Те, кто всегда здесь.

Глава вторая. Не знавшие войны. Арталаурэ рос необыкновенным ребенком. Ему не нужно было учиться слушать Музыку Мироздания, он ощущал ее с младенчества. Рожденный в гармонии со всей окружающей природой, он сразу ощущал созвучие с каждой вещью, растением или животным. Учась ходить, он ни разу не упал и не ушибся. Беря в руки любую вещь, он сразу догадывался о ее предназначении. Весь окружающий мир легко и радостно открывал малышу свои секреты. Арталаурэ будто чувствовал, что все вокруг – продолжение его тела и души. Каждый цветок раскрывал ему навстречу свои лепестки, ни одна бабочка или птичка не боялась сесть на призывно протянутую ладонь. К сверстникам он относился с неизменной ласковостью, никогда не спорил с ними, просто смотрел светлыми голубыми глазами в глаза собеседника и тот вдруг как-то сразу понимал, что Арталаурэ прав. С Коахон они дружили практически с рождения. Эта девочка с ранних лет отличалась от сверстников строптивостью и безрассудной смелостью. Она будто бы рождена была для вечной борьбы. Резкая, гордая, Коахон характером была совсем не похожа ни на спокойного, уравновешенного Онткоа, ни на чуткую, порывистую Ондхон. Наделенная острым чувством справедливости, она яростно бросалась отстаивать свое мнение, если считала себя правой, и очень редко, кто мог убедить ее переменить точку зрения. Кроме Арталаурэ. Стоило ему приблизиться к разгневанной девочке и тихонько шепнуть что-то на ушко, как вспышка стихала, она успокаивалась и, подумав несколько мгновений, рассудительно заканчивала спор, расставив все по местам. Тихий, незаметный в шумной компании, Арталаурэ был для Коахон непререкаемым авторитетом, намного выше, чем родители, которые с малых лет не знали, как сладить со своевольной девчонкой. Нередко им приходилось просить доброго мальчика повлиять на подружку. Ойорандель ненавязчиво присматривалась к дочери, даже не пытаясь изменить ее железный характер, и с удивлением и тревогой замечала в ней черты не свои и не отцовские, а… ее будущего сына, Феанаро. «Как странны дела твои, Эру!», - думала Ондхон, понимая, что не сможет изменить ход судьбы. Почти одновременно с этими двумя, в мир пришли сыновья братьев Финарато, родных и двоюродных. По одному сыну прибавилось у Финдекано и Турукано, они пришли в мир почти одновременно и оба – в полдень, мальчишкам дали имена Анаракано и Алатакано, у Аракано и Галлуинэль родились два мальчика с разницей в два года, Менелькано и Луинаро – младший унаследовал ярко-синие глаза матери. Артаресто с женой подарили возрожденной печальной Финдуилас любимого братика Артамирэ, а у Ангарато появился сын Артанаро. Мальчишки крепко дружили с самого раннего детства, а заводилой в их шумной ватаге была Коахон. Живая и изобретательная девчонка не давала ни минуты покоя окружающим, придумывая для своих верных бойцов веселые игры и соревнования, подбивала друзей на опасные авантюры и приключения. Но Коахон была справедливым командиром. Бескомпромиссная, строгая к себе и другим, она сразу пресекала любые ссоры в отряде, наказывая провинившихся часто даже с излишней суровостью. Арталаурэ приходилось смирять беспощадный нрав подруги, тихонько указывая ей, где она не права, или объяснять, что прощать тоже иногда нужно. Коахон всегда внимательно прислушивалась к его советам, сознавая в душе, что верный друг лучше нее понимает сердца окружающих и всегда подскажет правильно, искренне желая любимой подружке только добра. Как-то дети играли в дворцовом парке. Коахон придумала для своих сорванцов новое соревнование: они вбили в землю колышки на разном расстоянии и разной высоты, задача состояла в том, чтобы, стоя у белой черты, как можно быстрее накинуть на все колышки легкие деревянные кольца. Их игроку давалось с запасом, подбирать кольца, не попавшие в цель, не разрешалось, а за каждое неиспользованное кольцо давали лишнее очко. Ловкие и меткие от природы, юные нолдор быстро освоили игру и почти не промахивались, только малыш Луинаро, младший сынишка Галлуинэль, никак не мог накинуть кольца на два самых дальних колышка. Упрямо пытаясь выполнить задачу, Луинаро переживал и сердился и все чаще промахивался. Наконец, малыш уронил кольца на землю и заревел. Коахон, презрительно скривив губы, резко бросила: - А плаксам вообще не место в нашем отряде! - Он же еще маленький, ему трудно играть наравне с нами! – заступился за брата Менелькано. Коахон сразу вспыхнула: - Что, кольца тяжелые? Или глаза не выросли? А на войне, промахнувшись по врагу, он тоже сядет и заревет?! Не желая прослыть плаксой, Луинаро зажимал руками рот, изо всех сил стараясь остановить слезы, но не мог. Арталаурэ приблизился к непреклонной командирше и прошептал: - Хони, причем здесь тяжелые кольца, или глаза? Луинаро почти на голову ниже нас всех, ему плохо видно дальние колышки, ты посмотри сама! Коахон сразу успокоилась и присмотрелась, потом вдруг бросилась в беседку и с трудом подтащила к черте скамеечку для ног. - Хорошо, - вынесла она решение, - все будут кидать с земли, а Боец Луинаро – с этой скамейки. Вскоре игра продолжалась, как ни в чем не бывало. И так происходило всегда, и в мелочах, и в больших делах. Коахон и Арталаурэ составляли идеальную пару руководителей – суровый, но справедливый командир и вдумчивый добрый советник. Между ними никогда не возникало никаких разногласий, не бывало даже тени зависти или скрытой обиды. Понимали они друг друга с полуслова, с полувзгляда. Только Арталаурэ Коахон позволяла называть себя «Хони» - «Сердечко», так же никому не разрешала звать друга уменьшительным именем, это было исключительно ее право. В Валиноре годы летят незаметно. Дети подросли, им надоели луки и деревянные мечи, активные игры вышли за территорию старого дворцового парка. И тогда начал хвататься за голову весь Тирион. Что только не вытворяла лихая ватага! То они соревнуются, кто первым пробежит буковую рощу из конца в конец… по ветвям деревьев, то придумают карабкаться на отвесные скалы Пелоров, с боков окружающие Тирион. Как-то, выбравшись на берег большого озера, ребята привязали веревку с перекладиной к ветвям дерева, растущего над самым обрывом и, сильно качнувшись, ныряли с перекладины в воду. Да не просто так – особым мастерством считалось проделать в воздухе замысловатый кувырок. Коахон повторяла мальчишкам: - Мы – воины. А на войне бывает всякое. Поэтому мы должны уметь все, и ничего не бояться. Для настоящих воинов не существует препятствий. На вопрос взрослых, с кем она собирается воевать, Коахон отвечала уклончиво: – Мы пока просто готовимся. Если враг нападет, мы сумеем дать ему отпор. Однажды, бродя по окрестностям, дети вышли на луг, где пасся молодой бычок. Коахон тут же решила показать своим воякам пример храбрости. Разбежалась и легко запрыгнула на спину ничего не подозревавшему животному. Рассерженный бычок начал бешено скакать по траве и через короткое время сбросил нахальную девчонку в кучу хвороста. Как ни в чем не бывало, Коахон поднялась и направилась к друзьям, вытирая расцарапанный лоб. Арталаурэ подбежал к ней и приложил подорожник к ободранному колену. - Хони, можно ведь по-другому, - шепнул он неугомонной подруге. Подошел к сердито фыркающему животному, почесал за ухом, что-то пошептал, погладил по теплому носу и вдруг тоже вскочил бычку на спину. Тот как будто не обратил на это внимания – мирно наклонил голову и начал щипать траву. Арталаурэ спрыгнул на землю и подошел к мальчишкам, смотревшим на это представление широко открытыми глазами. - Со всеми лучше по-хорошему, - улыбаясь, пояснил он. - Ничего, в следующий раз этот зверь мне покорится, - самоуверенно заявила Коахон. Тут они увидели фермера, спешащего к поляне – он заметил издали опасную игру юных сорванцов. Дети бросились наутек. - В следующий раз я вас отшлепаю, - кричал им вслед хозяин бычка, - особенно эту шальную атаманшу! Девочка, называется! Родители не знали, как убедить своих беспокойных отпрысков оставить опасные игры. Решили попытаться увлечь их учебой. Самые разные мастера давали уроки мальчикам. Арталаурэ страстно увлекся работой с камнем. Учителям его порой казалось, что в юном принце возродился талант его родича Феанаро. Он играючи овладевал сложным мастерством и постоянно вносил в работу что-то свое, придумывал новое. Арталаурэ быстрее и легче остальных детей овладевал песнями могущества и с легкостью применял Песнь в работе с кристаллами. В своих произведениях он стремился соединить несовместимое. При взгляде на некоторые кристаллы, обработанные юным творцом, казалось, что внутри них струится вода, взяв в руки другие, можно было расслышать мелодию. И даже учителя, сами бывшие великими мастерами камня, не могли понять, то ли Песнь свернута в кристалл, то ли камень насыщен музыкой. Коахон же больше всего полюбила уроки рукопашного боя. Здесь ей не было равных. Мальчики не решались вставать против нее на тренировке. Стоило ей взглянуть в глаза партнера, как вся ее горячность куда-то пропадала, вела бой она хладнокровно и расчетливо, ловя малейшую ошибку противника, предугадывая каждое движение. Мастер, обучавший детей, сам прошедший все войны в Среднеземье, говорил девочке: - Ты прирожденный боец, малышка. Только уж слишком ты беспощадная. Мне кажется, во время тренировки ты забываешь, что перед тобою не враг. - Нет, учитель, - возражала Коахон, - я просто хочу, чтобы они почувствовали – враг щадить не будет и ошибок не простит. Нужно сражаться, а не играть. А с врагом я буду действовать еще жестче. Мастер вздыхал и качал головой. Неспокойно ему было за душу этой девочки. А между тем Коахон постигла душевная драма. Все мальчишки научились слышать Струны Мироздания и потихоньку овладевали Песнями могущества. Для Арталаурэ творить волшебство было так же просто и естественно, как дышать. А у нее не получалось совсем. Вроде бы все понимала, все делала правильно, но в какой-то момент что-то важное ускользало от нее, и старательно сплетенное заклинание рассыпалось бессильными несвязными звуками. Коахон сильно переживала из-за неудач. Не желая сдаваться, повторяла попытки снова и снова, но результата не было. Будто барьер стоял в ее сознании, и пробить его девочка не могла. Ондхон успокаивала дочку, объясняя, что такое бывает, и, чтобы преодолеть барьер, нужна какая-нибудь нестандартная ситуация. - Не спеши и не пытайся делать ничего через силу, это не поможет. Дождешься подходящего случая, и все получится. Арталаурэ был полностью согласен с матерью подруги и уговаривал не расстраиваться, но Коахон не могла смириться. Она продолжала бесплодные попытки, а, перенервничав после очередной неудачи, придумывала новую опасную игру для верных товарищей. Ей вдруг пришла в голову мысль, что надо учиться штурмовать крепости. И вот, ранним утром неугомонные сорванцы во главе со своей атаманшей полезли штурмовать королевский дворец по главному фасаду здания. Медленно, цепляясь за выступы и неровности древней кладки, мальчишки забирались все выше, ласточки, напуганные небывалым вторжением, вылетали из гнезд и с пронзительными криками проносились над головами нарушителей спокойствия. Открывались окна, обитатели дворца выглядывали из них, увидев детей, еле держащихся за ненадежные камни, хватались за голову и бежали вниз, на площадь, не зная, что предпринять. Началась паника. Под стеной дворца собралась большая толпа, нолдор в мучительной тревоге смотрели вверх, вскрикивая от ужаса при каждом неосторожном движении ребятишек. А покорители высот были уже под самой крышей. Здесь их ждало непредвиденное затруднение. Козырек крыши выдавался довольно далеко вперед, дотянуться до него от стены не было возможности. Но Коахон не собиралась отступать. Как всегда, действуя напролом, она прыгнула с карниза спиной вперед и ловко уцепилась за водосточный желоб. Через мгновение она была уже на крыше. Взрослые внизу замерли, от ужаса не в силах дышать, мужчины стояли у самой стены, готовясь подхватить безрассудных храбрецов на руки. Арталаурэ, осмотревшись, выбрал наиболее удобное место и хладнокровно повторил прыжок Коахон. Вдвоем они перегнулись через край крыши и поощрили друзей: - Давайте, по одному. Мы будем страховать. Вскоре все мальчишки благополучно оказались на крыше, только у Луинаро одна рука соскользнула с желоба, но Коахон была наготове и мгновенно схватила друга за шиворот. Арталаурэ помог ей вытащить его наверх. Родители даже не ругали их за эту выходку. Не в силах были ругать. Но Арталаурэ увидел в глазах матери и отца такую боль, что ему стало нехорошо, и он сказал своей упрямой подруге: - Хони, давай устраивать испытания так, чтобы мамы не видели. Нельзя так мучить родителей. Коахон согласилась с другом, в глубине души ее тоже мучила совесть. А на следующее утро Валар призвали юную сорвиголову в Кольцо Судьбы. Верный Арталаурэ не отпустил подругу одну. Они стояли перед Стихиями, такие непохожие друг на друга, и в то же время неразделимые. Манвэ понял это и не стал возражать против присутствия юного защитника. - Коахон и Арталаурэ! Мы обеспокоены тем, что происходит в Тирионе. Ваши безумные выходки, в том числе вчерашняя, нарушают порядок в городе и окрестностях, тревожат жителей, особенно ваших родителей. Зачем вы устраиваете все это, зачем подвергаете опасности свою жизнь? - Владыка! – не смущаясь, отвечала Коахон, - в Благословенном Крае давно царит мир, жители разучились сражаться. Я и мои друзья хотим быть готовыми ко всему, морально и физически, чтобы не оказаться беспомощными в трудный момент. - Девочка, в Амане нет войны и нет врагов, с кем ты собираешься сражаться? Покой жителей Валинора охраняет Бессонная Стража, Мелько изгнан из Арды, нам никто не угрожает. - Когда погибли Дерева, все думали так же. Если объявится враг, поздно будет готовиться. Манвэ видел, что юная эльдалиэ глубоко верит в свою правоту, и переубедить ее будет непросто. Он решил зайти с другой стороны: - Внук Короля Нолдор, а ты согласен с Коахон? Ты так любишь работать с камнем, в тебе проявляется великий талант, но ты из верности следуешь за своей подругой, хотя с радостью отдал бы все силы и время любимому занятию. Коахон вздрогнула, как от удара и впилась взглядом в лицо друга. Арталаурэ успокаивающе сжал ее руку и заговорил негромко, но с непоколебимой уверенностью: - Владыка, меня нельзя заставить делать что-либо против воли, я следую за Коахон не только из дружбы, я глубоко согласен с нею. Жители Благословенного края настолько привыкли к мирной жизни, что, случись непредвиденная ситуация, они растеряются и не смогут защитить свой дом. - Ну хорошо, если вам нравится играть в войну, дело ваше. Но, Коахон! Ты называешь себя командиром. Настоящий командир – отец для своих солдат, он отвечает за их жизни и не подвергнет тех, кто присягал ему, напрасному риску. - Владыка, я не требую от своих бойцов невозможного и сама первая выполняю каждое упражнение. Я хочу, чтобы они стали сильными и смелыми. Мы обещаем, что не будем нарушать спокойствие в Тирионе и постараемся не волновать родителей. Манвэ отпустил юных нолдор с тяжелым сердцем. Еще совсем маленькие, они будто предчувствовали странную, невероятную судьбу, уготованную им, и не было в мире силы, способной избавить детей от этой судьбы. Коахон сдержала обещание. Теперь испытания храбрости, ловкости и выносливости она проводила далеко от Тириона. Почти каждый день ватага убегала к морю. Мальчишки плавали в волнах, как серебристые рыбы, ныряли со скал, пытались достать до дна в самых глубоких местах, принося, как доказательство, ракушки и веточки кораллов. Потом придумали новую игру. Нашли место на берегу, где волны бились о прибрежные камни со страшной силой, прыгали в убегающую волну, сжимая в руках легкую гладкую доску. В воде нужно было влезть на эту доску, дождаться следующую волну, балансируя на гребне, помчаться к берегу и ловко перепрыгнуть с доски на камень. Товарищи подхватывали храбреца в десять рук, но разбитых коленок было немало. Арталаурэ пробовал применять на друзьях Песнь исцеления. У него хорошо получалось, и мальчики не пугали больше родителей своим ободранным видом. Те начали робко надеяться, что юные сорванцы успокоились, и больше не будут трепать им нервы опасными выходками. Да только напрасно. Как-то вечером Арталаурэ с таинственным видом отвел Коахон в сторонку и зашептал ей на ушко: - Хони, завтра у моей мамы день рождения, и я хочу сделать ей особенный подарок. Я хочу найти необыкновенную жемчужину. Помнишь, мы уплыли далеко на юг и ныряли с лодки в большой бухте? Я тогда заметил на дне раковины-жемчужницы необыкновенной величины. Давай утром пораньше сплаваем туда вдвоем, я уверен, что мне повезет, и я отыщу самую прекрасную жемчужину из всех, найденных у наших берегов. - Конечно, Арти, давай попробуем. Но нужно подготовиться, нужна лодка. - Лодка есть, она спрятана в тайном месте, надо только встать пораньше, а то поймают и на уроки отправят! - Я разбужу, не бойся, ты только не запирай дверь. Коахон спала в эту ночь беспокойно, еще до рассвета, услышав, что мать собирается в пекарню, она проснулась. Дождавшись, когда Ойорандель уйдет, девочка встала, собрала непокорные волосы на затылке, затянула на себе пояс с пристегнутым ножом и неслышно выскользнула из комнаты. Полутемными коридорами пробравшись в покои, где обитал Арталаурэ, она толкнула дверь его комнаты. Тот сразу вскочил, будто и не спал. Вскоре юные авантюристы уже бежали в предрассветном сумраке к морю. Никого не встретив по дороге, они благополучно разыскали спрятанную лодку и поплыли навстречу разгорающемуся рассвету. Стояло полное безветрие, друзьям пришлось вытащить весла. Утренний холодок успел пробрать обоих до костей, и, гребя, они быстро согрелись. Наконец они вышли из залива и повернули на юг. Здесь появился ветерок, можно было ставить парус. Легкая остроносая лодка быстро понеслась по пологим волнам. Солнце поднялось довольно высоко, когда друзья достигли цели своего путешествия. В бухте волнения почти не было, спокойная зеленая толща воды была просвечена солнечными лучами до самого дна. Коахон опустила руку за борт – вода была теплой, как парное молоко. - Арти, давай, я нырну и посмотрю, что и как. - Нет, Хони, я сам хочу найти подарок для мамы. Коахон не стала спорить, Арталаурэ скинул тунику и устремился в глубину, ловкий и быстрый, как рыба. Коахон старалась удерживать лодку на одном месте, то и дело всматриваясь в зеленую воду. Арталаурэ вскоре вынырнул рядом с лодкой, ухватился за борт и возбужденно заговорил: - Хони, я видел раковины, они действительно огромные! Вода внизу совсем неподвижная, и они открыли створки. Я успел заглянуть в две, там было пусто, но раковин еще много вокруг. Отдышавшись, он снова нырнул. Но и на этот раз мальчику не повезло. Он хотел попробовать еще раз, но Коахон решительно втащила его в лодку. - Подожди, не торопись! Смотри, ты дрожишь. Тебе надо отдохнуть и согреться, глубина все же не маленькая, теперь я нырну, а потом снова ты. Она растерла его тело полотенцем, расплела и просушила тканью волосы и велела отогреваться, а сама прямо с лодки нырнула в глубину. Пронизанная солнцем, толща воды была обманчивой – до дна оказалось совсем не близко. Коахон стремительно плыла вниз. Чем ниже она погружалась, тем становилось холоднее. В прозрачной воде хорошо видны были камни и водоросли на дне, ветви кораллов и раковины-жемчужницы, действительно огромные. Девочка заглянула в открытые створки нескольких раковин, в одной успела даже заметить маленькую жемчужину, но решила, что добыча не стоит стараний. Осмотревшись вокруг, девочка оттолкнулась от плоского камня и быстро поднялась на поверхность. - Ну, что? – азартно спросил Арталаурэ. - Видела одну маленькую, не стала брать. Давай поплывем вон в ту сторону, ближе к открытому морю, мне показалось, что там были раковины еще крупнее. Арталаурэ взялся за весла, Коахон плыла, держась за борт. Потом она махнула рукой и снова ушла в глубину. Вынырнула она, довольно улыбаясь, забралась в лодку и разжала кулак: - Смотри, Арти! На ладони девочки лучилась небольшая, но ровная жемчужина с чудесным золотистым отливом. - Ух ты! Какая красивая, и цвет необычный! Хони, я сейчас тоже найду такую! Я пошел! И Арталаурэ, не раздумывая, прыгнул в воду. - Стой, Арти, - закричала ему вслед Коахон, - волосы собери! Но мальчик уже не слышал ее. Он стремительно уходил вниз, длинные золотистые волосы развевались за спиной. Он быстро достиг дна и поплыл, оглядываясь вокруг, по направлению к темной массе, вырисовавшейся впереди. Приблизившись, он рассмотрел невысокую скалу, окруженную зарослями кораллов, в каменном углублении приоткрыла створки жемчужница. Раковина была крупнее всех, виденных мальчиком до этого. Осторожно, чтобы не спугнуть моллюска, Арталаурэ приблизился и заглянул внутрь. В серой массе, обрамленной черной каймой створок, лежало маленькое солнце. Восхищенно распахнув глаза, Арталаурэ протянул руку и схватил жемчужину. Створки резко захлопнулись, мальчик испуганно дернулся назад, прямо в заросли кораллов. Разлапистые ветви вцепились в его длинные, развевающиеся волосы. Мальчик попытался вырваться, но кораллы держали крепко. Он начал распутывать волосы руками, потом вспомнил о ноже, схватился за пояс и похолодел. Ножа не было, и пояса – тоже, он забыл надеть его, когда заторопился вниз. Грудь начинало жечь, давило на уши, мучительно хотелось выдохнуть. Арталаурэ послал подруге отчаянный Зов, потом рванулся, уже неосознанно, раз, другой. Зеленый полумрак перед глазами вдруг распался на тысячи разноцветных шаров, и мальчик потерял сознание. Коахон в лодке нервничала. Друг так поспешно нырнул, что не догадался заплести волосы, да еще пояс с ножом забыл. Для самой Коахон забыть нож было немыслимым делом. Ее не раз упрекали за привычку всюду таскать оружие, но она отмахивалась, говоря: «Мало ли что может случиться!» Девочка напряженно всматривалась в глубину. Арталаурэ не появлялся. И вдруг до нее долетел Зов – с другом случилась беда. Коахон, не раздумывая, рванулась вниз со всей скоростью, на какую была способна. Как она разыскала друга в сумрачной глубине – потом не могла даже вспомнить. Обхватила его неподвижное тело, ножом ударила по ветвям кораллов, по волосам мальчика, отчаянным усилием вырвала последние спутанные пряди из цепких щупальцев и устремилась вверх. Вынырнув, она обнаружила, что лодку поднявшимся ветерком успело отнести к выходу из бухты, и ее уже не догнать. Напрягая все силы, девочка поплыла к ближайшему берегу. С грузом в руках она продвигалась вперед мучительно медленно, поднявшееся волнение мешало, вода захлестывала в рот и в нос. Волна повыше накрыла девочку с головой, но, уйдя под воду, она нащупала ногой дно. Еще несколько отчаянных гребков, и она смогла встать на ноги. Из последних сил Коахон вытащила друга на берег. Арталаурэ не подавал признаков жизни. Коахон, вспоминая все, чему ее учили, положила друга животом на колено и надавила на спину, чтобы освободить легкие от воды. Потом перевернула его, уложив на песок. Тело друга было странно тяжелым и очень холодным. Коахон, как умела, начала делать искусственное дыхание. Прошло несколько минут, но Арталаурэ не шевельнулся, не вздохнул, белки его глаз синевато блестели из-под полуопущенных век. Коахон от макушки до пяток вдруг пронзил дикий ужас. «Подарок маме на день рождения…» «Не-ет!» - закричала она отчаянно и яростно. Все ее существо сопротивлялось такому концу. «Арти, не уходи! Не смей! Я же не смогу без тебя! Я с тобой уйду!» - шептала она, оглядывая берег круглыми от ужаса глазами. Но вокруг было пусто, помощи ждать не от кого. Вдруг она, как-то сразу успокоившись, возложила руки на лоб друга и запела Песнь исцеления. В голове девочки не было ни одной мысли, она не знала, что ее толкнуло – ведь это светлое волшебство никогда не получалось у нее, даже маленькую царапину залечить не могла. Но на этот раз никакой барьер не встал в сознании, Песнь полилась легко и свободно, с каждой строкой все больше наполняясь силой. Теплый ветер овевал детей запахом цветущего луга, разогретой летним солнцем травы, долетел еле слышный стрекот кузнечиков… Арталаурэ вздохнул и открыл глаза. Он никак не мог понять, что происходит – почему у него нет сил шевельнуться и так болит в груди, почему подружка поет что-то, закрыв глаза, отрешившись от всего, и никак не взглянет на него. Потом он ощутил тепло, стекающее с пальцев Коахон на его виски и мягкими, но невероятно мощными волнами расходящееся по всему телу, боль в груди и в горле постепенно проходила, смытая этими волнами. Внезапно мальчик вспомнил все. - Хони! – встревожено окликнул он подругу. Коахон вздрогнула, как от удара, приподняла голову Арталаурэ, всмотрелась в глаза. - Арти!... Арти, ты живой?! Как себя чувствуешь? Где болит? Я так испугалась, так испугалась! - Хони, тише! Все хорошо. Я хорошо себя чувствую. А ты научилась петь Песнь Исцеления, да? Коахон в растерянности приоткрыла рот: - Я не знаю… Даже не помню… Я просто не знала, что делать, ты лежал, такой холодный и не дышал. Я подумала, что ты ушел в Чертоги Мандоса и бросил меня здесь одну… Девочка вдруг уткнулась лицом в плечо друга, ее колотила крупная дрожь. Арталаурэ ласково гладил подружку по жестким от соли, черным волосам. - Хони, ты успокойся! Все страшное кончилось. Я тебя никогда не покину, обещаю! - Обещаешь? – Коахон подняла голову и требовательно всмотрелась в глаза того, кто был ей дороже всех на свете. Арталаурэ никогда еще не видел в глазах своей железной подруги столько теплоты и нежной тревоги. - Обещаю! Я всегда буду рядом, клянусь тебе в этом, Хони, родная моя. А когда вырастем, мы с тобой поженимся и всегда будем вместе, до Последней Битвы и Конца Мира… Если ты согласна… Коахон не отрывала взгляда от лица друга. Ее лицо стало серьезным и даже торжественным. - Я… согласна… Да. Я тоже клянусь тебе в верности и вечной любви. Теперь мы с тобой помолвлены, и никто не посмеет нас разлучить. Девочка наклонилась и властно поцеловала своего нареченного в губы. Вдруг она спохватилась: - Тебе же надо согреться по-настоящему! – она оглянулась, - а нашу лодку унесло! Ну, ладно! Она сдернула с себя тунику, одежда успела высохнуть, но была жесткой от соли. Коахон немного потерла тунику, чтобы ткань стала помягче, и заставила Арталаурэ натянуть ее, а сама принялась энергично массировать его руки и ноги. Одна ладонь Арталаурэ была крепко сжата в кулак. - Что у тебя там? – удивленно спросила Коахон. - Не знаю. Не могу никак разжать, пальцы свело. Еще помассировав сведенную судорогой руку друга, девочка осторожно разжала его пальцы. Из-под них вдруг брызнул мягкий золотой свет. На ладони мальчика лежала крупная жемчужина, полупрозрачная, с радужно-золотистым отливом. Дети восхищенно замерли, любуясь чудесной находкой, едва не стоившей жизни ловцу. - Значит, я все-таки не бросил ее! Хони, я увидел, что в раковине что-то светится, потянулся достать и угодил в кораллы. Сам виноват, нужно было собираться внимательнее. Но зато какой прекрасный подарок маме! Я все же выполнил то, что хотел. А для тебя, моя нареченная, я разыщу жемчужину еще прекраснее! - Не вздумай! Не смей! – вскинулась Коахон, - я больше никогда не пушу тебя в море! Ты знаешь, что я пережила, когда увидела, что ты не дышишь, и я ничего не могу поделать?! Она вдруг заплакала громко, взахлеб, внезапно осознав, что вправду могла потерять друга, что это была уже не игра. Арталаурэ обнимал подругу, утешал, просил прощения и давал разные обещания, но она не могла успокоиться долго. Суровая реальность впервые так жестоко вторглась в ее безоблачный мир, и потрясение было велико. В это утро Финарато проснулся раньше обычного, с ощущением смутной тревоги. Он долго лежал, не открывая глаз, пытаясь понять, откуда взялось странное чувство. Тревога усилилась, когда за завтраком он не увидел сына. Амариэ тоже заметно нервничала: - Куда мог деться наш непоседа с утра пораньше? Финарато постарался успокоить жену, а сам отправился на поиски. Наставник юных принцев пожаловался ему, что Арталаурэ и Коахон сегодня не появились на лекции по истории, хотя оба очень любили слушать рассказы одного из самых долгоживущих нолдор, много повидавшего и написавшего несколько интереснейших исторических трудов. Остальные сорванцы из ватаги Коахон были на месте и не подозревали, куда исчезли их командиры. Время приближалось к обеду, когда Финарато вдруг охватило острое чувство надвигающейся беды. Он понял, что с сыном происходит что-то ужасное. Амариэ примчалась к нему с расширенными от страха глазами. Ощущение непоправимого несчастья все усиливалось, становилось четким и ясным. Финарато знал, что искать детей нужно где-то на берегу моря, в южном направлении. Прибежал из мастерской Онткоа, следом примчалась Ондхон, в рабочем халате, вся обсыпанная мукой. Она мысленно бросила Финарато видение пустынного берега южной бухты, точно зная, где сейчас находятся дети. Через несколько мгновений легкая конная повозка мчала всех четверых к морю. Вот когда Ондхон пришлось горько пожалеть об утраченных способностях Майа! Летела бы сейчас на помощь быстрокрылой орлицей, зоркими птичьими глазами высматривая непослушных детей. На причале встревоженные родители взбежали по сходням на небольшой одномачтовый корабль, приготовленный для путешествия на Тол Эрессэа. Объяснив морякам ситуацию, они поспешно отплыли, но тут вдруг Ондхон вздохнула с облегчением и сказала, слабо улыбаясь: - Можно не спешить. С детьми все в порядке. Не знаю точно, что там произошло, но им удалось выкрутиться из беды самим. Хотя помощь им все еще нужна. Тут и остальные почувствовали, что смертельная опасность миновала. Белый корабль стремительно летел на юг. Четверо стояли на носу, нетерпеливо вглядываясь в изломанную береговую линию. Арталаурэ и Коахон сидели на песке, обнявшись, глядя на приближающийся белый корабль. Наконец-то им помогут, родители сейчас возьмут все в надежные руки. Но зато как им сейчас попадет! Обещали, что не будут больше тревожить родителей опасными играми, а сами… Они встали рядом, не размыкая рук, и молча ждали. Амариэ взглянула на Коахон с гневным упреком. Опять эта несносная девчонка втравила ее сына в смертельную авантюру! Финарато крепко сжал руку жены, не давая вырваться несправедливым словам. Коахон шагнула вперед, и хотела что-то сказать, но Арталаурэ остановил ее и заговорил сам, проникновенно и торжественно: - Не ругайте Коахон, я сам был виноват. Она меня спасла. И мы дали друг другу клятву, что всегда будем вместе. А когда вырастем, мы поженимся. Финарато и Ондхон переглянулись. С горькой усмешкой Ойорандель перевела взгляд на небо. - Все происходит, будто случайно, а на самом деле – в каждом событии видна неотвратимая рука Судьбы, - тихо, чтобы расслышал один Финарато, прошептала она. Онткоа накинул на дочку легкий плащ, усадил рядом с собой на песок и начал подробно расспрашивать обо всем происшедшем. А Арталаурэ потянул Амариэ за руку, в сторону от остальных, нежно обнял за шею, прошептал что-то на ушко. Потом раскрыл ладонь – мягкое сияние озарило их лица. Амариэ прижала голову своего отчаянного сына к плечу и смотрела на подарок, улыбаясь сквозь слезы. После этого случая Коахон сильно переменилась. Она перестала устраивать опасные соревнования для друзей, ее дикие выходки остались в прошлом. Девочка стала задумчивой и как-то сразу повзрослела. Она с жаром принялась за учебу. Долго не дававшееся ей искусство волшебства теперь стало любимым занятием. Услышав, наконец, музыку Мироздания, она перестала рваться напролом всегда и во всем, и научилась гармонично вписываться в звучание окружающего мира. Ее песни Могущества обладали невероятной мощью. Даже тем, кто обучал ее волшебству, становилось не по себе, видя, какими силами повелевает эта, совсем еще юная девочка. Но Коахон хорошо осознавала опасность бесконтрольного использования своего могущества и внимательно просчитывала последствия каждого применения силы. – Теперь ты понимаешь, Хони, почему так долго у тебя не получалось творить волшебство? – спрашивал Арталаурэ, с которым они по-прежнему были неразлучны. - И почему? – улыбалась другу Коахон, хотя знала ответ. - Тебе дана великая сила, больше, чем у нас всех. А распоряжаться большой силой без глубокого понимания опасно. - Арти, я поняла это, и еще очень многое, когда ты чуть не умер у меня на руках. До этого я была глупым ребенком, напрасно рисковала сама, и своих друзей подбивала на опасные проделки. Стремилась самоутвердиться, мне хотелось стать самой сильной и смелой, чтобы мной восхищались. А в тот миг все игры кончились. Геройство, подвиги, безрассудная храбрость – все это прекрасно только в песнях. Но если кто-то близкий и любимый, совершив подвиг, уходит от тебя, не нужно тебе его геройство, лучше бы он оставался живым и любящим. - Хони, милая моя невеста, теперь я действительно восхищаюсь тобой! В тебе просыпается мудрость нашего народа. Коахон немало времени проводила в мастерских, наблюдая за работой своего друга, порой помогая ему своей волшебной силой. Арталаурэ достигал все большего мастерства, научившись насыщать камни музыкой и светом, он двинулся дальше. Его живой ум и чуткие руки никогда не знали покоя, он научился вкладывать в кристаллы информацию. В небольшие, прозрачные, как слеза, камешки юный мастер сумел записать целые манускрипты. Сжав такой камешек в ладони, можно было прочесть книгу и сохранить ее навечно – кристаллы не горели, как бумага или пергамент и вообще не были подвержены никакому разрушению. Все хвалили юного творца за такое полезное изобретение, а он стремился все дальше в своих исследованиях. Ему вдруг пришла в голову мысль оживить кристалл, наделить его душой. Учителя отговаривали мальчика, убеждая, что сотворить такое может только Единый, только Эру вправе распоряжаться живыми душами, и посягать на Его законы преступно и опасно. Но Арталаурэ не послушался, втайне от всех, кроме Коахон, он продолжал свои опыты, решив для себя, что если получит от Эру какой-либо запрещающий знак, то сразу прекратит работу. Знака не было, но не было и особых успехов. * * * А время летело, неторопливо и совершенно незаметно, как всегда в Амане. С некоторых пор мирную жизнь Эльдамара начали тревожить вести с востока. Могучее человеческое королевство Нуменор, в начале своей истории дружественное и верное Западным Владыкам, постепенно склонялось ко злу. Эльдар видели, как быстро люди забывают деяния своих отцов, как стирается память о подвигах и поражениях великих предков, их понимание и опыт не могут уберечь новые поколения от тех же самых ошибок. А потом в Нуменоре объявился Саурон, и на некогда светлую и прекрасную страну пала завеса Тьмы. Сила воинственных соседей была велика, и угроза, исходящая с востока, стала нешуточной. Жители Тириона вдруг вспомнили призывы маленькой Коахон не расслабляться и быть готовыми к нападению. Военные игры детей, так возмущавшие когда-то Нолдор, теперь казались им пророческими. И вот наступил день, когда нуменорский флот нарушил запрет и объявился у берегов Амана. Кораблей было столько, что моря не стало видно. Несметное войско людей, несущих в себе Тень, ступило на Священную землю. Все жители побережья бежали в Тирион. Город готовился к битве. Коахон осматривала оружие, которое уже давно они с Арталаурэ изготовили для себя. Сами ковали и закаляли мечи, вплетая в них песни могущества, сами делали луки и стрелы, плели надежные кольчуги, а потом учились владеть оружием у лучших мастеров. Девушка гордо улыбнулась – верный меч ее не подведет. Арталаурэ неслышно появился в комнате подруги, положил руку на ее плечо: - Хони, на этот раз меч тебе не пригодится. - Почему? – Коахон обернулась к другу, - ты что-то знаешь? Люди одумаются и уйдут? - Нет, они не одумаются, их души переполнены страхом, который парализовал их способность объективно мыслить. Но войны не будет сейчас. Случится что-то другое, потрясение, более могучее и ужасное, чем война, ждет наши земли. Сегодня ночью я решил заглянуть в будущее, и мне было видение. Грядет изменение Мироздания, и произойдет оно по воле Эру. - Арти, ты пугаешь меня! Что же такое нас ждет? Что будет с нашей землей? - Я не знаю, Хони. В видении не было ничего конкретного, трудно было понять, как это изменение отразится на нас. Ждать осталось недолго, просто надо быть готовыми ко всему. Эру не может желать зла своим детям, нужно суметь принять Его дар спокойно, без протеста и гордыни, а оценим мы его уже потом. Арталаурэ крепко обнял подругу. Не размыкая объятий, в мертвой тишине, охватившей, казалось, всю Арду, они сидели у окна и молчали, глядя на бескрайний лес мачт, заполнивший широкий залив почти до самого Тол Эрессэа. Что бы ни случилось, они останутся рядом до конца. А в мире что-то происходило. Напряжение все росло, казалось, воздух вокруг искрится и потрескивает, пол и стены древнего дворца начали мелко вибрировать, на грани восприятия нарастал низкий гул, вызывавший мучительное щекотание в костях. Очертания всех предметов расплывались, зрение, слух, осязание отказывались служить, любая воспринятая информация отзывалась болью в сознании. Юные эльдар, еще крепче прижавшись друг к другу, продолжали смотреть. Внезапно они обратили внимание, что горизонт стал выше, и продолжал быстро подниматься. Казалось, море встало вертикально и придвигается к берегу все ближе. Величественная и непередаваемо грозная стена воды вставала над Аманом, закрывая солнце и синее, без единого облачка, небо, по верху ее заклубилась белая пена, а у подножия сгущался тяжкий сумрак. Гул все усиливался, переходил в рев. Чудовищная волна, наполненная гневом Единого, обрушилась на корабли неразумных Его детей и мгновенно поглотила их. Юные нолдор замерли, ожидая, что водяная гора сейчас рухнет на Тирион, такой маленький по сравнению с немыслимой массой воды. Но вдруг, всем своим существом они ощутили движение. Что-то перемещало их вместе с древним дворцом, городом, землей, на которой он стоял. Внезапно стало темно – то ли это солнце погасло, то ли глаза полностью отказались служить. Юноша и девушка, соединенные навечно, но не успевшие познать любовь, медленно осели на каменный пол и лишились сознания. Неожиданно темнота кончилась. Эльдар медленно, по одному приходили в себя, ощупывая руками свое тело, пытались понять, живы они, или все-таки мертвы. Ощущения были необычными. Что-то неуловимо изменилось в окружающем мире. Даже тела свои они теперь ощущали по-новому – появилась необычайная легкость, будто они стали меньше весить, сильно изменилось зрение, обзор расширился, эльдар теперь видели все вокруг, будто с разных сторон, так же появилось много других, необъяснимых пока ощущений. Пытаясь приспособиться к новому восприятию, эльдар поднимались на ноги и шли разыскивать родных и друзей, желая узнать новости и посоветоваться по поводу случившегося. Но пока никто не мог сказать ничего вразумительного. Одно было известно точно: флот взбунтовавшихся нуменорцев перестал существовать, и сами они бесследно исчезли, подхваченные волной Гнева Эру. Лишь позже нолдор узнали, что мятежники были заключены в Пещеры Ожидания, где им суждено томиться до нового изменения мира.