Сгорим дотла

Казалось, Глеб Бейбарсов ничуточки не изменился. И, одновременно, он словно был совсем другим, чужим человеком. От мальчишки, который стоял на куполе, удерживающий себя от падения лишь одной рукой, вцепившейся в шпиль, который впервые целовал её на драконбольном поле в Магфорде, бесчисленное множество раз звал на ночные свидания и тайком пробирался в Тибидохс, рискуя заточением в Дубодаме, чтобы увидеть её, осталась только оболочка. И та изменилась. Юноша превратился в мужчину, его плечи еще сильнее раздались в ширину, в каждом движении чувствовалось спокойное осознание силы, скулы стали еще острее, а волосы теперь едва достигали плеч. Но самым страшным в его обновленном облике были глаза. В них застыли усталость, смирение и холод, который не давал пробиться другим чувствам и эмоциям. Бейбарсов пах сыростью, костром, потом и кровью, но сквозь эти запахи всё равно пробивался его собственный, неповторимый аромат, который Таня узнала бы из тысячи. Несколько секунд, пока она прижималась к нему на площади, а он мягко, едва ощутимо гладил её волосы, она глубоко вдыхала его, вспоминала, словно возвращалась в давно забытый дом. Затем пришла очередь Кати, и она, наверное, впервые за всё время их знакомства прикасалась к этому человеку, но продолжала шептать ему о том, как рада, что он жив и здоров. Война меняет не мир. Война меняет людей, живущих в этом мире. Таня не могла оторвать от него взгляда, пока они сидели на кухне, а Катя летала от холодильника к плите, готовя ужин. Бейбарсов казался здесь чужим, таким неестественным посреди этого дома, со своими синими мешками под глазами, искусанными губами и глубокими шрамами, которые покрывали руки и всё еще не успели затянуться. Но девушка жадно впитывала в себя его образ, старалась запомнить каждую деталь, сопоставляла нынешнего мужчину с тем парнем, которого почти полюбила, будучи магспиранткой… И совершенно не стеснялась того, что Бейбарсов точно так же внимательно изучал её, подмечая те или иные детали. Ей хотелось задать так много вопросов, но она не знала, с какого начать и будет ли это вообще уместно. Как он вернул магию? Что делает здесь? Как жил последние пять лет? И она молчала, боясь нарушить повисшую между ними тишину, словно стоит сказать хоть слово — и Глеб развеется, словно мираж. Таня вздрогнула, когда часы пробили восемь вечера, и, пробормотав, что сейчас вернется, почти бегом ринулась в свой кабинет. Её зелью надо было кипеть на медленном огне восемь суток, по истечению которых необходимо добавить несколько ингредиентов, и оно было бы готово. Всего капля его делала выпившего почти неуязвимым для огня, что было не лишним, учитывая драконов американцев. Конечно, в драконболе это зелье не использовалось — большинство его компонентов были настолько редки, а сам процесс изготовления таким сложным, что мало кто даже из профессиональных драконоболистов мог позволить себе такое расточительство. К тому же, рецепт практически был утерян — Таня наткнулась на него случайно и долго расшифровывала инструкции на санскрите, прежде чем удалось понять, что к чему. Она как раз взялась нарезать сердца жар-птиц, которые обжигали до волдырей даже сквозь перчатки из кожи дракона, когда Глеб появился за её плечом — так тихо, что она даже вздрогнула от неожиданности — и выхватил нож из её рук. — Давай я, мне их огонь не причинет вреда. Таня посторонилась, позволяя мужчине занять её место. Тот быстрыми и точными движениями продолжил её дело, а затем обернулся. — Давай, спрашивай. Я знаю, что у тебя в голове тысячи вопросов. — Подзеркаливал? — прищурилась она, но, впрочем, спросила беззлобно, просто интересуясь. Когда твой лучший друг славится тем, что лезет в чужие мысли, как-то привыкаешь к тому, что в твою голову могут забраться в любой момент. Обычно она чувствовала, что в её мозгах кто-то копается, но с могущественным некромагом это, конечно, могло и не сработать. — Нет, я видел их все в твоих глазах, — просто ответил Глеб. Таня отодвинула его плечом и пересыпала нарезанные сердца в котел. — Тогда ты и сам знаешь, что я хотела спросить. Бейбарсов хмыкнул. И рассказал. Абсолютно будничным, даже скучающим тоном поведал, как его сестры по дару вынудили Мамзелькину вернуть ему некромагию, об их договоренности о собственном участии в войне. Он намеренно опустил многие подробности, не желая вызвать в девушке рядом с ним, которая сосредоточенно мешала зелье, ни испуга, ни жалости. Гроттер, наконец, потушила огонь и короткой искрой, даже без заклинания призвала к себе несколько бутыльков. — Так что ты здесь делаешь? — она на миг отвела взгляд от заколдованной ложки, которая разливала зелье, и перевела его на Бейбарсова, чтобы взглянуть ему в глаза. — Пришел за вами, — просто ответил Глеб. Таня на несколько секунд замерла, понимая, что это значит. — Янки здесь, я уже знаю, — она невольно поежилась, вспоминая о трупе, закопанном во дворе. Он, хвала всем богам, не вставал по ночам. — Что с тобой? — Глеб ухватил её за подбородок и заставил посмотреть себе в лицо. Он несколько секунд вглядывался в её глаза, а затем отпустил и коснулся её рук, приподнимая их на свет и разглядывая ладони. — Я вижу кровь. — Это от сердец, — Таня выдернула ладони и резко отвернулась. Глеб не стал поворачивать её, вновь хватать за руки и допытываться. Ему и не нужно было — он всё понял. — Мне жаль, что тебе пришлось сделать это, — он едва коснулся её предплечий, но и этого хватило, чтобы Таня резко подалась назад, врезалась в его грудь — и впервые с того дня, когда вражеский солдат вломился к ним в дом, разрыдалась. Мужчина мягко заключил её в кольцо своих рук, прижимая к себе, пока поток слез резко не иссяк. Таня не могла себе позволить расклеиться при подругах. Они говорили, что понимают, но ни одной из них не приходилось отнимать жизнь. Но Бейбарсов действительно знал, что это такое. И при нем можно было не бояться показаться слабой. Девушка шмыгнула носом и отстранилась, несколько смущенная своим порывом. Но недостаточно сильно, чтобы не задать свой главный вопрос: — Если ты пришел за нами, значит, у Лысой Горы не осталось времени. Сколько еще есть? Бейбарсов щелкнул пальцами, чтобы пробки закупорили наполненные бутыльки. — Двое суток. Я мог прибыть и раньше, но старался держаться к их армии поближе, чтобы узнавать их планы, — его голос звучал глухо и отстраненно, словно он говорил не о том, что спустя сорок восемь часов тысячи лысегорцев погибнут. — Нужно безопасное место для Кати, — Таня потерла переносицу, заставляя шестеренки в голове крутиться в поисках нужной идеи. Глеб молча ждал, пока она думает. Выход нашелся неожиданно и был так очевиден, что она едва сдержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу. — И я знаю такое место.

***

Гробыня ахнула от удивления, а затем взвизгнула, когда обнаружила Бейбарсова на собственной кухне. Она подлетела к нему и с такой силой сжала в объятьях, что мужчина удостоверился, что они с Гломовым — идеальная пара. А затем она долго и упорно спорила, не желая покидать Лысую Гору. — Я не могу бросить наш дом! Вдруг придет Гуня, а меня здесь нет? — вскрикнула она. — Я пригляжу за ним. В конце концов, я неплохо общаюсь с Аидой, думаю, в случае чего, я буду знать если не заранее, то уж точно первым, — слова Глеба звучали не слишком обнадеживающе, и Таня злобно сверкнула на него глазами, прежде чем повернуться к подруге. — Аня! — Не смей использовать этот прием! — зашипела Гломова. Такое обращение к ней было очень личным, чтобы всякие некромаги знали, как на неё можно повлиять. — Мы напишем Гуне, что ты уже не на Горе. И что ты в безопасности. Ему так только спокойнее будет, — с всей доступной ей убедительностью заговорила Таня, косясь на Глеба и молясь, чтобы он не вставил очередное свое «успокаивающее» слово. Он изменился, но не стал более мягким или понимающим. На самом деле, строго наоборот. — Ты предлагаешь мне сбежать и бросить всех людей, которые ежедневно ждут новостей! — Гробыня взмахнула руками и принялась нервно ходить из угла в угол. Гроттер прислонилась к стенке и притянула к себе бокал с вином. Она знала, что разговор будет не простым, а потому позволила себе единственный доступный метод расслабиться. Мнение Кати никто не спрашивал — да она и не спорила с принятым решением, слишком обеспокоенная жизнью будущего малыша. Но Гломова… Гломова едва сдерживала себя, чтобы не пальнуть в кого-то чем-нибудь смертоносным. Но это было бы глупо, учитывая присутствие некромага. Ему она навредить не могла, Ягуновой и не стала бы, учитывая её положение, а упрямой рыжей кое-кто просто не позволил бы нанести непоправимый ущерб. Гробыня злилась от своего бессилия. — Глеб сказал, что у нас двое суток. Ночью соберем вещи, а в утреннем эфире скажешь всей Горе, что враг будет здесь уже завтра. Больше ты ничем не можешь здесь помочь. А Катю нельзя оставлять одну, — предприняла новую попытку Таня. — А куда собираешься деться ты? — Гломова настороженно уставилась на подругу, всё еще не готовая сдать позиции. — Я не останусь с вами. Полечу в Тибидохс, а за вами будет кому присмотреть. Бейбарсов за её спиной фыркнул, но Таня проигнорировала его реакцию. — Значит, я помочь ничем не могу, а ты ринешься в гущу событий? — в голосе Гробыни явно звучал сарказм вперемешку с раздражением. — Да, Лигул тебя за ногу, я знаю, что делать! — наконец не выдержала Гроттер и стукнула по столешнице кулаком. Вздрогнули всё — и даже флегматично настроенный Бейбарсов. — Короче, Морозова, — Таня намеренно использовала настоящую девичью фамилию подруги, демонстрируя, что этап переговоров завершен — дальше только диктат. — У тебя ночь, чтобы собрать вещи, и утро, чтобы сообщить Горе новости. Затем мы улетаем. Попытаешься сопротивляться — усыплю. У Глеба как раз в ступе места хватит на двоих — на него и одну сопящую дамочку. Так что ты завтра в любом случае улетаешь и тебе решать, в каком состоянии. На несколько минут, пока девушки сверлили друг друга взглядами, в кухне повисла тишина. Первой её нарушила Ягунова, которая привычно попыталась сгладить ситуацию: — Гуня был бы рад услышать, что ты в безопасности. А когда всё закончится, они вместе с Ягуном прилетят за нами. И вы уедете на море, помнишь, он писал? Глаза Гробыни наполнились слезами, она отвернулась, чтобы никто не видел её слабости, но две девушки всё равно ринулись к ней и зажали в крепких объятиях с двух сторон. Всё еще не отпуская Гломову, Таня обернулась, чтобы встретиться с изучающим взглядом Бейбарсова.

***

Ванька Валялкин заканчивал подметать пол в своем доме, когда Тангро, мирно дремлющий в котле в углу комнаты, вдруг резко поднял голову и настороженно рыкнул. А спустя несколько секунд вдруг рванул к выходу. Мужчина бросил веник и ринулся за ним, потому что его любимый питомец мог и не заметить преграду на своем пути, а на улице всё еще было слишком холодно, чтобы спать без двери. Но едва успел распахнуть её перед носом дракончика, когда тот выскользнул сквозь щель. А затем Тангро довольно заурчал, как делал только в присутствии знакомых и любимых людей. И Ванька прекрасно знал, на кого еще, кроме него, дракон мог отреагировать таким образом. А потому перевел взгляд на гостей на своем пороге. И удивился тому, насколько разношерстной была эта компания. Тангро восторженно наворачивал круги вокруг Тани Гроттер, иногда отвлекаясь на то, чтобы плюнуть огненной струей в Глеба Бейбарсова, который стоял за её спиной. Бывший (ли?) некромаг лишь отмахивался от пламени, которое не причиняло ему никакого вреда. А чуть дальше, в окружении нескольких чемоданов стояли Гробыня Склепова (Ванька смутно вспомнил, что она уже несколько лет как Гломова) и Катя Ягунова, в девичестве Лоткова, единственная из присутствующих, с кем он иногда виделся, если её супруг залетал не в одиночестве. От удивления блондин так и замер в проходе, прежде чем его бывшая девушка кашлянула, привлекая его внимание: — Можно войти? Ванька безмолвно посторонился, настолько удивленный таким визитом, что впустил даже Бейбарсова, который со свойственной ему саркастичной улыбкой начал осматривать помещение. — Гроттер, ты серьезно? — Гробыня сморщила нос и уподобилась Глебу, с отвращением разглядывая жилище. — Чай будете? — предложил совершенно растерянный Валялкин. Только некромаг скривился, но все девушки одобрительно кивнули и обступили небольшой столик в углу. Катя и Гробыня сели на две табуретки, Таня прислонилась к стенке, с явной сентиментальностью оглядывая дом, в котором когда-то они жили вдвоем, прежде чем спустя два года девушка не собрала вещи и улетела. А Бейбарсов смотрел в окно, то и дело отвлекаясь на то, чтобы отмахнуться от вконец обнаглевшего Тангро. Всем известно, драконы не любят некромагов, а собственный дракон Ваньки не любил еще и его врагов. — Тангро, хватит, — прикрикнул Валялкин, и Тангро нехотя оставил Бейбарсова в покое, напоследок чуть-чуть подпалив ему волосы. А затем успокоился в руках Тани, к которой целенаправленно прилетел, так что девушка едва успела подхватить небольшое, но горячее тельце. Ванька разлил чай по чашкам, всё же организовав одну и для некромага, если тот передумает, и спросил, что, собственно, они здесь делают. — У меня к тебе просьба, — Таня неуверенно поежилась, но в итоге решилась и продолжила, — если это, конечно, не затруднит тебя. Могут Катя и Аня остаться у тебя на некоторое время? Валялкин не сразу понял, что Аня — это Гробыня. Но Гломова громко глотнула чай и еще громче возмутилась: — Нет, Тань, серьезно? Как ты представляешь меня здесь?! Да я же с ума сойду! — Жить хочешь — потерпишь, — отрезала Таня. В конце концов, Ванька начал понимать причину, по которой все они оказались здесь. Конечно же, он знал, что в магическом мире уже несколько месяцев идет война. Но, будучи уже не первый год лопухоидом и, честно говоря, отвыкнув мыслить как маг, парень не задумывался о том, что именно происходит в мире, из которого он был исключен по собственному желанию. По правде говоря, вместе с ним через то же самое должен был пройти и Бейбарсов, однако тот всё так же стоял у окна и играл с голубой искоркой, которая скакала по его пальцам. — Катя беременна, а на счет Гробыни… Я дала слово Гуне, что она будет в безопасности, — Таня отставила чашку и уткнулась глазами в книжный стеллаж, хотя Ванька был уверен, что она его не видит. Однако парень сразу же перевел взгляд на Ягунову и охнул, поражаясь своей невнимательности. — Кать, подожди, сейчас кресло принесу, оно мягкое! Блондинка хихкнула и остановила его, ухватив за рукав: — Я в порядке, Вань! Просто странно, что Ягун тебе ничего не говорил! Ваня на миг встретился глазами с Таней, а затем оба резко отвернулись. Одной из причин ухода Гроттер стало именно то, что парень начал настаивать на том, чтобы завести детей. А она была к этому не готова, учитывая старенькую хижину, кучу больных и здравствующих животных, чей поток не иссякал никогда, да и общее настроение. — Наверное, говорил, но я прослушал, — буркнул Ванька, явно углубившись в собственные мысли. — Так ты примешь их? — Таня достаточно резко выдернула его из воспоминаний, оказавшись неожиданно близко. Валялкин заворожено рассматривал её, сравнивая с той Таней, с которой прожил почти два года. Прошлая была полна жизни, хотя он временами замечал, что она скучает в уединении в лесу. Но эта Таня казалась настолько уставшей и подавленной, что Ванька едва сдержался, чтобы не обнять её и успокоить. Она вряд ли обрадовалась бы такому поступку, учитывая, что они давно уже не вместе. Вместо этого он кивнул, оглядывая своих новых сожительниц. А затем задал вопрос, который рвался из него: — А ты? Но вместо Тани ответил Бейбарсов, который подошел к девушке и опустил свою руку на её плечо. Она никак не отреагировала, а внутри Ваньки вспыхнуло раздражение, но куда более слабое, чем в школьные годы. Они все давно выросли… — А мы летим в Тибидохс. Таня останется там, пока я, — он перевел взгляд на рыжую, и та уставилась в его глаза, словно они общались ментально, без слов, — вернусь туда, где должен быть. На поле боя.