Народ рассосался как-то подозрительно быстро. Словно и не бушевало тут пару минут назад дикое веселье. Цезарь, явно расстроенный отсутствием публики в лице прекрасных дам, куда-то смылся. Ло ещё какое-то время восседал за барной стойкой, поглядывая на спящую ден-ден муши Дофламинго и потягивая что-то из приземистого широкого бокала, но вскоре перебрался в ближайшее кресло и, вытянув длиннющие ноги, натянул шапку на голову и, похоже, уснул.
Моне, разместившись на подушках прямо напротив моей софы, какое-то время осторожно посматривала в нашу с Росинантом сторону, явно заинтригованная. Но вскоре и она погрузилась в сон, убаюканная царившей в помещении тишиной.
Я же, даже пригревшись и расслабившись, заснуть себе позволить не могла, прекрасно зная, чем это чревато. Лишь сползла чуть ниже, уложив голову на бедро Росинанту, и подогнула под себя ноги. Сильные тёплые пальцы продолжали поглаживать шею, вызывая желание чуть ли не мурлыкать от удовольствия, а затем кое-кто обнаглел окончательно, запустив ладонь за ворот блузки, и я на мгновение забыла, как дышать. Кожа к коже, едва касаясь — до мурашек по телу и горячего тугого узла внизу живота. Спина у меня всегда была чувствительна к ласке.
Сердце ухнуло куда-то вниз. Я резко перевернулась с бока на спину, вынудив Росинанта разорвать контакт, и воззрилась на него с лёгким укором, в ответ получив довольную улыбку от уха до уха.
— Наглец, — прошептала как можно тише.
— Недотрога.
— Не здесь и не сейчас — уж точно.
— Я просто погладил тебя по спине, — наигранно удивился Росинант, и я вскинула руку, дёрнув его дурацкую шапку за маячивший перед самым носом помпон-сердечко, частично натянув головной убор мужчине на лицо.
Он поднял руку, чтобы убрать шапку с глаз, а я, поддавшись глупому порыву, резко села, коснулась его запястья, не дав завершить движение, и потянулась вперёд, едва касаясь его губ, подарив почти невесомый поцелуй. Попытка сжать меня в объятьях не удалась — юркнув вниз, сползла с софы и, двигаясь как можно тише и аккуратнее, поспешила из комнаты прочь, нацелившись на узкий прямоугольник света впереди. Если и любезничать друг с другом, то не рядом с сопящими в двух шагах от нас Ло и Моне.
Пунктом назначения оказалась кухня.
Яркий свет резанул по привыкшим к темноте глазам, на мгновение ослепив. Щурясь, сделала шаг вперёд, отметив, что в помещении кто-то есть. И пока пыталась рассмотреть размытый силуэт, меня нагнал Росинант. Стоит отдать ему должное: добрался до цели он тихо и быстро, но на финише обо что-то споткнулся, налетев на дверь, которая, резко распахнувшись, врезалась мне в спину, оттолкнув к столу. И стоило упереться руками о столешницу, тормозя, сверху навалился Донкихот, вжав меня в лакированную поверхность.
Благо, спохватился он быстро и, отстранившись, осторожно помог выпрямиться, придерживая за плечи.
— Извини. — Я улыбнулась, дав понять, что обошлось без травм, и тут же была подхвачена и усажена на стол. — Попалась. — Росинант навис надо мной, опираясь руками в столешницу, отрезая любые пути к отступлению.
Уклоняясь от поцелуя, промычала что-то невнятное мужчине в щёку, пытаясь пояснить, что мы здесь не одни, но невольный свидетель сам подал голос.
— Найдите себе уже комнату, — проворчал Цезарь Клаун, и сделал глоток чая, громко, явно укоризненно, при этом сёрбая.
Я уткнулась носом в грудь Росинанту, отчаянно краснея и сотрясаясь от смеха. Никакой личной жизни. И, явно чтобы сделать ситуацию ещё более неловкой, проснулся мой желудок. Это было даже не урчание, а отчаянный писк умирающего создания. Проклятье, ну не могла я после всего случившегося у рыболюдей нормально есть. Сколько бы Кипп за мной исполинским грифом не следовал. Тошно было. До сих пор тошно.
Росинант поцеловал меня в макушку, растрепал волосы и, позволив спуститься на пол, отметил:
— Удачно зашли.
— Я бы даже сказал «эффектно», — продолжал бурчать учёный, взирая на меня из-за края чашки подозрительно пристально.
Так и видела в этих хитро сощуренных глазах работу мозга, активно направленную на поиски способа отомстить и избежать необходимости выполнять требования Ло. Я и сама, пока рыскала по полкам холодильника и ящикам в поисках съестного, ломала голову над тем, как зашить ему рот на тот случай, если он решит сболтнуть лишнее о лабораториях Вегапанка. В голову пришла только одна идея, но спешить не стоило.
Поставив чайник, наклонилась над урной, вытряхивая использованную заварку из чайничка, и замерла, рассматривая малиновые тапочки с белыми помпонами. Левый тапок нервно подёргивался, выдавая напряжённое состояние Цезаря. Я прикусила щеку, памятуя о взрывной реакции учёного на критику и шутки в его сторону, отвела взгляд, и поймала с поличным пялящегося на мой зад Росинанта.
Заметив это, он отвернулся, но довольная улыбка на лице так и сияла. Отвыкшая от такого открытого проявления интереса к своей особе, смущённая и раскрасневшаяся, резко выпрямилась, сшибая локтём чашку, которую всё же успела поймать, не дав погибнуть смертью храбрых.
— Да по вам научные труды писать можно. Брачные игры и нарушения работы вестибулярного аппарата. — Пока нарезала сыр, учуяла запах палёной ткани. Раздался грохот, частые хлопки, и даже оборачиваться не нужно было, чтобы понять, что это Росинант в очередной раз устроил мини-самовозгорание. — Опыты тоже поставить бы не мешало, — задумчиво отметил учёный. — Как у него это получается?
— Врождённый талант, — иронично хмыкнул Донкихот, продолжая дымить сигаретой.
— Генетическая мутация? За Джокером ничего подобного не замечал.
— Не туда смотришь.
— Он смотрит в его карман, — я поставила между ними блюдо с бутербродами, и оно сразу опустело на два самых крупных экземпляра. С помидорами и сыром… — Эй!
Свою порцию перекуса пришлось быстро придвинуть к себе, спасая от голодного мужичья. Желудку такая пища, правда, не понравилась. Интересно, что Луч на завтрак приготовит? Обычно это овсянка с ягодами и сгущёнкой.
— Джокер не только платит хорошо, — неожиданно заговорил Клаун. — Но и заботится о своих подчинённых. — Довольная улыбка, мечтательный взгляд и лёгкий румянец на лице мужчины ввели в лёгкий ступор. — И полная свобода действий.
Я невольно задумалась над тем, что бы ожидало меня, попади я в руки к этому человеку, а не к Вегапанку, который ставил себя хоть в какие-то моральные рамки. Перспективы вырисовывались не очень приятные.
— Доктор Клаун…
— Мастер, — поправил меня учёный, надменно вскинув подбородок.
— Мастер, помимо заботы о подчинённых, Джокер заботится и о Семье.
— В первую очередь — о Семье, — Росинант тему подхватил быстро.
Цезарь вмиг скис, скривился и в ту же секунду обернулся паинькой, строя глазки, как нашкодивший котёнок. Мне бы такое лицемерие в арсенал.
— Полагаю, вы попросите меня молчать… о вашей связи с неким бесталанным старым хрычом.
— Уточним хрыча, — решила пройтись по чужим больным мозолям я. — О том, что Доктор…
Росинант внезапно потянул меня за руку, прижал к себе и рухнул на пол. В тот же момент окно, у которого приютился стол, лопнуло, плюясь осколками во все стороны. Сквозь звон и возмущённые вопли Цезаря, раздался звук удара. Ножки стола заскрипели, когда тот, под тяжестью рухнувшего на него объекта, сдвинулся с места. На руку, которой прикрыла лицо, брызнуло что-то тёплое, а обострившееся обоняние вмиг распознало кровь.
Сверху кто-то мучительно застонал, и я рванулась из крепкой хватки, спеша проверить в порядке ли Росинант, но меня не отпускали.
— Всё хорошо, — поспешил успокоить меня мужчина.
С грохотом распахнулась дверь, и в помещение, судя по быстрому топоту, влетели ещё двое. Кто-то засмеялся. Знакомо так, гортанно и с лёгкой издёвкой.
— А не рано ли для чайных церемоний?
Звякнуло и хрустнуло стекло, меня же наконец-то выпустили из объятий, позволив встать, отряхнуться и осмотреться.
На столе, раскинув руки в стороны и запрокинув свисающую с края голову, плашмя лежал крупный мужчина. Полы некогда белого плаща разметались, упав на столешницу заляпанной алым скатертью. Строгий кремовый костюм превратился в исчерченное длинными узкими порезами рваньё. Грудь мужчины быстро и коротко сокращалась, дыхание было поверхностным. На животе его восседал Дофламинго, с видом истинного аристократа попивая заваренный мною чай, который он умудрился уберечь от гибели силой фрукта.
— Крепкий, — усмехнулся мужчина, — как мне нравится.
Жертва его захрипела, сжав в подобие кулака вялые окровавленные пальцы. Дофламинго, даже не отодвигая чашки от лица, оттопырил мизинец, прокрутил его, резко и коротко дёрнул на себя — рука мужчины выпрямилась, затряслась от напряжения в натянутых до предела мышцах, а затем с влажным хрустом вывернулась в локте под неестественным углом. Он замычал, прогнулся в пояснице, попытался сбросить седока, от натуги и боли тараща покрасневшие глаза, но Донкихот был непоколебим.
Я сделала шаг назад, инстинктивно стремясь уйти от опасности, уткнулась спиной в кого-то мягкого и тёплого, плечо крепко сжали и резко отпустили, подбадривая, и я замерла на месте, продолжив наблюдать, нацепив на лицо маску спокойствия.
— Джокер, что происходит? — Цезарь вытянулся ярко-малиновым сгустком, колыхался, как огонёк на свечи, одновременно умудряясь коситься то на стол — с подозрением и лёгким раздражением, то на Дофламинго — с восторгом и инстинктивным страхом, как на древнего идола. — Кто это? Ты же утверждал…
— Тише, Мастер, –Донкихот ловко скатился с тела, даже чай не расплескав в процессе, улыбнулся широко и самоуверенно, — твоя светлая головушка должна быть занята совсем другим. — Цезарь вновь приобрёл человеческую форму, зарделся, улыбаясь похвале. — С этим мусором есть кому разобраться. Коразон, займись нашим незваным гостем.
Росинант ощутимо вздрогнул, когда безучастный до этого момента Ло прошёлся по осколкам, наклонился над бессознательным телом, что-то пытаясь разглядеть в распухшем, располосованном лице. Мальчишка сощурился, проверил пульс, раздражённо заключив:
— Вряд ли тут есть с кем работать.
— Но когда это было для тебя преградой?
Лесть вызвала у Ло лишь ироничную ухмылку, но силой фрукта он воспользовался, сосредоточив всё своё внимание на раненном. Морской дьявол отреагировал на созданную им сферу, и у меня зазвенело в ушах. Усилием воли заставила себя отгородиться от ненужных ощущений, и дьяволица отступила, вновь затаившись.
— Подрихтовать и разобрать? — поинтересовался Трафальгар, уже отнимая сломанную руку от плеча, используя кухонный нож. Человек на столе застыл в одном положении, будто его парализовало. Только расширенные от испуга глаза бегали из стороны в сторону.
Моне ненавязчиво забрала у Дофламинго опустевшую чашку и отнесла её к раковине. Джокер занял место у выхода, подтащил под себя высокий и крепкий стул с низкой спинкой, на который уселся, наблюдая за спектаклем.
Ло явно нравилось то, что он делает. Длинные ловкие пальцы водили по чужому лицу, собирали края раны и те затягивались, стоило мальчишке отдать приказ, на лице его блуждала довольная, но кривая, ухмылка. За пару минут он неплохо подлатал своего «пациента»: кровь остановилась, отёчность спала, следы порезов зарубцевались. Теперь можно было даже нормально рассмотреть черты его лица. На вид — не старше сорока, по-военному коротко остриженные тёмные волосы, нос квадратный и слегка приплюснутый, губы — тонкая полоска, кустистые брови, родимое пятно на лбу, и злые маленькие глаза настолько тёмно-карие, что казались чёрными. А может, они потемнели от боли и гнева — такое я тоже встречала.
А затем Коразон отсёк мужчине голову и швырнул Джокеру, переходя к другим частям тела. Дофламинго принял подачу, пару раз подкинул голову на ладони, как мяч, игнорируя чужие вопли. Росинант у меня за спиной превратился в каменную глыбу — так сильно напряглись его мышцы, и я автоматически прижалась теснее, но он отстранился, чиркая зажигалкой. Между лопаток скользнул холодок — контраст с недавним чувством тепла и поддержки был колоссальным.
Цезарь, помявшись с ноги на ногу и не найдя себе места, юркнул за дверь, что-то бурча под нос. Помпоны его тапочек были залиты кровью и больше не казались мне забавными.
— Где ты его подобрал, Доффи? — Моне тоже не побрезговала остатками чая, и теперь довольно жмурилась, потягивая его кончиками губ.
— Крутился под самым носом, отвлекал от беседы — совсем обнаглел. — А потом он повернулся ко мне и поинтересовался: — Может, мой Брокер поможет, а то наш новый друг не успел представиться.
Голова замерла в воздухе, сделала кульбит, и поплыла ко мне, пока не зависла совсем близко — глаза в глаза. Я отступила — ничего не могла с собой поделать, но лицо сохранила. Ло у меня за спиной что-то уронил, и оно влажно шлёпнулось на пол. Мальчишка зло выругался, заслужив от мрачного Росинанта напутствующее:
— Манеры, Ло.
Я уже достаточно знала юного Коразона, чтобы догадаться о том, каким жестом он ответил на замечание. Моне прикрыла ладошкой губы, тихо посмеиваясь. Росинант усмехнулся — нехорошо так, словно на драку нарывался, а затем его плечо вспыхнуло, и он принялся сражаться с пламенем. Я же внезапно расслабилась, справилась с дыханием, и решила, наконец, делать то, что нужно.
Достав из кармана сонную ден-ден муши, встряхнула малышку, тут же связавшись с Луч. Женщина ответила с первого гудка — значит, не спит.
— Брокер?
Что-то звякнуло, зашипело, и взгляд муши расфокусировался, дав понять, что Луч отвлеклась. Наверняка на камбузе возится, что-то готовит.
— Мне нужно, чтобы ты кое-кого проверила.
— Дай на него посмотреть.
Усадив улитку на ладонь, отступила ещё на полшага, позволив моллюску рассмотреть плавающую в воздухе голову. Повидавшая многое, Луч даже не удивилась. Вскоре она сообщила, что начнёт поиски, и я с самым непринуждённым видом пихнула муши в карман.
— Придётся подо…
— Что вы делаете со мной?! — завопила голова. — Достаточно! Прекратите немедленно! Хватит!..
Под конец фразы человек буквально поперхнулся своими словами, едва не задохнувшись. В меня полетели слюни, и я утёрлась, стараясь не встречаться с ним взглядом, не желая вызывать в себе жалость к нему. Мне нужно быть «крутым Брокером», и здесь нет доктора Хайлера, который прикроет мне задницу, если я облажаюсь. Хочу уберечь своих? Значит, пора разменивать всех, кто не свой.
— Не приказывай мне, — огрызнулся Ло. — Достаточно будет тогда, когда я это решу. Брокер-я, поднеси его сюда.
Я протянула руку вперёд, и Дофламинго обрезал нити, так что пришлось ловить беднягу. Пальцы сжались на влажных от крови волосах, которые скользили меж пальцев, хоть я и сжала их крепко; бинты вмиг пропитались и отяжелели. Пришлось подставить вторую руку, подложив её под обрубок шеи. Рана ощущалась неестественной — будто плёнкой затянутой.
— Брокер? — прошептал мужчина. — Ты? Но я…
— Мне всю ночь ждать? Или ты крови боишься, Брокер-я?
Развернувшись, швырнула голову в Трафальгара, как баскетбольный мяч, одновременно затыкая и наглого пацана, и что-то бормочущего мужчину. Коразон, приняв подачу, отступил на шаг, сбитый силой броска, голова всхлипнула, Джокер от всей души над всеми нами посмеялся.
В этот момент зазвонила муши, и у меня появились веские причины игнорировать чужие колкости и внимательные взгляды. Я вышла из импровизированного круга, в центре которого всё это время стояла, прижалась спиной к шкафу с посудой, и ответила на вызов:
— Слушаю.
— О… эм… так, сейчас, — зашуршали листы, скрипнула дверь, на заднем фоне залаял Варди. — Тихо ты, — приказала Хеди, вновь чем-то шурша. — О, вот. Имя: Марлоу Бран. Сорок два года, твой человек… вроде бы. На связь не вышел, хотя до этого почти двадцать лет служил верой и правдой. Тень тут рукой по шее провёл. Это что значит?
— Либо убит, либо следует убить, — пояснила я. — Где Луч?
— Продолжает, как она выразилась, «искать».
— Ясно. Благодарю. Оставайтесь на связи.
— Да, босс, — улитка оскалилась мне острыми зубами. Вот как они это делают?
Пока я вела разговор, Ло успел сложить тело Марлоу на столе своеобразной пирамидкой, вершиной которой оказалась голова, пялящаяся на меня с какой-то щенячьей надеждой в глазах. Я вновь спрятала глаза, притворившись, что процесс снятия грязных бинтов с уже затянувшихся ожогов, требует всего моего внимания.
Но чёртов мелкий Чикатило явно решил меня сегодня достать.
— Так это твой знакомый, Брокер-я?
Пришлось смотреть на всё это анатомическое безобразие, с любовью разложенное на столе, пропускать чужой звериный страх через себя, и слать всё это куда подальше, чтобы самой не заорать и не убежать прочь. Росинант курил уже третью по счёту сигарету, глядя куда-то перед собой, по-своему отгородившись от происходящего. Да он мне здесь и не помощник.
— Нет, — ответила я, и голос мой даже не дрожал. — Он не пришёл на зов, когда я собирала агентов, значит, предатель.
— И что же вы делаете с предателями? — у Моне от любопытства горели глаза, щёки налились румянцем. Пирамида из кусков тела в метре от неё девушку явно не волновала — они тут все, похоже, привыкшие.
— Брокер шлёт свою Тень, — прошептал Марлоу. Я обернулась к нему, и он поймал мой взгляд. Нервно облизнул пересохшие губы, мужчина продолжил: — Но никто за мной так и не пришёл. Говорили, соплячка какая-то его место заняла, совсем без хватки.
— Марлоу, люди любят говорить. Тебе ли не знать?
— Да-да! Но Амарант так уверенно крутила свои дела у тебя под носом…
— И где теперь леди Амарант, Марлоу?
— Не знаю, — прошептал мужчина, но взгляд его потух — он догадался.
— Всё ты знаешь, — шепнул ему на ухо Ло, и Марлоу Бран заорал, как напуганная девчонка.
— Хватит выёбываться, Коразон. — Когда-нибудь Трафальгар Ло научится убивать взглядом, но сегодня он меня достаточно достал, чтобы я просто устала на него реагировать. Иногда всего бывает слишком много, а Ло явно перегибал палку. Вопрос только в том, какого дьявола ему от меня нужно. — Дай мне закончить беседу.
Дофламинго, судя по выражению лица, был доволен: спектакль явно удавался на славу.
— Скажи мне, Марлоу, почему ты меня предал? Дело в деньгах?
Он явно хотел отрицательно замотать головой, но та была отсечена от шеи, потому движение завершилось падением на бок. Мужчина всхлипнул — я не знала, куда деть руки, чтобы не потянуться к нему и не поправить. Ло, продолжая выпендриваться, помогать тоже не собирался.
— Иногда… иногда мы встречаем людей, Брокер. Хороших людей, — он шмыгнул носом, справился со слезами, и даже попытался вернуть себе былое достоинство. — Они указывают нам путь, дают понять, что мы что-то делаем не так. Ты понимаешь, о чём я, девочка? О хороших, достойных поступках. Знаешь, что это такое?
— Да, — я показала ему иссечённые шрамами руки, покрытые шелушащимися, едва затянувшимися пятнами ожогов, измазанные в его крови. — Они дорого стоят, Марлоу.
— Я готов заплатить.
Голос его был твёрд, взгляд — полон решимости.
Набедренная кобура сама открылась. Дофламинго кивнул мне, взмахнул кистью, жестом этим будто приглашая на импровизированную сцену. Я опустила руку на рукоять револьвера, прикрыла глаза, размышляя, кивнула сама себе, и застегнула кобуру.
— Как пожелаешь, Марлоу Бран.
— Ты… не убьёшь меня?
— Но он тебя предал? — удивилась Моне.
— Именно. И пусть теперь расскажет, кому. Леди Амарант слишком легко отделалась.
— Нет. Нет!
Джокер смеялся, хлопая в ладоши.
— Добро пожаловать в Семью, мошка. Ты хорошо впишешься.
Только и смогла, что кивнуть, стараясь не думать о том, как я буду допрашивать этого человека. Я не Кипп — ломать ноги тем, кто мне ничего не сделал, я не могу. Или могу? Я же только что подписала этому человеку страшный приговор. На что ещё я способна?
Опять зазвонила ден-ден муши, и я вцепилась в неё, принимая вызов. Руки у меня дрожали.
— Брокер, я проследила несколько звонков Марлоу, совершённых сегодня.
Море, Луч и так может? Что ещё у неё в арсенале имеется? Она же просто самородок в нашем деле. Судя по цепкому взгляду Джокера, не я одна так считала. Это помогло моей воле вновь окрепнуть — он никого из моих не получит. Их услуги, да, пусть удавится, но пусть только тронет, только заикнётся.
— И что ты узнала?
— В нескольких милях от берега стоит корабль. Он должен был завтра забрать предателя с собой.
Предателя. Луч играет свою роль так умело. Прекрасно знает, что и при ком говорить. И мне пора начинать лицемерить, как последней скотине.
— Джокер, — отодвинув динамик в сторону, я посмотрела на Дофламинго, и тот вопросительно приподнял бровь. — У меня есть человек, способный покрыть нужное расстояние в короткие сроки. Что прикажешь?
Он облизнулся, как довольный, обожравшийся сметаной кот, оскалился в своей дикой, зловещей улыбке.
— Распоряжайся, мой Брокер. А мы тут пока приберём. Но завтра ты познакомишь меня со столь талантливыми ребятами.
Я вывалилась из помещения, на ходу отдавая приказы. Судя по радостному воплю из динамика, Хеди была рада выпроводить Искандера, которому и предстояло отправиться в короткое плавание.
Росинант проводил меня каким-то рассеянным, жалостливым взглядом. Нечего меня жалеть — сама виновата. Только я сама.
***
С последнего эксперимента Дэн просто сбежал. Не то, чтобы Вегапанк творил что-то ужасное, просто Драгон последнее время активно укреплял позиции в Новом мире, но делал это порой весьма неаккуратно, и приходилось срываться с места, чтобы вытягивать людей из передряг, координируя их действия.
В принципе, учёный почти завершил все необходимые исследования.
Дэн больше был не нужен, но отказаться от его плазмы, пока та так легко доступна и отдаётся добровольно, Вегапанк себе позволить не мог.
Оставалось лишь провести пару тестов, но в доступе к Дьявольским фруктам Доктора последнее время ограничили. Будь проклята эта экономия. Если Правительству нужны были результаты, им стоило раскошелиться. Но никто развязывать руки учёному не спешил.
— «Я предлагаю вам партнёрство», — сам себе под нос пробурчал Вегапанк, перебирая линзы для микроскопа — нужная находиться всё никак не желала. А может, её просто не было. — Интересно, на каких условиях, помимо уже имеющихся? А, Дэрэк?
Охранник пожал плечами, и учёный вновь вернулся к своему занятию. Но Дэрэк слишком хорошо его изучил. Если у этого человека возникал вопрос, он обязательно находил на него ответ.
И на этот раз, чуял дозорный, это им вылезет боком.
***
В кухне царила разруха. Стеклянная крошка перемешалась с осколками посуды и обломками оконной рамы. На полу и столе стекло смешалось с кровью, и бурые разводы весело блестели в лунном свете. Ночной бриз трепал остатки штор, каким-то чудом удержавшихся на треснувшей гардине, и те шуршали, соприкасаясь с древесиной, тянули крупные осколки по полу туда-сюда. Выглядело паршиво, а учитывая полную тишину, в которую погрузился дом, — даже пугающе.
Убирать бардак никто не собирался. Да и зачем? Через пару часов мы это место покинем, так что это не наши проблемы.
Наши — то есть Семьи. Лично у меня проблемы были. Спокойно уснуть рядом с помещением, в котором пролито столько крови, я не могла. А мысли о том, что конструктор из кусков тела Марлоу спрятали за одной из дверей, окончательно лишали сна. В принципе, вдали от Сердца «Унылого» я больше спать не рисковала. И, конечно же, раз я предпочла остаток ночи бодрствовать, о себе напомнил голод. Мне нужен был полноценный приём пищи, но одного взгляда на забрызганную кровью дверцу холодильника хватило, чтобы отбить желание к нему подходить.
И ведь я же видела вещи не менее страшные, чем устроенное тут Ло шоу. Так почему же я не могу подойти к этому треклятому холодильнику, открыть его и раздобыть пищу?
Я так на себя разозлилась, что даже сумела сделать один шаг к цели. Стекло хрустнуло под подошвой ботинка, ногу чуть потянуло вперёд, и я размазала кровь по полу, оставив кривой отпечаток-мазок.
Внезапно запахи стали сильнее, и часть меня отметила, что люди пахнут не так уж и вкусно. Хотелось чего-то поаппетитнее. И память тут же услужливо подкинула образ пульсирующего куска плоти в моих ладонях. Я ощутила сладкий привкус на языке, до мельчайших деталей вспоминая, как пировала на рыбочеловеке.
Хорошо, что раковина была от меня в полушаге. Сплёвывая желчь и желудочный сок, я судорожно шарила рукой в поисках крана. Затем остервенело полоскала рот и глотала проточную воду, выпихивая Морского дьявола из своего сознания, отбиваясь от него страхом и отвращением к произошедшему.
Монстр отступил, но чем-то был безумно доволен. Я глянула на свои руки — кожа потемнела, частично покрывшись матовой чешуёй, проступили вены на запястьях и внутренней стороне предплечья, пальцы скрутило судорогой, ногти огрубели и заострились.
Когда-то это было видением, теперь же стало реальностью.
Более того, теперь я знала, как нужно надавить когтями, чтобы плотная кожа лопнула, выпуская наружу содержимое чужой брюшины.
Я выскочила из кухни, пронеслась через дом, и выбежала на улицу, чудом не перебудив всю Семью.
Ночь встретила меня сыростью и лёгким прохладным ветерком, принёсшим запах йода и чего-то пряного. Я закрыла двери, спустилась на одну ступеньку вниз и взглянула на небо. Бархатная тьма едва мерцала звёздами: слишком много света здесь, на земле, так что не полюбуешься. Месяц был тонок и бледен, частично затянут рваными облаками.
Я моргнула — картинка размазалась и поплыла. Моргнула ещё раз, но лучше не стало; больно защипало в носу.
Слёзы хлынули ручьём. Я утирала их, шмыгала носом, но не пыталась себя остановить. Раз так надо, то пускай.
Сзади что-то грохнулось, прогремело по ступеням, и я развернулась, выхватывая из-под рукава нож, встречая вероятную опасность боевой стойкой с укреплёнными Волей руками. Когти мешали крепко сжать кулаки, но были гораздо меньше по размеру. Похоже, я постепенно прихожу в норму. По крайней мере, физически.
Причиной грохота был Росинант. Спускаясь по лестнице, он поскользнулся, и теперь разметался изломанной куклой на деревянных ступенях. Попытка встать завершилась тем, что он запутался в своей огромной шубе и вновь грохнулся, но сдаваться не собирался, продолжив битву за вертикальное положение в пространстве. Третья попытка была успешной. Взлохмаченный, потерявший свою уродскую шапку, сердитый и со слегка сбившимся дыханием, он повернулся ко мне, но вновь зашатался.
Выставив руки вперёд, упёрлась ему в живот чуть выше пупка, и баланс был пойман. Кожа под ладонями даже через рубашку на ощупь оказалась неестественно горячей. Я продлила прикосновение, пытаясь припомнить, всегда ли Росинант был таким тёплым, или это жар.
— У тебя руки ледяные.
Я отдёрнула ладони, словно обожглась, осмотрела их, но понять, что минуту назад они трансформировались в лапы чудовища, могла только я. Пальцы всё ещё были чуть длиннее положенного, мелко подрагивали, ныли от боли вытянувшиеся и вновь сократившиеся кости и суставы. Росинант накрыл мои кисти своими большими ладонями, окутав теплом, и я прикрыла глаза от удовольствия.
— Лучше вернуться в дом, согреться.
— Я не горю желанием туда возвращаться. — Я подняла голову, встречаясь с мужчиной взглядом, и сварливо добавила: — Дерьмово семейная встреча прошла.
Он дёрнул уголками губ, но так и не улыбнулся. Не одной мне всё это тяжело даётся, но Росинант, в отличие от меня, не ноет.
Я обняла его за талию, прижимаясь сбоку к бедру, уткнулась щекой в мягкую ткань рубашки. Мужчина нагнулся — моя хватка чуть ослабла, и я отстранилась, запрокинув голову. Тёплый, шершавый кончик пальца осторожно прошёлся по лбу, очерчивая линию шрама, уходящего в волосы. Я прикрыла глаза, когда его ладонь скользнула по щеке. С закрытыми глазами обострились все ощущения. Когда Росинант коснулся шеи, нащупал шрамы и там, я нервно выдохнула, сердце забилось чаще, но даже сквозь гул крови в ушах различила посторонний, лишний звук, на который отреагировала, как меня учили уже не один год.
Нож улетел в подворотню, и из темноты, вопя и бранясь, выскочил донкихотоминьон.
— Подглядывать нехорошо, — клинок, что носила на пояснице — самый крупный и оттого куда более внушительный в глазах напуганного юноши — уже был в руке, а я автоматически удобно расставила ноги, слегка согнула колени, готовая к бою.
— Это их работа, Джейд. Они следят за нами и прилегающей территорией.
Росинант дело говорил, но меня это ни капли не успокаивало. Я помнила, что эти ребята рядом — сама в их шкуре была, но появление одного из них так и манило выпустить весь пар на шпиона-неудачника. Я была на взводе, чувствуя себя при этом как никогда уязвимой. Хотелось банально на ком-то вызвериться, раз уж понежиться в тёплых руках не дают.
Но рациональное во мне всегда берёт верх, так что я обошлась предупреждением:
— Пошёл вон. И на глаза больше не попадайся.
Клинок вновь был в ножнах, я слегка расслабилась, зато миньон набрался наглости.
— У меня приказ.
— Вот и выполняй его, — ласково улыбнулась я, — не попадаясь мне на глаза.
Юнец открыл рот, закрыл его, глянул снизу-вверх на стоявшего у меня за спиной Росинанта, послушно кивнул и растворился во всё ещё густых тенях уже убывающей ночи.
— Мне показалось, или тебя он испугался больше, чем меня? — ворчливо поинтересовалась у мужчины.
— Порой я бываю большим и страшным.
В тёмно-сером мареве утренних сумерек лицо его было алебастрово-белым, тени ложились на губы и под глаза, прибавляя возраста и некой печали. Заметив мой взгляд, он улыбнулся, и я ничего не смогла с собой поделать — губы сами растянулись в ответной улыбке.
Спрятав руки в карман, чтобы согреть, нащупала небольшой цилиндр, о котором за всеми событиями успела позабыть.
— У меня для тебя кое-что есть, — улыбка Росинанта стала шире, а у меня уши вспыхнули. — Но не здесь.
— Ты хоть понимаешь, как это звучит?
— Да-да, умник, — отвернувшись от него, побрела вперёд, не забыв по пути нырнуть в тень и забрать брошенный нож. — Но сперва накорми меня, и тогда получишь сюрприз.
Он засмеялся, двинулся следом, задев крышку мусорного бака, и та стальной баранкой прокатилась по камням, грохоча и звеня. Отлично, пусть все донкихотоминьоны сбегутся на звук, возьмутся за ручки и начнут водить вокруг нас хоровод.
Таких идиотов, как мы, мир ещё не видывал.
***
«Здравствуй, Росинант.
Не знаю, дойдёт ли письмо — с Гарпа станется его потерять — но раз читаешь, знай, есть те, кто тебе верит. Те, кто верят в тебя.
Увидеть тебя живым и здоровым было в радость. Но помочь я тебе уже ничем не в силах. Я зол, я рад, я расстроен.
Иногда просто нет выхода. Я понимаю.
Ты взрослый мальчик — сам волен принимать решения. В конце концов, у тебя всегда было слишком доброе сердце. Будь верен себе. Весь мир не спасти, так что защищай тех, кто рядом.
И постарайся не делать глупостей»
Чуть ниже, кривым и размашистым почерком было дописано:
«Совсем размяк, старый козёл. Эй, пацан, стал пиратом, так будь готов получить, а то нюни тут все распустили»
Край листа был измазан чем-то липким и сладко пахнущим.
Гарп и сюда свой нос сунул.
Росинант вспомнил, сколько раз был бит этим великовозрастным детиной, пока сопливым юнгой учился быть полезным, в процессе собирая все углы и роняя всё, что в руки давали. Этот лупил от души, с любовью, обзывал «мальчишкой Сэнгоку». Но покровительства Росинант никогда не ощущал. Сэнгоку Будда, наоборот, порой был строг и требовал сторицей, и тогда офицеру влетало и от Гарпа, и от Цуру.
Он скучал по ним. Очень.
Спрятав письмо обратно в колбу, мужчина защёлкнул её, провернул колёсики, вводя код, и внутри приспособления что-то несколько раз клацнуло. Если ввести не тот код, это хранилище уже не открыть — сердцевина из кайросеки надёжно запечатает письмо внутри, мало кто потом доберётся. Дорогая вещица.
Донкихот улыбнулся, щурясь от лучей рассветного солнца. Рядом пакетами зашуршала Джейд. Язык так и чесался дать совет не жрать тот кошмар, что она купила в единственной круглосуточной таверне, пока они шли к набережной, — во времена своего далеко не счастливого детства Росинант сорвал желудок, питаясь помоями, и довольно бережно относился к правильному питанию. По крайней мере, они не голодали и не находились в экстренной ситуации. Джейд могла бы и дождаться, пока откроются рестораны. Но она выглядела такой довольной, что все претензии теряли смысл.
Он был бесконечно ей благодарен. За то, что принесла весточку от дорогих людей, за то, что сейчас сидела рядом, кутаясь в его шубу. От всего этого приятно щемило в груди, но ничего, кроме банального «спасибо», он так и не смог из себя выдавить.
— Что же, эта счастливая улыбка стоила моих отбитых мозгов, — усмехнулась девушка в ответ.
— Гарп?
— Он самый. Теперь я понимаю, почему ты постоянно падаешь — так часто и так сильно по голове получать. Странно, что всё ещё хоть как-то передвигаешься.
— Я быстро вымахал вверх, а прыгать Гарпу было лень.
— Тогда он, сто процентов, и начал швыряться ядрами.
У него затряслись плечи от смеха.
— Вижу, вы тесно познакомились.
— Еле удрала от столь навязчивого кавалера.
Как же давно он от всей души не смеялся. Ло всё ещё щетинится, не подпускает. Озлобленный и обиженный, разбалованный Доффи и его Семьёй. Росинант понимал, что расположение мальчишки ему в один день не вернуть, что впереди ещё не одна «битва», но порой и ему самому нужна была поддержка. Джейд тоже тяжело, она измотана, издёргана и зла, но вдвоём будет легче. По крайней мере, пока они находят силы вот так искренне смеяться, не всё потеряно.
— Немного непривычно видеть тебя без «макияжа».
Руки у Джейд всё ещё были холодными, но от контраста в температуре тело его на аккуратные, едва ощутимые прикосновения, отреагировало довольно бурно. Он повернул лицо, целуя прохладную ладонь, и Джейд сама потянула его на себя, свободной рукой ухватившись за ворот рубашки.
— Иди сюда.
О, он был только за. Чёртов Кума так не вовремя их разделил. Всё ведь только начиналось. Как наверстать упущенное Роси не знал, но мог просто двигаться вперёд, не думая о том, что пропасть между ними за это время могла стать гораздо больше. Они оба изменились, им предстоит многое друг о друге узнать.
Но сейчас она рядом, и Росинант мог целовать её, гладить по спине, пока она цеплялась руками за его шею. Вытащить блузку из штанов, чтобы запустить руку, скользя вверх, ощущая, как перекатываются упругие мышцы под его ладонью. И наткнуться на шрамы. Чёртову уйму шрамов.
— Что это?
Джейд сипло вздохнула, потёрлась носом о его щеку.
— Цена выживания.
— Прости. — Он прижал её теснее, злясь на себя за то, что не был рядом, за то, что задал столь глупый вопрос. Он, как никто другой, знал сколь дорого обходится собственная шкура. Пусть и подпорченная сталью, свинцом и всем, что под руку подвернётся тем, кто пытается тебя из неё вытрусить.
— Это так мило, что я сейчас расплачусь. — Вода у самых ног забурлила, окатив его до колен, ослабив до той степени, что руки разжались, а позвоночник словно расплавился. Выползший на берег тритон вцепился в Джейд и, не дав им опомниться, просто опрокинул её вслед за собой в море. — Это моё чудовище.
Росинанта вновь окатило брызгами, и он лишь чудом удержался на причале, цепляясь за швартовые кнехты.
***
Море обняло меня, обволокло. Тёплое, уютное.
Искандер утягивал вниз, и я не сопротивлялась. Не хотела бороться.
Свет проникал сквозь толщу воды, ложился бликами на светлую кожу тритона, играл в волосах, что плясали вокруг головы мужчины словно щупальца медузы, озаряя их на кончиках светом.
Он подставил горло, и я потянулась к пульсирующей под нежной кожей жилке. Прижалась зубами, и внезапно хлебнула воды.
Вмиг протрезвев, испугавшись за свою жизнь, я отпихнула тритона и поспешила наверх, усердно работая руками и ногами. Искандер меня не преследовал.
Я вынырнула, надсадно кашляя и озираясь по сторонам, не способная сориентироваться, оцарапала руку обо что-то шершавое, разбив при этом костяшки, и меня тут же схватили за предплечье, утягивая вверх.
Росинант оттащил подальше от воды и вновь вынырнувшего тритона. Уложив животом на колено, надавил, и меня вывернуло водой, перемешанной с недавним завтраком. Чёртов ублюдок чуть меня не убил, играя на голоде Морского дьявола.
— Джейд, ты в порядке? Эй!
Я откатилась от мужчины, утирая лицо и пытаясь выровнять дыхание. Искандер хохотал, запрокинув голову к небу.
— Однажды ты сломаешься, Джейд. И съешь меня. У некоторых представителей моего народа это высшее проявление любви.
С его слов выходит, что выражение «я тебя так люблю, что съесть готов», не просто слова. Они что, жрут друг друга?
— Кто это? — Росинант, опираясь на одно колено, держал Искандера на прицеле. Револьвер был моим, и такая ловкость рук приятно поражала.
— Это Искандер, — горло саднило, голос хрипел, как у простуженной, говорить было довольно неприятно. — Часть моего экипажа.
— Ясно.
И он спустил курок. Искандер дёрнулся, хватаясь за ухо, свалился в воду, но довольно шустро вернулся на поверхность. Вцепившись в край пирса, он подтянулся, вылезая лишь наполовину. Левая рука и ухо были залиты кровью, но тритон зло ухмылялся, таращась на Донкихота.
— Неплохо. Когда-нибудь я поучу тебя плавать, здоровяк.
— По рукам.
Росинант вернул оружие в кобуру, вопросительно взглянул на меня. А я только и могла, что утирать сопли и морскую воду, что текли из носа. Романтично, что уж тут скажешь.
— Я прибыл со свежими новостями, Брокер, — Искандер внезапно стал серьёзен, убрал с лица свой идиотский оскал. — Хорошие новости.
В глазах его плясали чёртики, и что-то подсказывало, что новости в радость в первую очередь ему самому. И я не ошиблась.
Остов корабля революционеров, когда мы добрались до него на буквально летящем по волнам «Унылом», всё ещё тлел. Откуда мне было известно, что корабль входил в мини-флот Драгона? И Луч, и Искандер слышали достаточно, чтобы быть в этом уверенными. И пусть мнение тритона меня не интересовало, в женщине я была уверена на все сто.
Дофламинго взмыл в небо, осмотрел обломки с высоты птичьего полёта, но долго не задержался. Значит, ничего там более нет. И всё же, выглядел он недовольным. Кому понравится, что под тебя копают революционеры? Так что он распорядился на месте усилить охрану для Цезаря и оставшейся присматривать за ним Моне.
А затем я, по приказу Джокера, расправилась с Марлоу, которого, оказывается, успешно погрузили в трюм, пока мы с Росинантом бродили по морскому берегу.
Марлоу орал, угрожал, хныкал. Но я всё равно скинула его в море. По частям, как посоветовал Дофламинго. Никто меня не упрекнул, а Кипп, пока я пряталась от Джокера в уютном тепле камбуза, просто сказал:
— Надо, бедовая, надо.
Кому оно, блядь, надо, я знать не желала.
Только кошмаров прибавилось.
Дофламинго нагло занял капитанскую каюту и обшарил ящики моего стола. Естественно, он нашёл листовку Росинанта. Мои художества ему пришлись по душе.
— Я бы добавил ещё пару эпитетов, — шурша казенной бумагой, ухмылялся Джокер, — но ты сама скоро убедишься, насколько многогранен Роси.
Росинант теперь стал Роси. Мне так больше нравилось. Роси, с которым за время плавания до Дресс Роуз я успела связаться дважды, тоже был доволен.
Конечно же, наши телячьи нежности забавляли Дофламинго, но он не ограничивал свою Семью ни в чём, пока те были ему преданы.
Я умею быть преданной. Никогда не укушу руку, которая меня прикрывает от удара. По крайней мере, до тех пор, пока эта рука не ляжет мне на горло.
А Джокер когда-нибудь удавить попытается, в этом я не сомневаюсь.
Что же, почти идеальные семейные отношения. Как в сказке, блядь.
