Те, кто всегда здесь.

Глава вторая. Через грани к неизменному. Неистово-зеленый мир, раскинувшийся под беспредельно глубоким, синим-синим небом, медленно приближается. Не плавно, а рывками, с каждым безумным ударом сердца… вот уже различимы причалы и корабли на рейде, а вдали, на высоком холме, искрится, будто алмаз с тысячей граней, благословенный Тирион. Она почему-то направляет виндсёрф не в гавань, а к пустому песчаному пляжу, прячущемуся среди высоких скал и нагромождения камней. Виндсёрф, легко взмахнув прозрачным крылом, стремительно летит к берегу. Пляж не совсем пуст, кто-то стоит на песке… в белом, летящем плаще… с золотыми волосами, струящимися по ветру… Сердце разрывает грудь и летит впереди нее. Легкая доска с разгона выпрыгивает на песок, прозрачно-белое крыло паруса, встрепенувшись, замирает. Еще один шаг… Непроницаемая завеса тьмы, упав сверху, разом накрывает весь мир. Она ощущает, что лежит на песке, а голова покоится на чьих-то жестких коленях. Хорошо бы лежать так вечно, а открыть глаза страшно: она понимает – плаванье по Ильмэну и открывшийся Благословенный край - обман, бредовое видение, порожденное болезнью, и сейчас она увидит стоящих над ней санитаров с носилками, а рядом карету «Скорой помощи»... Ее лица касается пушистая прядь волос… Она все-таки открывает глаза. Лицо склонившегося над ней прекрасно нечеловеческой, строгой красотой, худые щеки и полные губы очерчены удивительно правильно, огромные серые глаза, сияющие древним светом и мудростью, полны тревоги и любви… Такое знакомое лицо, такое любимое… Мягкая золотая прядь снова падает на ее лоб. Ласковые пальцы убирают волосы, глаза освещает улыбка: - Рани, родная моя, с возвращением! - Финарато… - шепчет она, из последних сил цепляясь за прекрасное видение, лучше уж скорее умереть, только не возвращаться в жестокий, бездушный мир. Скорая медленно отъезжает, санитары в зеленых комбинезонах растворяются в золотом мареве. - Я ждал тебя, - просто и ласково говорит ей эльфийский принц. Может быть, все-таки можно поверить… Она снова крепко зажмуривается, не доверяя глазам, и осторожно касается рукой своей головы – вместо коротко стриженых жестких волос - длинные, очень гладкие шелковые пряди. - Рани, поверь уже, наконец, - тихо шепчет родной голос, и Ондхон вдруг осознает, что говорит он на квэниа. И она понимает его! Ондхон стремительно садится, судорожно хватая себя за плечи, за голову, ощупывая теплый песок рядом с собой. Оглядывается по сторонам, но видение и не думает исчезать, тонуть в болезненном угаре. Финарато поймал ее руки, сложил вместе ладони, крепко сжал в своих. Он ласково улыбался, но голос звучал строго: - Все, успокойся! Это не сон и не видение. Эльдамар не растворится в воздухе, и я тоже. Я сам вернулся не так давно, и так же метался, не понимая, какой мир – реальность, а какой – бред. Рани, они оба реальны, но та реальность осталась там, далеко, за Гранью. А здесь и сейчас – то, что хранит твоя Истинная память. И она точно не бред, очень скоро ты это осознаешь. А пока просто смотри вокруг. Вспоминай. И Ондхон смотрела. Все больше узнавала знакомые, до боли родные места. И Благословенная земля тоже узнавала и принимала свою блудную дочь… Теплый ароматный ветерок едва уловимыми касаниями целовал заплаканное лицо. И теплые пальцы, ласково сжимающие ее дрожащие ладони… Эти пальцы она не забыла даже будучи человеком. Ондхон понемногу успокаивалась. Ей вдруг пришла странная мысль, которой захотелось поделиться с другом: - Когда плыла сюда, больше всего на свете боялась, что все окажется сном. А когда оказалось, что все – правда, я вдруг испугалась… Но почему? Финарато радостно рассмеялся: - Наконец-то узнаю свою прежнюю подругу! В первую очередь разгадать загадки Мироздания, даже балансируя на рубеже двух миров. Рани, это влияние человеческой психики - до конца цепляться за привычные рамки, бояться новизны: «Изменения возможны только к худшему!» О, Эру, как я рад, что ты вернулась! Он крепко обнял подругу, зарылся лицом в светлый шелк волос. Наконец-то все вставало на свои места. Грустно только, что времени для счастья остается совсем немного… - Финарато, а дети? – спохватилась Ондхон. - Все уже здесь, ты оставалась последней. Я пришел первым, вскоре появился Арти, следом Коахон и почти разом – все мальчишки. Их всех бросало по разным эпохам и странам, но жизнерадостности они не потеряли. Хони ворвалась в Благословенный край прямо с троянской войны… - Финарато улыбнулся, вспоминая отчаянную девчонку, - они до сих пор не устают разыгрывать эпизоды различных сражений. Всю молодежь втянули в свои ролевые игры! Ондхон рассмеялась. Благословенна эта земля, самое хорошее она сохраняет в неизменности, здесь обретаешь, чтобы никогда не терять. А Финарато продолжал: - Ты вернулась в самое подходящее время, завтра праздник Урожая, Арталаурэ и Коахон объявят о помолвке. Они ждали только тебя. Ну что, пойдем домой? Или ты хочешь побродить по лесу, прийти в себя? - Нет, потом побродим. Я хочу увидеть детей. * * * Финарато и Ондхон медленно брели по старому парку. Была глубокая ночь. Дивная ночь Благословенного края, бархатно-черная, теплая и тихая-тихая, а в ароматном воздухе уже слышалось дыхание недалекой осени. В августе воздух делается сухим и прозрачным, в нем не остается пыли и летнего перегретого марева, и можно разглядеть мириады звезд, от самых ярких, до мелких, невидимых в другое время года. И от вихрящегося звездного потока небо кажется серебряно-серым, немыслимо-глубоким, помимо воли притягивающим взгляд. Праздник Урожая закончился уже в темноте, дети объявили о помолвке, и все друзья радостно поздравляли молодых. Когда завечерело, молодежь разожгла огромные костры, устроила вокруг них игры и танцы. Юные озорники вскоре втянули в огненное веселье своих родителей и других взрослых. Все встало с ног на голову, величественные и гордые нолдор прыгали и хохотали, как дети. Ондхон еще не до конца свыклась со своим преображенным телом и не смогла принять участия в играх и танцах, но для нее было счастьем просто смотреть на радость и веселье тех, кого она любила, ощущать эту радость всем своим существом. А когда она вернулась в свое жилище и вошла в спальню, Ондхон почувствовала, что не может заставить себя лечь в постель, что ей невыносимо страшно заснуть, даже просто закрыть глаза и остаться в темноте. Она выбралась в парк и побрела по нему, куда глаза глядят. Подойдя к огромному старому дереву, она обняла могучий ствол, всем телом прижалась к бугристой коре. Доброе дерево ласково приветствовало свою давнюю знакомую, щедро делилось с измученной эльдалиэ спокойной, несуетной мощью… Здесь ее и нашел Финарато, молча взял за руку, повел в глубину парка. - Рани… Тяжело, да? - Тяжело… Человеческая жизнь никак не отпускает, не проходит ощущение, что на самом деле я там, а это все снится… Боюсь заснуть и проснуться в больнице. Тогда, в Среднеземье, когда мы родились людьми, а в двадцать лет обрели память Эльдар, было намного легче, две жизни не смешивались в одну. - Рани, это пройдет. Со мной было точно так же, я тоже боялся заснуть. Нужно просто перетерпеть. Отец помог, сделал для меня одну вещицу, - Финарато вынул из-под одежды изящное ювелирное изделие, герб дома Арафинвэ, выложенный из мелких самоцветов, - когда мне становилось совсем плохо, и я не понимал, в каком из двух миров нахожусь, я сжимал в ладонях подарок отца, сделанный его руками, и осознавал, что я все-таки здесь. Так и привык засыпать, держа эту вещь в руке, цепляясь за нее, как за связующую нить. Завтра я для тебя сделаю что-нибудь такое же, вещицу, которой не могло быть в человеческом мире, возможную только в Благословенной земле. - Финарато, спасибо! Сделай, пожалуйста, твой отец замечательно придумал. На следующий день искусный ювелир-нолдо принес подруге потрясающую вещь. На ладонь Ондхон лег изящный резной медальон. Финарато нажал на неприметный завиток, крышечка отскочила… и будто открылся колодец, уводящий взор в темную глубину, полную загадок и чудес. И в этой глубине таинственно мерцала маленькая многолучевая звездочка. Так прекрасно было ее дарящее надежду сияние, что Ондхон задохнулась от восторга и долго не могла вымолвить ни слова. Потом подняла на друга полные слез глаза и молча, крепко пожала его волшебные руки. * * * Почти каждый день друзья отправлялись бродить вдвоем по лесам и садам Благословенного края, но больше всего их тянуло в старый дворцовый парк, где для обоих было много памятных уголков. Им было, о чем вспомнить, и рассказать друг другу хотелось о многом. С интересом слушали они истории человеческих воплощений друг друга, о которых ничего еще не знали. - Таким образом, друг мой, в последней жизни я пришла к тому же Пониманию, что обрела уже, будучи эльдалиэ, - рассказывала Ондхон, - истина едина для всех народов, будь ты эльда или майа, человек или гном. Вот только воспринимают Знание все по-разному. Я создала философскую систему, а потом уничтожила записи. Побоялась, что Понимание подорвет в людях желание жить. Оставила лишь ответы на некоторые жизненные вопросы, не связанные логически, и записала их на своей страничке в Интернете. Но не думаю, что хоть кто-то прочтет мои выводы. - Найдут и прочтут, не сомневайся. И найдут именно те, кто стремится обрести Понимание. «Ищущий да обрящет!» Счастливый, беззаботный человек не задает вопросов. Страдание, не сломавшее душу, толкает ее к поиску ответов. Ты знаешь, а я в последней своей жизни сделал другое. Рассказал людям о нас. Пусть в виде сказки, не подтвержденной научными обоснованиями, но постарался вернуть в их угасающий, истерзанный техническими революциями и практицизмом мир Красоту. Прекрасные древние сказания забывались, люди теряли связь с родовой памятью, с собственным внутренним миром. Ступив на техногенный путь развития, они перестали слышать Музыку Мироздания. То, что раньше постигалось за счет профессионального чутья, выработанного за много поколений, стало регистрироваться приборами. В волшебство перестали верить, а, значит, перестали развивать собственное подсознание. И нашему народу все труднее становилось поддерживать своих подопечных в данный период времени, направлять их к добру и свету, ведь они не верили больше в сказки и сны. А во сне легче всего активизировать у человека канал подключения к мировой энергии творчества. Заблудившейся цивилизации необходим был толчок, чтобы обернуться к собственным корням, вспомнить волшебные старые сказки, мифы и легенды… - И тебе удалось это, друг мой, по-настоящему удалось! Я смотрела. Ты же знаешь, сама по себе творческая энергия не обучает, не дает возможности перешагнуть на следующий виток спирали, но в момент вдохновения – наибольшей активизации канала – позволяет душе возвыситься над собой. И рождается произведение. Чем шире открыт канал автора, тем большее впечатление производит творение. Но техническое мастерство творца тоже имеет немаловажное значение. Энергия творчества едина для всех видов науки и искусства, но от творца зависит, во что воплотить ее и каким образом донести до людей. Произведение – это вдохновение плюс мастерство. В то же время разные люди входят в резонанс с мировой энергией творчества на разных волнах. И диапазон частот этих волн чрезвычайно широк. А у каждого человека собственный диапазон восприятия весьма ограничен. Поэтому, одним нравится симфоническая музыка, другим - джазовые интерпретации, третьим – развеселые частушки. И так в любом виде искусства. Если человеку не подходит частота волн, излучаемых произведением, он не ощутит резонанса, каким бы гениальным оно ни было. Проще говоря, ему не понравится, не произведет впечатления. Но ты в своем произведении удивительным образом соединил великое Мастерство Слова с невероятно широким диапазоном излучения, практически невозможным для человека. До сих пор поражаюсь, как тебе такое удалось! Поэтому твое творение нравилось, нравится и будет нравиться всем. - Наверное, это судьба, Рани. Скелетное событие, предопределенное Эру на данном этапе развития человеческой цивилизации. Ты же понимаешь, что Единый отправил нас по человеческому Пути не только для обучения. И детей наших не просто так побросало по всей истории войн. Они побывали, наверное, во всех крупных сражениях, произошедших в мире. - Наши дети всегда были смелее и сильнее нас. Битва Битв уже так близко, а им суждено сыграть в ней решающую роль. Так грустно сознавать, что вечное блаженство Амана отнюдь не вечно. Уже совсем скоро наступит неизбежный, давным-давно предвиденный конец… - Ну, еще не так скоро, Рани. Дети поженятся, вернется в мир Феанаро, повзрослеет… Мы еще успеем вкусить радость простой семейной жизни, отдохнуть, набраться сил и решимости для нового шага вперед. - По времени Амана мгновения нашего покоя будут продолжаться совсем недолго. Коротким выйдет для нас затишье между бурями. С момента нашего падения в портал в смертных землях промчалось немало веков, а здесь благие дни промелькнули незаметно для наших близких. - Это не потому, что годы здесь бегут быстрее. Нетленный свет Благословенной Земли милосердно избавил любящие души от боли разлуки. Интересно все-таки, как сложилась судьба Саурона, ведь он попал в портал вместе с нами? Как распорядился Эру его душой? - Он тоже отправился вместе с нами испытать человеческий жребий. Путь его был дольше, чем наш. Саурон-майа остановился на том витке спирали, когда человек всю жизнь стремительно мчится за какой-нибудь идеей, кажущейся ему настолько великой и блистательной, что затмевает все остальные чувства. Такой человек обладает большой душевной силой и способностью воспламенять сердца. Он искренне верит, что его цель оправдывает любые средства, идет по головам, не оглядываясь, оставляя позади семью, друзей, любовь и все, что составляет основные ценности человеческой жизни. Да и не только человеческой. Саурону пришлось прожить немало человеческих жизней, чтобы обрести истинную мудрость. Немало великих и разрушительных идей внесено в общество людей воплощениями его души. Не буду называть имен, сам догадаешься. Майрон прошел спираль до конца, но сюда уже не вернется. Он пребудет с Эру. Единый позволит завершить художнику свое творение и вдохнет в Картину Негасимый Пламень. - Что же это будет за мир? - Арда Исцеленная. - Что?! - Не удивляйся, мой друг, это воистину так. Майрон немыслимое количество времени рисовал идеальный мир. Все лучшее, что находил, обретал, или создавал он в Арде Искаженной, Майрон вносил в свою картину. А кто глубже него мог изучить все зло и несовершенство Арды Искаженной? Он познал этот мир от начала и до конца, от мелочей до великого, изнутри и снаружи. Но душа его стремилась к свету, к созиданию прекрасного. И в его картине отражено поистине лучшее, тщательно отделенное от плохого, искаженного, это бриллиант чистейшей воды, отмытый и очищенный от грязи и примесей, любовно отполированный за много веков. Майрону дано было исправить искажение физической субстанции мира, а Искажение в собственных душах Эльдар и Люди исправляют сами, живя и обучаясь в Арде Искаженной. Но, чтобы Арда Неискаженная по-настоящему стала Ардой Исцеленной, нужно, чтобы все, кто радовался и страдал в ней, обретал и терял, все Эрухини вплели свои голоса в Ее мелодию. Майрону суждено стать дирижером второго Хора Айнур, Эльдар и Людей. Он даст хору Великую Тему, откроет музыкантам свое Видение, свое Отражение. И поведет Песнь за собою к Красоте и Порядку. А потом в Исцеленный мир войдет Негасимый Пламень, и все замыслы Эру будут исполнены. Изначально роль дирижера отведена была Мелько, но он не справился с задачей. Распылил свою силу на бессмысленное зло и разрушение. Но, как предсказал Эру, все свершилось к вящей славе трудов Его. Эрухини могли познать добро лишь в сравнении со злом. Пройдя обучение в Арде Искаженной, они внесут в Исцеленный мир ПОНИМАНИЕ. - Удивительная судьба! Столько веков стремиться к одной цели, разрушить и переделать ради этого полмира, потерять свою сущность, умереть тысячи раз и родиться вновь, но все же добиться воплощения неисполнимой мечты. - И заметь, при каждом новом рождении Майрон в самых глубинах подсознания сохранял это стремление к высшей цели, несмотря на полное отсутствие памяти о прежних воплощениях. - Значит, Майрон все же сумел преодолеть искажение в своей феа… А Мэлько так и не сможет. - Мэлько – автор искажения. В его феа не заложено стремление к творчеству, к совершенствованию. А всю доступную ему энергию творчества он направляет внутрь себя, ищет смысл лишь в себе. Его самодостаточная душа закрыта для Понимания. - Подруга моя всезнающая, а каким образом Мэлько сумеет проникнуть в Арду через все барьеры? И почему этого не случилось до сих пор? - К сожалению, Финарато, этому тоже поспособствует человеческая цивилизация. Ты чувствуешь, друг мой, в Арде в этому времени уже скопилось столько зла, что из него образовалась плотная оболочка вокруг Земли, толстый, непробиваемый слой, внутреннее напряжение в котором растет в геометрической прогрессии. И недалек тот миг, когда эта оболочка отделится, уплотнится еще сильнее и обретет собственное существование, некое подобие самостоятельной жизни. А Мэлько не упустит своего шанса, ведь, в отличие от Хаоса, энергией зла можно управлять. - Значит, люди, сами того не сознавая, приближают собственную гибель… - Это действительно так, друг мой, человеческая цивилизация катится в тупик сразу по нескольким направлениям. Интеллектуальный тупик: первые ученые двигались вперед сразу во всех науках. Потом пути различных отраслей начали все больше расходиться, чтобы изучить и обобщить в уме все знания накопленные человечеством, требовалось слишком много времени. Открытия становились все более узко специализированными. А потом целой жизни перестало хватать, чтобы собрать в голове все материалы, необходимые для глобального движения вперед, прорыва. Главное, человеческая память могла вместить лишь ограниченный запас знаний. Компьютеры и Интернет во многом облегчили процесс обучения, подарив человечеству отсрочку. Но, вот если бы размер памяти можно было увеличить непосредственно в голове… Сейчас вместо глобальных открытий ученые делают лишь мелкие усовершенствования. Образ жизни людей перестал подталкивать их к научному поиску и, вообще, к развитию. Ведь движущая сила прогресса – дискомфорт, стремление от плохого к хорошему. Только страдающий человек задает вопросы и ищет ответы на них. А если и так все хорошо, если вся жизнь – сплошной праздник, к чему стремиться-то? Тупик общественный: каждый человек старается передать свое дело, знания, возможности собственному ребенку, наследнику. А наследник чаще всего оказывается не тем, кто действительно способен продвинуть дело вперед. Благодаря этому инстинкту талантливый человек из низших слоев общества начисто лишается возможности пробиться наверх, получить доступ к средствам и знаниям. Несмотря на все свои способности, силу и активную жизненную позицию. Так было всегда, но раньше в обществе нередки были потрясения, перемешивающие все слои – войны, революции. С централизацией власти подобные катаклизмы все больше отходят в прошлое. И общественное положение каждого человека становится все более стабильным. А стабильность – враг прогресса. И наконец, физический тупик: излишний комфорт жизни уничтожил в человеческих организмах иммунитет и сопротивляемость тяжелым условиям. Люди разучились выживать. Смерть могла наступить даже от легкой простуды. Исчез так же инстинкт выживания вида. Так природой было заложено изначально: чем больше гибнет потомства, тем в больших количествах особи данного вида воспроизводят его. Человеческий гуманизм требует обратного. В человеческом обществе выхаживаются даже самые нежизнеспособные особи, а инстинкт воспроизводства притупляется. Люди не хотят рожать детей. И, чем выше уровень жизни в стране, чем комфортнее жизнь, тем ниже рождаемость. Природу не обманешь. А еще у человеческой цивилизации есть одна особенность, глубокое отличие от нашей. Мы движемся к Пониманию и совершенствованию в линейном времени. Наши феар изживают в себе искажение от рассвета нашей цивилизации до ее заката, все вместе, наша Истинная память не делится на отрезки. И к Концу Времен мы все достигнем совершенства, изживем в себе Искажение. Каждая отдельная феа и вся цивилизация в целом. Человеческие феар движутся по спирали независимо от линейного течения времени и от развития цивилизации, сохраняя Истинную память вне времени Арды. Их обучение и совершенствование происходит в течение множества коротких жизней. Эти циклы, воплощения проходят вразнобой, в разные времена. А высота витка спирали определяется количеством накопленной информации, а не хронологическим годом рождения. Поэтому, независимо от года существования цивилизации, в каждом периоде истории присутствуют примерно в равных количествах феар, идущие как по нижним и средним, так и по верхним виткам спирали. Финарато, ты уже догадался, к чему я клоню? - Догадался. Души людей совершенствуются от воплощения к воплощению. А морального совершенствования цивилизации не происходит, несмотря на технический прогресс. Непреодолимый тупик, заложенный изначально человеческим Жребием. - Как невероятно переплетено все в этом мире! Цепь вроде бы случайных событий приводит к неизбежному финалу, предопределенному еще до рождения Арды. Цивилизация людей подталкивает к гибели не только себя, но и нас, хоть мы и преодолеем Искажение ко времени Последней битвы. Единый рассчитал так, что наша цивилизация и человеческая до конца мира будут поддерживать заданный баланс добра и зла, необходимый для движения вперед, обучения феар, и в то же время люди получают возможность пройти обучение до конца и обрести понимание. Ты обозвал меня всезнающей, но во всей нашей истории для меня осталась одна странность. До прыжка в портал я была уверена в том, что народы Эльдар и Атани должны следовать каждый по своему Пути, и эти Пути не должны пересекаться. Мы слишком разные. Мне казалось, что истории Лутиен и Арвен – исключения из правил, жестокие проявления Искажения, но этому есть причина. Лутиен – наполовину майа, ее матери, чтобы обрести способность к деторождению, пришлось частично поменять свою сущность на эльфийскую, накрепко сковать свою феа со смертным обликом, отказаться от многих возможностей и способностей своего народа. У Лутиен душа Эльдар, но сущность майа оказала немаловажное влияние на формирование ее феа. А Майар по своей сути, по характерам, желаниям и стремлениям, а так же по слабостям, ближе к людям, чем Эльдар. Поэтому душе Лутиен легче выжить в человеческом обществе, чем стопроцентной Эльдалиэ. В Арвен тоже проявились отголоски сущностей ее предков - Майар и людей, что повлияло на ее судьбу. Но мы? Целая группа Эльдар, не имеющих никакого отношения к людям, была отправлена по человеческому Пути. Эльда не может выжить в человеческом обществе. Наши души намного более тонкие, чуткие, ранимые. Окружающий мир мы воспринимаем по-иному. В нас живет даже не запрет на причинение боли другому, а сильнейший внутренний протест. Мы читаем чувства окружающих, сразу ощущаем, если невольно являемся причиной чьего-то дискомфорта, и немедленно прекращаем неприятное воздействие. А если, в силу обстоятельств, мы вынуждены причинить кому-то боль, физическую, или моральную, то сами мучаемся больше, чем объект воздействия. А в обществе людей Искажение, проявившееся в виде наслаждения чужими страданиями, наложило отпечаток на всю их жизнь. Многие их развлечения строятся на этом ощущении. Начиная с примитивных, вроде охоты и драк, и вплоть до самого высокого искусства. Самое сильное впечатление производит творение, созданное автором в момент наивысших душевных страданий. Даже любовь человека несет в себе парадокс – как часто он стремится сделать больно тому, кого любит больше жизни! По-моему, это несовместимые чувства. - Рани, причина этого, видимо, в особенностях человеческой любви. Эльда влюбляется в душу, привлекшую его своим звучанием, ощущает отклик на зародившееся чувство, и только тогда может пожелать партнера физически. А человек наоборот, ощущает физическое притяжение, а потом накладывает на приглянувшегося партнера придуманный образ, идеализированный, приукрашенный. Но реальная личность быстро рассеивает мираж. И наступает разочарование, за которое хочется отомстить. «Ты обманул мои мечты!» Вообще, человек придает необоснованно большое значение физическим желаниям, часто именно они управляют его жизнью, поступками, отражаются в творчестве. Для нас больше значат духовные ощущения. Эльдар в течение всей своей бесконечно долгой жизни не устают слушать окружающий мир, ведь в каждое новое мгновение Музыка Мироздания звучит иначе. Наивысшую радость мы находим в познании и творении. Даже обыденная работа нам способна доставлять удовольствие. Каждый эльда стремится внести свой вклад в благоустройство общества, самое простое дело старается выполнить как можно лучше, вкладывая душу. И это не зависит от воспитания, не делается по принуждению, а происходит на уровне инстинкта. - Еще одно глубокое различие между Эльдар и Атани: инстинктивное нежелание человека принять на себя какую-либо ответственность. Поэтому людям всегда нужно молиться кому-то, необходима религия. Создавая богов, люди просто снимают с себя ответственность за свою жизнь, за собственные деяния, перекладывают ее на высшие силы. Для каждого человека наступает переломный момент в жизни, когда груз страдания становится непосильным, и тогда он просит защиты, упрекает кого-то за ниспосланные мучения, или вдруг ужасается содеянному и раскаивается. И в этот момент хочется свалить на кого-то невыносимую тяжесть. Тогда-то человеку необходим Бог. А в обычной жизни религия – лишь привычная и скучная обязанность. Я удивляюсь, даже в поздние эпохи, когда развитое человечество достигло высоты технического прогресса, оно не устает создавать себе кумиров, выдумывает различных богов, карающих или милосердных. И молится им, выпрашивая подачку, или прощение. Хотя прощение может прийти лишь от собственной совести. - У нас, в отличие от людей, просто нет возможности фантазировать на этот счет, со Стихиями мы общаемся, как со старшими братьями, а Илуватара глубоко уважаем, как Отца. Для нас в этом нет тайны, нет сомнений. А еще мы предвидим свое будущее. И такая концепция исключает возможность молитвы. Какой смысл умолять изменить то, о чем знаешь? Можно лишь постараться не потерять достоинство, не махнуть рукой на все, когда знаешь, что событие предопределено высшей Силой и от тебя не зависит. Молитва – надежда, облеченная в слова. Слишком ясное понимание убивает надежду. А люди ничего не знают наверняка. То, что мы когда-то рассказали им, давно кануло в глубину веков. Но человечество хочет верить, что оно не одиноко во Вселенной, что есть некто высший, кто распоряжается его судьбой, отвечает за все. И оно изыскивает богов в себе, в соответствии с уровнем развития и жизненным укладом. Религия – это вера, дополненная различными обрядами, призванными возвысить душу, помочь ей соприкоснуться с мировой энергией творчества. К тому же, снабженная заповедями -правилами поведения, которые призваны поддерживать самодисциплину, укрощать низменные инстинкты. Вседозволенность страшна для человека, она мгновенно развращает, позволяя заложенной в его душе жажде чужого страдания разгуляться во всю ширь своей пьяной фантазии. Ведь человека, находящегося на первых и средних витках спирали, не остановит нежелание сделать больно другому, только страх возмездия. - Ну да, люди создают правила поведения, и тут же изобретают множество лазеек, чтобы их обойти, вывернуть в свою пользу. Какая уж тут вера, какой божественный экстаз, если человек торгуется с богом, покупает себе отпущение греха не осознанием содеянного и искренним раскаянием, а взяткой в виде пожертвования или наложенного на себя обета?! Согрешил – сходи, заплати и греши дальше с чистой совестью. Но наибольшее неприятие во мне вызывает то, что человек оправдывает свою жажду чужих страданий религиозной необходимостью. Сколько жестокостей безнаказанно совершается под прикрытием Имени Божьего! Сколько людей и животных было замучено во имя веры, сколько прекрасных произведений искусства и науки уничтожено. Никакая религия не приведет душу к совершенству, только долгое обучение на собственных страданиях. В своих человеческих воплощениях я непосредственно столкнулась с этим. В одной из жизней я стала жертвой инквизиции. Глава тех мест, одновременно духовный и светский, случайно увидел меня и возжелал. Я осталась вдовой, муж погиб за веру. Его память была для меня священна, я, не раздумывая, отказала даже всесильному господину. И оскорбленный хозяин, не привыкший к отказам, обвинил гордячку в колдовстве. Единственное сокровище, оставшееся от мужа, нашу маленькую дочь, его слуги бросили в огонь, пожирающий наш дом. Ее крик затерялся в реве беснующейся толпы. Добрые соседи, только вчера помогавшие нам, баловавшие «дитя героя», исступленно орали: «В огонь дьявольское отродье! На костер ведьму!» Меня отволокли в подземелье замка. Господин сам пытал меня, «изгоняя дьявола», прикладывал к обнаженной коже раскаленный серебряный штифт. Плоть шипела и пузырилась, но душа страдала больше. Всю свою жизнь я причисляла нашу семью к мученикам за веру, гордилась этим и старалась соответствовать образу. А тут в одночасье мы превратились в отступников. И не потому, что я отступилась от бога, нарушила законы религии, нет! Я пошла против желания господина. Во что теперь было верить несчастной женщине? Господин долго не оставлял надежду, что я сдамся и уступлю ему. Но мне было уже все равно, ведь все, чем я жила, во что верила, весь мой мир рухнул. Пытки обострили внутреннее чутье, я ощущала, как хозяин буквально напивается допьяна энергией моего страдания. Но последнего удовольствия я не дала ему испытать: когда за мной пришли, чтобы отвезти на место сожжения, уставшее сердце остановилось. Другое мое воплощение состоялось на противоположном религиозном полюсе. И муж мой так же погиб в религиозной войне. А сын, еще совсем молодой мальчишка, влюбился в пленницу, захваченную в сражении, девушку другой веры. Ее продали в гарем всесильного вельможи, но девчонка не покорилась господину, да еще во всеуслышание заявила, что не отречется от веры отцов. Для начала ее примерно наказали плетьми. Но мой гордый мальчик не смирился, он выкрал полюбившуюся девушку и попытался бежать с нею. Конечно, их схватили, девчонку запороли насмерть, «оскверненная», она уже не представляла никакой ценности для хозяина. А похитителя, посягнувшего на имущество господина, приговорили к казни в кипящей смоле. Несмотря на то, что он только что покрыл себя славой в кровавом сражении за веру и заслужил звание «Грозы неверных». В самом первом своем сражении, в котором погиб его отец. Но ничто не имело значения. Пошел против господина – значит, кяфир, неверный. Имеющий власть всегда прав. Чем больше у человека власти, тем сильнее она развращает. В нашем обществе власть – это, прежде всего, ответственность за подчиненных тебе. А у людей власть – вседозволенность по отношению к подвластным. И человека не остановит внутренний запрет на причинение боли другому, наоборот, он наслаждается, безнаказанно помыкая подчиненными. Когда моего мальчика, привязанного к кресту, стали опускать в котел со смолой, я тоже утратила покорность, наплевала на все устои. Материнский инстинкт смел все незыблемые религиозные законы, вколоченные с младенчества. Избавляя свое дитя от мучений, я метнула кинжал ему в сердце. И заняла его место в котле. Тогда мне тоже было все равно, что со мной будет: я убила собственного сына, но уберегла его от мучений. Но перед смертью я поняла: религиозные заповеди – ничто перед капризом властителя. Любой закон, хоть духовный, хоть светский, легко повернуть в угоду имеющему власть. А самого праведного ревнителя веры сделать отступником. Любая, самая прекрасная и светлая идея, превращаясь в религию, тянет за собой шлейф отвратительных жестокостей и кровавых преступлений. И, чем старше религия, тем длиннее этот шлейф. Как может вера, замешанная на крови и страданиях, возвысить душу? Финарато с грустным пониманием глядел на взволнованную подругу. Он видел огромную усталость и невыносимую боль, принесенную ею из смертных земель. Но знал, что это пройдет. Она осмыслит все и сумеет взглянуть беспристрастно на то, что сейчас кажется ей насилием и несправедливостью. Нужно только дать ей отдохнуть. - Рани, все в Арде замешано на боли и страданиях. Самая высокая красота рождается в скорби. И вера тоже. - Душу того, кто страдал за нее, вера возвысит. Но того, кто мучил и получал удовольствие от пыток – никогда. - Но творить зло, причинять страдания тоже кто-то должен, иначе, откуда они возьмутся? Когда-нибудь причинивший зло все равно осознает и раскается, не в этой жизни, так в следующей. Но вера нужна людям не только для поддержания порядка и дисциплины в обществе. Она помогает достичь гармонии в душе, позволяет прикоснуться к энергии творчества, вызывает в человеке вдохновение. Сколько дивных произведений искусства было создано во славу богов! - И тут же находятся те, кто объявляет прекрасное творение еретическим, неугодным богу. Вдохновение всегда обретается в любви, в восхищении, и необязательно к придуманному образу. - Чтобы создать наиболее совершенный образ, автору необходимо познать не только восхищение, но и страдание. Рани, для человека любой образ – придуманный, такое уж он странное создание, ему свойственно видеть мир не прямо, а через призму своих желаний и идеалов. И его внутренний Бог – такая призма. Поэтому не бывает у людей двух одинаковых восприятий одного и того же образа. Пойми, у большинства людей просто не получится подключиться к мировой энергии творчества без возвышенной, торжественной обстановки и настраивающих обрядов. Человек посвящает свое творение тому, кому он молится, кого любит. Иногда обожаемый образ имеет реальный прототип, иногда – нет. А вот когда внутренняя вера рушится, у человека не остается сдерживающих факторов, и в этом состоянии он творит самые мерзкие деяния. - Вот поэтому эльда не может выжить в человеческом обществе. Даже если его мир рухнет, эльда не будет творить зла, потому, что не получает от этого удовольствия. Не способен ни в каком случае, ибо такова наша природа. - Людям, идущим по последним виткам спирали, так же невероятно трудно живется в обществе, по той же причине. - Но у них все же есть закалка, привычка постоянно бороться за свое место под солнцем. У нас такого нет, нам неприятно причинять зло даже врагам. - Единому нужно было научить младших Детей не только пониманию, но и стойкости. В Дагор Дагорраф человеческая стойкость и воля к победе поможет совладать с Мэлько. - Ты знаешь, друг мой, я многое поняла, осмыслила заново, идя по человеческому Пути, но так и не смогла смириться с постоянным ожиданием подлого удара в спину. Причем, как от совершенно незнакомого человека, так и от самого близкого. Я так и не научилась противостоять подлости, не могла отвечать на удары, хотя всегда предчувствовала их. В последней жизни уже никому не удавалось меня обмануть. Но только здесь, в Благословенной Земле, меня понемногу отпускает тяжкое напряжение. Какое счастье, что можно бродить, где угодно, делать то, что хочется, созерцать красоту, слушать тишину и радоваться без оглядки, не ожидая постоянно нападения, оскорбления, бессмысленной жестокости, или злого окрика просто из желания прицепиться… Финарато, я так счастлива, что вернулась! - Рани, в тех воплощениях, о которых ты рассказала, у тебя была Вера. Но случалось некое событие, разрушало эту веру, и весь твой внутренний мир рушился, тот стерженек, который держал твое «Я», помогая стойко переносить лишения, ломался. И жизнь для тебя кончалась. Человек на твоем месте пустился бы во все тяжкие, или начал бы мстить всему миру за свою разбитую душу. Ты же просто погибала. А в последней жизни ты, наконец, обрела Понимание. Никакая подлость, жестокость, никакое предательство не могло уже поколебать твое душевное равновесие. И ты смогла вернуться. - Зачем все же Эру понадобилось отправлять нас и наших детей по человеческому Пути? Ведь понимание мы уже обрели и в собственной жизни. И тоже через боль. Ясно, что не в наказание. Но зачем? - В человеческой жизни все-таки это происходит по-другому. Больше страдания, бессилия и отчаяния. И еще неизвестность. Много вопросов так и остается без ответа. Нам, Эльдар, изначально было открыто намного больше, чем Атани. И о Мироздании, и о собственном будущем. А человек должен до всего доискиваться сам, причем, каждый в отдельности, на собственных ошибках и падениях. Мы загодя готовимся к печальному событию в своей жизни, на человека оно обрушивается внезапно. Для нас – горькая ясность, для людей – боль и неизвестность. И от этого страх - бич человеческой жизни. Мы приняли на себя человеческий жребий и посмотрели на мир под другим углом, обретя при этом иную мудрость и душевную стойкость. - Насчет стойкости не знаю, зло продолжает ранить меня, хоть и не может обмануть. Наверное, только одно в человеческом Жребии я познала до конца. Бессилие. Полное, абсолютное бессилие, невозможность что-либо изменить. Ни в жизни, ни в душах окружающих. Вот эту чашу мне довелось испить до дна. В эльфийской жизни для меня никогда до конца не гасла Эстэль. - Сейчас в тебе говорит усталость, она пройдет, и ты посмотришь на свое путешествие по-другому. Рани, я знаю по себе, ведь я вернулся раньше, чем ты, и таким же разбитым. Но дыхание Благословенной земли исцелило меня, я много думал и многое понял. Дело было не только в нас, в нашем обучении. Мы должны были внести в человеческое общество частичку эльфийской сущности. Ты знаешь, когда народ орков постепенно вымер… - Вымер? Я предвидела, что это случится, но не знаю подробностей. - Ах, да, я и забыл, что ты еще не успела вернуться в колею обычной жизни. Я расскажу. С наступлением четвертой эпохи турбулентное время все убыстряло свое течение. Все разумные народы, кроме людей – энты, гномы, оставшиеся в Среднеземье майар, а так же порождения зла начали медленно угасать. Валар приоткрыли щели, и долгоживущие народы Среднеземья ушли в верхний мир, иногда даже не замечая момента перехода. Энты, наконец, встретили жен на материке, подобном Эндору. А Валар поторопились ликвидировать щели, но закрыли не все и не до конца. До сих пор сохранились прорывы в ткани Мироздания, и люди иногда находят их. Потаенные места, аномалии с необъяснимыми свойствами, пугают и притягивают любопытных. Иногда у людей даже получается воспользоваться тропой… Но я начал рассказывать не об этом. Орки, тролли и другие порождения зла тоже вырождались, некоторые из них становились ограниченными озлобленными сущностями, привязанными к определенному месту, энергией которого могли подпитываться, многие лишились физического облика и призраками сошли в нижний мир. Но большинство просто вымерло. Их феар расслоились, как и положено природой, покалеченные искры вернулись к Эру для выправления Искажения. Но другие слои извращенных душ – чувства, мысли, черты характеров – остались в памяти Арды и рассеялись среди людей. Для поддержания баланса Единому пришлось внести в душу народа Атани светлую сущность Эльдар. Первой была Лутиен… - Я поняла, Финарато… Значит, третья наша миссия… И заодно, обучение. Эру, конечно, думает не на одном и не на двух уровнях. У одного события множество назначений. Друг мой, а ты стал мудрее меня, шире мыслишь. Финарато лукаво усмехнулся: - Так я все-таки мужчина. Мне больше пристало углубляться в философские вопросы. Ондхон в недоумении вскинула на него глаза, потом вдруг рассмеялась: - Только не говори, что ты подцепил от людей эту заразу! В нашем обществе шовинизма не было даже в предначальные времена. Конечно, она понимала, что верный друг старается отвлечь ее, чтобы не зацикливалась на печальных мыслях. А Финарато чувствовал состояние подруги. Она сейчас, будто натянутая до предела струна, готовая лопнуть. Память о человеческих жизнях еще слишком властно дышит в ее душу, не давая до конца осознать себя эльдалиэ. Уже немало лет минуло с тех пор, как Финарато сам вернулся в Аман, но до сих пор человеческая память продолжает тревожить душу, иногда бросая в море серой, беспросветной тоски. А вначале он часто сам не мог понять, в каком из двух миров находится, приступы мучительной тоски настигали внезапно, и приходилось бежать от всех, ища уединения и покоя. Помочь в этот момент не мог никто, а сам он казался себе заблудившимся в жестоких лабиринтах судьбы, искалеченным непоправимо, вычеркнутым из жизни. Но время лечит все, тем более, ламинарное время Благословенного Края. Они неторопливо брели по старому-старому парку. Немыслимо древние деревья еще помнили их молодыми, полными сил и веселого задора. Ондхон вдруг потянула друга за руку: - Финарато, перед уходом в Среднеземье я посадила семечко в самом конце парка, недалеко от нашей поляны. Пойдем, посмотрим, что из него выросло. Посередине небольшой круглой полянки стояло огромное, раскидистое дерево с изящными светло-зелеными листьями, одно из тех прекрасных великанов, которые встречаются лишь в южных рощах Благословенной земли. Ондхон прижалась щекой к бугристой серой коре, улыбаясь дрожащими губами, погладила ладонью необъятный ствол. - Посмотри, оно все-таки прижилось… Выросло. - А ты сомневалась? Разве что-нибудь может не вырасти в Благословенной земле? – с удивленной улыбкой спросил Финарато. - Я боялась, потому, что… - Ондхон, не договорив, гибким движением взметнула себя на толстенную нижнюю ветку, вытянулась на ней. Бело-золотые волосы водопадом заструились вниз, будто плети невиданного вьюнка. - В последнем воплощении я с раннего детства страстно любила лес, бродить по лесу для меня было радостнее, чем развлекаться в парке аттракционов. Мне нравилось лазить по деревьям, еще совсем маленькая, я забиралась на самые вершины высоченных тополей, могла часами сидеть, спрятавшись среди душистой листвы… Люди видели в этом подтверждение родства человека с обезьяной. Мое увлечение давало им повод позубоскалить. А ведь в незапамятные времена, у вод Куйвиэнэн, все квэнди жили на деревьях. Вили прочные, уютные гнезда. Так было удобнее и безопаснее, чем строить жилища на земле, в окружении подстерегающих теней. Это Онткоа первый придумал. Подсмотрел у птиц. Ведь даже имя его означает: «Создатель Дома», сородичи так прозвали его за изобретение… Друг мой, какие деревья росли тогда на берегу великого озера! Целые города! Сейчас в мире не осталось и в помине подобных великанов. Неохватные, раскидистые, они стояли далеко друг от друга, но в вышине их ветви все равно переплетались, а кроны были такие плотные, что ни одна капля дождя не достигала земли. С невысокого горного кряжа в озеро текло множество звенящих ручьев, и могучие великаны протягивали под землей корни к живительной влаге, окунали в хрустальную воду мохнатые пальцы… Наше гнездо находилось на одном из самых больших деревьев, высоко от земли, где иногда даже ощущался свежий ветер, а если подняться по ветвям чуть выше, можно было любоваться на звезды. Может быть это и послужило причиной… Когда я вернулась после похищения, разразилась страшная буря, поднялся бешеный ветер, и одна из двух могучих ветвей, державшая наш дом, обломилась у самого ствола. Уютное гнездышко рухнуло на землю. Все квэнди сочли это очень дурным знаком, они и так не доверяли мне после возвращения, боялись, что вместе со мной в их незащищенный мир пришло еще какое-то неведомое зло. А после такого происшествия их худшие опасения получили весомое подтверждение. Сородичи стали шарахаться от меня, как от огня. Они настаивали, чтобы Онткоа оставил меня и ушел, но он не послушался. Выбрал другое дерево, стоявшее в отдалении от остальных, под самой скалой, и свил новое гнездо. Я была очень рада этому и полюбила новый дом гораздо сильнее прежнего, хотя это дерево было намного слабее и меньше собратьев, так как выросло на камнях. Но для меня в новом гнездышке заключалась надежда, что все в жизни наладится, история с похищением забудется, и я стану прежней. Наивная! Судьба уже готовила мне очередной подарочек. В горном кряже случился камнепад, это было нередкое явление, но один камень, сорвавшийся с вершины скалы, угодил прямо в ствол моего дерева. Остро отколотый край расщепил ствол и застрял в ране. Я всеми нервами ощутила безмолвный крик боли и, не раздумывая, бросилась помогать приютившему меня другу. Не оглядываясь на сородичей, собравшихся в отдалении и восклицавших на все лады: «Еще один дурной знак!», я тянула и раскачивала камень, но он засел крепко. И тут случилось неизбежное: душевное напряжение активизировало силу майа. Мои пальцы засияли синим светом и вошли в камень, как в рыхлую землю. Я разломала осколок и по частям вынула из щели. А, обернувшись, увидела, что все квэнди в ужасе медленно пятятся от меня, прячутся за стволы деревьев… С этого мгновения я стала изгоем окончательно. Сейчас такое простенькое волшебство может сотворить любой эльда, и никто не обратит внимания на подобную мелочь. А тогда, в окружении страхов и теней… Онткоа внял настояниям сородичей и оставил меня. К тому времени надежда на мое исцеление иссякла. Да и то сказать, раньше он знал и любил нежную эльдалиэ, близкую и родную, с которой проснулся вместе, впервые подставил лицо под звездный свет, об руку бродил, знакомясь с огромным, удивительным миром. И вдруг рядом оказалась холодная чужеродная сущность, необратимо попорченная неведомым злом… - Рани, родная моя, зачем вспоминать плохое? Время и Судьба все исправили, у вас есть дочь, скоро ее свадьба. А тебя давно никто уже не считает чужой. - Странно мне и грустно в этом мире… - тихо прошептала Ондхон, вспомнив стихотворение из своего последнего воплощения. Теперь она понимала, как переплетаются ее судьбы в двух различных мирах, и этот крик души отражает суть не только ее человеческой жизни, но и эльфийской, - когда же глупое сердце перестанет надеяться?.. Рванувшись, она перепрыгнула на другую ветку и устремилась дальше вверх. Остановилась только на самой вершине дерева, устроившись в развилке трех ветвей, крепко прижалась затылком к шершавой коре, закусив дрожащие губы. Финарато, все больше беспокоясь о душевном состоянии подруги, полез за ней. У него это не получилось так же ловко, ведь ему не приходилось жить на дереве, в отличие от Ондхон или сестры. Но все же вскоре он добрался до подруги, кое-как устроился рядом, заглянул в лицо. Глаза ее были крепко зажмурены, по щекам пролегли мокрые дорожки. Финарато отчаянно хотелось облегчить ее боль, но чем тут поможешь? Он ласково коснулся ее плеча: - Рани, ты не сдерживай себя, позволь накопившейся боли излиться в слезах, - он помнил, как сам после возвращения по ночам заходился от плача, - сейчас нет войны, никто не требует от тебя несгибаемой силы. Зато потом станет немного легче. Ондхон почувствовала, как рыдания волной поднимаются к горлу, но не позволила им вырваться. Не было смысла в слезах, облегчения они не принесут. Она вынудила онемевшие губы сложиться в подобие улыбки: - Такая я есть, родной мой, и уже не поменяюсь. Ты не переживай, это пройдет потихоньку, все наладится. Лучше взгляни, какой дивный простор открывается, если смотреть на мир с вершины дерева. Совсем другое ощущение, чем со скалы. Там ты будто паришь над землей, а здесь – сливаешься со всем миром, растешь вместе с деревом, дышишь с ним одним ветром, подставляешь ладони солнцу… Финарато взглянул вперед. Сквозь зеленые брызги листвы открывались необозримые равнины Валинора, поля и перелески, сверкающие зеркала озер и ниточки ручьев. Оттуда долетал свежий, ароматный ветерок, слегка раскачивал вершину дерева, и оно тихонько пело, радуясь солнечному дню. Хотелось смеяться и петь вместе с ним. Как он любил эту прекрасную землю, как тосковал вдали от нее! Он принадлежит этому миру полностью, до последнего волоска, неотделимая частичка, живое, трепетное сердце, плоть от плоти, самая суть земли… Даже в человеческом воплощении, со стертой, глубоко похороненной эльфийской памятью, он не смог до конца забыть о любимой земле. В самых глубоких тайниках подсознания сумел он разыскать и прозреть Истинное Бытие. И воскресил в своем произведении нетленную, священную память о Неискаженном мире, о Благословенном крае в годы наивысшего расцвета. Ондхон смотрела на Финарато, переживавшего мгновение самого полного единения с природой и тихо радовалась за него. Он нашел себя в этом Благословенном мире, он дома здесь. А она… Верный друг очень хочет помочь ей, но он так и не смог понять главного. Саурон понял. Да и кому, как не Проклятому Майа, проникнуть в ее душу - ведь они во многом так схожи: оба изгои для своих народов, оба одинокие и неистово-гордые. Перед Уходом он бросил ей жестокие, но правдивые слова. Нет для нее места в этом мире. И после возвращения ничего не изменилось. Ничего. Разверзлась перед нею необозримая пустота, и не осталось места для шага вперед. Отдохнет она, встретится с друзьями, навестит Новэ в его северном прибежище, отпразднует свадьбу Коахон с Арталаурэ. И что дальше? Растительное существование? Нет в этом мире у нее разделенной любви, ни с мужчиной, ни с самодостаточной дочерью, ни с обществом, ни с землей. И звенит, звенит в сердце громадная пустота… А что изменится в Арде Исцеленной? Каким образом в идеальном мире сможет обрести она разделенную любовь? Искажение в ее душе неизлечимо, ведь сделать ее любовь счастливой невозможно, не оставив несчастными других, а убить это чувство, ставшее ее путеводной звездой, она не может и не желает. Может, самой природой не предназначена она быть любимой?.. А, может, сама она себя не любит? Когда их маленький отряд уходил в смертные земли биться с Сауроном, Ондхон посадила семечко и загадала: если приживется, то и она приживется на этой земле. Случится какое-нибудь невероятное чудо, и она найдет себя, обретет любовь и смысл. Семечко прижилось, но в ее жизни ничего не изменилось. Но все-таки… Все-таки дерево выросло…