***
— Море, Кипп, у меня сейчас голова лопнет. Прикрыв глаза, я улеглась щекой на столешницу, и попыталась расслабить позвоночник. Это был чудовищно длинный день. Так много всего разом навалилось, что и не продохнуть. Не успела я вернуться из Колизея и откиснуть в ванной, как оказалось, что у меня уже есть кабинет. И забит он ворохом бумаг под завязку. Требол, мерзкий слизень, спихнул на меня работу по отсеву клиентуры, и был таков. Стоило взяться за дело, как наступила ночь. Помимо отфильтрованных данных, Луч умудрилась провести со мной короткую лекцию об истории Дресс Роуз. За всей кутерьмой я вообще успела позабыть про пари с Джокером, но ребята мои такими пустоголовыми не были. Так что теперь голова моя была забита огромным количеством информации, которую стоило разложить по полочкам и как-то систематизировать. Набросав на первых попавшихся под руки черновиках схемы и записав короткие тезисы, чтобы не забыть основное, я перешла к папкам с досье, отбирая тех заказчиков, с которыми стоило бы побеседовать лично. И тут пришёл доктор Хайлер. Влетел в окно, снес тумбу с аккуратно утрамбованными папками, обматерил, и принялся грузить. — Ты мне ещё поной, неблагодарная. Я тут стараюсь, весь день, как блоха скачу, а она пиздит. Не отрывая лица от прохладной древесины, вскинула руки вверх в пораженческом жесте. Варди, подражая моему поведению, перевернулся на спину, выставив живот, и притворился жертвой. От Киппа ему перевалили почухивания, мне — подзатыльник. Где справедливость, а? — И всё же, — растирая пострадавшую маковку, отложила на край стола ещё две папки, с которыми планировала поработать до утра, — ты перестарался. Не в плохом смысле! — Увидев, как разгораются дьявольским пламенем глаза корабельного врача, тут же попыталась унять его гнев пояснениями: — Просто, впихнуть всё в один день… всё проверить, за всем уследить и… не наделать ошибок — невозможно. — Ты меня поучать удумала, беда ходячая? Ну вот, я только хуже сделала. — Нет, я… Кипп внезапно навис над столом, пригвоздил к месту тяжёлым, холодным взглядом. И принялся загибать пальцы, перечисляя: — Во-первых, теперь мы знаем, кто тут для Кайдо вынюхивает. Во-вторых, этот кто-то, будучи падлой любопытной, с тобой свяжется, даже не сомневайся. Будет полезен. В-третьих, — я заозиралась, инстинктивно опасаясь того, что нас подслушивают, но все улитки были под контролем Луч, а если кто захотел бы подобраться поближе, просто не остался бы не замеченным. Доктор Хайлер щёлкнул пальцами, намекая, что не стоит отвлекаться, — … Трафальгар Ло нам может пригодиться. Пока он заинтересован в работе с моими ядами, я буду ему ассистировать и наблюдать. В-четвёртых, ты получила дополнительную информацию о свергнутом правителе этой страны. И да, — скривился он, — в-пятых, мы убедились, что увалень твой не стукач. Я растёрла переносицу кончиками пальцев, переваривая информацию. — Ладно, я тебя поняла, но… — Что, блядь, за «но» ещё такое? То, что сгубит всю конницу, замершую над обрывом, чёрт подери. — Ты мне ещё нужен, старый дурак. Не ухайдохайся заранее. Не успела я завершить фразы, как пришлось, откинувшись назад, падать на пол вместе со стулом. Над головой пронеслись дротики, воткнувшиеся в гобелен с полуголыми танцовщицами, которые так меня раздражали гипертрофированными прелестями. Откатившись в сторону, почти сразу перешла в кувырок, вскочила на ноги, моментально развернувшись в полном обороте, уходя от рубящего удара ногой, и вывалилась из кабинета, безумно хохоча. — Повезло, — хмыкнул врач, привалившись плечом к дверному косяку. — Конечно, — улыбнулась ему в ответ. — Знаешь, я не прочь перекусить. Ты со мной? — Пиздуй сама. И к теням присматривайся. Взгляд его смазано прошёлся по длинному коридору, расчерченному бледными полосками света. Я кивнула, дав понять, что буду внимательнее и двинулась в долгий путь к кухне. Вскоре меня нагнал Варди, тащивший в зубах позабытые в пылу дурашливого противостояния досье. Ладно, этот парень грядущий второй ужин заслужил. На этот раз я не блуждала: память не подвела. По пути наткнулась лишь на сонных миньонов, патрулирующих этажи. Джо пока не показывалась, но она долго не выдержит, я в этом уверенна. Холодильники, увы, оказались заперты. По три-четыре амбарных замка было навешено на каждую кладовую. В свободном доступе были только крупы да вермишели, горячие напитки и фрукты. На общем столе стояли большие тарелки с парой шоколадных и сдобных крошек на них. Похоже, Ночной Дожор уже успел сделать своё тёмное дело. Не успела добраться до фруктов, сзади кто-то тихо подкрался. Шугар не нужно было ничего говорить. Мне хватило и её тяжёлого, не по-детски утомлённого взгляда, чтобы добровольно отдать весь имевшийся в наличии виноград. Блюдо девочке протянула так, чтобы случайно не коснуться открытых участков её кожи: не хотелось вновь присоединятся к плюшевой армии. Отблагодарили меня пожеланиями сдохнуть. Прелесть же, а не ребёнок. Настолько, что даже подоспевшие на шум поварихи боялись выползти из своих углов, пока лёгкие шажочки удалялись прочь по коридорам замка. То есть я тут, выходит, за всех морально отдувалась. Значит, что-то горячее мы с Варди заслужили. В конце концов мне сварили какао. Много-много. Жаль, утащить кастрюлю с собой было бы той ещё наглостью. Пришлось довольствоваться наполненной до краёв огромной чашкой с милыми подсолнухами на белых боках. Жизнь была прекрасна. Я уже и позабыла, когда последний раз была столь беззаботно счастливой. Варди, семенивший рядом, внезапно завертелся на месте, вынюхивая что-то на полу. Изучив небольшой столик, а затем и стену рядом, пёс навострил уши и замер в стойке. Интересно, что или кого учуял? — Веди, — скомандовала я, и Варди стрелой понёсся прочь. Едва нагнав его на лестничном пролёте, чудом не расплескав при этом ценный напиток и не растеряв документы, спешно проследовала в глубь коридора, снедаемая любопытством и лёгкой тревогой. Дверей тут почти не было, вызывая подозрения, что помещения за ними довольно просторные. Я попыталась сориентироваться, и тут же поняла, что занесло меня в «королевское» крыло. Перспективы встретить посреди ночи Дофламинго не радовали. Слишком странно я на него реагирую. И опасаюсь, и не могу не восхищаться. Не нравится мне ощущать себя зайцем, заворожено пялящимся на мчащиеся на него фары автомобиля. Размажет же. — Ой! Погружённая в мысли, даже не заметила, как открылась дверь и из неё на меня выскочил ворох юбок и рюша; аромат пиона приятно защекотал нос. В этот раз полностью спасти какао не удалось, и белое платье в фиолетовый горошек обзавелось пятном. Виолетта, так внезапно огорошившая меня своим появлением, оправила сползшую с округлого плечика лямку и повторно издала это чудесное «ой», прижав ладонь к стремительно расползавшемуся по платью пятну. Пользуясь нашим замешательством, Варди пробежал промеж ног девушки, всколыхнув пенный рюш, и пробрался в комнату. Тут же что-то грохнуло, кто-то возмущённо вскрикнул. По-мужски так, но не очень воинственно. Бывшая принцесса (а благодаря лекции Луч я теперь знала, кем эта чудесная девушка является на самом деле) как-то подозрительно покраснела, извинилась и, смущённо отвернувшись, помчалась прочь. Занятная реакция. Мужчина за спиной вновь вскрикнул, Варди довольно гавкнул. Сколько там Виолетте лет? Восемнадцать? Девятнадцать? Возраст согласия достигнут давно, и она вполне могла делать что и с кем захочет. Я вдруг вспомнила о том, как смотрел на неё Дофламинго, вспомнила, в какой части замка нахожусь, и одна только мысль о том, кого там может слюнявить мой пёс, чуть до удара меня не довела. Но это была лишь секундная глупость. Будь в той комнате Джокер, я бы уже собирала мясные кусочки по всему замку. И всё же, за поведение любимца стоило извиниться. Войдя в помещение и прикрыв за собой дверь, решительно приказала псу: — Остановись. Всё, доста… Слова так и застряли в горле. Варди смотрел на меня невиннейшим из своих взглядов, вися при этом в метрах двух с половиной над полом, вздёрнутый за нечувствительную к подобным манипуляциям шкирку. Хвост и уши поджаты, в зубах зажат лоскут светлой ткани. Когда-то это была штанина. Левая. Хозяин подранных брюк тряхнул рукой, напоминая пушистому вредителю, кто тут хозяин положения, но судя по лукавому блеску в глазах, пёс не был настроен сдаваться. Я прижала ладонь к губам, сражаясь со смехом. Роси — растрёпанный, в подранной и потерявшей пару пуговиц рубашке — был самим воплощением праведного гнева. Прямо божество мести в пижаме в сердечко. Я не сдержала смеха. — Простии-и-и-хах… Он допустил ошибку: отвлёкся на меня, отпуская пса. И тут же за это чуть не поплатился второй штаниной. Я схватилась за живот, присела, предусмотрительно поставив полупустую чашку на пол. И уже не могла остановиться. Варди повторно вышел из схватки победителем, обзаведясь вторым текстильным трофеем. Роси же теперь был идеальной моделью, рекламирующей элегантные брюки, которые лёгким движением руки превращаются в не менее элегантные шорты. Я уже икала, задыхаясь от хохота. Это был стресс. Усталость и страхи, требовавшие выхода уже давно. И спасибо этим двоим за то, что выход этот они нашли через веселье. Пускай и немного странное и отдающее истерикой. Стоило хоть немного взять себя в руки, как идиотизм происходящего достиг своего апогея: выбив дверь плечом, к нам ворвался Тень. Оттеснив меня, телохранитель взял Роси на мушку. Тот вскинул руки вверх, мрачнея на глазах, явно не в состоянии понять, какого чёрта здесь творится. Варди присел на задние лапы, задрав передние конечности так высоко, как только мог — тоже сдавался стрелку. Пёс и Донкихот переглянулись. Пушистик активно забарабанил хвостом по ковру. Тень вздохнул, расслабляя руки, опустил оружие стволом вниз. Коротко глянув на меня через плечо, вновь посмотрел на Росинанта и отступил, хлопком ладони по бедру подзывая собаку. Варди глянул на меня, спрашивая разрешения. Хороший мальчик. А то я уже начинала сомневаться, помнит ли этот сумасброд, кто его хозяин. Стоило мне кивнуть, пёс ткнулся носом в бок Донкихота, получил выпрашиваемую неловкую ласку, но остался невоспитанной скотиной до конца: вновь обслюнявил мужчине руки, стырил боевые трофеи и мастерски скрылся от кары за полами плаща Тени, успевшего подобрать обронённые мною документы. Тот же подал мне руку, помогая встать. Мысль о том, что пора уходить, внезапно расстроила, но никуда идти не пришлось. Пёс и телохранитель вышли без меня. Никто никого за собой не тащил. Очень странно для Тени. Обычно он всех во всём подозревал, не оставлял меня без защиты. — Я думал семья Доффи ненормальная, — пожаловался Росинант, теребя ошмётки правой брючины. — Но-но! — встала я на защиту своих оболтусов. — Просто твоя дверь стояла на пути Справедливости. — А штаны? — В них таилась скрытая угроза. Он фыркнул, отворачиваясь. Уши у него покраснели. — Кстати, о таящейся в штанах угрозе. — Если Роси продолжит краснеть, потеряет сознание от прилива крови к голове. Довольная собой, вооружилась позабытым какао, и самым своим мрачным голосом продолжила издеваться: — Я тут на Виолетту наткнулась. Юбки измяты. Подозрительный румянец на щеках. Что бы это могло значить, а, Роси? Я деловито отпила из чашки. Росинант представлял из себя великолепнейшую солянку из возмущения, шока и стеснения. И плевать, что стул возле чайного столика слегка отодвинут в сторону, а ткань на юбках бывшей принцессы достаточно капризная, чтобы измяться просто от сидения на этом самом стуле. Плевать так же, что я прекрасно знаю, о чём они тут могли вести беседу так поздно ночью. Мне не нравилось, что Роси себя не бережёт. Нарывается на Диаманте, бесит Коразона, передаёт информацию свергнутому королю для Виолетты. И это всё только за один день. Что дальше? Донкихот встал, решительно подошёл, отобрал чашку, отхлебнул — явно для храбрости, и попытался отбрехаться классической фразой: — Ты всё не так поняла. — Да ну? Ты отобрал у меня какао. Как я вообще тебе после такого доверять могу? — Легко. — Что же, доверяй, но проверяй. Не так ли? Он нахмурился, затем обернулся, проследив за моим взглядом, изумлённо ойкнул. В центр комнаты, сонно позёвывая, сползлось три улитки. Без сомнений, из своих убежищ их выгнал сигнал от Луч. Две прослушки и одно видеонаблюдение. Не хило. Даже на такую здоровенную жилплощадь. — Большой брат следит за тобой. — Чёрт подери. Они когда-нибудь кончатся? — Только не говори, что безжалостно избавляешься от них, посыпая солью. — Не только. Одна из улиток охнула, глянула на Росинанта осознанно и возмущённо. В любимцах у Луч младшему Донкихоту отныне не ходить. — Совратитель принцесс, отбиратель какао и кровожадный убийца улиток. Чем ещё пополнится список твоих прегрешений, друг мой? — «Друг», значит? — Какао. Уже забыл? — С тобой забудешь, — и прозвучало это достаточно ворчливо, чтобы остановится и не начать перегибать палку. Обойдя его, нагло проигнорировала стул и присела на край кровати, отмечая, что по меблировке эта комната от моей почти не отличается. Просто всё больше, в более тёмных тонах и немного грубее исполнено, при этом не лишено помпезности. И вещи разбросаны по стульям: переодеваясь ко сну, Роси особо не церемонился. Муши тем временем расползлись по углам, прячась и более не представляя из себя какой-либо угрозы. Луч своё дело знает. Матрас прогнулся, принимая дополнительный вес. — Роси, что ты творишь? — Пока ничего, — он отдёрнул руку от выбившейся из общего хаоса кудряшки у меня на затылке, обхватил обеими ладонями пустую чашку, и попытался притвориться самым невинным парнем в округе. Выходило неплохо, но от ответа он не уйдёт. — Я не об этом. Можешь и косы мне заплести, если осилишь. Я о том, что ты вообще вытворяешь. Мне и двух дней хватило, чтобы понять, насколько тебя здесь все любят. Зачем усугубляешь? — Ты о чём? Тон был наигранно небрежным, но жесты его подводили. Большой палец левой руки настырно растирал бок чашки, словно Роси пытался соскрести яркий рисунок. — Рику не просто так в живых оставили. За ним наблюдают. Он замер, сжал руки так, что те побелели. — Кто? Я отрицательно покачала головой. — Твои… подчинённые? — Не стоит это произносить таким тоном. — Это каким же? — ухмылка у него при этом была неприятная, ядовитая. — Недовольно-ворчливым. И, раз уж так интересно, то не только мои. — Доффи плевать. — До определённой степени — более чем. Но если ты попадёшься кому-то другому? Росинант хмыкнул. Как-то слишком безразлично, словно ребёнок, не осознающий, насколько это глупо — совать пальцы в двери. Но он-то всё понимал. Слишком хорошо понимал. — У тебя что, вообще нет причины поберечься? — Есть, — вздохнул он. — Даже две. Но теперь и ты мне ответь на тот же вопрос. — Я вопросительно склонила голову на бок. Вид у Донкихота был серьёзный, я бы даже сказала — злой. — Что ты творишь, Джейд? Можно было бы тоже поиграть в святую и тупую невинность. Но времени тратить не хотелось. — Выживаю, — ответила ему, и, наконец, отобрала истерзанную чашку, устроив её на прикроватной тумбе. Почему-то она дико отвлекала. — Каким-то извращённым образом ты это делаешь. Вот чья бы корова мычала. — Чем богаты, Роси. Не особый у меня выбор был после пинка от Кумы. Он неожиданно погрустнел, слегка сгорбился. — Это точно. Хорошо нам прилетело. — Он развернулся, аккуратно убрал волосы с моей шеи, коснулся шрама. — Ты хоть смогла помочь другу? Я отвернулась от него, сжала пальцами ткань на шортах. — Расскажи, — попросил он. Я подумала, что не стоит. У него и своих проблем полно. Зачем ему моё горе? Но Росинант умел подкупать доверие. И, чего уж обманываться, был достаточно дорог мне, чтобы обезопасить его, поведав о самом паршивом. Рассказать ему всё оказалось легче, чем я думала. Я даже умудрилась успокоиться, засунуть эмоции подальше и не выглядеть настолько же несчастно, насколько себя чувствовала. Убого шутила там, где было можно. Показала запястье с вживленным элементом сердца живого корабля, и снова спрятала его под кожаным браслетом и ножнами. И ничего толком не смогла объяснить про Морского дьявола — вышло сумбурно. — Мне жаль, Джейд. Это чертовски нечестно. Я грустно усмехнулась. — Я бы выразилась грубее. Мы помолчали, переваривая сказанное и услышанное. Судя по тому, как хмурился мой собеседник, не стоило мне спешить и так обременять его. Но и молчать, когда связывает нас нечто большее, чем товарищеские отношения, было бы свинством. — К сожалению, — тихо заговорил Росинант, — всё, что мне известно о Морских дьяволах, сводится к солдатским байкам и страшной сказке на ночь. И вообще, в сказке он был один. — Дэви Джонс? Он кивнул. Я раздражённо фыркнула. — Моряцкая байка из моего… детства. Чёрт, чуть не проболталась. Нет, добивать Роси тем, что я ещё и пришелец из иного измерения, я не собираюсь. Кое-что всегда должно оставаться тайной. А может, ещё просто не время. — Того, что нужно, чертовски мало, — пожаловалась я. — Ты же Брокер, — в шутку укорил меня мужчина. — Никто ничего не знает? — Представь себе. Про живые корабли тоже маловато сведений. Так что, выкручиваемся своими силами. Донкихот с интересом глянул на моё запястье, затем внимательно присмотрелся к моему лицу. — Что? Вот не люблю я, когда так глазами сверлят. Сразу начинаю щетиниться и жду подвоха. — Доффи знает? — Я на больную похожа? Уголки его губ слегка дёрнулись. Вздохнул он с таким облегчением, словно действительно подозревал меня в каком-то прогрессирующем заболевании головного мозга. — Не улыбайся мне тут, соблазнитель принцесс. — Ревнуешь? Я демонстративно закатила глаза. И тут же отдёрнулась, уходя от поцелуя. Не удержалась, завалилась на бок, приземляясь на здоровенные подушки. Росинант придвинулся чуть ближе, опасно покачнулся. — Что это ты удумал? Он глянул на меня сверху вниз, слегка прищурился. — Ты сама ко мне пришла. Я ощутила, как у меня уши и щёки пылают. Это вообще случайность была. Я так, пожрать вышла. — Так уж совпало, — приподнимаясь на локте, попыталась оправдаться перед ним. — Удачно совпало, — чтобы опрокинуть меня обратно на подушки, ему и усилий особых прилагать не пришлось. — Эй! Роси хитро-хитро улыбнулся.***
Море никогда не спало, не ведало покоя. Шептало, ворчало, угрожающе ревело. Очень редко — вопило от негодования. Вопли эти, зачатую, сменялись рёвом. И смертями. Иногда море напевало. Искандер к этой какофонии привык давно. Научился выделять те ритмы, что были приятными тонкому слуху. Вычленять конкретный голос и слушать только его. Это, на самом деле, было легко. Особенно когда знаешь, что или кого именно желаешь услышать. Нужный голос был рядом. Настолько маняще близко, что он не удержался — рванул в пучину, покинув пост. «Унылый» испуганно окликнул его, но тритон не простил бы себе, упусти он такой шанс. Уже несколько дней он слышал его, но думал, что это тоска, что рядом с глупышкой Джейд просто начал слышать схожие ритмы. Но мелодия была всё настырнее, не отпускала, манила. Стоило проверить. Убедиться. Море было однообразным: черно-серой массой, рябившей мазками света. Рыбы вертелись у самой поверхности воды, водили хороводы, ударяясь в паническое бегство, стоило мелькнуть рядом редкой тени. Морской Король, проводивший живой корабль до здешних вод, резвился, периодически распугивая косяк. Заметив Искандера, он изящно извернулся, и моментально набрал скорость, догоняя тритона. Взгляд был любопытный, вопрошающий. — Тебе не понравится, — оскалился тритон. — Плыви обратно, в свои безопасные воды. Зверь недовольно ударил хвостом, взбаламутив спокойствие вод. И, неожиданно для Искандера, привлёк нужное внимание. Море более не было лениво-сонным. Оно взорвалось чуждой, холодной мощью. Морской Король замер, вгляделся в бескрайние чернильные просторы и, поймав взглядом стремительно приближающийся силуэт, неожиданно испытал дикое желание бежать. Спрятаться, укрыться от надвигающегося на него монстра. Искандер запрокинул голову, хохоча. Выхватив из поясных ножен тонкий клинок, полоснул по руке — кровь тёмным облачком повисла вокруг раненой конечности. — Уходи, — он погладил зверя по чешуйчатой морде, ощущая кожей лёгкую дрожь. — Беги, малыш. Это не для тебя. Морской Король послушался. Умчался, периодически озираясь, опасаясь за жизнь глупого тритона, отдавшего предпочтение встретить опасность лицом к лицу. Искандер развёл руки в стороны, вновь засмеялся. Встречал свою смерть с распростёртыми объятьями, как родную.***
Росинант начал с обуви. Стянул один сандалий, размял мне щиколотку, скользнул пальцами по икроножной мышце, прижался губами к косточке на лодыжке. И тут же взялся за вторую ногу. Я нетерпеливо заёрзала, отпихнула внезапно показавшуюся лишней подушку, стянула наручные ножны и уложила их на её место. Прикрыла глаза, пытаясь припомнить, когда в последний раз делила с мужчиной постель. Срок выходил немалый. Слишком много было в последние годы боли и работы над собой, так что теперь всё ощущалось острее. Тело моё от ласки отвыкло. Тёплые подушечки юркнули под майку, прошлись по животу, огладили старые рубцы. Ладонь скользнула под поясницу, поднялась чуть выше, надавила. Я покорно приподнялась, помогла стянуть с себя одежду. Вздрогнула от внезапно горячего прикосновения губами к плечу, уткнулась носом в широкую грудь, порывисто вздохнула. Пуговицы не поддавались — пальцы так и соскальзывали. Я возмущённо фыркнула, напрягла руки так, что мышцы свело. Росинант чмокнул меня в макушку, уложил обратно на спину. Приподнялся надо мной, поймал взгляд, и демонстративно расстегнул рубашку. Ткань медленно сползла с плеч. Мышцы плавно перетекали под кожей. Этой светлой, изрезанной и истерзанной шрамами коже. У меня у самой их не мало, похожих отметин. Но жизнь Роси явно не щадила. Да и сам Роси не особо был склонен щадить самого себя. Я опустила взгляд, рассматривая его тело, нервно прикусила губу. Вот это всё мне? Ох, чёрт… Как он умудрился свалиться с кровати, не пойму. Просто рухнул внезапно набок — только ноги и мелькнули, запрокинутые вверх и скрещенные в щиколотках. Я растерянно моргнула, но тут же хлопнула себя ладонью по лбу. Это же Роси. Ожидаемо. Свесившись с постели, поинтересовалась, в порядке ли он. Цел, сокол мой, только зол и мрачен. А кому понравится, когда столь эффектный стриптиз прерывается так грубо и глупо. Но даже с этого ракурса мощная грудная клетка смотрелась отлично, впалый крепкий живот — тем более. — Ну что же, — усмехнулась я, — зато теперь ты точно никуда не денешься. — Ты уверена? Тут ещё два этажа и винный погреб. Мне есть куда стремиться. — Зато у нас будет вино. Главное, чтобы под нами не разверзлось жерло вулкана. Знаешь ли, я ведь тоже не особо удачливая… Эй! Пока я болтала, мужчина схватил простынь за край и потянул на себя. Я, лежавшая на краю, сползла на него, рухнув поперёк тела, возмущённо и уж очень по-девчачьи пискнув. Писку вторил довольный мужской смех. Ну, негодяй, моя очередь! Ноги у Росинанта от щиколоток до коленей были потрясающе волосатыми. Прямо семейная черта Донкихотов. Я провела рукой снизу вверх, глупо хихикая, — волоски встали дыбом. — Что ты творишь? — искренне возмутился он. — Медленно иду к цели. — Очень медленно, — проворчал Роси. Но темпы ускорять не хотелось. Я скользнула ладонью по мышцам бедра, ощущая, как они напрягаются под лаской, и тут же расслабляются. Крепкие, как канаты. Ноги бегуна. Через тонкую ткань пижамы легко прощупывались шрамы. Бугристые, впалые, длинные, точечные. Хотелось ощутить их кожей. Приласкать. Я приподнялась, подцепила резинку штанов кончиками пальцев, потянула вниз. Прижалась губами к оставленным мягким поясом вмятинкам, наткнулась на тонкий кривой рубец, провела по нему языком. Подула на влажный след, следя за тем, как поджался упругий живот. И повторила действие, только сдвинувшись чуть ниже и в сторону. Роси дёрнулся — что-то с грохотом свалилось на пол, зазвенело, разлетаясь на осколки. Мне в живот прилетело коленом. Пришлось вновь учиться дышать. Пока он перебирал мне волосы на затылке, я зло ворчала ему в пупок. В грудь упиралось подтверждение того, что подобные казусы чужому желанию не помеха. Но у меня пылу как-то поубавилось. — Я порезался. — Бедняга. Яду в моём голосе хватило бы на моральное убийство. — Прости. — Я тебя свяжу, — приподнимаясь на руках, пообещала мужчине. Он вопросительно вскинул брови, зажимая зубами кровоточащий палец. — И сделаю всё, что захочу. — Неужели? Я и пискнуть не успела, как оказалась в воздухе. Роси пошатнулся, удерживая меня за талию на весу, но силу притяжения поборол. Может же, засранец, когда хочет. — Сделаешь, что захочешь? — Голос у него упал на октаву, отдавал теми бархатными, хрипящими нотками, от которых мурашки по коже бегали. — Знаешь, чего я хочу? — Кинуть меня на кровать? — Я вцепилась в его запястья, поражаясь теплоте кожи, почти что жару. Пальцы впивались в тело стальной хваткой — не разжать.– Только не промахнись. Росинант усмехнулся, согнул руки, опуская меня, и я вцепилась в него ногами, прижимаясь бёдрами, вплела пальцы в волосы, потянулась за поцелуем. Мимо постели мы чуть не промахнулись. Слава упавшей на пол простыни, о которую Роси запнулся. Крепкая деревянная конструкция под общим веслом жалобно застонала, заскрипела ножками по полу, чуть сдвинувшись с места. Мы хохотали, пытаясь отдышаться и растирая ушибленные бока. Затем целовались — долго, мягко, едва касаясь друг друга везде, где могли дотянуться. Оказалось, у Роси родимое пятно на затылке. Ближе к линии роста волос. Её и не видно, эту маленькую бледную кляксу, пока Донкихот не раскраснеется. А то, чем мы были заняты, отлично способствовало лихорадочному румянцу. И если я откопала милое пятнышко, мужчина добрался до моих родинок: на левом плече, на боку, на правой груди, на пояснице; внимательно исследовал шрамы. У меня голова шла кругом. Тело горело, вздрагивало. С лифчиком боролись вдвоём. Процесс оказался трудоёмким, постоянно прерывался на глупые шуточки и короткие поцелуи. Грудь легла аккурат в сложенные лодочкой ладони мужчины, и меня одарили дурацкой, воистину дебильной, но счастливой улыбкой. Я же готова была сгореть от смущения: никогда мне не казалось, что там так мало… прелестей. А потом Росинант прикоснулся губами, скользнул по коже языком, и стало как-то не до пустых размышлений. Он опускался всё ниже. Поцелуи сменялись мягкими укусами, которые тут же сглаживались лаской. Я боролась за ровное дыхание, как-то совсем не вовремя осознав, что терять контроль мне противопоказано. Моё копошение на простынях явно было принято за нетерпение. Росинант попытался спуститься с края постели плавно и изящно. Не вышло. Коленями он грохнулся об пол так, что на прикроватной тумбе дрогнула лампа. Наверное, это было действительно больно, потому что ругался Роси долго и с чувством. Затем совсем уж нетерпеливо дёрнул меня за пояс на себя, мастерски справился с набедренной кобурой, пихнув револьвер под кровать, расстегнул пуговицы и стянул шорты с бельём. И вдруг улёгся щекой мне на живот, просунув ладони под поясницу, замер, обжигая тёплым дыханием кожу. Я пробежалась пальцами по светлой шевелюре. У корней волосы уже были влажными от испарины, самые мелкие волоски забавно завивались. А у меня, наверное, взрыв на макаронной фабрике на голове. Та ещё красота. — Что-то не так? — поинтересовалась у мужчины. — Или ты там уже без меня справился? Руки его поползли ниже, сжали мне ягодицы. Росинант запрокинул голову, глянул вдоль моего тела долгим, пронзительным взглядом, от которого внезапно сбилось дыхание. И пока я смотрела в его потемневшие глаза, он раздвинул мне ноги, прошёлся пальцами по самым чувствительным местам, склонился ниже, провёл языком по внутренней стороне бедра, доведя меня до дрожи. — Чёрт, — успела выдохнуть я, а потом все слова разом кончились. Я закрыла глаза, вцепилась пальцами в простынь, погружаясь в ощущения. Конечно, тут же о себе напомнила дьяволица. Чёртов монстр был недоволен. Клубился тенью на краю сознания, разрывал болью запястье и голову. Она негодовала. Не понимала, что происходит. Ей не нравился ни запах Росинанта, ни то, что он делает с моим телом. Нашим телом. Но мне-то всё нравилось. Даже очень. Я не на шутку разозлилась. Впервые за долгое время мне было так хорошо. И не только душевно. Я имела на это удовольствие полное право. Пусть проваливает со своими претензиями, со всей болью и дикими инстинктами. Чудище злобно зашипело у меня в голове — в ушах тут же зазвенело, меня бросило в дрожь. И тут же накрыло волной удовольствия. Может, Морские дьяволы и стремились к продлению рода, но чисто человеческие ощущения и наш подход к процессу им были явно непонятны. Незнакомы. Чужды. Хоть в чём-то Морт оказался прав, рассказывая об этих созданиях. Какое-то время я могу позволить себе близость. Эта мысль, наряду с мягкой тяжестью, накрывшей меня с головой, словно огромное ватное одеяло, заставили улыбаться. Дьяволица никуда не ушла, была рядом, но не лезла, не терзала тело и сознание. Затаилась. Самое время было заподозрить подвох, но вернувшийся на постель Роси такой возможности не дал. Шлёпнувшись рядом, он завозился на месте, шурша тканью. Я обернулась, любопытствуя, чем же он там занят, и едва успела прикрыть рёбра от явно болезненного тычка локтём. Вот кто так штаны стягивает? Предусмотрительно отдвинувшись от мужчины, сбросила на пол успевшие подползти под бок ножны с клинками. Та ещё жертва, особенно с моей подозрительностью и вечным ожиданием подвоха, но не хватало нам ещё на моё оружие напороться в процессе. Донкихот-младший, как показал опыт, и на пустом месте может травму получить. Избавившись от вероятной опасности, вздрогнула от лёгкого прикосновения к спине. Пару мгновений Роси едва ощутимо водил пальцами вверх-вниз возле позвоночника, словно пытался успокоить меня. Но он уже достаточно хорошо знал, как я реагирую на прикосновения в этих местах, чтобы касания эти в данный момент были невинны. Я развернулась к нему, перехватила руку, прижалась губами к ладони. Меня одарили тёплой улыбкой и таким многообещающим взглядом, что внутри всё сжалось. Хотелось, очень хотелось все эти обещания воплотить в жизнь. Прямо сейчас. И всё же, стоило оценить весь масштаб грядущего веселья собственными глазами. И руками. Примериться, так сказать. Я отвлеклась от его лица и посмотрела куда надо. И нервно хохотнула. Не меняй моё тело Морской дьявол так стремительно, я бы рассматривала только один вариант дальнейших действий. И нет, не бегство через окно. Сейчас я подросла. Везде. Можно попробовать. Можно же? Росинант мои сомнения разрешил самостоятельно. Притянул, укладывая на бок, и прижался тесно-тесно, поцеловал в висок, прихватил ухо кончиками зубов у самой мочки. Я выдохнула, расслабляясь, греясь в тепле его тела, ощутила, как мне в спину бьётся чужое сердце. Спустя пару мгновений объятья чуть ослабли, и я приспустилась ниже, ища более удобную позу. Роси сам в нужный момент остановил меня, перехватил ногу под коленом, закидывая себе на бедро. Двинул бёдрами, соприкасаясь. Дал прочувствовать весь свой потенциал. Вариант с окном показался заманчивым. — Надеюсь, у тебя хороший глазомер, потому что я немного… сомневаюсь. — Расслабься… чёрт, Джейд, не ёрзай. — Я не ёр… заю… Он нетерпеливо выдохнул, потянул мою ногу чуть выше, скользнул в меня пальцами, и я выгнулась, развернув бёдра ещё больше. Росинант подался вперёд, медленно протолкнулся в меня, замер, дав возможность привыкнуть. Когда моё дыхание чуть выровнялось, он начал двигаться. Рука, придерживающая бедро, прошлась вверх по животу и рёбрам, остановилась на груди, сжав её. Я наконец-то подала голос, тихо застонав. Почти заскулив. Донкихот засмеялся. Смех этот волной прошёлся по спине, вызвав табун мурашек. Сколько же самодовольства было в этом звуке. Если бы я только могла дотянуться и поцеловать его. Этого чертовски не хватало. Роси был большой и горячий, жадный, но поразительно терпеливый и нежный. Я потерялась между болью и наслаждением. Честно старалась найти с ним единый ритм. Прерывисто дышала, уткнувшись носом в подушку. — Ты сопишь, как ёжик. — Давай поменяемся? — почти прошипела я. А ему лишь бы поржать. Мстительная натура не оставила этого безнаказанным. Дотянуться я смогла только до филейной части, но ущипнула с душой. Роси возмущённо вскрикнул, но в долгу не остался. Око за око, так сказать. Естественно, процесс застопорился. Полноценно прервался, перейдя в бой не на жизнь, а насмерть. В короткой схватке я одержала верх. В прямом смысле. Уселась у него на груди, свесив одну ногу на бок, частично перенеся на неё вес, чтобы слишком не давить, гордо сдула упавшие на лицо локоны. Росинант сиял счастливой улыбкой. Ну как тут удержаться? Я положила ладони ему на щёки, склонилась, и поцеловала так нежно, как только могла. Не затягивая, коротко, напоследок, отстраняясь, быстро скользнув языком по губам. — Ты чудесный. Радостный блеск в глазах разбавило изумление, на смену которому на короткое мгновение пришла растерянность. Роси тут же отвёл взгляд. Не этого я хотела, делая комплимент. Ладно, есть другой способ обрадовать мужчину. И вернуть его в боевую готовность. Я склонилась, спустилась вдоль тела дорожкой из поцелуев, позволив волосам щекотать кожу на животе и ниже, провела рукой по напряжённой плоти. Обхватила ладонью, как смогла. Роси подался бёдрами навстречу, и я осмелела. Мужчина приподнялся, опираясь на локти, наблюдая за мной из-под полуприкрытых век. Ну вот, и улыбка вернулась, и настрой. Когда он потянулся ко мне рукой, я послушно поддалась. Позволила прижать себя к постели, обхватила подсунутую подушку, сама потянулась за второй, и развернулась так же, как было при первой попытке. Поза, на самом деле, при нашей разнице в росте и габаритах, была идеальной. В этот раз вышло лучше. Оказывается, если настроиться на нужный лад, и не творить глупостей, дело движется гораздо легче. Но всё равно было тесно, почти больно, и в то же время потрясающе. Достаточно потрясающе, чтобы я забылась, заметалась и завопила. Кажется, я разодрала внезапно заострившимися когтями и подушки, и простынь с матрасом. Краем глаза отметила, что к нам кто-то вломился, даже поняла, что это Тень. Роси сбился с ритма, прижал мне руки к изодранной пуховине. И как-то резко всё просто перестало иметь значение. Накрыло волной. Бросило в горячую пустоту. Мир вокруг поплыл и на мгновение исчез. Крупная дрожь прокатилась по всему телу, и меня вжали в кровать, двигаясь у самого входа, довольно быстро доведя до новой вспышки наслаждения. Так что, когда Росинант выскользнул из меня, я готова была просить его вернуть всё, как было. Мужчина, крепко прижав мои бёдра друг к другу, задвигался между ног. Резко вдохнул через стиснутые зубы, замер, а затем мелко-мелко задрожал, буквально рухнув около меня. Я неподвижно лежала, наслаждаясь пустотой в мыслях и пыталась восстановить дыхание. До меня вдруг дошло, что в этом мире у меня секс впервые. Дьявольские фрукты меня не берут, хотя реакция организма на них весьма болезненная, но что там с чужими телесными жидкостями? Не с кровью. Этой меня уже с головой заливало. А вдруг у меня аллергия какая вылезет? Вот смеху-то будет. Доктор Хайлер животики надорвёт. Я тихо засмеялась. — Что? — голос Роси, уткнувшегося носом мне в макушку, был ещё хрипловат, горячая ладонь по-хозяйски огладила бедро. — Радуйся. Ты у меня первый. В каком-то смысле. — Я польщён, — фыркнул он. — Но тогда и ты у меня кое в чём первая. Меня тут чуть не пристрелили, когда ты начала шуметь. Значит, Тень мне не привиделся. Наверное, это нужно будет с ним обсудить. И не сгореть в процессе от стыда. — Зато ты умер бы счастливым. — Прямо мечта, а не смерть. Мы засмеялись, сдвигаясь ближе и ища чуть более удобное положение. Вскоре такое нашлось, а также выяснилось, что ляжки у меня слиплись. Ну Роси… Ещё не хватало мне к простыням приклеиться. Шевелиться не хотелось. А ещё пришла боль. Не страшная, терпимая. Но в местах не самых привычных. Одна мысль о том, что нужно встать и дойти до душа, что-то там делать, а затем идти обратно, заставила меня надуться на весь мир. Наверное, я как-то себя выдала, возможно, напрягла спину, но Роси вдруг проявил волшебную догадливость. — Лежи. Я принесу тебе влажное полотенце. — Тёплое. Не холодное, не горячее, а золотую серединку. — Что-то ещё? Может, компресс? — в голосе его была насмешка. Засранец. — Обязательно. Будет что приложить к отбитому достоинству. — Ты уверенна, что оно у меня есть? — Гарантирую. Я его аж гландами прочувствовала. От его хохота подо мной кровать затряслась. А она так же тряслась, когда мы.? Да я легко отделалась! Роси встал, и стало как-то прохладно. Спина оказалась открытой, отчего пришло чувство уязвимости, незащищённости. Вот как он так умеет? Или дело во мне? Внезапно рассердившись на саму себя, я зарылась в одеяло, перекатилась на другой бок, и уткнулась носом во влажные простыни. Пахло потом, табаком и померанцами, морской солью и вишней. Роси и мной. Я улыбнулась, и вдруг различила иной запах. Приторный, слишком навязчивый. Нечеловеческий. Резко вдохнув, мотнула головой, потому что начал накатывать гул. Далёкий шелест волн, тихое бормотание. Сжав зубы, поджала под себя ноги, задышала глубоко и медленно. Но с упавшей на меня тяжестью справиться не смогла.***
Росинант осторожно обошёл мокрый участок пола, проигнорировал упавшее мыло, тоже посторонившись его. Некоторые казусы в жизни лучше не повторять. Особенно в замкнутом пространстве с кучей острых углов вокруг. Довольный собой, он развернулся, ударяясь коленкой о тумбочку. Множество стеклянных сосудов с абсолютно непонятными ему маслами и жидкостями, предусмотрительно спрятанных в ящики, громко зазвенели от удара. Мужчина выругался, растёр ушибленное место и, разгибаясь, чуть не потерял обмотанное вокруг бёдер полотенце, всё же вступив в лужу. Хорошо, что стена оказалась рядом. Ну и хрен с ним, с полотенцем. Оно его чуть не сгубило. Как и бессмысленная скромность. Чего там Джейд не видела? Усмехнувшись, Донкихот отстранился от стены, прошлёпал к раковине, принялся рыться в настенных шкафчиках в поисках дополнительного полотенца. Оказывается, на этих полках очень много интересного. Даже смущающего. Изучая упаковку прокладок, он размышлял, злая ли это шутка, или просто предусмотрительность. Остановившись на первом варианте, раздражённо отшвырнул средства гигиены вглубь ящика. Полотенце обнаружилось в самом последнем шкафчике. Он даже не удивился. Вода в кране в принципе не была холодной — трубы в такую жару даже сквозь каменные стены прогревались. Но, отжав полотенце после первого полоскания, мужчина обнаружил, что оно даже прохладное. Нужно было теплее. И ткань бы помягче. Почему-то Росинанту было важно, чтобы всё было идеально. Кипяток обжёг кисти рук, порез на пальце вновь открылся. Чем это он? Вроде, осколками чашки из-под какао. Странно, что ещё стопами не напоролся. Росинант глянул на себя в зеркало. Растрёпанный, с лёгким румянцем, который ему никогда особо не шёл, весь штопанный и исполосованный. Да уж, «чудесный». Настолько, что даже ребёнка не уберёг. И по сей день ничего исправить не может. Он глянул на полотенце, скомканное в руках. Остыло. Сэнгоку советовал защищать тех, кто рядом. Как это сделать, он понятия не имел. Может, достаточно просто быть поблизости и действовать по ситуации? Стать ещё большим эгоистом? Ответов Росинант не знал, но мог просто отнести ждавшей его девушке полотенце, поухаживать за ней, посмеяться, немного побыть «чудесным». Конечно же, пока он возился в ванной комнате, она задремала. Стоило разбудить — Джейд сама говорила о необходимости отдыхать только в трюме живого корабля. Но тревожить не хотелось. Да и, как показал опыт, пострадали только постельные принадлежности. Как можно тише забравшись на кровать, он лёг рядом, какое-то время наблюдая за чужим сном. Всё, вроде бы, было в порядке. Можно было подремать рядом. Если что, он проснётся и удержит её.***
Люди создания непокорные. Полные противоречий и склонные к излишней эмоциональности. Неорганизованные. Но лучше всего подходящие, как строительный материал. Почти идеальные. А данный образец — просто подарок. Что-то совсем иное. Она даже не сразу справилась с её нервной системой. И по сей день справиться не могла. Но нашла алгоритм. Больше давишь — больше упирается. Вовремя отступаешь — получаешь лазейку. Носитель хорошо питается, но склонен к саморазрушению. И слишком долго идёт к цели. Это разрывает на части. Ведь Зов звучит набатом в голове. Она хочет домой. В безопасность. К своему народу. И к тому, кто её ждёт уже давно. Она пошевелилась. Тело поддалось. Как и тогда, когда она отдалась голоду и вибрациям океана. Скелет послушно менялся, трещали кости, плавились и перетекали мышцы. Весь генетический материал, клеточка за клеточкой, перестраивался в нечто новое. В нечто, что должно было быть её телом. Но этого мало. Она такая… неполноценная. Нужно ещё. И она знала, где это найти. Память предков и Зов приведут её. И она сможет отдать долг. Но для начала… Она приподнялась, глянула на спящего рядом самца. Обуза. Не будет его — носитель не осмелится больше терзать её. Люди такие непонятные. Но боль потери им не чужда. А её носителю знакомо чувство вины. Оно убережёт эту человеческую самку от повторных ошибок. Она оскалилась и занесла лапу для удара.