Те, кто всегда здесь.

Глава третья. Другая грань. А мирная жизнь Благословенного Края потихоньку входила в обычное русло. Нолдор приспосабливались к новым ощущениям. Они обнаружили, что могут ходить по снегу и мелкому песку, не проваливаясь, что самые тонкие ветки выдерживают их. Поддерживая себя заклинанием, они могли даже немного пройти по воде. Музыка Мироздания звучала в их душах все яснее, слияние с окружающим миром становилось еще более глубоким и полным. А еще у всех эльдар появилось странное чувство, что они остались одни в этом мире. Будто бы люди, гномы, а так же орки и другие твари, созданные Врагом, перестали существовать. Правда, вскоре они обнаружили, что могут видеть жизнь других народов Арды, войдя в состояние медитации, но получалось, что они смотрят из другого мира, будто сквозь застекленное непробиваемое окно. Похожее чувство испытывали те, кто в Мандосе глядел на гобелены Вайрэ. Ондхон первая нашла объяснение произошедшего. - Единый поделил мир Арды на три части, - рассказывала она Финарато, - и теперь отдельно существует основной мир – мир людей, где живут сейчас все народы, которые остались в Среднеземье. Второй – мир призраков, или антимир, где существует мертвая, застывшая во вневременье материя, а живые души находятся там в виде энергетических субстанций, достаточно плотных и стабильных, сотканных из различных видов энергии. Мир призраков пронизывает основной мир, примерно как вода пронизывает песок, в нем живут те, кто не ушел в Мандос, души людей, у которых по какой-то причине нарушился естественный процесс смерти, а так же искусственно сотворенные призраки и обрывки не распавшихся заклинаний. Там нет течения времени и нет жизни, движения, развития, но этот мир насыщен энергией. Песни могущества, раньше сплетавшиеся в едином реальном мире, теперь будут создаваться в антимире и оттуда воздействовать на реальность. Суметь почувствовать и научиться управлять тонкими энергиями станет намного труднее, особенно людям с их ограниченной чувствительностью, нужно будет суметь войти в измененное состояние – транс, чтобы ощутить связь с антимиром, зато сила песен могущества возрастет многократно. Аман же сейчас существует в третьем мире. Он находится как бы над другими мирами – открывается в мир призраков, а через него в реальность, но оттуда сюда проникнуть не может ничто. Эльдар теперь существуют одновременно в трех мирах, видят и ощущают их все и могут действовать во всех, физически и энергетически. Это сделано Единым, чтобы в поздних эпохах мы могли присматривать за людьми отсюда. Наши феар могут легко проникнуть в антимир, причем в любую его точку, а оттуда видеть мир людей и воздействовать на него, но хроар будут оставаться здесь, в мир призраков тело не протащишь. - Рани так что получается, значит, Аман отделен от Среднеземья непреодолимым барьером? А как же те эльдар, что остались там? Мы разлучены с ними навечно, и я никогда не увижу сестру? - Родной мой, не пугайся, увидишь, и довольно скоро. Эру всегда предусматривает все. Он оставил для эльдар путь – Тропу над Мирами. Из Серебристой гавани, которую до сих пор хранит наш друг Новэ, ведет прямой путь через особые аномальные области, где реальность проникает в антимир, а тот уже просачивается в наш. Прорыв этот совсем не велик, и попасть в него непросто, но эльдар смогут. На кораблях, построенных Кирдэном и защищенных особой Песней силы, известной только ему, будут уплывать они на закат, по мосту из солнечных бликов подниматься туманные области Ильмэна и, распахнув призрачную завесу Вневременья, входить в Благословенные Земли, чтобы остаться здесь уже навсегда. - Рани, а Нервен правда собирается скоро вернуться? Если честно, я уже так соскучился по ней! - По счету Среднеземья еще не скоро, но в момент расслоения Арды изменилось само время. Если в мире призраков оно практически стоит, то в реальности поток времени имеет турбулентное течение, со множеством ответвлений, завихрений и встречных потоков. Оно мчится намного быстрее ламинарного времени Амана. Поэтому будущее мира людей довольно размыто, его нелегко предвидеть, оно насыщено вариантами, на которые можно воздействовать и менять. Кроме так называемых скелетных, каркасных событий. Эти события предопределены и зафиксированы судьбой Мира, попытка изменить их приводит к тяжким последствиям – то, что должно произойти, все равно случается, только в более жестком и трагическом варианте. Эльдар способны смотреть вдаль и отличать нестабильные варианты от скелетных, могут воздействовать на будущее в определенных рамках. Но в верхнем мире время течет ровным, неторопливым потоком, без завихрений, поэтому в Амане почти все события являются скелетными, неизменными, и здесь мы ограничены в выборе неизмеримо больше, чем в Среднеземье. Живущие там имеют большой простор для творчества, но теряют очень много сил и быстро устают от жизни. Поэтому, рано или поздно, все эльдар придут сюда в поисках покоя и исцеления от усталости. Нервен тоже вернется, и по времени Амана довольно скоро. - А если в нашем мире поплыть на восток от Тол Эрессэа, где мы окажемся? - Мы встретим материк, очертаниями похожий на Среднеземье, но никем не населенный, время там будет иметь те же свойства, что и в Амане. А когда в реальном мире окончательно наступит эпоха людей, туда переселятся энты и гномы, а так же те квэнди, что не захотят жить в Благословенной земле, рядом с Валар. Скоро все эльдар узнали о новом расположении земель. Некоторые из них, особенно молодежь, захотели исследовать новые земли на востоке и отправились на кораблях в долгое путешествие. Коахон, Арталаурэ и все их неугомонные друзья поплыли с ними. Ойорандель успокаивала остальных родителей, объясняя, что в верхнем мире нет для эльдар смертельных опасностей, и юные путешественники скоро вернутся, только ожидать их нужно с запада. А Арталаурэ перед отплытием раздал всем друзьям и их родителям новое изобретение – небольшие синие кристаллики. Сжимая их в ладони, можно было общаться с родными на каком угодно расстоянии. Ойорандель оказалась права, прошло не так много времени, и все корабли экспедиции вошли в западную гавань Валинора, построенную когда-то для Вингилота. Молодые исследователи вдохновенно описывали бесконечные морские просторы, обширные земли, дикие и прекрасные, населенные только зверями и птицами. Своими волнующими рассказами они зажгли сердца многих эльдар, в основном, нолдор и телери, и некоторые, как и предсказывала Ондхон, решили переселиться на восток. Валар не препятствовали расселению эльдар по верхнему миру, и количество жителей Тириона и Альквалондэ существенно уменьшилось. А восполнялось население медленно – детей у эльдар рождалось все меньше, семьи, где было больше, чем по одному ребенку, стали редким исключением. Ойорандель объясняла это тем, что количество феар, которые должны прийти в Арду, ограничено Единым, и многие уже пришли. Теперь будут рождаться в основном те, чьи души побывали в Мандосе и должны выйти в мир через второе рождение. Но это будут не только наказанные, как Феанаро и его сыновья. Многие квэнди, особенно погибшие в Среднеземье, не успели увидеть настоящего детства, не получили в достаточной мере родительской любви, и, чтобы исправить это искажение, им предназначалось родиться вновь. Так, многие дети бывших нолдор-изгнанников обретали второе, счастливое детство, появляясь у своих же родителей. А те, кому не суждено было погибнуть, время от времени приплывали в Аман из Серебристой гавани. Они рассказывали о Среднеземье, о судьбах народов, населявших его, о медленном, но неуклонном угасании эльдар и возвышении людей. Потом опять начали приходить тревожные вести о Сауроне, о кольцах Власти и непрекращающихся войнах последних Высоких эльфов с извечным Врагом. В Кольце Судьбы решено было вмешаться и направить посланцев в Срединные Земли. Ондхон, утратившая силу Майа, больше не годилась для исполнения подобного задания, и были избраны пятеро майар. Но Ойорандель знала, что ее война еще не закончена, придет время и, хочет она того, или нет, ей придется покинуть спокойный, уютный мир Амана и завершить свою миссию. Она молчала, скрывая в душе это тяжкое знание, не желая тревожить раньше времени тех, кого любила, хотя понимала, что чуткий и мудрый Финарато что-то знает, но тоже предпочитает молчать. Так и жили они, делая вид, что все хорошо, но скрывая от всех тревогу в душе. В Аман все чаще приплывали корабли эльдар, бежавших из Среднеземья. Вновь прибывшие с болью и страхом рассказывали о войне, о все возрастающей мощи Саурона, о людях, с охотой идущих к нему на службу — целые страны без боя покорялись Врагу, совершенно позабыв об ужасной судьбе нуменорцев. А посланцы Валар, кроме одного, не оправдали надежд. Один из них попал под пагубное влияние Саурона, остальные занялись посторонними делами, лишь Олорин остался верен Западным Владыкам и продолжал неравную борьбу. И Гортаур был повержен. Побежден не силой, а тщательно продуманным сплетением судеб вроде бы незначительных и не обладающих никаким могуществом помощников. На этот раз он сам подставился. Вложил большую часть собственной силы в талисман, который явился двояким оружием. Кольцо помогало своему создателю концентрировать силу, но, будучи удаленным от хозяина, могло быть уничтожено отдельно. С уничтожением талисмана сила терялась. Так, излишнее хитроумие тоже не всегда бывает на пользу. Война закончилась победой сил Света. Но и силы, способные поддержать существование эльдар в Срединных землях окончательно иссякли, и они уходили в Верхний мир навсегда. Финарато ждал возвращения сестры. В этот день он проснулся на рассвете. Быстро одевшись, заторопился было в гавань, но у главного дворцового входа остановился, и, опираясь на перила, всмотрелся вдаль. День обещал быть пасмурным, солнце вставало в плотной массе облаков, но над головой небо было пока чистым, и от этого все вокруг казалось подернутым легкой жемчужно-серой занавесью. «Так даже лучше, - подумал Финарато, - Благословенный Край не потрясет их сразу слишком яркими красками». Сердце в груди поминутно замирало. В туманной морской дали зоркими глазами эльфа он заметил мелькнувший парус. Но спешить не хотелось. На крыльце кто-то появился. Ойорандель. Направляясь работать, она почувствовала присутствие друга и решила подойти. - Рани, - сказал Финарато, беря ее руки в свои, - не ходи сегодня в пекарню, пойдем со мной! - Зачем? Ведь ты так долго ждал этого мгновения, а теперь будто хочешь оттянуть встречу. - Мне почему-то не по себе. Я столько веков ее не видел. Какая она сейчас?.. Я помню ее гордой, прямой и открытой, она всегда так страстно боролась за справедливость. А вдруг беспощадное время сломало ее, бесконечные войны с Сауроном опустошили душу? Он всегда извращал то, к чему хоть чуть-чуть прикасался. За прошедшие годы ее прекрасный образ нисколько не потускнел в моей памяти… - И теперь ты боишься, что действительность больно ранит тебя? Нет, друг мой, это долгое противостояние ее не сломало, испытания закалили душу подобно стальному клинку. Конечно, Нервен изменилась за эти годы, но не стала менее прекрасной. И поверь, она не стала тебя меньше любить. Надо идти, а то корабль доплывет раньше нас. Хотя конечно, встречать их должны только самые близкие, не уверена, что переселенцам, для которых Валинор был лишь прекрасной сказкой, захочется увидеть сразу много новых лиц. - Это понятно, нас и не будет много. Айканаро придет, Ангарато и Артаресто наверное, тоже. Отец сказал, что будет ждать во дворце, что королю надлежит встретить гостей в торжественной обстановке, но я думаю, он просто хочет дать им немного прийти в себя. Но тебя-то они все знают, так что пойдем. Белый парус приближался. Вот уже стали различимы фигуры эльдар на палубе. Они напряженно смотрели на приближающейся берег, на группу встречающих, пытаясь отыскать знакомые лица. Корабль причалил, с него протянули трап и прибывшие начали медленно, по одному сходить на берег. Первой спустилась Галадриэль, взглядом нашла Финарато. Узнала сразу — за прошедшие века образ любимого брата тоже ничуть не потускнел в ее памяти. Он все такой же — глаза ясные и ласковые, как в юности, только стали еще глубже, прошедшие века наполнили их неизмеримой мудростью. Благословенный Край раскинулся за его спиной, она еще никогда не видела Аман при свете солнца. До боли знакомый и родной, но все же неуловимо изменившийся мир ожидал ее. Как встретит покинутый когда-то дом свою блудную дочь, в гордости своей не раз отвергавшую прощение? Как примут родные и друзья? Как сложится ее разбитая жизнь в краю детства и юности, где она уже не будет полновластной хозяйкой, как в своих владениях в Среднеземье, где ее судьбой будут управлять другие, высшие силы?.. И почему так хочется плакать?.. Финарато смотрел на сестру, заново привыкая к ее облику. Да, Нервен действительно изменилась. Нет, конечно, печать старости не легла на ее лицо, прожитые века не согнули гордые плечи, она стала еще прекраснее. Но раньше ее лицо так ярко сияло незамутненным светом Древ в самом их расцвете, а сейчас пережитые тяготы и страдания будто накрыли ее невидимой вуалью, сквозь которую свет пробивается с усилием и становится рассеянным, окутывая ее всю чуть дрожащим, мягким сиянием. Сколько же ей довелось пережить! Финарато всмотрелся в глаза сестры и увидел там бесконечную любовь и несвойственную гордой Нервен нерешительность. А потом вдруг в ее глазах заблестели слезы. Финарато протянул к ней руки, и сестра устремилась к нему, прижалась, дрожа всем телом, уткнулась лицом в его надежное плечо. Финарато ласково гладил ее по золотым волосам. Ничего не стало в этот миг — Исхода, Проклятия Нолдор, долгих и мрачных веков — просто маленькая девочка пряталась в объятиях старшего брата от своих первых детских горестей, доверяла ему, самому сильному и умному на свете, свои сомнения и тайны и верила, что все будет хорошо, потому что он рядом. Эльронд смотрел на раскинувшийся перед ним удивительный мир. Сколько рассказов и песен слышал он об Эльдамаре, и вот, наконец, увидел воочию. Отвесные скалы Пелоров поднимались на невероятную высоту, вершины их терялись где-то в облаках. В горной цепи, простиравшейся к северу и югу, открывался проход, казавшийся узким из-за стиснувших его с двух сторон гигантских каменных стен. В самом центре его, на высоком зеленом холме сиял, будто огромный алмаз с тысячами граней, дивный город. К нему из гавани вела сверкающая мостовая. Краски этого мира были необыкновенно насыщенными и глубокими, даже несмотря на пасмурный день. Из-за этой яркости и четкости все казалось нереальным, будто нарисованным художником с чересчур богатым воображением. Эльронд перевел взгляд на встречающих. Знакомых ему лиц не было. Его жена Келебриэнь не пришла встретить мужа и мать, наверное, она все еще не оправилась от душевных ран, полученных в Среднеземье. Как сложится его жизнь в этом прекрасном, но чужом мире? Родился и вырос он в Среднеземье, там страдал и воевал, обретал и терял. Там он многого достиг, и отнюдь не по праву рождения. Здесь придется начинать все сначала. Как еще примет его, полукровку, гордое и замкнутое общество Нолдор? Среди встречающих он заметил двух прекрасных эльдар, похожих друг на друга, как две капли воды. Они были темноволосые и статные, но видно было, что близнецы — не нолдор. Их лица почему-то казались Эльронду знакомыми. И вдруг он понял — они похожи на его мать. Близнецы улыбнулись и разом шагнули к нему: - Приветствуем тебя на земле Валинора, любезный наш племянник! Мы братья твоей матери, Элуред и Элурин. Эльвинг не смогла прибыть, она живет на другом краю Амана, в западной гавани. Пойдем пока в наш дом, отдохнешь, мы познакомимся с тобой получше, а потом проводим тебя к отцу и маме. - Я счастлив познакомиться с вами, родичи! Может, вы знаете, где моя жена и что с нею? - Келебриэнь сейчас в Лориэне, но с нею уже все в порядке, она обещала вернуться из Садов, как только вы прибудете. Мы немедленно пошлем ей весть. Эльронд приметил среди встречающих невысокую светловолосую эльдалиэ. Она подошла к Мифрандиру, и они о чем-то тихо, но оживленно заговорили. По маленькому росту, странному розоватому оттенку волос и глубоким фиолетовым глазам он догадался, что перед ним Ойорандель. Сам он никогда не видел ее, но слышал немало рассказов про эту эльдалиэ-Майа, хотя не верил в досужие россказни, чувствуя, что они приукрашены домыслами и откровенным враньем. Эльронд с интересом рассмотрел ее. В худенькой невзрачной фигурке трудно было предположить какую-то высшую силу. Почувствовав его взгляд, эльдалиэ ободряюще улыбнулась ему. Видно было, что с Мифрандиром они давно и хорошо знают друг друга, и их связывают какие-то общие дела. До Эльронда долетел обрывок их оживленного разговора: - Ты вспомни, сколько раз за всю историю уничтожали его зримый облик! - горячо шептала Ойорандель, - надолго ли это его останавливало? - Сейчас уничтожен не только облик, но и большая часть силы, - возражал ей Серый Странник, - все его твердыни разрушены, слуги уничтожены или рассеяны по всем землям, а сам он, бессильный и злобный, бродит по миру призраков, не имея возможности вырваться оттуда. У него ничего не осталось! - Остался его разум, изощренный и коварный, остались огромные знания и опыт. - Это ему не поможет! Чтобы сотворить облик, надо иметь хоть какую-то крупицу силы, а чтобы начать собирать силы, необходимо иметь облик. Накапливать силу может лишь тело, существующее в реальном мире. - Олорин, ты забываешь об одной возможности. Помнишь, как этот негодяй создавал своих оборотней в предначальные времена? Мифрандир вдруг замер, широко распахнутые глаза его впились в лицо Ойорандель. Эльронд напряженно слушал, боясь, пропустить хоть слово. Он догадался, о ком говорят эти двое. - Ты думаешь, вселение в момент рож… - Тише! - внезапно перебила его собеседница, тревожно оглянувшись, - здесь не место для таких разговоров, давай попозже встретимся в Лориэне. Я расскажу о своих подозрениях Учителю Намо, он или опровергнет их сразу, или подтвердит. В любом случае, это будет уже не ваша война. Ондхон посмотрела на прибывших эльдар, на полуросликов, с величайшим любопытством оглядывающихся вокруг и сказала просто и ласково: - Друзья, чего мы стоим здесь, пойдемте домой! Вас давно уже ждут. Финарато, продолжая обнимать Нервен, нежно шепнул ей в волосы: - Пойдем, сестренка! Нас отец ждет! И мама… Почти каждые день Финарато и Нервен отправлялись бродить по садам и рощам Эльдамара. Им о многом нужно было рассказать друг другу. Иногда к ним присоединялась Ондхон. В Первую эпоху, живя в Дориафе, Нервен любила беседовать с Ойорандель, когда та появлялась у Тингола и Мелиан. Постоянно общаясь с Вала Ульмо, Ондхон знала ответы на все вопросы, но не всегда соглашалась ответить. Вот и сейчас, когда Нервен попыталась расспросить, что они с Мифрандиром так горячо обсуждали в день приезда, Ойорандель уклонилась от ответа. Мифрандира Нервен так же не смогла расспросить. Майа, обитавшие в Лориэне, говорили, что Олорин и Ондхон вдвоем приходили в Намо Мандосу и долго о чем-то говорили. Потом Олорин отправился во владения Ниэнны, а Намо сказал напоследок Ондхон, что такое не в его власти, сделать это может только Эру. «Если ты считаешь, что это Его воля, жди знак!» - было приказано ей. Нервен сделалось как-то тоскливо после такого рассказа. Она чувствовала, что все это имеет какое-то отношение к ней и ее брату, что Ондхон всегда находилась в гуще странных и опасных событий, и лучше бы Финарато держался от нее подальше. Как-то Нервен гуляла одна в дворцовом парке. Финарато с братьями отправились зачем-то в Альквалондэ, а ей хотелось поразмышлять в одиночестве, и она забралась в самый отдаленный уголок. Здесь кроны вековых деревьев смыкались над головой, и внизу под ними застоялся неисчезающий сумрак. Сидя на широком гладком камне, она глядела в темную воду маленького круглого озерка, задумчиво вертя в пальцах тонкий прутик. Неожиданно из густых зарослей вынырнула Ондхон. - Нервен, здравствуй! Ты чего здесь прячешься? Галадриэль была недовольна, что нарушили ее уединение, и в то же время не было сил скрывать в душе всю накопившуюся тяжесть. Ондхон коротко взглянула на нее. Ее темные глаза проникали сквозь все барьеры в самую душу. Усевшись недалеко от Нервен, она коснулась пальцами воды и тихо сказала: - А мне казалось, ты смирилась и начала потихоньку привыкать к новой-старой жизни. - Смирилась… Выбора не было, ты же знаешь, - Нервен вдруг почувствовала глубоко в груди закипающие слезы. Она долго молчала, борясь с собой. Не хотелось, чтобы хоть кто-то узнал о ее тайных и горьких мыслях. Но все-таки не сдержалась: - Ойорандель, ты все всегда знаешь, скажи, зачем мы любим, если в конце концов потеряем все?! Зачем вкладываем душу в то, чему суждено погибнуть? Зачем привязываемся, если знаем, что придется расстаться? - слезы волной поднялись к горлу, Нервен до боли закусила губы, не поднимая глаз, чертя мокрым прутиком по серому боку валуна. Ондхон тяжело вздохнула. Вопросы Галадриэли не требовали ответа, но она все же сказала: - Любим, потому что не можем не любить. Не умеем по-другому. Любовь движет нашей жизнью, не будет любви — жизнь остановится. Вспомни - нолдор уходили, чтобы вести войну, неся в душах тяжкие слова пророческого проклятия — и все же создавали прекрасные королевства, украшали свои владения, вкладывая всю душу. Знали, что душа их разобьется на куски вместе с погибшими землями, но шли на это. Знали, что их ждут страдания и смерть, но любили и рожали детей, надеясь, что те доживут до счастливых времен. Это надежда, Нервен. Жажда жизни, что Эру вложил в наши сердца. Пока она теплится, жизнь будет продолжаться. - Я знаю об этом. Мы не раз говорили друг другу похожие слова. Но они перестают что-то значить, когда боль потери обрушивается на тебя со всей тяжестью. Сможешь ли ты по-настоящему понять меня, ведь ты сама ни разу не пыталась создать свое королевство, даже дом не пыталась построить. Когда эта земля, бесконечно любимая, становится твоим продолжением, когда твоя душа живет в каждой ее горсточке, в каждой травинке и капле воды… И когда это все гибнет… Такие раны не излечатся никогда. - Дома у меня не было никогда, я не имела на это права, должна была находиться везде и нигде. Но любить я умею. И терять навсегда приходилось тоже. Но меня всегда поддерживало ощущение, даже нет — твердое знание, что все это не зря. Не бывает любовь напрасной. Есть в мире какие-то законы, которых мы не знаем, что заставляют нас любить несмотря ни на что. Но эти же законы вернут нам утраченное. Не знаю, когда и как, но все вернется. - Вернется… Где, в Арде Возрожденной? Это лишь сказка для слабых и уставших, для тех, кто готов переложить ответственность за свою жизнь на высшие силы и ждать награды за послушание в другом мире. - Продолжаешь бунтовать? В этом мы с тобой – противоположности. Ты выше всех сокровищ на свете ценила свою свободную волю, мне пришлось раз и навсегда решить, буду ли я подчиняться приказам. Ни один из этих путей не обходится без боли, и непонятно, что тяжелее – смириться с неизбежностью, или продолжать бороться до последнего дыхания. За долгую жизнь и мне приходилось идти против Судьбы, и тебе - склоняться перед необоримым Роком. Для меня это знание – не сладостная сказка, просто ощущение. Это – есть, это – так. Закон природы – ничто в мире не появляется из ничего и исчезает в никуда. Но это понимание не защищает от боли и трудностей, законам Мироздания наплевать на наши чувства. Умолять о милости бесполезно, плетется из нитей наших судеб причудливое кружево, и будет все именно так, как нужно для узора. Но говорить, что мы ничего не решаем в этом мире, тоже нельзя. Мы вкладываем в Мироздание свои душевные силы, вплетаем свои песни. - А для тебя всегда приказы Владык были важнее всего на свете? В Эпоху Древ ты выполняла в Среднеземье их поручения, в Черные годы приносила нам их послания и советы, владела их силой и подчинялась их законам. Ты всегда была далека от своего народа. Сыновья Феанора не раз просили тебя о военной помощи, но ты отказывала. - Тогда спасение пленников было важнее, чем военная доблесть, - лицо Ондхон побледнело, это было заметно даже в полумраке, но голос звучал спокойно и ровно. - Важнее для кого? Для Валар? - Для баланса. Для равновесия между болью и радостью. - Ойорандель, а для тебя самой что было важнее? Любила ли ты когда-нибудь? Страдала? Теряла? Горькая усмешка скользнула по губам Ондхон: - Как много в нашей жизни того, чего перемены никогда не коснутся! Потерять свои отличия и жить, как все – это еще не значит, что станешь своей, родной. В те годы мной двигали не только приказы Владык, но и понимание. Мне было открыто то, о чем вы тогда не имели понятия, Владыка Ульмо вместе с поручениями давал мне знания, которые заставляли меня совершать действия, необъяснимые для вас. А потом я и сама научилась разбираться в хитросплетениях законов Судьбы. Но понять и согласиться, принять душой – это разные вещи. Иногда поднять бунт, пусть даже безнадежный, легче, чем смириться с единственно правильным решением. - Я знаю. Но не всегда же покорно, как на поводке, идти, куда ведут. А сейчас ты пытаешься жить, как все? И как, получается? - Только внешне. Тебе еще предстоит попробовать. - Я слышала, что у тебя родилась дочь. А где она сейчас? - Вместе с Арталаурэ, сыном Финарато и еще несколькими юными нолдор отправилась исследовать восточный материк. Туда потихоньку переселяются те, кто не хочет жить под взглядом Стихий, или непоседливая молодежь, что всегда стремится к новому. - Намекаешь, что и я могу найти там уголок для себя, где смогу стать полновластной хозяйкой? Нет, больше не хочу создавать королевства, я слишком устала, и хочу жить рядом с теми, кого люблю. - Я не намекаю, Нервен, я вижу твою усталость, и еще что-то, что мучает тебя. Ты сегодня сама не своя. Нервен, только что страстно спорящая с Ондхон, вдруг будто сломалась, горящие глаза угасли, она низко опустила голову и прошептала еле слышно: - Я вчера виделась с Келебриэнь… - И что так подкосило тебя? - Мне пришлось объяснить ей, почему не приехала Арвен. И не приедет уже никогда… Галадриэль еще ниже склонила голову, слезы рисовали узор на ее белом платье. Ондхон в горькой досаде ударила кулаком по колену, приблизилась к подруге и ласково коснулась ее плеча. Нервен прижала руку к губам. Ничего утешительного не могла сказать ей Ойорандель. Если кто-то из эльдар менял свою сущность на человеческую, не было для них возврата назад. - Что за странное искажение владеет женщинами-эльдалиэ, какой Рок толкает их к представителям иного народа? – с тоской говорила Ондхон, прижимая к себе беззвучно рыдающую подругу, - ведь мы такие разные, мир мы воспринимаем по-разному и время для нас течет по-другому. Те, кто идет на такое, не сознают до конца, что их ждет. Конечно, они понимают, что при любом раскладе их ожидает боль, но не знают, какая. Когда выбор встает перед ними, они идут на самоотречение, как им кажется: «Если сама не смогу быть счастливой, подарю счастье ЕМУ!», а на самом деле просто выбирают любовь, не думая о расплате. Обретают кратковременное счастье, а потом их ждет глубочайшее одиночество в абсолютно чужом обществе, где никто не способен понять их боль. И некому жаловаться, некого винить, выбор они сделали сами. А возврата уже нет. Главное различие между нашими народами – в индивидуальном временном потоке каждого отдельного существа. Квэнди живут в ламинарном движении, а люди – в турбулентном. При расслоении миров временные потоки были резко разграничены. В течение третьей эпохи локальные зоны с ламинарным течением времени еще оставались в Среднеземье, квэнди могли спокойно существовать в них, не боясь деградации. Ты сама поддерживала в Лориэне такую зону с помощью своего Кольца, как и Эльронд в Имладрисе. А теперь все эти аномалии схлопнулись, и турбулентное время, словно наверстывая упущенное, помчалось с еще большей скоростью и завихрениями. Любому квэнди, чтобы выжить в новом мире, придется поменять свое индивидуальное, внутреннее время на человеческое. И это изменение необратимо, эльда вступает на человеческий Путь. А феа не меняется, остается душой эльдар, тонкой, ранимой, глубоко противящейся человеческому свойству подпитываться энергией чужой боли и не умеющей защититься от этого. И новоиспеченный человек остается в полном одиночестве, причем не только в этой жизни, а во всех последующих воплощениях. Если бы женщины-эльдалиэ предвидели такое, они не бросались бы в эту пропасть. Две эльфийские женщины, такие разные, но во многом похожие, много страдавшие, но не сломленные, сидели, обнявшись, на камне и думали, каждая о своем. Галадриэль пыталась представить судьбу Арвен, которая была для нее дочерью больше, чем для Келебриэнь. После откровений Ондхон все стало яснее, но еще печальнее. А Ойорандель пыталась угадать, что ждет ее в скором времени. Она знала, что ей предстоит еще одно путешествие в Среднеземье, знала, что оно будет происходить не так, как раньше, но подробности были еще не ясны, и от этого в душе нарастала тревога. * * * Окно спальни Ондхон выходило в парк. Из него не было видно восходящего солнца, но Ойорандель всегда чувствовала наступающий рассвет. В это утро она, как обычно, проснулась на заре, но не торопилась вставать. Не придется ей сегодня поработать в пекарне, и доведется ли когда-нибудь еще, непонятно. Она вспоминала свой сон. Даже не сон, а ясное и четкое видение, и в душе нарастал гневный протест. Мало того, что ее жизнь изначально была нарушена вмешательством неведомых и равнодушных сил, теперь и с детьми Рок хочет сотворить нечто похожее! Их-то за что? Разве мало ее разбитой души, неужели она своей нелепой судьбой еще не заплатила за их покой и счастье?! Умом Ондхон понимала, что, думая о Законах Мироздания, глупо говорить о плате, о справедливости, тем более, если дело касается другой личности. Нельзя забрать себе чужую ношу, даже у собственного ребенка. Но сердце не могло смириться никак. Это невозможно, немыслимо! Нет! Ондхон вскочила и бросилась вон из комнаты, сама не зная, куда. В коридоре она вдруг столкнулась с Финарато. «И его тоже!» - молнией вспыхнуло в ее голове. Взглянув друг другу в глаза, они без слов вышли в парк, сели на скамейку. Было еще очень рано, в парке никого не было. - Ты тоже видел сон? - Видел. Мы должны отправиться в Мир людей в их телах и довершить борьбу с Сауроном. Рани, теперь ты не сбежишь от меня, не отправишься одна на опасное дело. Мы будем вместе, от начала и до конца. - Я не понимаю только, зачем мы должны впутывать в это детей? Я привыкла работать одна, не переживая за того, кто рядом, не подвергая никого опасности. - А другие пусть волнуются за тебя, да? - Раньше никто не волновался. - Теперь есть, кому! Рани, на этот раз ты будешь не одна, смирись. Пойми, наши дети уже не совсем дети. Попробуй-ка остановить свою Коахон, если она что-то решила! Арталаурэ кажется мягким, но и его не удержишь дома, если речь идет о битвах и подвигах! Да и остальные мальчишки из их ватаги готовились к войне чуть ли не с пеленок. - Подвиги, приключения! Они даже не представляют, что их ждет! Никто не представляет. - Я знаю, что свои хроа мы должны оставить в Лориэне, под присмотром дев Эстэ, а в Среднеземье наши феар обретут временное пристанище. Когда все будет кончено, мы вернемся в свои тела, которые будут ждать нас здесь, в полной безопасности. Ондхон сжала ладонями виски. Они не понимают! Даже Финарато, уж ему-то должно было хватить войн в первую эпоху. Наверное, все мальчишки останутся мальчишками до конца жизни. И вот этих детей она должна повести прямо в зубы Гортауру – подлому и коварному чудовищу! - Рани, ты успокойся! – вдруг мягко сказал Финарато, - подумай, лучше было бы, если бы они отправились одни, без нас? Ондхон прожгло мгновенным ужасом от макушки до пяток: «А ведь Эру мог распорядиться и так!» Финарато тепло обнял ее за плечи: - Пусть уж наши неугомонные сорванцы будут у нас под присмотром. Ойорандель медленно вздохнула. «Нет, я не буду им ничего рассказывать, - вдруг твердо решила она, - не имею права. Даже если они поймут, что в действительности им предстоит, никто не откажется от выполнения задания, только лишнюю тяжесть на юные души нагружу. Пусть не знают! Нолдор шли в Среднеземье, не имея представления, чем обернется их поход, а потом проявляли великую доблесть. Молодые, они все такие – храбрые и наивные. Я сделаю все возможное, чтобы уберечь детей». Ондхон откинула голову назад, глядя остановившимся взглядом в светлеющее небо. Ей вспомнилось, как она отправилась в Мандос, оставив тело во дворце Ольвэ. Бестелесная феа воспринимает окружающее по-особенному, каждый предмет реального мира она распознает в основном благодаря памяти, ощущает его сразу со всех сторон, но только что-то одно, вокруг уже ничего не видит. Феа не воспринимает движения, а понимание какого-то события получает в виде отрезка памяти. В Мандосе душа теряется во вневременье. Ондхон только после возвращения узнала, что за время ее путешествия по Царству Мертвых в мире прошло несколько лет. Да и само возвращение было нелегким. Бездомная феа инстинктивно отторгает тело, приходится затратить много сил, чтобы его оживить. Вся хитрость в том, чтобы суметь шевельнуть пальцем. Потом процесс идет легче, но еще долгое время тело плохо слушается, связь между сознанием и ощущениями постоянно теряется, реальность ускользает. И чем дольше Дом и Жилец были в разлуке, тем труднее восстановить связь. Конечно, это все мелочи, их можно перетерпеть. Но все эксперименты с душами, с перевоплощениями очень опасны, можно легко сломать что-нибудь в хрупкой структуре тонких энергий, и это нарушение будет необратимым. Особенно если придется иметь дело с Сауроном. Он самый опытный в Арде специалист по перевоплощениям, Саурон работал в этой области больше всех Валар и майар, и достиг очень многого. Еще в предначальные времена Гортаур учил своих помощников похищать тела. Они делали это двумя способами. В первом случае сильный и злобный дух просто выбрасывал феа из тела и завладевал им. Обычно похититель не задерживался долго в чужом теле, так как в этом случае он терял связь со своим собственным обликом, который мог случайно погибнуть, и вор оказывался заперт в чужом слабом хроа. Как только похититель оставлял тело, оно сразу погибало, душа уже не могла в него вернуться и оставалась в мире призраков. Механизм смерти был в этом случае грубо нарушен, феа не могла расслоиться на составные части и уйти из Арды. Оставаясь накрепко спаянной с энергетической матрицей, душа бродила в нижнем мире в виде призрака, жестоко страдая и озлобляясь. При втором способе злой дух внедрялся в тело жертвы и полностью подчинял ее душу, заставляя выполнять приказы. Жертва в этом случае тяжко страдала, а когда мучитель оставлял ее, обычно сходила с ума. Люди называли это одержимостью. Саурон имел огромный опыт в этих делах, здесь с ним трудно тягаться, это будет игра на его поле. А, родившись в человеческих телах, их отряд останется почти без сил, без защиты… - О чем задумалась, Рани? – напомнил о себе Финарато. - Вчера вечером Арталаурэ примчался к Коахон с горящими глазами и сообщил, что сумел изготовить кристаллы, не обладающие искусственным интеллектом, но способные заключить в себя и удерживать живую феа. Я думаю, это открытие не случайно совпало по времени с нашим походом. Ты скажи сыну, чтобы он показал кристаллы Намо Мандосу. И пора собираться.