаружено не было, вы на него не поднимались. Следовательно, вы выпадаете из списка первых подозреваемых и становитесь свидетелем, узревшим всё своими глазами. Поэтому вы можете быть в опасности как человек, который представляет угрозу убийцам мисс Шварц. — А могу ли я тоже взглянуть на кадры из видеонаблюдения? Вдруг… вдруг они засняли то, что случилось с Хлоей? — Эти данные весьма секретны, но если у отдела полиции будет необходимость вам их показать, мы с вами обязательно свяжемся. И ещё: подумайте над тем, чтобы взять охрану, потому как, напомню, вы являетесь слишком ценным свидетелем. И я был бы рад, если вы согласитесь на сотрудничество и содействие делу. — Я поняла вас, буду иметь в виду, — коротко ответила я, желая скорее отвязаться. Если будет необходимость в содействии — посодействую, как сумею. А охрана мне не нужна. Моя личная охрана потрулирует по ту сторону двери, и мне не терпится её обнять, чтобы успокоиться. — Оставьте ваши контактные данные и сохраните у себя номер телефона нашего отдела расследования. Послушно выполнив его просьбу, я поднялась со стула и решила кое-что узнать: — Могу ли я увидеть Хлою? Коп в замешательстве захлопал глазами и тихо сказал: — Боюсь, сейчас это не представляется возможным, пока идёт следствие. Я ничего больше не сказала и вышла из кабинета. Теперь я понимаю, почему у Анны было такое лицо. Только у меня оно было не гневным, а полностью лишённым эмоций. Коллеги странно смотрели на меня. Они, вроде, хотели проявить удивление моим видом и сочувствие, но сами были больше каждый в своих мыслях. Перед выходом полицейские ещё раз проинструктировали всех, как можно к ним обратиться и, если что, дать показания. Мы молчали, пока не звякнул колокольчик над дверью, и та не захлопнулась на ними. Анна подошла к двери, ватными руками перевернула табличку с «закрыто» на «открыто»: — Продолжаем работать, ребята, — тяжело выдохнула она, не глядя на нас, — Так этот день закончится быстрее.***
В конце рабочего дня Анне надо было заполнить кое-какие документы, поэтому была вынуждена остаться на работе дольше. По своему обыкновению, не позволила мне ей помогать, отправив домой, ссылаясь на то, что мне нужен отдых. Как будто ей он не нужен, чёрт возьми! На мои упрёки она неловко улыбается и всё равно стоит на своём. Пока я, взбешённая её упрямством, злобно надевала куртку, мне пришло сообщение на телефон. Номер был не определён: «Здравствуйте, Эльза. Решила написать вам ближе к концу рабочего дня (может, я угадала, так как у многих он заканчивается в это время). Я подумала и решила обсудить с вами то, о чём вы говорили мне по телефону. Мы можем встретиться у меня дома прямо сейчас? Другую локацию предложить не могу, так как я под «домашним арестом». А на счёт иной возможности пересечься я не уверена. С уважением, Гейл Брукс.» Поворот из неожиданных! Может, ангелы решили подсобить раскрытию дела Хлои — иначе я такой удачный расклад объяснить не могу. Я так резво уговаривала её поговорить со мной, что в итоге утратила всякую надежду на диалог. На ловца и зверь бежит! Теперь факт того, что Анна останется на работе, я посчитала удачным стечением обстоятельств. Судьба словно суёт мне под нос инструкцию и подталкивает к действиям. Мне остаётся только подчиниться ей. Я уже не злюсь на Анну, а захожу, чтобы крепко обнять и приободрить её. Она совсем не хочет выпускать меня из объятий, но её беспокойство обо мне побеждает. Когда же этот человек начнёт думать о себе?***
Небо уже было тёмным, а первый снег тонким слоем припорошил скользкие тротуары. Честно говоря, я бы, в самом деле, хотела встретиться в другом месте. С её домом связаны ужаснейшие воспоминания. И вот передо мной вновь то самое здание, где всё и произошло. Остановка с помятой и расколотой крышей никуда не делась, а лишь обмотана жёлтым скотчем с надписью, каким оцеплен и вход в пентхаус. Я незаметно приподняла ленту, пролезла под ней и прошмыгнула внутрь. Вестибюль всё такой же роскошный, и я слабо помню, как неслась по этим дорогим коврам к той остановке, спотыкаясь и забывая дышать. Лифт останавливается — весь мой путь повторяется в точности, как тогда, и от этого в животе спазмы. Я выхожу на этаж, откуда всё видела, прохожу по коридору мимо огромных окон от потолка до пола, которых теперь боюсь. После пары стуков в дверь мне открывает мисс Брукс и впускает внутрь. Она осматривается по сторонам коридора и захлопывает дверь. — Добрый вечер, — тихо говорит она, почти шепча, — Разувайтесь, раздевайтесь и проходите на кухню. Вы пьёте кофе? — Да, — ответила я, почему-то тоже шепча. Мне показалось, что надо подстроиться — вдруг в доме кто-то спит, — А почему шёпотом? — Вы проходите, проходите, — ответила она, удаляясь из прихожей. Странная она какая-то. Надеюсь, она расскажет что-нибудь интересное, потому как вопросов к ней у меня много. Я повесила верхнюю одежду на крючок среди других курток. Между ними даже показывалось кожаное плечико чёрной косухи. Не думала, что эта дамочка, оказывается, настолько крутая и стильная. В кармане завибрировал телефон. Я ещё не начала расстёгивать сапог, открывая новое сообщение с номера, которое я обозначила как «копы». «Эльза, срочно перезвоните в наш отдел! Срочно!» — Эльза, я вас жду, — раздался голос Гейл, видимо, из кухни. — Да-да, уже иду, мне позвонили, один момент… , — писать «срочно» просто так не будут, тем более, из полиции. Я, не мешкая, набираю номер и слушаю гудки. Трубку взяли сразу — говорил голос того копа, что меня допрашивал: — Эльза, я говорил, что сообщу вам касательно новых сведений, если потребуется. Но, для начала, ответьте: психолог, к которому вы направлялись в тот день, случайно зовут не Гейл Брукс? — Да…, — ответила я дрожащим голосом, стараясь не раскрыться, что разговариваю с полицией. — Вы можете сейчас говорить? — Не совсем… — Понял, тогда просто слушайте внимательно: отдел расследования восстановил кем-то намеренно испорченные видеозаписи с верхних этажей — камеры зафиксировали всё в тот день в деталях, только, к сожалению, без звука. На них видно, как ваша коллега разговаривает на балконе с кем-то. Она была без верхней одежды и, к сожалению, неизвестно, о чём вёлся разговор. Но, судя по жестикуляции, разговор был не из приятных. Он был довольно долгим. После него на мисс Шварц набросился собеседник, и между ними началась драка. Очевидно, что жертва сопротивлялась, поэтому версия самоубийства отпадает. Далее, на видео видно, как нападающий берёт жертву за предплечия и сталкивает через парапет вниз. Так что это и не несчастный случай, если вы поняли о чём я. Ноги подкосило, живот свело, дыхание перебило — благо в прихожей есть скамья. Я стала монотонно перебирать ручку молнии на сапоге дрожащими пальцами. «Убийство. Её. Хлою. Кто-то убил.» — Это ещё не всё. Мы работали всем отделом, пока не перебрали каждую камеру, чтобы понять, что нападающей была именно Гейл Брукс. — Чт… — Я настоятельно не рекомендую вам связываться с этим человеком и о любых её действиях сообщать нам. — Но я ведь… сейчас у неё дома. Она сказала, что расскажет мне всё, что знает, — жаль, что я не узнала всего этого раньше. И жаль, не поняла сразу, что эта косуха на вешалке за моей спиной принадлежала Хлое. — Что?! Эльза, немедленно уходите оттуда! Я вызову людей по этому адресу! Меня затрясло, и я тут же ринулась к ручке входной двери. Как только я открыла её, меня схватили за волосы и затащили обратно в квартиру. — Отпусти! — я в панике визжала и брыкалась, пока меня за косу волокли по полу. Цепляясь за дверные косяки, я то умоляла, то угрожала, то просто кричала что-то не связное, так как находилась в руках убийцы моей коллеги. Трудно было представить, где ближайшее отделение полиции, и как долго они будут добираться сюда. Но телефон выпал из рук в прихожей, а мадам психолог уложила меня на пол кухни, села верхом и, видимо, чтобы я «почувствовала себя лучше», стала сжимать руки на моём горле. Я чувствовала, как кровь приливает к голове, как колотится пульс, как воздуха становится меньше, а ноги начали неметь. Мои удары по щекам этой твари не спасают. Собрав остаток сил, я схватила её за затылок и ударила головой о тумбу кухонного гарнитура. Её очки треснули и упали на пол. Гейл вскрикнула и схватилась за место удара, а я, вырываясь, ударяла ногой ей то по животу, то по грудной клетке. Пока она корчилась от боли, я поднялась и на полусогнутых ногах быстро поползла к прихожей. До сих пор было трудно откашляться и вдохнуть побольше воздуха. Было слышно, как открывается ящик, судя по звуку, со столовыми приборами. Я не успела взяться за мой телефон, лежащий на полу в коридоре, потому как Гейл схватила меня за ногу. Я упала на живот, вновь сбив дыхание. Она, будучи взрослой женщиной, оказалась сильнее, чем я предполагала. На этот раз в её руке был кухонный нож. Вновь сев на мои ноги, мисс Брукс перекрыла мне всякую попытку побега. Такое чувство, будто моя спина заранее готовилась и поэтому ощущала, как будто нож уже вошёл в неё. Я зажмурила глаза и вспомнила сначала Анну, а потом маму с младшей сестрой. — Стоять, полиция! Не двигаться! — грохот выломанной двери, топот ног. Чувствую, как Гейл встаёт с меня и куда-то удирает. Моё сердце колотится, меня тошнит. Осознание того, что я спасена, ещё не пришло. Пока одни полицейские пытаются изловить Гейл, другие поднимают меня с пола. Оказывается, в драке я поранила голову до крови. Судя по боли, локти и колени разодраны тоже. Тут крики доносятся всё ближе к месту, где стою я и полицейские, которые загораживают меня собой. Все они в бронежилетах — и не зря. Гейл выбежала, перепрыгивая через спинку дивана, снимая с предохранителя полицейский пистолет. Видимо, она только что отняла его у одного из копов. Её зажали в углу между окном и холодильником. — Отпираться бесполезно, мисс! И убегать – тоже! Вы имеете право хранить молчание… — Да, имею, — сказала она с улыбкой на разбитых в кровь губах. Гейл переводит взгляд на меня, устанавливая зрительный контакт, и говорит: — Загнанных лошадей обычно пристреливают, — после чего поднимает пистолет к своему виску и спускает курок. Она падает на вымытый пол как мешок картошки, на белые выстиранные занавески брызнула кровь. Много крови. Её глаза распахнуты, а из уголка рта и ноздрей показались тёмно-красные струйки. Помню, как все стояли в оцепенении и смотрели на эту картину. Помню, как у меня сильно закружилась голова и потемнело в глазах, из-за чего я их прикрыла. Это всё просто какой-то страшный кошмар, из которого я не могу выбраться. Через минуту я сквозь закрытые глаза слышу голоса. У меня ужасно болит голова, будто я ей ударилась. — Я вызвал скорую, они уже выехали. — Аккуратно ходите, не наступите! — Может, здесь найдётся аммиак? Надо дать ей понюхать. Такое ощущение, что я проснулась после сна, но глаза ещё не открыла, хотя уже слышу, о чём говорят люди. Может, это всё и правда сон? Я открываю глаза и вижу ноги в ботинках вокруг. Кто-то присел, я чувствую, как меня легонько хлопают по щеке. Тело чувствует твёрдую поверхность — я лежу на полу. Оказывается, я потеряла сознание. Первый раз в жизни. Слышала, что сначала человек, приходя в себя, слышит звуки. Потом возвращается осязание, а в самом конце зрение. Но я не знала, что сама потеря сознания никак не ощущается и не запоминается. И это странное чувство, когда твой мозг включился, а тело его не слушает. То есть, условно говоря, тебя волокут, пока ты только приходишь в себя, но вырваться не можешь, хоть и понимаешь, что происходит. Поэтому у меня болит голова: я ударилась о пол при падении, но не почувствовала, так как мозг отключился в полёте. А ещё любопытно: тот промежуток времени, что ты в отключке, не откладывается в памяти. Вот абсолютно. То есть, представьте, что вы смотрите фильм. И вот вы на 10 минуте случайно нажимаете кнопку, и вас «перекидывает» под конец фильма за долю секунды. С потерей сознания такая же история. С тобой могут делать всё, что угодно, но ты никогда не узнаешь об этом, если тебе не скажут. Эти рассуждения и анализ собственного обморока я веду, пока меня на носилках несут уже по улице. Снег падает на моё лицо. Я всё ещё надеюсь, что Анна не будет сильно беспокоиться... Весьма старательно надеюсь.