Сгорим дотла

Вместе с рассветом постепенно оживал и Тибидохс. Сменялись караулы у многочисленных костров, тут и там начинались и еще быстрее заканчивались ленивые стычки заспанных, а потому недовольных магов. Вернувшиеся после долгой зимы птицы с особым возбуждением, присущим им по утрам, распевались и вылетали навстречу новому дню. Дриады провожали их взглядами и потряхивали на ветру уставшими за ночь руками-ветками, всё еще голыми, но обещавшими вскоре окрасить леса в зелень. Таня, всегда любившая поспать подольше, потянулась на кровати, в надежде перевернуться на другой бок и досмотреть яркий, но едва ли с глубоким смыслом сон, и замерла. В постели она была не одна. Ей потребовалось почти десять секунд, чтобы мысленно восстановить события вчерашнего вечера. Затем она осторожно открыла один глаз, а затем и второй, чтобы убедиться, что первый не врал. Бейбарсов лежал на спине, одну руку свесив с края, второй обнимая её саму где-то в районе лопаток. Она же практически полностью оказалась на нем, а ноги их переплелись так тесно, что высвободиться и сбежать, не разбудив некромага, было невозможным. Да и бежать не слишком хотелось. Потому Таня уперлась подбородком в грудь Глеба и, стараясь сильно не елозить, стала его рассматривать. Во сне он так мало смахивал на того человека, которым становился, когда бодрствовал. Мужественное лицо было расслабленным, даже брови привычно не хмурились, а губы не кривились в усмешке. Если бы кто увидел Глеба сейчас, то ни в жизнь не сказал бы, что перед ним едва ли не опаснейший некромаг из ныне существующих. Таня в своей манере уже мысленно улетела в другую вселенную, не замечая реальности, так что не уловила, как уголки тех самых губ дрогнули и едва заметно подскочили вверх. — Я знаю, что ты не спишь, — пробормотал Бейбарсов, всё еще с закрытыми глазами. Руки его, однако, слишком проворно для человека, который только что проснулся, обхватили Таню и подтащили по его телу выше. Их лица оказались друг напротив друга, и девушке пришлось чуть приподняться, чтобы не встретиться с Глебом губами или не столкнуться носами. — Признайся, что любовалась мной, — довольно заявил некромаг, приоткрыв глаза и щурясь на свету. — Вот еще! — фыркнула Таня и постаралась встать, но чужие руки мягко и, в то же время, настойчиво не дали ей этой возможности. — Я просто смотрела и думала, что ты делаешь в моей постели. — Ты сама попросила меня остаться, забыла? — Пальцами Глеб провел дорожку по позвоночнику от её поясницы до шеи, а затем, запустив ладонь в волосы, чуть надавил, заставив Гроттер уткнуться лицом куда-то в район его уха. Некромаг медленно провел носом по её шее, глубоко вдыхая запах: — Мне так нравится твой аромат. Щеки Тани вспыхнули настолько быстро и сильно, что ей показалось, её кожу только что опалили огнем. И это был дракон не слабее Рады с её адским пламенем. Сонно-смущенную тишину комнаты разорвал звонок зудильника. Глеб разочарованно простонал: «Не бери», но Таня уже решительно села на кровати и выбросила искру, подзывая к себе блюдце. На экране возникло лицо Гробыни, не накрашенное и явно вытащенное из постели несколько минут назад. Экс-Склепова любила спать еще больше Гроттер, потому сразу стало ясно: дело важное. — Ну, наконец-то! Никому не могла дозвониться! — взвизгнула она в зудильник. Таня, не переносившая по утрам громких звуков, дернулась и двинула рукой влево. Глаза Гробыни на блюдце едва сами не превратились в блюдца. — Подожди-ка, у меня утренние глюки, или в твоей постели Жуйкашкин? — Ближе к телу, если оно само не жмется к тебе, Склеп, — буркнула Таня одну из старых фразочек самой великой ведущей, игнорируя тот факт, что шея подруги вытянулась, словно она пыталась просунуть голову в зудильник и проникнуться новыми сплетнями-сенсациями. Та потерла не накрашенный голубой глаз и отложила допрос, хотя однажды он явно состоится. Тане осталось только порадоваться, что между ними прямо сейчас тысячи километров. Наконец, Гломова вспомнила причину утренней побудки. — Катька рожает! — воскликнула она. Гроттер точно села бы на кровати, если бы уже не сидела. Сон вместе с рассветной расслабленностью как рукой сняло. — Подожди, рано же еще?.. — с сомнением переспросила она, внутренне пересчитывая сроки. До родов еще было почти три недели, она ведь должна была успеть вернуться. И Ягге, и Ягун вместе с ней… — Я знаю! — в голосе Гробыни явно звучали истеричные нотки. — Мы тут с маечником просто в панике, дозвониться ни до кого не можем! — всхлипнула она. — Гроттерша, я боюсь! — Тихо! — рявкнула Таня и швырнула зудильник на кровать, а сама потянулась за брошенным в ноги вечером свитером. Бейбарсова она под одеялом пнула по ноге, явно намекая, чтобы быстро вставал. — Давно схватки начались? — бросила она в сторону блюдца и нагнулась, чтобы натянуть кроссовки. — Катька говорит, около часа назад, но будить и волновать не хотела! Что мне делать? Девушка замерла на несколько мгновений, собирая мысли в кучу. Такой испуганной и растерянной она видела Гробку всего несколько раз в жизни и каждый раз не знала, как вести себя с ней в таком состоянии. — Тихо, — повторила она, но уже гораздо спокойнее, — не паникуй. Мы сейчас за Ягге и Ягуном, вы держите зудильники рядом. Схватки частые? — Нет, — пискнули с той стороны. — Значит, еще достаточно времени в запасе. Успокойся и отправь Ваньку за чистой водой, я скоро перезвоню. Ты за Ягуном, — бросила она уже одевшемуся Бейбарсову и вслед за ним выскочила из комнаты. В магпункте было привычно светло и пахло травами. Таня замерла на пару мгновений на пороге, а затем осмотрела пока пустые койки вдоль стен. Совсем скоро белоснежные простыни окрасятся в кровь и еще чего похуже, а чуть звенящая тишина сменится стонами боли раненых и умирающих. Но пока здесь слабо витали ароматы зелий и вишневого табака, который неизменно курила старушка, а весеннее солнышко весело освещало беленые стены сквозь окна и, наконец-то, впервые пригревало после долгой зимы. Сколько же раз она оказывалась здесь — не счесть! С банальной простудой, после неудачных матчей и очередных, почти традиционных битв со злом. Кажется, она знает каждую трещинку высокого округлого потолка, хотя уже много лет не открывала глаза и не утыкалась в эту паутинку взглядом после очередных приключений. Странно, но она даже немного скучала по этим мгновениям — не по боли, конечно, но по ощущению, что за неё переживают, за ней ухаживают, о ней заботятся. Таня стряхнула с себя наваждение, словно приятный сон, из которого утром не хочешь выбираться, но надо собираться и времени чуть протянуть блаженный миг просто нет. Какой-то звук из подсобки в дальнем конце магпункта привлек её внимание, и девушка ринулась туда. Ягге и правда оказалась в небольшой комнатке, перебирающей какие-то склянки с жидкостями от почти прозрачных будто слеза до мутных, словно в них болотную воду налили. Видимо, старушка была так погружена в дело, что сразу и не заметила раннюю гостью, но теперь обернулась на скрип двери. — Танюша, ты чего? — удивленно спросила она, осматривая нечесаную спросонья рыжую шевелюру и раскрасневшиеся от бега щеки. — Катька рожает, — выпалила Гроттер. Может, и стоило как-то подготовить к такой новости, но идей не было — их заглушал барабанный ритм в голове. Склянка с очередной микстурой разбилась о пол. Таня с Ягге несколько секунд заторможено смотрели на осколки, а затем старушка вытолкнула девушку из коморки, захлопнула дверь и исчезла без искр — древним богиням, даже если они отошли от дел, не нужны всякие заклинания, а на пути к собственным правнукам их не удержат никакие защитные купола и блокировки на телепортацию.

***

Баб-Ягун обнаружился в комнате торопливо заливающим гремучую смесь из перхоти барабашек и чешуи русалок в пылесос. Бейбарсов был тут же и с плохо скрываемым любопытством осматривал жилище комментатора. За время отсутствия Кати помещение, прежде освобожденное от летательно-технического хлама её нежными руками и волевыми ультиматумами, вновь приобрело схожесть со свалкой. Тане даже показалось, что вселенная посмеялась над ней и закинула в прошлое, когда чета Ягуновых жила отдельно, а сама она еще училась в Тибидохсе. Детали от пылесосов были везде: на столе, под столом, захватили стул и близлежащие окрестности. Хромированная труба торчала из-под кровати, и внук Ягге трижды споткнулся об неё, пока метался по комнате. Нещадно воняло маслом, и Гроттер подумала, что Ягун не готовился к столь скорым родам. Пожалуй, даже у него хватило бы совести и ответственности, чтобы привести в порядок помещение, прежде чем привозить в него своего ребенка. — Талисманы проверь, — посоветовала она и, миновав некромага, двинулась к окну, чтобы распахнуть его. Здесь не помешало бы проветрить, во-первых, во-вторых, в спешке её взбудораженный друг мог просто пролететь сквозь стекло, не утруждая себя такими мелочами, как его открытие. — Знаю я, — рыкнул он, натягивая свитер и лишь символически накидывая на шею шарф — настолько символически, что он соскользнул на пол, стоило лопоухому мужчине нагнуться за ботинком. — Ягге уже там, а тебе предстоит долгий перелет, так что проверь, — упрямо повторила Таня и сама подошла ближе. Долгие годы дружбы не только преодолели множество испытаний, но и кое-чему научили её в пылесосно-летательном деле. Потому, пока Ягун в спешке не мог попасть в рукава куртки и крутился на месте, проклиная верхнюю одежду во всех её вариациях, девушка сама убедилась, что все талисманы на месте и надежно закреплены. — Прилечу, как только смогу, — комментатор неожиданно оказался рядом и порывисто обнял рыжую, а затем совсем уж искренне добавил, не смущаясь некромага: — Мне страшно. — Всё будет хорошо, — Таня на мгновение ткнулась подбородком ему в плечо, а затем отступила и махнула рукой. — Давай уже, лети. Она стояла у окна до тех пор, пока Гардарика не сверкнула радугой спустя несколько минут, а после отошла и почти рухнула на кровать. Бейбарсов присел рядом, и девушка выглянула на него из-за пальцев, которыми прикрывала лицо. — Они все будут в порядке, — он едва ощутимо коснулся её волос, и Гроттер согласно кивнула. Катька сильная, с ней Ягге, а вскоре прилетит Ягун. Все вместе они справятся. — Хап-цап зудильник, — вместе ответа она выстрелила зеленой искрой и притянула блюдце, в спешке оставленное другом на столе. Почти с минуту ничего не происходило, а затем на дне появилось лицо Ваньки, немного бледное и перепуганное. — Ягге уже здесь, — сообщил он очевидное, но Таня благодарно кивнула. — Я знаю. Набери меня, как всё закончится. И, — Гроттер нахмурилась и перевела тяжелый взгляд в сторону окна, под которым были слышны воинственные крики тренирующихся магов, — не пускай Ягуна обратно. Для него Гардарика будет закрыта. Ванька молчал несколько секунд, а затем медленно кивнул. — Хорошо. Не будем прощаться. — Не будем, — согласилась девушка и благодарно, хотя и слабо улыбнулась. Когда экран погас, она обернулась к Бейбарсову, не проронившему ни звука за время её короткого разговора с Ванькой. Кажется, он даже не двигался. — Я сейчас к академику и ещё кое за кем. Встретимся через час у Жутких Ворот, пора действовать.

***

Спустя пятьдесят минут Таня по-турецки сидела прямо на каменном полу и равнодушно наблюдала, как стонет и сотрясает Жуткие Ворота Хаос. Ковка то и дело то раскалялась до красна, то покрывалась ледяной коркой, а стены вокруг вздрагивали от беснующейся силы. Интересно, наверху, в Тибидохсе, эти толчки и не ощущались никогда, но здесь казалось, что еще несколько таких ударов — и вековая каменная кладка просто рухнет, никакая магия не поможет. Хаос словно чувствовал живого человека совсем рядом. Девушке казалось, она даже слышит, как тысячи тысяч голосов зовут её на всех языках, существовавших когда-либо. Хаос устал сидеть в темнице. Ради надежды на волю он даже готов был снизойти до обращения к песчинке, сидевшей перед дверью его тюрьмы. Глеб и Финехас появились вместе. Видимо, столкнулись во время спуска в подземелья и сразу поняли, что оба здесь не на прогулке. Теперь они недобро и изучающе посматривали друг на друга, оценивали силы и потенциал, но пока не спешили вступать в открытое противостояние. Напоминали двух хищных зверей, которые пока только кружат, готовы к атаке, но не нападают. Возможно, только потому, что оба были заинтересованы внеплановым собранием в необычном месте и составе. Таня обернулась к вошедшим и заметила, как губы Финехаса растянулись в соблазнительной улыбке: — Мерит, дорогая, ты полна сюрпризов. Что мы?.. — он осекся, сделав еще шаг вперед, и будто бы только теперь заметил Жуткие Ворота. Взгляд его стал серьезным и напряженным, из него исчезла всякая игривость, а тело замерло, словно окаменело на несколько мгновений. А затем мышцы вновь затанцевали под смуглой кожей, когда египтянин медленно и осторожно приблизился к Воротам. Тане казалось, она практически ощущает его возбуждение, восторг и первобытный страх перед тем, что тянулось к ним сквозь ковку, но не могло добраться. Мужчина поднес ладонь ближе, но не стал касаться железа, замер, изучая свои ощущения. А после чуть хрипловатым голосом произнес: — Это?.. Он не стал договаривать, но и так было ясно, что он понял. Гроттер всё же кивнула и озвучила его мысли: — Жуткие Ворота, за которыми заключен Хаос. — И зачем мы здесь? — Финехас всё еще не отрывал взгляда от ворот, но руку убрал — то ли ему уже всё было понятно, то ли эта сила ему не нравилась. Гроттер замешкалась. Она много раз представляла себе этот разговор, но никогда не знала, с чего начать. Сразу с главного? С самого начала? С деталей, а потом плавно перейти к сути? Она выдохнула и заговорила, намеренно избегая встречи взглядами с обоими мужчинами. Бейбарсов уже тоже был рядом, в зоне видимости, стоял в метре, но, в отличие от египтянина, Ворота его не интересовали. Хотя это и понятно: он насмотрелся на них, когда после прилета в Тибидохс изучал все его подземелья. Его уже не удивишь. — Когда я была совсем младенцем, мой отец создал одну вещь. Я хранила её много лет, хотя даже не подозревала об этом. А потом так вышло, что эта вещь была утеряна, скорее всего, уничтожена. Это был ключ от Жутких Ворот. Талисман Четырех Стихий, — добавила она совсем тихо. — И? Ноги Финехаса вдруг оказались в поле её зрения. Судя по звуку, Бейбарсов тоже подошел ближе, но Таня предпочитала не проверять эту теорию. — Я хочу, чтобы ты создал его. Кажется, даже Хаос притих, прислушиваясь к ним. Девушка уставилась на свои уже почти до крови обломанные ногти и усилием воли заставила себя развести руки в стороны. Но беспокойные пальцы тут же начали вырисовывать какие-то странные узоры на её собственных коленях, словно не могли замереть и на миг. Однако всё остальное её тело словно одеревенело, даже свои последние слова Таня слышала будто бы из-под воды: глухо, отстраненно и как-то даже без особых эмоций. Как если бы это и не она сказала. — Стихии — крайне нестабильны. Поместить их все вместе в один предмет так, чтобы они не уничтожили друг друга, да еще сделать это быстро — нереально, — Гроттер вскинула голову и уставилась на Финехаса, который продолжал рассуждать с видом ученого, который чисто теоретически просчитывает, сколько людей пострадает, если сбросить водородную бомбу на конкретном расстоянии от конкретного населенного пункта. — Но я могу объединить их в своих руках, ненадолго, но достаточно, чтобы открыть Ворота. Магии ведь важна не форма, а суть. Но, милая, — египтянин опустился перед ней на корточки и схватил ладони, чуть поглаживая большими пальцами запястья. Тане пришлось посмотреть в его лицо, а затем она медленно, но настойчиво освободила свои руки. Если они оба выживут, она уже не сможет позволить себе такого, но пока что она свободна. Прикосновения были чем-то даже приятны, но казались совершенно лишними в присутствии некромага. Поразительно, сколько сил приходилось ему прилагать прямо сейчас, чтобы позволять другому мужчине смотреть на неё так, трогать и не скрывать своего влечения. А её саму топили волны стыда. Этот океан чуть успокоился после того, как Соловей понял условия сделки. А теперь его гладь перестала существовать, превратившись в мощный шторм. Финехас лишь криво усмехнулся, когда она отняла руки, и продолжил, как и прежде не замечая её внутренних метаний: — Если открыть ворота, моя Мерит, мы все умрем. Хаос нас уничтожит. Таня вскочила на ноги и подошла к Воротам — таким образом она вновь могла не видеть обоих мужчин и их взгляды. — Для этого мне нужен Глеб, — выдохнула она. А затем заговорила, быстро, словно боялась, что если замолчит хоть на миг, если её перебьют, то она уже никогда не наберется храбрости, чтобы озвучить свою идею. Самое ужасное ждало впереди, а ноги уже были ватными от страха. — Во мне есть частичка силы Чумы-дель-Торт, её некромагии, которой подчинялся Хаос. Я хочу, чтобы Глеб вытащил наружу эту частицу. Я понимаю, что за такой короткий срок не успею овладеть некромагией, но я могла бы выступить орудием, инструментом, с помощью которого Глеб смог бы контролировать Хаос достаточно долго, чтобы показать американцам нашу силу и навсегда прогнать с наших территорий. Нам потребуется всего мгновение, маленькая щелочка! А затем мы могли бы загнать Хаос обратно и запечатать Ворота с помощью твоей магии, Финехас! Впервые за всю их встречу втроем Таня обернулась и под конец своего монолога даже начала размахивать руками, не в силах сдержать эмоций. Вслух весь её план звучал еще более жутко и безумно, но что-то внутри нашептывало ей, что у них всё может получиться. Просто должно получиться! Если они и смогут победить в этой войне, то с такими потерями, что уже вряд ли когда-нибудь оправятся. Но вполне вероятно, что их ждет провал. На них нападают уже больше полугода, но до сих пор никто не смог дать достойного отпора. Может, и они не смогут. Но нельзя отдавать американцам власть над Жуткими Воротами, иначе, фактически, это значило бы отдать им контроль над всем магическим и лопухоидным миром! А значит, все славянское магическое сообщество станет их рабами, а все, кто сопротивляется, будут убиты. Пусть лучше они все умрут от её руки, но Таня в свой последний миг будет знать, что сделала всё возможное. Мужчины оба практически с минуту молчали и буравили её взглядами, прежде чем Бейбарсов первый отрицательно махнул головой: — Сумасшедшая! Всё это — безумие! — У меня получалось! Столько раз получалось справиться в последний миг! Поверь мне! — Таня обернулась к нему и практически взмолилась. Он ведь знает, он следил за ней годами. Он видел, через что она проходила, об остальном — слышал. Гроттер сглотнула и опустила ментальные стены, позволяя некромагу скользнуть в её сознание. Увидеть её глазами все разы, когда не только она, но и весь мир висел на волоске. Прочувствовать её собственный страх и, одновременно, странную внутреннюю уверенность. Интуиция прежде не подводила девушку, а теперь она не просто молчала — она подталкивала к действию. Глеб беззастенчиво вытаскивал наружу все её мысли, чувства — и Таня видела, что медленно, но он начинает верить. А затем он пошел дальше — в её воспоминания о прошедших годах, когда его не было рядом. Тысячи лиц мелькали у ведьмы перед глазами, в какой-то миг она увидела рыжие волосы и задорную улыбку Патрика, затем слезы Эринн, прощальные объятья Гуни, долгие вечера над зельями в домике Гломовых на Лысой горе, их с подругами смех и слезы, сам Бейбарсов с отстраненным взглядом шагающий по пыльной дороге, не замечающий, как толпа расступается перед ним, короткий разговор с Ягуном перед вылетом за драконами… Таня испуганно сглотнула, понимая, что некромаг увидит дальше, но не закрыла сознание. Он бы всё равно узнал, пусть лучше так. По крайней мере, он будет знать, что она чувствовала. А затем Финехас грубо развернул её к себе за плечи, и ментальная стена мгновенно и привычно встала на место. Это раньше, в школе приходилось стараться, чтобы защитить свои мысли от посторонних, а теперь она была в её сознании практически всегда. — Таня, — уже по этому обращению девушка поняла, что египтянин взбешен, — будь добра, ответь мне на вопрос: ты уже знала, что собираешься умереть или убить вообще всех, когда мы заключали договор? — Какой договор? — Бейбарсов положил руку на предплечье другого мужчины, а Таня упрямо отвела взгляд. Финехас дернулся, избавляясь от прикосновения некромага, и практически тряхнул ведьму, а в следующий миг отлетел к стене. Ему потребовалось меньше секунды, чтобы вскочить на ноги и встать в боевую стойку мага-стихийника напротив Бейбарсова, по пальцами которого уже скользили голубые искры. — Стоп! — вскрикнула Таня и бросилась между ними. Она широко раскинула руки в успокаивающем жесте и обернулась к Финехасу: — Я знала, что собираюсь делать, но умирать не планирую! — Гроттер! — рыкнул с другой стороны Бейбарсов, и девушке пришлось обернуться. В этот самый миг она почему-то гораздо меньше боялась разъяренного Финехаса, чем Глеба. — Что. За. Договор? — медленно и раздельно, словно едва сдерживался, задал вопрос он. Таня долгие пять секунд молчала, а затем удивительно спокойно для себя самой ответила: — Если Финехас даст драконов для этой битвы и примет в ней участие, я достанусь ему. А затем опять наступила тишина. Соперники разглядывали друг друга над головой Гроттер, а она переводила взгляд с одного на второго и чувствовала, что еще несколько мгновений такого напряжения — и сердце не выдержит. Что ж, зато целая масса проблем и страхов исчезнут естественным путем. Бейбарсов вдруг мягко улыбнулся, перехватив её взгляд, и практически доверительно поведал: — Он труп. И засверкала магия! Мимо Тани, небрежно отброшенной в сторону чьей-то силой (она не уловила, кто именно позаботился о ней, заставив проехаться позвоночником по каменному полу), мелькали искры и ревели стихии. Финехас двигался практически неуловимо для человеческого глаза, и это было правильным решением: Глеб был без трости и многие смертоносные варианты были ему недоступны. Приходилось обходиться без проводника магии, а это забирало куда больше сил и внимания. Однако Бейбарсов не казался растерянным или неуверенным в себе. Он методично продолжал посылать одно за другим смертельные проклятия, лишь отмахиваясь то от струи огня, то от дождя из ледяных стрел. Он даже улыбался, но Тане никогда прежде не было так страшно смотреть на него. Из его глаз полностью исчезла человечность. Теперь оттуда смотрела Тьма, древняя и беспощадная, как и Хаос за её спиной. Там больше не было Бейбарсова. Там больше вообще ничего не было. Одно из заклинаний задело Финехаса, а в следующее мгновение Таня завизжала и вновь рухнула на спину. Ей казалось, что что-то изнутри ломает каждую её кость, перемалывает в муку. Позвоночник изогнулся до хруста, а она всё никак не могла прекратить кричать, до крови царапая остатками ногтей камни. Всё её тело превратилось в один большой сгусток невыносимой боли, которой не было конца. Эта агония выжигала само её сознание, стирало понимание того, где она находится и что происходит вокруг. Единственной мыслью, вместе с кровью оглушающе бьющейся в голове, было: «Пусть все это закончится! Я хочу умереть!» В какой-то миг боль отступила. Таня не слышала и не видела ничего вокруг себя, не чувствовала ни холод камня, ни залившие её лицо слезы, ни то, как из-под ногтей течет что-то теплое. Вокруг была темнота, и Гроттер радовалась ей, потому что, кажется, всё закончилось. Теперь она и правда свободна. Теперь она увидит родителей. — Таня, — голос был знакомым. Девушка нерешительно приоткрыла глаза и позволила им смотреть куда-то вверх, пока расфокусированное зрение собирало окружающую картинку словно паззл в единое целое. Над ней нависал Бейбарсов, с ужасом вглядываясь в её лицо и зачем-то поглаживающий по голове и щекам. Таня облизнула губу и отстраненно поняла, что у той почему-то металлический привкус. Ощущения постепенно возвращались, а вместе с ними и воспоминания. Жива, значит. Девушка тяжело сглотнула, и слюна практически продрала сорванное горло. Лежать было жестко и холодно, но сил встать и вообще двигаться не было. Голова Бейбарсова в поле её зрения дернулась, а затем донесся его вопрос куда-то в сторону: — Почему проклятие подействовало на неё?! Таня прислушалась, когда Финехас заговорил. Теперь сознание восстанавливало прошлое в памяти куда быстрее, и она уже могла сфокусироваться не только на собственном теле, но и на происходящем вокруг него. — Египетская клятва, — голос звучал слабо и раздраженно. Но он хотя бы звучал, Гроттер не была уверена, что сама могла бы сейчас заговорить. — Она сильнее вашего Громуса, её не обманешь. То, что Таня рассказала тебе о нашем договоре и ты попытался меня убить, клятва рассмотрела как-то, что она пытается нарушить условия сделки. Теперь, если ты попробуешь как-либо причинить мне вред, это отразится на ней в равной степени. Гроттер могла бы поклясться всё той же египетской клятвой, что услышала, как Бейбарсов заскрипел зубами. А затем её молча подняли на руки, и ведьма покорно ткнулась носом в черную рубашку. Глеб уже развернулся боком, чтобы они могли подняться по узкой лестнице вверх, когда она вспомнила кое-что очень важное. — Стой, — просипела она. Некромаг замешкался на долю секунды, но всё же замер. Таня чуть приподнялась на его руках, чтобы встретиться взглядом с заметно побледневшим и кривящимся от боли Финехасом. — Что насчет моей идеи? — едва слышно, но всё же достаточно, чтобы египтянин насмешливо улыбнулся, с трудом поднимаясь с пола, на котором сидел. — Нет. Хаос всё так же стонал за Воротами, пока взгляд зеленых глаз боролся со взглядом карих. Таня нашла в себе силы улыбнуться — больше ей не было страшно, она просто хотела оказаться в постели и крепко уснуть. Единственным препятствием оставался упрямый египтянин, но она уже знала, что делать. — Я нахожусь на руках у самого сильного некромага из существующих. Он не может убить тебя. Я тоже не могу убить ни тебя, ни даже себя. Зато Глеб может убить меня, а потом оживить, — Бейбарсов взрогнул всем телом, а Таня почувствовала, как бешено забилось его сердце. — Я умираю — сделка расторгнута. Клятве будет плевать, если я потом оживу. Но сделаем мы это уже после битвы, так что тебе придется сражаться. Или ты соглашаешься на мои условия, и тогда сделка в силе, ты получишь меня, если мы победим, — держащие её руки до боли прижали к чужому телу, но Таня уже не отвлекалась на это. Она неотрывно смотрела на Финехаса, взгляд которого метался из стороны в сторону, пока он искал лазейку. Он теперь не казался разозленным — скорее, удивленным, что его обвели вокруг пальца. — У тебя есть время подумать, — Таня сморщилась от боли в горле и спрятала лицо в изгибе плеча и шеи Бейбарсова. Теперь и правда можно было уходить.