На дне морском

      Он даже не успел ещё толком проснуться, но тело, как и та часть сознания, что были приучены реагировать первыми, уберегли от удара. Скатившись на пол, Росинант по привычке потянулся к поясу — за оружием. Конечно, искомого не было. С голой задницей не повоюешь. Но когда изломанная, юркая тень бросилась на него, опыта и силы хватило, чтобы отшвырнуть бестию ногой.       Существо перелетело через кровать, рухнув с другой стороны, и вновь ринулось в атаку. Уйти в этот раз удалось только за счёт того, что бестию повело в сторону, словно она не привыкла к подобным движениям. Времени перебираться на другую сторону и искать пистолет не было, но зато Росинант наткнулся на ножны. Чужие.       — Джейд!       У него даже времени о ней подумать не было. Страх сжал желудок в комок, парализовал на мгновение. И этого мгновения было достаточно, чтобы тварь добралась до него, но и в этот раз спасли выработанные за долгие годы инстинкты. Плечо, которым он прикрыл шею, сворачиваясь в клубок, онемело.       Росинант ждал второго удара, спешно высвобождая нож из кожаного чехла, и бестия ринулась на него, занося лапу. Но в последнее мгновение дёрнулась, взвыв от боли, отскочила назад, прижимая скрюченную конечность к груди. Тут же что-то пронеслось по воздуху, блеснув на свету, воткнулось в пол между монстром и его целью.       Оно отступило, зашло за танцующие на ветру шторы, предпочитая скрываться в тенях. Боль наконец-то добралась до Росинанта, руку задёргало. Смотреть не имело смысла: порезы от когтей он уже получал. Проблему в данный момент составлял нож — слишком мал был для его руки. Зато рядом, как по волшебству, оказался безмолвный телохранитель Джейд.       — Она в порядке?       Ему не ответили. Лишь стали напротив, прикрывая от вероятного нападения. Из-под кровати высунулся холодный, влажный нос, а затем и вся морда. Пёс жалобно заскулил, глядя на тёмный силуэт у окна. Бестия прыгнула вперёд, подвернула передние лапы, заскрипела когтями по лакированной поверхности пола, извернулась, уходя от брошенного в неё ножа, вскочила на подоконник.       Пёс вновь заскулил, телохранитель выхватил револьвер, но даже не наводил его на цель. Росинант отметил, что и холодное оружие он метал так, чтобы у бестии был шанс уйти. Слишком неуверенно для профессионала, которым его представляли шестёрки Семьи.       И, чёрт подери, на вопрос ему так и не ответили.       Он обернулся, но никого больше в помещении не нашёл. Мысль о том, что Джейд ушла до нападения, показалась спасением, но была просто приятной ложью: вещи её были в беспорядке разбросаны по полу, а её оружие — зажато у него в ладони. Когда телохранитель опустил руку с револьвером и, выставив свободную руку ладонью вперёд, пошёл к замершему в оконном проёме созданию, Росинант всё понял.       Монстр внезапно оказался до боли узнаваемым. Сквозь упавшую на лицо гриву волос на него смотрели знакомые серо-зелёные глаза. Зрачок превратился в тонкую полосу, свет отражался на радужке. Джейд вытянулась и словно иссохла. Руки пережили знакомые метаморфозы: пальцы удлинились, когти заострились, огрубели. И Росинант знал, что покрыты они тёмной чешуёй. Он держал эти руки, сжимал их и помнил, как всё вернулось на свои места, что всё было в порядке.       — Проклятье, — выдохнул мужчина.       Джейд перевела на него замутнённый злостью взгляд. Он его полностью заслужил: расслабился, дал ей забыться. Придумал себе, что это какой-то лунатизм с лёгкими трансформациями, ничего страшного, справится. И вот к чему всё это привело.       Телохранитель стоял между ними, не решаясь более ни на какие действия. Пёс понуро смотрел на хозяйку и не спешил к ней приблизиться.       — Джейд, — Росинант двинулся к ней и пошатнулся. Адреналин схлынул, и теперь он чувствовал глухую, пульсирующую боль в левой половине тела; раненая рука едва шевелилась, кровь струилась вдоль неё, стекала по пальцам на пол. Набежало там немало.       Девушка потянулась вперёд, принюхиваясь. И тут же взвыла от боли, дёргая правой рукой. Развернулась, блеснув глазами, и выпрыгнула из окна, сметая переполненную до краёв пепельницу тонким хвостом.       Захрустело и зазвенело, кто-то внизу заорал, выругался. Двое мужчин и пёс бросились к окну, вглядываясь в ночной мрак, разбавленный светом луны и фонарей.       Стоило юркой тени мелькнуть в отдалении, телохранитель перескочил через подоконник, исчезая в темноте. Росинант дёрнулся следом, но тут же замер, чертыхаясь. Вывалиться из окна с распоротой рукой и голым задом — та ещё помощь в текущей ситуации.       Пока он искал и натягивал на себя штаны, кровь успела остановиться. Пёс всё это время упорно скрёб лапами по двери, зубами пытался провернуть ручку, только та не поддавалась. Стоило Росинанту открыть дверь, зверь умчался прочь, а перед ним встала сложнейшая задача: сделать хоть что-то. Решив, что лучшим решением будет найти доктора Хайлера, он, как мог быстро, двинулся к цели.       Но на лестнице, споткнувшись, едва не полетел головой вниз. Впервые за многие годы. Упасть, правда, не позволили, поймав на полпути. Тело это ощущение не любило: словно он залип в тонкой-тонкой паутине, из которой не вырваться.       — Фу-фу-фу-фу. Что, братишка, весёлая ночь выдалась?

***

      У неё не вышло. Цель была такой простой, такой ничтожной. Но подвело тело. Движения были лишены скорости и необходимой плавности. Суставы оказались повреждены.       Мало. Слишком мало материала.       А потом противников стало больше. И один из них засел у неё под кожей. Лез в голову, терзал тело, не позволял подстраивать носителя под себя.       «Унылый». Упрямая мразь. Низший организм. Но поразительно стойкий.       Нужно было от него избавиться. Срочно. Пока он не догадался пробудить память носителя, пока не задел те пласты сознания, которые она подчинить или уничтожить просто не могла.       Что-то было с её носителем не так.       Но море всё исправит.       Она мчалась по крышам, перескакивала между домов, ныряла в тени, снося почти невесомые преграды со своего пути. Смрад человеческого поселения постепенно слабел. Его сменили соль и йод. Духота отступала, лёгкий бриз приятно лизнул кожу.       Зов зазвенел в голове.       Кто-то пытался нагнать её, но она была проворнее. Была сильнее. Наконец-то ощущала себя свободной.       Не сбавляя скорости, она прыгнула, сгруппировалась в полёте и плавно, почти без всплеска, ушла под воду. Окунулась во тьму и прохладу, позволив стихии обнять себя и потянуть вниз.       Двигаться было тяжело. Не доставало частей тела, а то, что имелось в наличии, отчего-то изнывало от боли, не желало двигаться как положено, хоть она и старалась переделать его, подогнать под условия. Жутко пекло в груди, хоть кожа дышала. Наверное, это был просто рефлекс. Глупые, бесполезные, не приспособленные к стихии люди.       Жгло запястье. Просто изводило её. Зло зашипев, она вцепилась зубами в плоть, сжала и потянула, глотая собственную кровь. В голове что-то взвыло, забилось в паническом припадке. И она потянула. Выдрала с корнем.       Нить надорвалась. Остался лишь Зов, шёпот моря и её собственные мысли.       Это была победа. Она стоила ей крови и куска плоти. Но теперь ничто не пробудит носителя. Человеческая самка сама поддалась инстинктам, сама подарила ей лазейку. И теперь она мчалась домой.       И по-прежнему была голодна. Так что, стоило чуткому нюху уловить знакомый запах, она решила, что отказывать себе в дополнительном строительном материале — глупость ещё та. Пусть даже на пути встала преграда.       Она насчитала шестерых. Диких, наглых, и тупых. Потому что только тупой Морской Король нападёт на её собрата. Только тупой не подчинится инстинкту, ощутив вибрации её магнитного поля. А безмозглым тварям дорога одна — бездне в пасть.       Первый налетел справа. Клацнул могучими челюстями, но тут же был подбит собратом, стремившимся перехватить добычу. Она закрутилась в водовороте, созданном столкновением двух звериных тел. Пронеслась меж зубов новой твари, извернулась и ударила лапой, выворачивая безумно таращившийся на неё глаз из глазницы. Вопль разнёсся на десятки метров вокруг. Он должен был предупредить других: не лезьте. Но эти твари были безмозглыми. И не менее голодными, чем она сама. А кровь их лишь раззадорила.       Вода пенилась, сжимала и подбрасывала. Мясо летело клочьями, тут же исчезая в чужих глотках. Морские Короли жрали друг друга, и она внезапно оказалась лишней на этом пиру, хоть и вносила свою лепту. Последний зверь, решивший обратить на неё внимание, познакомился с острым сегментным хвостом. Из вспоротого брюха вывалились тугие жгуты внутренностей, но тут же были размотаны зубастыми пастями.       Жор продолжился с новой силой. Она отплыла от них, брезгливо сморщилась. И тут же поняла, что эта мимика — чужая. Мелкие мышцы лица были всё ещё слишком подвижны. Лишнее. Всё, что есть в ней от человеческой самки, лишнее и не несёт пользы.       Ноздри вновь защекотал приятный, тонкий аромат. Преграды больше не было — она удачно самоликвидировалась. Ничто не мешало ей рвануть вперёд, даже тело стало гибче, поддавалось проще. Тем более, плыть оказалось недалеко.       Это был самец. Носитель знала его. Она же предпочитала имени пищи не запоминать. Бессмысленно же. Он завис в воде, словно в воздухе, совсем близко к поверхности. Бледный, с широким порезом вдоль тела. Вода вокруг него потемнела и была сладкой-сладкой. Вкусной.       Она подплыла осторожно, присматриваясь и прислушиваясь. Поступать так же опрометчиво, как в прошлый раз, и поддаться жору, подобно оставленным позади тупым тварям, она более не желала. А ещё она нутром ощущала, что её заманивают. Мастерски. Но сколько бы она ни кружила вокруг тела тритона, сколько бы ни прислушивалась, воды были тихими. Лишь едва уловимые отзвуки пиршества Морских Королей нарушали это обманчивое спокойствие.       Но стоило только коснуться когтями разреза на животе жертвы, запустить их под податливое мясо, что-то зашевелилось рядом. Она лишь успела уловить быстрое движение на периферии справа, и море тут же выплюнуло её. Нападавший был невероятно быстр, и скорость его, помноженная на силу, принесли боль и первые раны. Она не была готова к подобному столкновению. Была… неполноценной.       В таком состоянии не до схваток за пищу и территорию.       Когда воды вновь сомкнулись над ней, пришлось извернуться и рвануть в сторону так быстро, как только это было возможным. А затем свернуться клубком, потому что Зов внезапно усилился и, помноженный на импульс чужого магнитного поля, едва не взорвал ей голову изнутри.       Кто-то дёрнул за лапы, отдирая те от сжатой в приступе боли головы. В висках ныло и клокотало, зрение расплылось. Но то, как на неё замахнулись, она разглядеть смогла. А вот защищаться сил уже не было.

***

      Тень двигался вдоль берега уже достаточно долго, но Брокер так и не вынырнула. Ни разу даже не промелькнула у поверхности. За такой срок она бы либо уже утонула, либо же… Он мотнул головой, прогоняя нелепые мысли, и тут же запнулся. Это был жест Брокера, перенятый им неосознанно. Тень не привык перенимать у кого-то привычки, если те не несли пользы.       Ощущение было странным, но копаться в собственных эмоциях времени не было.       — Ты что-то нашёл? — маленькая улитка связи осторожно выглянула из-под лацкана плаща и внимательно огляделась по сторонам. Мужчина непроизвольно прикрыл её ладонью, словно укрывая от опасности. Муши тут же переползла к нему на плечо. — Тень, ты… слишком на взводе.       Он вздрогнул. Давно они с Луч не были так близки. Их связь, свойственная всем близнецам народа Серых, была так же крепка, как и до того, как первый Брокер разорвала её своей силой. Вот она — ещё одна причина вытащить их нового Брокера из этой передряги. Была ли это благодарность, Тень уверен не был. Почти всё в его жизни слишком долго строилось на страхе. И сейчас он вновь был испуган.       — Мне тоже страшно, — прошептала Луч. Она зашуршала простынями, тихо позвала Варди, и тот, поскуливая, взобрался к ней на постель. Тень вслушивался в немного искажённые динамиком звуки, мысленно пытаясь себя успокоить. Если он справится со своими эмоциями, сестре будет проще совладать со своими чувствами. — Спасибо, — тут же, уловив его старания, поблагодарила она.       Море было тихим. Мчавшийся вдоль береговой линии телохранитель так и не разглядел признаков движения. К тому моменту, как он добрался до покорёженного, частично проржавевшего моста с различимыми даже в темноте табличками «Не входить», в комнате с Луч появился ещё один член их команды.       — Кипп уже выдвинулся на поиски, — уведомила его муши голосом Хеди. — В замке тихо. Только этот пернатый здоровяк куда-то тоже дёрнул.       Тень ступил на мост, и вода за высокими, похожими на решётки клетки перилами забурлила и вспенилась. Мужчина выхватил короткий меч, но всё же инстинктивно отступил, когда из воды вынырнула огромная Бойцовая рыба, выпучившая на него безумные, налитые кровью глаза. Тварь была просто здоровенной — рыбки с арены показались мальками.       — Тень? — Луч забеспокоилась. Мужчина мягко и плавно пошёл по мосту, не выпуская монстра из виду. Но тот был не один. Чуть поодаль всплыл очередной Морской Король, и тут же накинулся на прутья, сминая их. Мост затрясся, и первый хищник тут же добавил колебаний, попытавшись пробиться к Тени. Мужчина замер. — Уходи оттуда.       Он бы поступил иначе, но противников внезапно стало в два раза больше. Пришлось торопиться, пригибаясь и виляя, хаотичными скачками запутывая нападавших. На финише Тень просто покатился по земле, убираясь из опасной зоны подальше.       Когда он поднялся, мост буквально ходил ходуном. Звери ярились, клацали зубами, бились боками о сталь и крепкий камень, и те скрипели и стонали под чудовищным натиском. Вода накатывала на содрогающуюся конструкцию, и поток был достаточно сильным, чтобы сбить человека с ног. Эту преграду без помощи и определённых навыков ему было не пройти.        Но Брокер была где-то там. Её выдало море, наконец забившись и заволновавшись чуть поодаль от побережья маленького острова, к которому вёл треклятый мост. Телохранитель сделал шаг вперёд, но тут же отступил — один из Морских Королей выскочил на берег, в попытке добраться до человека распахнув огромную пасть. Остальные хищники поспешили приблизиться к береговой линии.       — Не надо, — попросила его сестра. — Кипп уже на подходе. Я…       Тень зажмурился. Он знал, что она хочет сказать. Луч слишком боялась. И за него, и за Брокера. Сегодня всё полетело под откос. Никто просто не ожидал, что такое может случиться. Ведь, как бы тяжело ни было, Брокер ещё ни разу не ломалась. Наверное, они… привыкли. Даже он. А в его обязанности это не входило.       Прокол был просто чудовищным. Последствия пугали.       Муши внезапно зашуршала, глухо выругалась, насупилась и заворчала:       — Ёбаные ленивые жопы… ну нихера сами не можете. Вот просто… Эй, шпана, не рыпайся. Я понял, где ты. Это тебе не по зубам. — Тень открыл было рот, но тут же плотно сжал губы. Вопрос, который он так и не озвучил, прозвучал бы жалко. Тень не привык говорить, а если и подавал голос, то только в крайних случаях, а жалким быть привык только в глазах палача. Но доктор Хайлер слишком хорошо всех их знал, потому слова ему были не нужны: — Ты сам знаешь, что она бы приказала тебе делать.       И на этих словах врач оборвал связь.       Тень замер, выровнял дыхание и попытался подумать здраво. Выходило так себе. Но одно он знал точно: будь Брокер на связи, она отдала бы ему самый нелогичный, идущий в разрез с его основной ролью, приказ.       Он развернулся и решительно направился к замку — к сестре, минку и чёртовому надоедливому псу. Морские Короли злобно вопили и шипели вслед.       Когда всё уладится, он сам приползёт к Брокеру вымаливать прощение. И платить за своё предательство, как положено: болью и кровью.

***

      Есть такое необычное состояние, когда ты проснулся, а вот тело — нет. Частенько к этому явлению примешивается иллюзия опасности и чужого, враждебного присутствия. Называется оно сонный паралич, или сонный ступор, и приятного в нём мало.       Состояние, в котором я пребывала, немного его напоминало. Я, будучи заточённой в своём теле, поделать ничего не могла. Хотя тело-то, в отличие от меня, в ступоре не находилось. И то, что с ним творилось, должно было принести дикую боль. Но я ничего не испытывала. Возможно, в этом и было благо, но то, что остановить занесённую для удара руку я тоже не могла, вызывало лютый ужас.       Но я даже биться в истерике была не в состоянии.       Я была здесь. И в тоже время меня не было. Парадоксально, но так оно и происходило. Зато был «Унылый». И он дал отпор за двоих. Дьяволице не понравилось. Настолько, что она не смогла ударить второй раз, и Роси остался жив. С подранной шкурой, но это мы как-то переживём.       Однако во вмешательстве живого корабля был и минус: провалы в восприятии. Картинки скакали перед глазами, и эти обрывки едва удавалось сложить во что-то цельное. Я поняла, что уже не в замке, что мчусь по городу. Успела запомнить, как вскочила на покатую крышу, затем резко оказалась на земле, отбрасывая в сторону стальной бак, а потом было море. Со всех сторон. Бездонная, беспощадная синь.       «Унылый» вновь попытался пробиться ко мне. Бестия заметалась, сопротивляясь, а затем вгрызлась в запястье, и уже задёргался живой корабль. Я ощутила его страх, резкую боль, после чего в голове словно что-то щёлкнуло. «Унылый» исчез. Там, где я раньше ощущала его, зияла пустота.       Это на мгновение повергло в шок. Я осталась беззащитна. Внезапно накатила паника — мир утонул в радиопомехах. С этим я тоже не могла справиться самостоятельно.       Я ничего не могла.       И тогда, сквозь Белый Шум, я расслышала нечто иное. Это были не слова, даже не звуки, но оно точно указывало направление. И давило, подталкивало. Дьяволица шла к этому нечто уверенно, не обращая внимания даже на Морских Королей. Проклятье, она так умело с ними справилась. Действовала так разумно и собранно. Если бы не голод.       То, что бестия голодная, стало ясно, когда она чуть отклонилась от курса. Вскоре я поняла, что она искала.       Проклятье, я знала, что Искандер нарвётся на то, чего хотел. Но, чёрт подери, кто его так отделал? Кто ещё, помимо оседлавшей меня твари, мог с ним такое сотворить? Другой рыбочеловек?       Этот вопрос волновал не только меня. Чудище насторожилось, жрать бессознательно болтавшегося в воде раненого тритона не спешило. Кружило вокруг него и присматривалось. Но всё равно проморгало нападающего — голод победил.       Кто бы это ни был, он ударил сперва не физически. Я не думала, что моему сознанию — душе? астральному телу? — можно было как-то серьёзно навредить. Разве может болеть то, что не имеет нервных окончаний? А оно болело. Я стала сгустком пульсирующей боли, билась бы в конвульсиях, если бы могла. И страдала не только я — монстру досталось явно похлеще. Первая атака не принесла физического урона, зато это сделали вторая и третья.       Оно швыряло нас, как игрушку. Лупило, как соплячку. Когтистые лапы и длинный шипастый хвост только и мелькали перед глазами. Нас теснили к мелководью: благодаря хорошему зрению дьяволицы можно было увидеть песчаное дно, и оно быстро приближалось.       Последний удар, подобно первому, выбросил нас из воды. Сразу перестало давить то, что манило и звало, но радоваться времени не было. Нас швырнуло на песок и редкую, мелкую поросль. Я услышала хруст и собственный вопль. Значит, было очень больно. Трава и песок намокли и потемнели, лужа стремительно разрасталась, и страх для нас с дьяволицей стал общий.       А затем оно выползло из воды. Огромное, но тонкое, слегка сгорбленное. Хвост тащился по песку, раздражённо подёргиваясь на конце. И там был приличный такой серп — на самом краю этой махины для убийства. Оно склонилось над нами — я разглядела крупные ветвистые, но острые рога. Подбородок этой твари будто раздвинулся, открывая острозубую пасть. Я ждала, что оно нас цапнет, но оно ухмыльнулось, очень осторожно коснулось нашего лица когтями, затем приложило кончики пальцев, и это прикосновение ощутила уже лично я.       Оно оказалось рядом, в том страном месте, где дьяволица заперла меня, отделив от тела. Я дёрнулась в сторону, но сдвинуться не смогла. Будто во сне, где убегаешь от чего-то страшного, но барахтаешься на месте. Пульс заклокотал в горле, и это дало понять, что с телом я опять едина. Существо протянуло ко мне лапы, обхватило голову, словно собралось её сплюснуть, и я завопила.       Перед глазами заплясали лица, места, отдельные сцены. События последних месяцев пронеслись мимо меня, и монстр внимательно вглядывался в них, что-то выискивал. Я ощущала его копошение в моём сознании, словно множество паучьих лапок, пробегающих по коже. Попытки вырваться ни к чему не привели. Пока эта тварь не получила желаемого, отпускать она меня не собиралась.       Я выдохлась. Ощущала себя так, словно вновь пережила последние полгода за пару мгновений. Всё это вновь обрушилось на меня, готовое размазать. Глядя в костлявую, усеянную матовыми чешуйками грудь схватившего меня чудища, я уже не боялась. От страха тоже утомляешься. Да и убивать, судя по всему, оно меня не спешило.       — Отпусти, — попросила я.       Оно внезапно прижалось своим покатым лбом к моему, и в бледно-голубых глазах я прочла разум.       — Хорошо, — ответил монстр. Голос был гортанный, слегка вибрирующий. — Ты всё равно придёшь к нам.       И тут он исчез. Растворился, словно и не было его в помине.       Меня выбросило из пустоты в жестокую реальность — в моё бренное, избитое тело.       Я лежала, глядя вверх, на светлеющее небо, дышала поверхностно. Одна рука была поджата под корпус, другая лежала на влажном песке, и море лизало пальцы, накатывая на берег. Всё болело: ноги, спина, голова, глаза, кожа… Что-то со мной было не так. Я вспомнила про лужу крови, что растеклась под телом, когда монстр выбросил нас на землю, и в горле застрял комок, сердце испуганно затрепетало. Рёбра на это отозвались резким спазмом, и я зашлась кашлем.       — Потерпи немного, — раздалось откуда-то сзади, — я тут пока занят.       Знал бы Кипп, как я была ему рада. От осознания того, что он рядом, и что не всё так плохо, раз с моим лечением можно повременить, я чуть не разрыдалась. Даже нашлись силы повернуть голову. После пережитых ужасов хотелось увидеть родное лицо. Пусть это даже лицо доктора-маньяка.       Но вид что-то перекрывало. Сперва было непонятно, во что я упёрлась взглядом, а потом, сфокусировавшись, осознала, что уставилась на загнутый кверху носок чёрно-белых туфлей. Очень знакомых туфлей. Увидев обувь, тут же посмотрела выше, разглядев и хозяина модной шмотки. Дофламинго возвышался надо мной мрачным колоссом, тени легли на лицо так, что выражения его я понять не могла, но внутри что-то испуганно затрепыхалось.       Как он вообще здесь оказался?       Я вдруг осознала, что лежу перед ним изломанная и нагая. Руки едва слушались, но я всё же попыталась прикрыться той, что барахталась в воде. Ползла она ко мне мучительно медленно, острые когти собирали песок и осколки ракушек. Я ощутила резкое колыхание воздуха, что-то хлопнуло, словно развернули ткань, и меня накрыло пушистым и тёплым. Нос защекотали перья и густой, немного сладкий аромат.       Дофламинго уселся на песок рядом со мной, скрестив ноги. Я следила за ним, ожидая дальнейших действий, реально опасаясь за свою шкуру. Но всё, что он сделал — опёрся подбородком о кулак уложенной на колено руки и продолжил смотреть. Солнце поднялось чуть выше, доктор Хайлер что-то бурчал себе под нос, кто-то тихо стонал. Я вспомнила о раненом Искандере, и даже понадеялась, что это он там страдает, но при этом имеет все шансы выжить. Чёрт, теперь и эта ублюдочная рыба-мутант мне не безразлична.       — Брокер? — внезапно обратился ко мне Донкихот.       — Джокер? — прохрипела ему в ответ, глядя настороженно. Он одарил меня своей знаменитой улыбкой. Никогда она мне не нравилась, ведь означать могла и то, что он доволен до усрачки, и то, что кто-то сейчас захлебнётся собственной кровью.       — Как себя чувствуешь, маленькая лгунья?       Я неловко пошевелилась под его шубой, попыталась вытащить из-под себя руку, и задохнулась от боли. Проглотив свой вопль, отдышалась и постаралась говорить как можно ровнее.       — Будто кашалот, с бодуна очнувшийся на суше.       — Удачное сравнение.       Дофламинго склонил голову набок и протянул ко мне свободную руку, убирая волосы с лица. Хотелось завопить что-то в духе «Кипп, спаси, меня убивают!», но интуиция подсказывала, что тогда меня точно прикончат. Чужие пальцы тем временем прошлись по моему лбу, скользнули к виску, и там ощущения прикосновения смазались, значительно притупились. Дофламинго щёлкнул ногтём, и я вздрогнула, но удара толком не прочувствовала. Зато звук вышел приглушённый, словно не по плоти били, а по чему-то более плотному.       — Что ты такое, если не зоан?       Я открыла рот, чтобы солгать, но тут же захлопнула его. В рубиновых линзах очков отражались мои глаза — с вытянувшимся зрачком и почти заполнившей всё яблоко чуть поблекшей радужкой. Нечеловеческие это были глаза. Переборов боль, приложила руку к виску, нащупав то, чего там быть не должно. Обхватив твёрдый костяной нарост, провела вдоль него, ощущая, как ускоряется мой пульс от осознания. Рог. Это был блядский рог. Он выпирал из виска, чуть изгибался за ухом, уходя ближе к черепу и шее, где истончался и заострялся, почти упираясь в трапециевидную мышцу.       Зрачки у меня от страха расширись — это я тоже разглядела в очках, и Дофламинго смягчил выражение лица. Просунув руку под спину, он помог мне подняться. И пока я дёргалась, шипя и ноя от боли, он уложил меня на здоровый бок — к себе спиной — сжал превратившееся в царство боли плечо и очень спокойным голосом пояснил:       — У тебя рука выбита из сустава, дырка в боку. И всё почти срослось.       Я знала, что это означает, но возразить никто не дал. Мне просто вновь сломали кости. Дофламинго не был врачом, но опыт по вправлению костей у него явно имелся. Он обездвижил меня своими нитями, а на скулёж и нытьё внимания не обращал.       — Правило крови, Брокер, — напомнил мне Джокер, и я заткнулась.       — Бедовая?       Кипп стоял рядом. Я глянула на него сквозь пелену слёз и нашла в себе силы отрицательно качнуть головой. Доктор Хайлер насупился, но отступил. Нет, Джокер даже такому монстру, как он, не по зубам. Кипп это знал, но был готов… Что? Защитить меня? Это было приятно, но безрассудно. Безрассудство и Кипп вместе не вяжутся, как бы по-шутовски он порой себя не вёл. Похоже, не я одна расклеилась.       — Брокер? — я обернулась, вновь обратив всё внимание на Донкихота. — Что нужно сказать?       Язык шевелиться не хотел, голосовые связки с первой попытки выдали что-то хриплое и жалкое. Я отдышалась, проглотила вязкую слюну, прочистила горло и заговорила пусть и не с первого раза, но довольно внятно, хоть и тихо.       — Прости, папочка, я больше так не буду.       Джокер заржал. Запрокинув голову, открыл взору горло, и у меня мелькнула мысль полоснуть когтями под ходившим вверх-вниз кадыком. Не моя это была мысль — я предпочитаю сталь. Чёрт, эта тварь конкретно меня подмяла.       Отсмеявшись, Дофламинго вновь натянул на лицо улыбку, и заговорил со мной уже не так строго, как минуту назад:       — Мой брат, конечно идиот и предатель, но право пускать ему кровь ты не имеешь.       — Я не хотела, — как-то жалобно это прозвучало.       — Врать ты мне тоже не хотела? — я отвела взгляд, и Джокер провёл пальцами по моим рогам, — блядь, рогам! — заставив снова обратить на себя внимание. — Ответь мне на вопрос, Брокер, — и, уже явно раскусив мои намерения увильнуть, вопрос уточнил: — Что ты такое?       Я была в его руках. Реши он мне голову оторвать, Кипп бы не успел. В конце концов, имеет ли смысл что-то скрывать, когда всё уже вылезло наружу?       — Морской дьявол.       Он перестал улыбаться. На мгновение дал увидеть, насколько он на самом деле на меня сердит, но тут же взял себя в руки.       — Хватить врать мне, Брокер, — опять он играл своим потрясающим голосом: тот звучал строго, но завораживающе. От этого было страшнее вдвойне, но бежать мне было некуда. Да и не смогла бы я.       — Я не вру, — у меня даже получилось разозлиться. — Можешь у Деллинджера спросить. Он меня учуял. — Дофламинго вопросительно изогнул бровь, и как-то стало совсем неуютно. — Рыболюди, как бы, для Морских дьяволов корм…       — То есть твоё пребывание в Семье ставит в опасность не только моего брата?       Отлично, я сделала только хуже.       — Ты сам меня завербовал.       Я ждала, что за дерзость мне прилетит, но Джокер только снисходительно улыбнулся, погладив меня по щеке тыльной стороной ладони.       — Ты полезна, Брокер. Но, — его рука скользнула по шее, сразу пробудив воспоминания о давней беседе, — чего от тебя больше: вреда или пользы?       — Если ты меня грохнешь, потери точно будут крупными.       Это его рассмешило. Зато и руки он от шеи убрал.       — Фу-фу-фу-фу, Брокер, да ты, оказывается, трусишка и дура.       Возразить было нечего. Даже Кипп одобрительно хмыкнул в своём углу. А вот Искандер признаков жизни не подавал. Надеюсь, он там жив ещё. Я вот, пока не двигаюсь, даже почти боли не ощущаю.       — Дурой я была бы, если бы тебя не боялась, Джокер.       — Как это по-детски, — ухмылка его растянулась почти до ушей. — Натворила бед, а теперь боишься порки. Спорить тоже будет неразумно, — я тут же захлопнула рот, проглотив всё то, что хотела сказать. — Я принял тебя в Семью, Брокер. Думаю, ты достаточно умна, чтобы не проводить с тобой беседы о доверии внутри семьи.       Даже сквозь непроницаемые линзы очков он поймал мой взгляд, и глаз я не отводила из чистой упёртости. Сердце колотилось в глотке, губы пересохли. Чёрт, как же он давит — до сбившегося дыхания, вспотевших ладоней и пульсирующей боли в висках. Очередное касание к щеке прошлось электрическим разрядом по правой половине тела, и я отстранилась, злясь на реакцию своего тела.       Дофламинго заметил. Я буду корить себя за это вечно, но не наслаждаться его смехом я просто не могла. Правда, тело моё внезапно решило, что ему новая форма надоела, и было уже не до эстетики. Я начала уменьшаться, мышцы сокращались, сухожилия трещали. Джокеру пришлось прижать меня к земле, обездвижив силой фрукта, иначе бы это перешло в припадок. В пояснице потянуло, по бедру скользнуло что-то костлявое и острое. Оно хлестнуло у Джокера возле уха, замерло, тоже перехваченное нитями, и сквозь пелену слёз я смогла рассмотреть свой хвост. Рога и хвост. Полный, ёб его мать, комплект.       Хотелось орать.       Надо мной навис доктор Хайлер, пихнул в рот очередную волшебную пилюлю — губы и нёбо сразу онемели. Они с Джокером даже переговаривались, пока меня ломало и колотило в ознобе.       Наверное, в какой-то момент я просто вырубилась, потому что того, как я оказалась в сидячем положении, поддерживаемая согнутой в колене ногой Джокера, я не помнила.       — Доброе утро, Брокер, — ухмыльнулся мужчина, когда мне удалось сфокусировать взгляд. Я на него насупилась, и Джокер рассмеялся. — Не будь такой злюкой, улыбнись. Никто же не умер.       Я выдавила из себя улыбку. Наверное, вышло ужасно, потому что Дофламинго даже запнулся, на пару мгновений перестав веселиться.       — Ты не злишься? — из множества мучивших меня вопросов, я какого-то лешего решила задать именно этот, совсем уж детский.       — Ты бы знала, если бы я разозлился по-настоящему. Спроси как-то у Роси, может, он тебе даже расскажет, каково это. — Он склонился ко мне, лицо его замаячило в опасной близости. Красивое лицо, с острыми чертами и уже чётко обосновавшейся чёрточкой промеж бровей. Интересно, он обидится, если я посоветую ему во избежание ранних морщин хмуриться поменьше. — Но раз ты жива и вполне здорова, Брокер, какие выводы делаешь?       — Я… полезна?       — И?       — Я… буду ещё полезней?       — Умная девочка, — он расплылся в довольной улыбке. — И что ты теперь должна сказать?       — Спасибо, Доффи?       Он сократил разделяющую нас дистанцию в миг, целомудренно коснулся губами лба, и тут же отодвинулся, растрепав мою и без того всклокоченную шевелюру. Я остолбенела, а Джокер, довольный собой, продолжил:       — Расскажи ты мне обо всём раньше, проблем бы не возникло. Но я терпелив, Брокер, умею прощать Семье и ошибки, и проколы. Тебе я тоже прощаю, даже с учётом того, что шкуру Роси ты подрала. И можешь отобедать малышом Деллинджером. Каких ещё сюрпризов мне от тебя ждать?       — Тогда исчезнет вся магия сюрприза. — Наверное, этот взгляд был укоризненным, а дужки очков, поймав рассветные лучи солнца, словно накалились. — Не знаю, Доффи, чего мне ещё от себя ожидать. Я над этим работаю, ищу, собираю по крупицам… у меня даже есть карта, но плыть куда-то без плана и необходимых сведений я не решусь.       Ложь. Именно этим я и занималась, пока Донкихот меня не перехватил. Ответ мой, правда, Джокеру понравился.       — Ты узнаешь всё, что тебе нужно, — заговорил мужчина, что-то прикинув для себя в уме. — Ты откопаешь мне информацию о своих новых собратьях. И тогда мы решим, что с этим можно делать и как применить. Понятно? — я послушно кивнула. — А теперь иди к своему доктору, приводи себя в порядок и возвращайся к Семье. И перестань вести себя как глупый, нашкодивший ребёнок.       Я попыталась встать. Не вышло. Шуба была просто тяжеленная, ноги — ватные. Но я всё ещё была нагой, так что от единственной, скрывающей меня от пронзительного взгляда Дофламинго, вещи я отказываться не собиралась. Покачивая и шурша оперением, я сделала пару шагов от Джокера прочь, и замерла в растерянности. Киппа рядом не наблюдалось, зато «Унылый» стоял в такой близости к берегу, что, казалось, сел на мель.       Вокруг судна кружили острые треугольники плавников, но приближаться Морские Короли не спешили. У правого борта медленно всплыла чешуйчатая голова, показалась длинная гибкая шея — Бойцовые рыбы отплыли на почтительно расстояние от «Унылого». Мистер Пингви фыркнул и вновь скрылся с глаз.       Шлюпку мне никто не спустил. Судя по всему, мне светило добираться вплавь. Рисковое дело, но… да что это теперь изменит? Дьяволица пока молчала, а если и высунет голову, то я уже успею доплыть до судна. Контакт с ним мне поможет. Теперь уже только тактильный контакт.       Высунув руку из-под шубы, с грустью взглянула на запястье. Рана успела затянуться, рубец вышел неровный и бугристый, словно мясо пластами накладывалось. Я пошевелила суставом, и кожа неприятно натянулась, но подвижность утрачена почти не была. Знакомые ощущения, но я знала, как работать с такими увечьями: чуть выше на этой же руке был пожизненный подарок от Шадиз — длинные полосы от когтей и нелицеприятное месиво на сгибе локтя.       Хуже всего было от поселившейся внутри меня пустоты. Будто кусок души вырвали. Если мне было так больно и тяжело от потери связи с живым кораблём, то каково ему?       Я вновь глянула на ожидавшее меня судно. Казалось, у него даже паруса обветшали. Я иду, друг, держись там. Решительно шагнув в воду, замерла и обернулась на успевшего встать и отряхнуться Джокера. Вряд ли он погладит меня по голове, если я утоплю его шубу. Чёрт, к этому же всё равно шло, разве не так?       Тяжело вздохнув, отступила на пару шагов назад и сбросила перьевую накидку с плеч, спиной ощутив, как он пялится. Ещё и лыбится, зуб даю. На здоровье. Зато стыд прибавил решимости, и я забежала в воду, быстро и умело нырнув.       Бойцовые рыбы предприняли попытку напасть, но более ловкий, при этом массивный Мистер Пингви вмиг пошёл наперерез. Меня подхватило волной, увлекло под воду, и оказалось, что я всё ещё могу бояться. Кое-как развернувшись, отдалилась от защищающего свою территорию зверя, и в пару гребков добралась до влажной древесины бортов. Верёвочная лестница уже была спущена. Пока забиралась, «Унылый» кренился на бок, помогая и упрощая подъём. Где-то в трюме что-то звенело, разлетаясь вдребезги, орал благим матом доктор Хайлер.       Каждое прикосновение к живому кораблю отдавалось тревогой и щемящей болью в груди. Хотелось разреветься — так сильны были его испуг и скорбь. И боль. Чёрт подери, ему тоже было больно. Я носила в себе частицу его Сердца, и её выдрали из меня, уничтожив.       По палубе я почти ползла. Касалась, гладила, шептала. Тише-тише, друг, мы совладаем с этой бедой. «Унылый» верил. Ластился, как раненый зверёк, льнул, как дитя. У меня закружилась голова от такого наплыва чувств, так что я чуть не прокатилась по покатой лестнице, ведущей на нижние палубы.       Кипп перехватил где-то на полпути вниз, накинул простынь на голову, вцепился в запястье и поволок за собой. Коридоры на судне были достаточно широкими и высокими, — с учётом наличия в этом мире очень рослых людей, — но потолки теперь казались чуть ближе. Я глянула на спину врача: он тоже теперь был пониже. Проклятье, эта мразь вновь вытянула мне кости.       — Не разводи сырость, — ворчал Кипп.       Я улыбнулась и даже придумала пару колких ответов, как внезапно запнулась, учуяв то, от чего сейчас стоило бы держаться подальше.       — Чёрт, — выдохнула я, схватившись за сжавшийся от боли живот. — Искандер?       Врач кивнул, взялся за дверную ручку и с ехидцей посмотрел на меня.       — Глянешь на котлетку?       — Он пахнет скорее как выпотрошенный лосось, — огрызнулась я и тут же осеклась. Испугано заморгав, я попыталась выбросить этот образ из головы, не сравнивать живого члена экипажа с едой… выходило с огромным трудом. Но доктор Хайлер никуда не спешил, дав достаточно времени, чтобы разобраться со своими ощущениями и хоть немного подготовиться к встрече с ожидающей меня за дверью реальностью.       Когда я кивнула, он отворил створку и галантным жестом предложил войти первой. Сукин сын. Решительно шагнув в лазарет, я замерла на пороге, вглядываясь в укрытое кристально-чистой простынёй тело, лежавшее на дальней койке у самой стены. Сперва я убедилась, что грудь мерно вздымается и опадает, и только потом обратила внимание на то, что хвост торчит из-под самого края, касаясь пола — для роста Искандера постель была маловата. Отметила бледность кожи, синяки вокруг ввалившихся глаз, заострившиеся скулы и судорожно сжатую левую, привязанную к перилам, чтобы пациент не сорвал капельницу.       Я вдохнула, выдохнула. Искандер пах едой. Испорченной.       — Что с ним?       — Минус печень, дырка в брюхе, хуева туча швов, сепсис, — пожал плечами доктор Хайлер. — И голова без мозгов. А так, жить будет.       Подойдя на шаг ближе, вгляделась в неподвижное лицо. Спал тритон явно крепко. Вспоминая то, как паршиво он выглядел этой ночью, болтаясь полудохлой тушей в воде, хотелось, чтобы этот сон был ещё и лечебным. Не думаю, что при всей его дурости, он был искренне рад полученным увечьям.       — Надеюсь, печень у него запасная есть?       — У него и лёгких две пары. Жрать есть что.       Я неодобрительно поглядела на врача, и тот хитро прищурился в ответ.       — Что, беда, внезапно больше стало беспокоить его здоровье, чем требуха?       Это заставило задуматься. Прислушавшись к себе, поняла, что бросаться на тритона я не намерена. Голод был, но он стал более подконтрольным. Словно в голове щёлкнул какой-то доселе неведомый рубильник, и функция самоконтроля активировалась сильнее.       И всё же, от беды подальше, отошла от чужой койки и села на ту, что стояла у противоположной стены. Кипп без лишних расспросов занялся осмотром. Я молча терпела, думая над тем, что случилось ночью. После того, как врач отложил инструменты, мне всунули застиранные штаны и растянутую майку, которые я тут же натянула на себя. Вещи будто сели после стирки. Да, я ещё прибавила в рост и в кость. Блядь.       Однако решив, что попсиховать я ещё успею, сразу принялась описывать врачу всё, что помнила из произошедшего, пока воспоминания были свежи и полны деталей. Как-то много я последние часы болтаю об этом дерьме, но иначе эту проблему никак не решить. Только разделив с теми, кто помогает мне по доброй воле.       — Что скажешь? — поинтересовалась у Киппа. Тот нахмурился.       — Чудище скрылась, стоило мне тебя найти и подобраться поближе. Не думаю, что из страха. Скорее, оно выглядело так, словно добилось своего и преспокойно пошло по своим заморским делам.       — А что потом?       — Ты была почти в порядке, а из воды выполз этот пустоголовый недобиток. Я занялся тем, кто ранен сильнее. — Тут он поморщился, вспоминая. — И проморгал момент, когда на огонёк заглянул пернатый педрила.       Я прыснула со смеху. Кипп не меняется.       — Да уж, ночка и утро выдались весёлыми, — только веселья в моём голосе было минимум.       Врач сжал мне запястье, привлекая внимание к новому рубцу.       — Хуёво, — констатировал он. — Тут уж, беда, придётся тебе понянчиться с нашим парнем.       — Знаю, — кивнула я, высвобождаясь, и тут же прикрыла шрамы кистью левой руки. — Он уже немного успокоился.       — Слышу.       Мы переглянулись, и как-то понимающе ухмыльнулись друг другу. Как два ненормальных, слушающих один и тот же голос, раздающий одинаковые команды. Но «Унылого» могли слышать и ощущать не только мы, как и само судно имело свойство говорить с избранными личностями.       Вот и сейчас я ощутила, как поток эмоций живого корабля нацелился на тритона, сконцентрировавшись на нём, и тот внезапно охнул, зашуршал простынёй, частично высунувшись из-под ткани. Пару мгновений Искандер бездумно таращился на стену у меня за спиной, а затем поволока сошла с глаз, и он принялся растерянно озираться. Обнаружив капельницу, потянулся к трубке, желая выдрать её вместе с иглой, но руку не донёс — замер, поморщившись от боли, медленно и весьма поверхностно задышал, став ещё бледнее, чем был до этого.       Доктор Хайлер быстро очутился рядом, небрежно шлёпнул тритону по кисти, как ребёнка, потянувшемуся к запрещённому предмету.       — Эй, рыбка, сколько пальцев видишь?       Искандер медленно обернулся, прищурился.       — Два.       — Как зовут, помнишь?       — Кого из присутствующих, усатый псих? — и провоцирующую улыбку добавить не забыл.       Врач фыркнул в усы, отдёрнул ткань, разглядывая живот пациента. Искандер вызывающе пялился на меня поверх его головы, подстрекая на агрессивные действия. Я помахала ему рукой, приветливо улыбаясь, чем вызвала недоумение. А когда доктор Хайлер отошёл от него, вновь прикрыв зашитые раны, он едва различимо прошептал:       — И ты? Отвергаешь?       Я подалась вперёд, вслушиваясь в ставший совсем уж нечленораздельный лепет, но почти ничего разобрать не могла. Искандер же тем временем впал в почти что депрессивное состояние, весь скукожился, игнорируя боль и напоминание корабельного врача о свежих швах. Я рванула к нему, помогая удержать в ровном положении, и он вцепился свободной рукой мне в запястье, потянул, но я не поддалась, упираясь. Капельница слетела с подставки, в воздухе повис аромат трав, талька и крови. Кипп замахнулся, но удара не последовало — Искандер перестал буйствовать, лишь поглаживал большим пальцем мою кожу, значительно ослабив хватку.       Мы с врачом переглянулись, синхронно пожали плечами. Что делать дальше никто из нас не знал.       Я присела, поднимая стойку, но второй раз опуститься — чтобы поднять мешочек с лекарством — мне не позволили, отвлекая на нечто иное. Искандер прижался губами к внутренней стороне предплечья, повёл головой вверх, раскрывая рот. Впился зубами, но не прокусил. Просто надавил, дав прочувствовать их остроту, и тут же отпустил. Затем действие повторилось, но на этот раз укус был гораздо ближе к локтевому сгибу. Шрамов ещё и на левой руке в этих местах не хотелось, но тритон выше не поднимался, слюнявя и покусывая только один участок.       Шуршащий звук, с которым лекарство было подвешено в кольцо на стойке, вырвал из оцепенения. Кипп проверил трубку, но та была цела, даже пузырьков воздуха нигде не образовалось.       — Что мне делать? — спросила я у врача.       — Утешай.       — Что?       — Твоя же рыбка.       Хотелось возмутиться, что дополнил команду тритон по его же, собственно, совету, но Искандер погладил меня по руке, потёрся щекой, а затем вновь вернулся к прерванному занятию.       — Ёбнутая у меня рыбка, — проворчала я, но присела рядом, внимательно следя за его поведением.       Кипп на пару мгновений оставил нас, но вскоре вернулся, вооружённый тонким шприцом с мутной жидкостью внутри. Искандер даже не дёрнулся, когда врач поставил укол ему в подмышечную ямку. А это больно, я-то знаю. Это заставило ещё больше задуматься о состоянии нашей рыбки-мутанта.       — Парма, — неожиданно выдохнул тритон, оторвавшись от моего предплечья. Я заглянула ему в глаза — взгляд вновь был мутный, рассеянный. Наверное, начало действовать лекарство. — Парма, не жизнь. Я это услышал… у него в голове.       Я подалась вперёд. Возможно, только возможно, но он мог говорить о встреченной нами твари. Любая информация была бы полезной, но то, что нёс Искандер, походило лишь на бессвязный бред.       — Голос, — прошептал он, — биография… их множество…       Ладно, может, я не так понимаю? Но слова я запомнила — уже вошло в привычку. Parma, vox, vita. Парма, — чёрт его знает, что такое, хоть и звучало знакомо, — голос и биография.       Когда Искандер наконец вырубился, мы с доктором Хайлером ещё это обсудили. Что-то крутилось в голове, но мысль дельная не шла. У Киппа тоже было пусто в плане догадок. Так что сошлись на том, что пора заняться другой проблемой — «Унылый» заждался.       Выходя из помещения, прижалась к наличнику, приложила ладонь к затылку и отступила, вглядываясь в результат. Получалось плюс пять-шесть сантиметров к последней отметке. А там и так уже двести два сантиметра было. Я попыталась ужаснуться, но не вышло. Рост и масса — меньшие из проблем, подкинутых мне Морским дьяволом.       По мере приближения к трюму, в голове, за глазными яблоками, росла тупая боль. Усталость начала сковывать тело, и уже спускаясь по ступеням, я ощущала, какой тяжестью налились ноги, спина и плечи. Путь я завершила, уже покачиваясь. Буквально рухнув на Сердце, распласталась на нём, прижимаясь открытыми участками кожи. Вокруг меня всё заискрилось, кожу покалывали лёгкие разряды. Беспокойство и напряжение нарастали с немыслимой скоростью, так что, прикрыв глаза, едва не задохнулась, окунаясь с головой в яркий сгусток эмоций.       В груди бухало два сердца — моё и корабля. Живот скрутило, к горлу подкатил ком, но я смогла его проглотить. Чужая печаль на вкус была как морская вода. Я отделила себя от этих эмоций, отстранилась, мгновенно уловив панику «Унылого», но тут же дала понять, что никуда от него не денусь, что хоть кому-то из нас нужно рассуждать здраво, встать у руля.       Он позволил мне направить себя в нужное русло. Как Компас я выбрала маршрут, но в этот раз направлением служило спокойствие. Чёткий, размеренный поток мыслей, здравая оценка произошедшего. Я была цела, он тоже. Ничего смертельного не произошло. Судно со мной согласилось, но оставалось встревоженным.       «Показывай», — потребовала у него.       Я заскользила по днищу, оцарапанному и облепленному новыми полчищами полипов и паразитов, скрипнула мачтой, уронив канат на побелевшую и затвердевшую от морской соли палубу, заскрипела половицами под ногами корабельного врача, впитала волокнами горькое лекарство и сладко-солёную кровь тритона, взметнулась вверх, прогнулась мачтой под резким порывом ветра, ощущая, как тянут тросы развернувшийся парус. Содрогнувшись всем своим деревянным, согретым солнцем, телом, накренилась влево и, подхваченная прохладной волной, заскользила по песку, содрав пару крупных ракушек о мелкие камни. Вода и ветер понесли меня вперёд, и тут же о правый борт ударилось что-то живое, дикое. И я знала, что это Морской Король — битва с Мистером Пингви продолжалась, но победа была его. Зверь потешался, отбрасывая от себя противников, и я поспешила прочь, не желая получить лишние увечья.       Как же легко было во всём этом раствориться. Отдаться необычным ощущениям и, позабыв человеческие тревоги, ринуться в путь. Такой лёгкий и соблазнительный способ убежать от навалившихся проблем.       Не в моём случае. Даже без предупреждений, пару раз промелькнувших на страницах судового журнала «Мираж», я бы таких простых путей не искала. Если Компас я, то мне и направлять. Контролировать.       «Унылый» довольно засмеялся у меня в голове, и я улыбнулась в ответ.       «Ты знаешь, куда плыть», — он развернулся, возвращаясь к острову, а контакт между нами стал более мягким. Сам же живой корабль постепенно успокаивался, копошась в моих эмоциях, перенимая способность брать себя в руки и мыслить рационально. Это льстило, ведь я всегда считала, что не так уж и хорошо справляюсь с эмоциями. Но наша связь работала, так что, стоило судну немного успокоиться, я решила перейти к другой проблеме: — «Помоги мне, я хочу с ней связаться»       «Не буди лихо»       «Нахватался ты у меня фразочек»       И снова смешок в ответ. А затем тёплые руки обняли за плечи, увлекая за собой в абсолютную тьму. Но привычного ощущения парения в пустоте не было — я стояла на ровной поверхности и, судя по тому, как она холодила ноги, при этом оставаясь гладкой и слегка скользящей на ощупь, была она металлической.       Я прислушалась, даже принюхалась, уже привычная к тому, что обоняние обострилось, и это помогло. Дьяволица была здесь — запах этих существ я уже ни с чем не спутаю.       Выставив перед собой руки и шаря ими в темноте, шагнула в неизвестность. В абсолютной тишине мои дыхание и лёгкие шаги, казалось, гремели на всю округу, и я невольно стремилась двигаться тише, постоянно контролируя вдохи-выдохи. И хоть шла я строго вперёд, мысль о том, что обратно дорогу мне не найти, копошилась внутри, напоминая мне, какая я дура. Но мне нужно было увидеть своего монстра, я должна была… Что? Спросить у неё, что сегодня произошло? Вряд ли она даст пояснения. Всё, что дьяволица до этого момента делала, это требовала своё.       Внезапно что-то коснулось кончиков пальцев левой руки. Я отпрянула, скрипнула ногами по ледяному полу, но поборола испуг, и тьма отблагодарила за это блеском глаз. Я потянулась к ним рукой, и кожу обожгло чужое дыхание, маленьким белесым облачком заклубившееся в воздухе. Что же, она выше меня, это я помню. Задрав голову, встретилась с равнодушным взглядом, но сказать ничего не успела. Она просто пихнула меня в грудь, отталкивая от себя.       Отлетев от бестии на пару метров, грохнулась об пол, едва успев извернуться и перекатом ослабить инерцию. Поднимаясь на ноги, оглядывалась, но эта тварь ничем себя не выдавала, кутаясь во мраке. Ну же, хотя бы шаги я услышать должна. Вряд ли такая громадина тихо двигается.       — Выходи, мразь! — завопила я. — Что это, блядь, было сегодня?       Она вновь швырнула меня в пустоту. Ни шороха, ни блеска глаз — только хлёсткий удар справа. Я прокатилась по стальному полу на животе, как чёртов пингвин, перевернулась на спину, но встать не успела, вновь запущенная в полёт.       — Прочь! — зашипел голос из темноты.       — Нет, дорогуша, — оскалилась я в ответ, — сейчас ты в нужной для меня кондиции.       Она устала — тоже пострадала от ночного визитёра. Что-то он с ней сделал, заставив прятаться в потёмках моего подсознания, ослабив настолько, что она даже прогнать меня прочь не могла. Вероятно, оглушил, как я это проделала с рыбочеловеком и птице-львом. И если так, то мне необходимо знать, кто на такое способен.       — Говори, — потребовала я у пялящейся на меня тьмы. — Кто это был? Что…       Она на меня зашипела. Звук был тихий, но преисполненный угрозы. Запнувшись на полуслове, я непроизвольно отступила, и тут же исчез блеск глаз, лишив меня единственного ориентира. Выругавшись, я принялась озираться, вновь вслушиваясь в тишину. Шаги прогремели будто отовсюду. Один, два, три… Она пёрла на меня. Я ощутила это по колебанию воздуха, по лёгкому электрическому покалыванию кожи. Набрать воздуха в лёгкие — вот всё что я успела за то время, за которое дьяволица сократила дистанцию.       Зубы клацнули перед самым носом, обжигая дыханием, но испугано взвизгнула я уже в реальности. Автоматически вскинув руки, я лупила по воздуху, одновременно с этим пинаясь, пока до меня не дошло, что это просто пустая трата сил. Тогда я нашла в себе мужество опуститься обратно на Сердце и постаралась расслабиться, переборов мелкую дрожь во всём теле.       Темноту трюма разбавляли светильники, мерно покачивающиеся в такт движения судна. Но малейший отблеск, пойманный металлическими предметами, заставлял окаменеть и присматриваться, вслушиваться.       Я нервно хохотнула. Навестила собственного монстра. Совсем, похоже, с головой не дружу.       У входа послышались шаги, и я с трудом отогнала видение мчащейся на меня тьмы. Это просто доктор Хайлер. И он гораздо страшнее всех морских бестий вместе взятых.       — Я в порядке, — стоило открыться двери в трюм, подала голос я. — Просто, кошмар приснился.       — Охуеть у тебя кошмары — «Унылый» почти подпрыгнул на волнах.       Я мысленно извинилась, гладя Сердце живого корабля, в ответ получив мягкий отклик.       — Всё хорошо, Кипп.       — Да ни хуя подобного.       Я засмеялась в ответ, и он оставил меня в покое. Но дверь за собой не закрыл. Так было светлее, и что-то подсказывало мне, что от корабельного врача мою прогулку в темноте «Унылый» скрыть не смог. Стоило об этом подумать, и живой корабль осторожно коснулся сознания, прося прощения, как это делала минуту назад я. Что же, Кипп хозяин корабля, да ещё и Волей владеет. Вряд ли от него легко такое было скрыть.       Навалившаяся усталость напомнила, что стоило бы за всеми делами и поспать, так что, заручившись обещанием судна разбудить меня через три часа, прикрыла глаза, и просто отключилась. А когда «Унылый» мягко вытолкнул меня из сна, даже не поверила, что прошло столько времени.       Но пришлось вставать и, разминая затёкшее тело, идти в душ, а затем и в капитанскую каюту — за более или менее приемлемой одеждой. Рундуки были почти пусты, но я всё же обнаружила голубые льняные шорты и белую рубашку, относительно нормально севшие на подросшее тело. Скептически оглядев себя в зеркале, отметила, что пора отъедаться. Вот уж никогда бы не подумала, что буду бороться за мясцо на попе, но если я вырасту ещё на сантиметров пять, это потянет за собой потерю мышечной массы. Пусть я всегда была крупнее необходимого, зато ощущала себя здоровой и полной сил. Сейчас жизненных сил у меня поубавилось.       В дополнение к одежде нашлись жёлтые балетки. Не очень они вписывались в общую цветовую гамму, зато почти не жали. Что же, вот и пригодились вещи одного из предыдущих Брокеров. Дальше шло оружие, и я опять замерла в нерешительности, глядя на злополучный пистолет. Колебалась я, правда, не так уж и долго, но ящик захлопнула. Да, я трусиха. Обойдусь и ножом, закреплённым на руку. Металл опять лип к телу, но это уже так сильно не беспокоило, словно данный симптом моих метаморфоз постепенно ослабевал. Даже не знаю, хорошо это или плохо.       Пока я со всем этим делом возилась, до меня успела доползти ден-ден муши. Неприглядная такая, и совсем мелка. Вроде бы из нового выводка, который Луч пока ещё не осмеливалась активно применять в деле. Взгляд у моллюска был встревоженный и очень уж разумный. Я потянулась к ней, снимая трубку, и тут же заговорила:       — Прости, Луч, я должна была позвонить раньше, — женщина тяжело вздохнула в ответ и слабо улыбнулась. — Я почти в норме, скоро буду. Так что дождитесь меня.       — Мы будем ждать, но…       — Что? — поинтересовалась я, когда пауза затянулась. — Что-то случилось?       — О, нет… потом. Мы всё обсудим, да?       Я нахмурилась, не особо понимая, в чём дело, но пока до них не доберусь, ответов не получу.       — Да, — я решительно кивнула, даже не сомневаясь, что улитка передаст мои действия абоненту. — Потерпите немного.       Сбросив звонок, устало выдохнула. Осталось только заглянуть в лазарет. Однако до цели я так и не дошла: на полпути меня погнал Кипп, посмотрев так сурово, что впору было бежать сквозь стену. Тени, залёгшие под глазами врача, делали взгляд ещё более пугающим. Я-то хоть несколько часов поспала, а он? Так что, послушно кивнув и попрощавшись с судном, сошла по трапу, быстро покидая тайную бухту, в которой вовсю кипела погрузка новой партии оружия.       Короткая прогулка по опалённому солнцем и переполненному эмоциями городу пошла только во вред. Всё вокруг раздражало и вызывало желание спустить всех собак на случайно подвернувшихся прохожих, пританцовывающих на ходу. Сунутый в руки букет олеандров и гвоздик был последней каплей. Разметав цветы, унеслась ото всех прочь, не желая вредить, потому что… дико желала навредить. Нет, к толпе я ещё была не готова.       Углубившись в тени и закоулки, я виляла и плутала, не теряя из виду дворец. Времени на это ушло не мало, — солнце уже стояло в зените, когда приблизилась к замковым стенам, — но я всё ещё не была готова к очередной встрече с Семьёй. Играть в маскарад не хватало моральных сил.       Однако ноги несли вперёд, и, в конце концов, я добралась до плато, где замерла, изумлённо взирая на огромное поле подсолнухов.       Бескрайнее, живое жёлто-чёрное море с вкраплением зелёного. Ветер колыхал высокие стебли, и те шуршали, соприкасаясь листвой и цветками. Некоторые головки были переполнены семенами, отчего склонялись вниз, пригибая с собой и часть стебля. И над всем этим нависало лазурное море, перетекающее в небесную синь.       Я вдруг грустно улыбнулась. Это напоминало дом. У нас на юге вот такие поля часто обнимали полосу трассы с двух сторон. Куда ни глянь, высунувшись из окна движущегося транспорта, всюду степь, усеянная солнечными цветами. А рядом, на обочине, всегда ютились маки и душица.       Набрав полную грудь воздуха, шагнула в цветочное царство. Расставила руки, прикасаясь пальцами к острым лепесткам и колкой листве. Стебли пригибались, стоило лишь слегка надавить, ускользали из-под ладони. Но вскоре, чтобы дотянуться до цветка, нужно было задирать руки чуть выше, так что золотистые головки приходилось убирать с пути. Я замерла, оглянулась назад. Если бы не высокая замковая стена, здесь можно было потеряться, а может мне просто улыбнулось забрести на участок, где росли самые высокие побеги.       Зато было как в детстве. В подобных местах всегда можно было укрыться, играя с соседской ребятнёй. Главное было не шуметь, и тогда ищи-свищи. А потом получай нагоняй от бабули, особенно если в крапиву влезешь.       Хорошо было тогда, в прошлой жизни. Интересно, как они там, родные мои? Теперь уже не только без Дэна, но и без меня. Справляются, чёрт подери. А как иначе? Не стоило сомневаться в их стойкости. Я не сломалась по сей день, что бы судьба мне ни подкидывала. А они… ха, глупо даже думать.       Глупо, и больно.       Я взглянула на свои руки. Много я ими беды наделала. И останавливаться не собираюсь. Иначе мне, и всем тем, кто рядом, придёт конец. Этот мир беспощаден. Раз не смог меня убить, так сделал чудовищем.       Могу ли я такая вернуться домой? Есть ли мне место там, в прошлой жизни?       Не думаю. Слишком я изменилась. И дело не только в Морском дьяволе. Я преступник и монстр. Да и, признаться, скучаю я только по близким людям. Были ещё и мелочи, вроде музыки, литературы и кинематографа, но это было столь несущественно, такое пустое.       Сжав пальцы, зажмурилась. Дьяволица была со мной, во мне, была мной. Текла по венам, распространилась по нервной системе. Проклятье, от этого не избавиться. Поможет ли мне Коразон и его чудо-фрукт? Не знаю. Чёрт подери, я не знаю.       В глазах и носу запекло, и я зло растёрла веки. Размазаться сейчас было так легко. Стоит начать реветь, и я точно не остановлюсь. Нужно быть сильной, но не терять гибкости. Колыхаться, как эти стебли на ветру, изворачиваться, но не ломаться.       Обхватив ладонями одну из склонённых цветочных головок, приподняла её, провела пальцами по семенам. Если ветер её и не обломит, то всё равно можно будет легко срезать ножом. Никакая гибкость от человеческой руки не спасёт.       Нет монстра, страшнее человека. Разве не так? Всякие Морские дьяволы отдыхают в тихом уголке.       Эта мысль вызвала улыбку. Я даже подставила лицо под солнечные лучи, облегчённо вздыхая и расправляя плечи. После всех ночных приключений очень не хватало вот такого щадящего тепла, разбавленного свежим ветром и запахами полевых трав.       Что-то задело ногу, быстро скользнув по щиколотке, вырывая из состояния лёгкого транса. Я опустила глаза, и наткнулась на бирюзовую живую ленту, свернувшуюся у левой стопы. Змея. Не удивлюсь, если где-то рядом у неё нора. Место здесь подходящее: тёмное, безлюдное.       Покрыв ногу Волей, решила никуда не двигаться. Мерно ползущая гадина внезапно свернулась в клубок и вскинула плоскую треугольную голову, зашипев. Я только и успела, что расслабить тело, принимая удар налетевшего со спины нападающего. Упав, выставила правую руку, смягчая падение, но столкновение было таким мощным, что ни дышать, ни видеть ничего пару мгновений не могла. Этого времени сопернику хватило, чтобы нырнуть рукой мне под подбородок и сжать шею. Спасли только инстинкты — Воля Вооружения опоясала воротниковую зону, не дав переломить гортань и хребет.       Но дышать было всё равно невозможно. Словно что-то внутри заклинило. Да и туша, навалившаяся сверху, вжимала в землю так, будто пыталась заживо похоронить. Шевелить я могла только левой рукой, и я слепо потянулась вперёд, стремясь найти хоть что-то для защиты. Пальцы запутались в чём-то волокнистом и гладком. Волосы. Длинные, волнистые. Я вцепилась в них и рванула с такой силой, что выдрала клок, насладившись возмущённым женским воплем. За это мне прилетело в бок кулаком. Здоровенным таким. Но без толку — Воля уберегла.       Она зашевелилась надо мной, будто что-то искала. Наверняка за оружием полезла. Нужно было что-то делать. Я опустила руку на землю, стремясь хоть что-то найти среди сломанных стеблей и редкого сорняка. Звякнула сталь. Она планировала меня зарезать — хотела всё сделать как можно тише. И тогда она совершила ошибку. Нагнувшись, женщина зашептала мне на ухо:       — Мы сделаем это тихо, цыплёнок.       Я врезала ей укреплённым локтём по голове, вложив оставшиеся силы. Удар женщину оглушил, вынудив частично с меня сползти. В голове гудело, виски пульсировали — мне нужно было сделать вдох, иначе лёгкие, казалось, взорвутся. Извиваясь, смогла вцепиться в душившие меня пальцы, и сжала их, ломая и отдирая от себя.       Меня отпустили и отпихнули в подсолнухи. Прокатившись по земле, смяла несколько цветов, влетев в птичье гнездо, перевернулась на спину, и тут же рывком встала на ноги. И только тогда смогла сделать полноценный вдох. Воздух наждаком прошёлся по гортани, обдал кипятком изголодавшиеся лёгкие. Выдох вырвался со свистом.       Противника я толком разглядеть не могла — фигура расплывалась, черты были смазаны. Но и так уже знала, с кем имею дело. Как и было обещано, стоило мне расслабиться, Джо напала. Удачное время выбрала. Хвалю.       Она метнулась ко мне, разрезав воздух клинком, двигая рукой по дуге. Я отскочила, развернулась, уходя от последовавшего за первой атакой тычкового удара, нацеленного в грудь, подбила ей руку. Та дёрнула, на мгновение открыв рёбра, и я тут же воспользовалась зазором, вбив в чужое тело колено. Джо ухнула, покачнулась и отступила, вскинув руки для защиты, удачно прикрывшись от удара ноги, нацеленного в подбородок.       Вот и настало время жалеть, что не взяла с собой пистолет. Нож, о котором я только вспомнила, по отношению к моему сопернику казался зубочисткой. Неплохо бы было отнять у Джо клинок, но стоило экономить силы. Последние сутки меня выжали досуха. Значит, бой должен быть максимально коротким, а он уже непростительно затянулся.       Будто прочитав мои мысли, соперница ухмыльнулась, но тут же поморщилась, отводя в сторону руку с изувеченными пальцами. Я это движение отследила краем глаза, будучи сосредоточенной на центре тела, которое выдало намерения хозяйки. Брошенный в меня нож исчез среди цветов, но на смену ему был выхвачен второй, и мой выпад, последовавший за уклонением от броска, пришлось перенаправить, чтобы защититься от колющего удара снизу вверх. Рука у Джо была тяжёлой, но выбить мне нож из руки я ей не позволила, развернув кисть, за что поплатилась неглубоким порезом на внешней стороне запястья.       Она попыталась ударить меня рукой со сломанными пальцами — я припала к земле. Джо потянулась следом, но была сбита с ног выстрелом, прогремевшим на открытом пространстве с какой-то неожиданной оглушающей силой. Женщина вздрогнула, отступая, выпрямилась, и тут же повторно схлопотала в грудь свинцом. Этот выстрел бросил её на колени, и тут из-за стеблей выскочил стрелок. Я опустила руки, автоматически поднятые в защитную стойку, узнав Тень. Держа Джо на прицеле, он обернулся ко мне, цепким глазом отметив потрёпанность, задержался на окровавленной руке, и глаза у него стали мертвецки-холодными.       Джо хрипела, стараясь вдохнуть поглубже. Кровь пенилась на губах. Когда Тень к ней обернулся, она ему улыбнулась и подмигнула.       — Хороший у тебя… пёсик… вер…       Тень чуть выше приподнял руку, и выстрелил. Голова женщины откинулась назад, волосы красиво взметнулись, кровь блеснула на солнце. Она рухнула, неуклюже завалившись на бок, пару мгновений лежала так, а затем тихо и очень страшно застонала. У меня, казалось, кишки застыли. Море, у неё дыра в черепе, а она жива.       Телохранитель это оценил по-своему. Обойдя Джо, встал над головой и опять нажал на спусковой крючок. А потом ещё раз. Я метнулась к нему, потянула за локоть, требуя остановиться, но слова утонули в грохоте выстрелов. Отводить его руку более не было смысла. Верхней половины головы у женщины уже не было, осталась только нижняя челюсть с раздробленными зубами и вывалившимся языком. Осколки кости, кровь и мозговая жидкость перемешались с волосами.       Я отвела взгляд. Подсолнухи, подмятые телом Джо, были заляпаны густой алой жижицей. Никогда не любила сочетание красного и жёлтого. Теперь, думаю, мне и подсолнухи нравиться перестанут.       Тень продолжал жать на крючок, глядя на тело с такой ненавистью, что мне стало страшно. Заметив, что барабан пуст, он спрятал оружие, свободной рукой потянулся ко второй кобуре, и я отдёрнула его от мертвеца, почти сбив с ног. Он развернулся, вцепился свободной рукой мне в футболку и вздёрнул вверх. Чёрт, я уже была его выше, а ему силы хватило оторвать меня от земли и встряхнуть.       Никогда не видела его таким разъярённым.       Цветочное море вокруг нас внезапно заволновалось, стебли пригнулись почти к самой земли. Волосы полезли в глаза, полы плаща телохранителя беспорядочно взметнулись вверх, захлопали на ветру. Вихрь был слишком внезапен и локален, чтобы иметь природное происхождение. Я посмотрела наверх. В паре метров над нами кружил Буффало. Детка Пять стояла на коленях у него на спине и что-то кричала, рука-ружьё была нацелена на Тень.       Я только сейчас поняла, что оглохла от выстрелов: даже грохота лопастей расслышать не могла. Но догадаться о том, о чём спрашивала Детка, было легко. Я отрицательно замотала головой, вытянула руку, подняв большой палец вверх. Девушка нахмурилась, глянула на труп, на нас с Тенью, сжала в губах сигарету, но всё же послушно кивнула. Однако улетать они не спешили.       Тень отпускать тоже не торопился, и тогда я его ударила в челюсть. Коротко, без замаха, но довольно ощутимо. Он дёрнул головой, изумлённо моргнул, и вдруг резко разжал пальцы. Я оправила одежду, следя за мужчиной. Тот выглядел растерянно, словно заблудившийся в большом городе ребёнок. Ветер вдруг усилился — Буффало постепенно снижался. Тень вскинулся, найдя себе новую цель, но я рванула его за лацкан плаща и гаркнула прямо в лицо:       — Нет! — мужчина вздрогнул, посмотрел мне в глаза и тут же отвёл взгляд. Из-под ворота на меня испугано взирала миниатюрная муши с очень знакомыми золотистыми глазами. Луч весь этот спектакль наблюдала, и он её напугал. Час от часу не легче. Но зато ко мне начал возвращаться слух, так что продолжила я уже тише и гораздо спокойней: — Достаточно, Тень. Это приказ. — А голос-то хрипел, да и горло огнём жгло.       Телохранитель кивнул, опустил руки по швам, но когда Детка Пять спрыгнула на землю, пододвинулся ближе, положив левую ладонь на кобуру. Ладно, это же его работа. Или как это можно ещё назвать? Девушка тем временем изучила труп, презрительно сморщилась. Быстро подойдя ко мне, осмотрела, зацепившись взглядом за горло, и тут же что-то быстро спросила, но расслышала я лишь пару слов. По губам же читать было невозможно — волосы от ветра лезли ей в лицо.       Я остановила поток вопросов взмахом руки, затем указала пальцем на правое ухо. Она понимающе улыбнулась, придвинулась совсем близко и довольно громко предложила мне уходить отсюда. Я недоверчиво посмотрела на Буффало, но и идти своими ногами не хотелось.       — Хорошо, — едва слышно ответила Детке, и тут же зашлась кашлем. Чёрт, а вот это уже было очень больно. Девушка потянула за целую руку, но я мягко остановила её. — Минутку. — Губы её сжались в протестующую линию, но она отпустила меня.       Я развернулась, и чуть не врезалась в Тень. Он не отставал ни на шаг. Отлично, меньше сил потрачу.       — Прогуляйся, Тень, — он открыл рот, закрыл его, глянул опять растерянно и даже слегка испуганно. — Я даю тебе час. А затем — ко мне в комнату.       И я оставила его. Когда мы взлетали, мужчина задрал голову вверх, провожая меня пустым взглядом. Проклятье, надеюсь, я поступаю верно, но сейчас и Тени, и мне нужно немного времени, чтобы остыть. А там и поговорим. Очень серьёзно поговорим.       К тому моменту, когда мы достигли внутреннего дворцового парка, слух вернулся ко мне полностью, боль в горле поутихла, и я смогла, избегая ненужных деталей, рассказать всё членам Семьи, нежившимся у бассейна. Лао Джи резко высказался об облажавшейся — через «джи» — охране, и тут же вернулся к партии, но Йола уже успела заглянуть ему в карты. Диаманте скалился в улыбке, а на лице так и читалась вековая скорбь по поводу моей живучести. Не дождётесь, сэр бубновый лидер. Больше всего поразил Гладиус. Слушал-то он спокойно, но вот в конце рассказа, пока мрачный и явно не выспавшийся Ло возился с почти сросшимся порезом на моей руке, сорвался с места, и умчался куда-то в темноту коридоров дворца. Цилиндр раздулся, с треском разлетелся на части, и довольно длинные волосы топорщились диким стальным ёжиком. Спустя пару минут прогремел взрыв, раздались человеческие вопли. Никто из Семьи и бровью не повёл. Ладно, наверное, это норма.       И никто не орал на меня за то, что мой человек кого-то грохнул. Ни одного лишнего вопроса никто не задал. Неплохо быть членом Семьи, если дело касается необходимой самообороны.       Я упала на шезлонг, не желая больше сегодня двигаться. Подайте-ка мне бухлишка и голого Росинанта. И свалите все на хер. Я даже улыбнулась, представляя себе возможное развитие событий при таком раскладе, но как всегда нашлась скотина, которая всё испортила.       — Нэ, мошка, слишком от тебя много шума. — Я зыркнула на нависшего надо мною Требола достаточно неприветливо, и эта поганая харя расползлась в глумливой ухмылочке. — Где я теперь такого талантливого командира найду?       — Могу поискать на досуге, — предложила ему, отодвигаясь от целой грозди вязких соплей, так и маячивших перед самым носом. Даже полежать по-человечески не дают. — Вам мальчика или девочку?       — Мне нужно, чтобы оно убивать умело и людей организовать могло.       — Оно? — я наигранно задумалась. — Простите, с островом окам у меня пока связь не налажена, но ради нашей дружбы…       — Брокер-я, — прервал меня Ло, — иногда трепать языком весьма вредно для здоровья.       Я деловито кивнула.       — Да, сломанными руками потом очень неудобно собирать выбитые зубы.       Мальчишка оскалился. Волчья душа. Сил гримасничать в ответ не было. Всё, я выжата как лимон. Внутри нарастало неприятное онемение. Здравствуйте, шоковое состояние, а не хотите ли чашечку чаю и бутерброд? Идея моему желудку явно понравилась. Решено. Нужно же хоть откуда-то черпать силы для предстоящей беседы?

***

      В четырёхлетнем возрасте Вегапанк узрел чудо. Оно неказистой зелёной ленточкой показалось из-под земли, но сразу приковало к себе всё его внимание. Увлечённые бегатнёй за своими фантазиями и бессмысленными играми сверстники промчались мимо, даже не глянув в сторону зарождающегося волшебства, но Вегапанк всегда отличался излишней любознательностью и обращал взор туда, куда детям обычно смотреть недосуг.       Сперва ленточка упорно ползла вверх, словно стремилась вырваться из-под земли — из её тесных объятий, но вскоре замедлилась, закачалась из стороны в сторону. С каждым наклоном самый кончик ленточки увеличивался и расширялся, набухал, как набравшая воды губка, которую мальчик буквально на днях утопил в ванной. Вскоре покачивания уже не ленточки, а полноценного столбика, перешли в круговые движения, и небольшое навершие разошлось в стороны, расползлось, как старая бахрома. И была она красная, или малиновая — он тогда ещё толком не разбирался — но такая яркая-яркая, и пушистая. Волокна раздвинулись, образуя пушистый купол, и в центре его сияло маленькое солнце.       Вегапанк просидел на корточках почти сорок минут, наблюдая, как распускается цветок. У него затекли ноги и спина, пекло в глазах, но взгляда отвести он не смел. Это было даже чудеснее радуги, которую он наблюдал у садового фонтана. Настоящая магия.       А потом Вегапанк познал биологию, анатомию, физику и химию, и чудеса для него перестали существовать.       Почти перестали. В конце концов, всегда можно создать что-то чудесное самому. У него же есть наука и спонсоры, хоть и весьма скупые. И державшие его под колпаком. Но сегодня его прямо баловали, как когда-то в далёком и почти позабытом детстве, так что рассеянность его достигла новых вершин.       — Что это? — Корвин, склонившись над столом, принюхался, изумлённо выпучил глаза, потянулся рукой, но замер в миллиметрах от цели. — Да не может быть!       — Может-может, — отозвался Вегапанк, шурша схемами и бумагами — нужный листок, оставленный на краю стола буквально часом раньше, упорно не желал быть найденным. — Да где же оно?       Дэрэк в два шага преодолел разделяющее его с учёным расстояние, нырнул рукой в бумажный завал, и тут же выудил сложенный вчетверо, украшенный зелёной кляксой листик. Судя по восхищённому взгляду Вегапанка — листик был именно тот, который он искал.       — Поразительная внимательность, — усмехнулся доктор. — Благодарю.       Охранник только плечами пожал, возвращаясь к прерванному занятию — слежке за пиратом. Корвин проводил его спину неприличным жестом, и тоже занялся своими делами. По крайней мере, огромная рука, напичканная проводами и тонкими металлическими трубками вместо большинства костей, была куда интереснее грызни с немым дозорным. Да и на здоровенном операционном столе, как и около него, вполне можно было найти и тихо свиснуть что-то маленькое и острое, чтобы ночью, когда его вернут в камеру, попытаться расковырять ошейник из кайросеки. Всё же, глупо было со стороны Вегапанка не ставить на него взрывчатку. С его-то фруктом, Корвин быстро смотается отсюда прочь.       Собственно, именно мифический зоан его шкуру и спас. Если бы Вегапанк не настоял на том, что такую редкость достать нелегко, Акаину его давно бы превратил в дымящийся кусок мяса. Как предмет исследования Корвин себя исчерпал почти сразу, но учёному от него нужны были не только анализы, и он сумел отвоевать жизнь пирата у Адмирала.       Наверное, Корвин должен был быть за это благодарен, но кое в чём их с Вегапанком интересы относительно некой мисс Блэк, о которой так активно расспрашивал учёный, расходись кардинально. Так что даже в благодарность за предоставленный шанс, пират не собирался щадить ни эту сучку, ни её братца, а её приспешника — того самого, что нанёс Гебсли смертельный удар — ожидала отдельная участь.       — Будьте так добры, не прикасайтесь к проводам, — голос доктора заставил мужчину встряхнуться и поспешно отступить от стола. В тот же момент бледная ладонь сжалась в кулак, а отсечённая конечность согнулась в локтевом суставе, задёргавшись так, словно хотела подползти к замершему в изумлении Корвину. — Отойдите от неё, но медленно, — как Вегапанк успел к нему подобраться, пират не услышал, и именно эта оплошность заставила захлопнуть рот и послушаться совета.       Рука расслабилась, пальцы её разжались, но всё ещё были собраны в кулак. Корвин двигался бочком, как краб, подбираясь к хоть и не ненавистному, но зато вооружённому, дозорному. Дэрэк, заметив это, очень нехорошо улыбнулся, протянул руку, развернув ладонь так, словно просил что-то ему отдать. И тут Корвин осознал, что всё же успел стащить со стола тонкую трубку, наподобие тех, что торчали из развороченной плоти полумеханической руки, но унести добычу бдительный вояка ему не позволит.       Забавнее всего было то, что учёный, увлечённо возившийся со своим новым творением, так и не заметил всего происходящего. Что же, это Корвину только на руку. Нужный ему момент ещё настанет. План уже был намётан — осталось дождаться мальчишку-революционера, чтобы его воплотить.       Отдав случайную добычу дозорному, пират уселся за один из столов, подтащив к себе остывший, и оттого ещё более горький, кофе. Под длинным, тонким листом с зигзагообразным рисунком по центру, он откопал печенье. Пусть себе Вегапанк возится и кряхтит, играя в игрушки, ему же необходимо набраться хоть каких-то сил.       Дэрэк попеременно бросал взгляд то на одного, то на другого. Пират, несмотря на всю его покорность и лишающий сил фрукта ошейник, постоянно заставлял нервничать, и он бы с радостью позволил Акаину устроить публичную казнь, но учёный, как всегда, искал свою выгоду. Что же, пускай тратит свои силы на мёртвую девчонку — а в том, что мисс Блэк погибла где-то на Гранд Лайн, Дэрэк не сомневался. Главное, что и над полезными вещами работает.       И постоянно цепляется за треклятый листок с формулой. Похоже, тот факт, что Акаину кто-то умудрился травануть пыльцой из кайросеки, значительно продвинуло учёного в работе над сывороткой, основанной на крови мисс Блэк и её брата. Он чертил, писал, бубнил, затем терял листик, искал его, пихал в карман и на время забывал, пока вновь не обнаруживал его пропажу. Увлечение явно нешуточное. И делиться этим исследованием он пока не собирался ни с кем. Дэрэк лишь надеялся, что всё это в очередной раз не вылезет им всем боком.       Корвин, Дэн, Кума. Слишком много посторонних собрал вокруг себя Вегапанк, увлечённый своими планами. Чутьё редко подводило его, а чуял Дэрэк беду.

***

      Когда я вошла в комнату, Тень уже ждал. Разоружённый, раздетый по пояс и босой, он сидел на коленях посреди помещения, подстелив под себя белую простынь. Перед ним были разложены ножи разной длины и заточки, рядом с которыми сиротливо приютились кастет и кожаный ремень. Луч сидела на постели, прижимая к груди двух своих любимцев: Перси и Вернона.       Охренеть просто. Что они тут устроили?       Прикрыв дверь, повернула затвор, и Тень резко вскинул голову, которую до этого держал покорно опущенной.       — Прошу, выпусти её, — это была просьба, почти мольба.       Аж три слова. Я порой забываю, как звучит его голос — так редко он с нами разговаривает. И сейчас он просит отпустить сестру, чтобы та не видела, как я тут буду с ним разбираться. Просто прекрасно. Вот теперь я по-настоящему сердита.       — Нет. Ей будет полезно понаблюдать.       Он вновь опустил голову, плечи тоже слегка сгорбились, Луч в своём углу приглушённо охнула. Они что, совсем обалдели? Сколько им ещё говорить, что я им не палач? Сколько ещё доказывать, что люблю? Ладно Тень, но Луч-то куда? Только несколько шагов вперёд сделали, и вновь пятимся.       Что с ними делать?       Взяв средний из ножей, обошла телохранителя по кругу, следя за реакцией. Он лишь глазами стрельнул на выбранный «инструмент», едва заметно вздрогнул, но так и остался на месте. Покорно ожидал кары. Шрамов на нём почти не было — регенерация у него побыстрее моей в разы, но парочка крупных рубцов и следы от пуль я нашла. А так, режь-кромсай, только не ампутируй. Всё срастётся.       Никого я ранить, конечно же, не планировала. Физически уж точно.       — Что-то ты мало тряпья приготовил, — обратилась я к мужчине. — Мебель кровью зальёт, не жалко? — Он никак на это не отреагировал. Наверное, предыдущие Брокеры, когда трепались, ответа от него не ждали. Поиграв немного ножом, метнула его в пол. Лезвие вошло промеж уложенных на простынь ладоней. Тень даже не шелохнулся. — Говори.       И тут он обхватил себя руками, сжался в комок, сразу став каким-то маленьким и несчастным. Луч опять едва слышно вздохнула. Вот блядь!       — Прости, — выдавил он из себя. — Но я не знаю, как тебя защищать. Ты даёшь мне право принимать решения — я это делаю. Но я ошибся. Я не понимаю. Всё, что я знаю — верность Брокеру. Я пытался. Но я не должен был… я не имел права, я это помню. Ты неприкосновенна. Я помню. — Он провёл ладонью по рёбрам. Там были рубцы. Уродливые, кривые и очень старые. — Помню…       — Вот ты идиот, — вырвалось у меня. — Просто придурок.       Внезапно по коже забегали мурашки. Я вздрогнула, и внутри меня заковырялось морское чудовище. Пара очищающих вдохов и выдохов, и всё улеглось. Что же, кто-то совсем рядом применил фрукт. Раз потолок на голову не падает, а руки-ноги ещё на месте, беспокоиться пока не стоит.       Пинком отбросив разложенные орудия пытки, села перед мужчиной на колени, обхватила его лицо ладонями и заставила поднять голову.       — Смотри на меня. — Он подчинился. Ненавижу это вбитое послушание. Ненавижу тех людей, которые с ним это сделали. — Я знаю, что со мной сложно, прекрасно это осознаю. Но и вы… чёрт, ребята, мы из разных миров. Я не знаю, чем спасти вас, не понимаю вас порой. Не знаю, как исправить то зло, что вам причинили. Но мы не чужие друг другу. Кого-то роднит кровь, нас — нечто большее. Тень, — я встряхнула мужчину, прижалась своим лбом к его, — мы семья. Ясно тебе? Если ты так и не понял, что это значит, я упорно продолжу демонстрировать. А в моей упёртости, думаю, ты уже успел убедиться.       Зашуршала ткань, позади телохранителя выросла фигурка его сестры. Тень мелко-мелко задрожал.       — В семье принято защищать друг друга. Это обоюдоострая связь. — Я провела ладонью по его волосам, отстранилась и подставила плечо. Он напрягся всем телом, но я никуда не спешила, продолжив гладить его по затылку. Вскоре дрожь вернулась. Тень пытался сопротивляться, давил эмоции, но всё-таки уткнулся в подставленное плечо носом, и ткань футболки вмиг промокла. — Просто отпусти.       Я протянула свободную руку, и Луч тут же приняла её. Присев рядом, она прижалась к нам, попыталась обнять обоих сразу. Отлично, я довела их до слёз. Но как ещё им что-то объяснить? И поможет ли вообще всё это в будущем? Чёрт, не думаю, что всё будет так просто. Ну и плевать. Завтра будет новый день, вот завтра и посмотрим. А пока что буду сидеть и баюкать в объятьях любимых людей. Подарю им хотя бы эту крупицу тепла.

***

      Незваный гость был странным. Конечно, в этой части мира, как уверяли некоторые, все довольно странные, но этот был чем-то новым. На сушу он выбрался прямиком из моря, абсолютно нагой. И не выплыл, как положено всем людям, отдышавшись и отряхнувшись, а вальяжно вышел, даже не покачнувшись, когда волны ударили под колени. В руке он держал огромный кожаный саквояж, на который, отойдя буквально пару метров от линии прибоя, уселся сверху, широко расставив ноги и поглядывая в небо — на внимательно следившего за ним стража.       Фурия спустился ниже, пронёсся над головой незнакомца, выписывая длинную дугу. Взмах кожаных крыльев потревожил песок, закружившийся в миниатюрном смерче у ног нарушителя границ. Тот прищурился, провожая Фурию взглядом, что-то проворчал себе под нос, привстал, и нырнул рукой в саквояж, извлекая из его недр большой радужный зонт. Раскрыв его, мужчина вбил ножку в землю, скрываясь в тени созданного им тента.       Такой наглости страж ещё не видывал.       Гнев всегда был его спутником. Сколько себя помнил, Фурия бросался в бой, только у него появлялась на это хотя бы мельчайшая причина. А помнил Фурия мало. До Кайдо, приютившего его, и давшего имя, в жизни его ничего, кроме насилия не было. Сейчас была хотя бы малость: имя и клочок суши с важным для Йонко объектом, который ему доверили оберегать. И никто не смеет проникать сюда и безнаказанно сушить зад на чужой территории, даже если это всего лишь временная остановка.       На землю он опустился тихо, сложил крылья за спиной, и ударом хвоста снёс зонтик с саквояжем. Мужчина же куда-то словно испарился. Фурия втянул ноздрями воздух, глянул через плечо — нарушитель стоял там. Улыбнувшись, он помахал стражу, словно они старые приятели.       — Привет, красавчик.       Фурия метнулся на него размытым силуэтом, ударил, но не растопыренной пятернёй, как делал раньше, а кулаком — как научили битвы с пиратами, дозорными, полузверьми и даже морскими тварями. Он вообще быстро учился, если дело касалось убийства. Однако цели атака не достигла. Незнакомец теперь был у саквояжа, от удара почти улетевшего в море, копошился в выпавших на песок вещах, больше сосредоточенный на этом занятии, чем на угрозе его жизни. Более того, Фурия был уверен, что этот мужчина даже не воспринимал его в серьёз.       Те остатки самоконтроля, что он ещё хранил, вмиг разлетелись в прах. Страж отпустил себя — ту силу, что так и не смог осознать. Мир утонул в гуле, что-то в голове приятно завибрировало, тело ощутило лёгкость. Рядом на песок рухнула птица, копошившиеся в камнях крабы спрятались в панцири. Нарушитель поморщился, засунул палец в ухо и поковырялся там, как делают это люди, у которых в ушах заложило от внезапно подскочившего давления.       И на этот раз на Фурию он глянул укоризненно.       — Бить нормально не учили? — эта улыбка, эта ухоженная борода, вальяжная поза, презрительная фраза.       И запах.       Фурия даже не понял, как набросился на чужака. Обычно, после таких приступов, стоит пелене сойти с глаз, он оставался один, окружённый останками врагов, залитый их кровью. И потерянный, некоторое время не понимающий ни кто он, ни где, ни что же, дьявол его раздери, случилось. Кайдо эти провалы забавляли, особенно растерянное выражение на его звериной морде.       Вот и сейчас он не мог сообразить, как так вышло, что руки его кто-то держал, задрав вверх, а сам он был словно парализован. Фурия чуял что-то знакомое, но всё ещё был дезориентирован. Точно он знал одно: противник не человек. Он выше, тоньше в кости и уступает ему в мышечной массе, при этом ни капли не уступая в силе.       — Ты тоже… дракон?       Вопрос у нарушителя вызвал недоумение, и теперь Фурия понял, почему Кайдо каждый раз так веселила его мимика. На этой вытянутой, чешуйчатой морде с прикрытой жвалами пастью, широко раскрытые глаза выражали изумление весьма своеобразно. Как порой говорил Йонко: «Где там моё пучеглазое чудище?»       В точку.       — Дракон? — переспросил нарушитель. — А ты помнишь, что ты есть на самом деле?       Фурия расправил крылья. Противник, в отличие от него, летать не мог, так что не ожидал, что страж утянет его в небо, лишив опоры. К удару лоб в лоб он тоже не был готов. Чего не ждал сам Фурия, так это счастливого, скрежещущего смеха оппонента.       Пляж быстро пронёсся под ними, сменившись лазурью прибрежных вод. Вскоре показались рифы — острые каменные зубья, хаотично выпиравшие из воды. Оставалось только сбросить с себя незваного гостя. И хоть у этой наглой мрази не было крыльев, это не означало, что не было хвоста. Ловкого, длинного, с острым серпом на конце. Так что, когда Фурия разжал лапы и пнул противника ногой, тот успел хлестнуть его по крылу, разрывая плотную кожу. Стража повело в сторону, потоки ветра подбросили его, швырнули вверх и вбок, и он едва удержался, работая обоими крыльями чуть усерднее.       А враг так и не отцепился. Обхватив хвостом левую ногу Фурии, он повис головой вниз, балластом утягивая за собой. И махал когтистой лапой, скаля зубастую пасть в дикой пародии на дружелюбную улыбку.       О, сейчас он у него посмеётся.       Заложив вираж, Фурия опустился ниже, и оппонент его на огромной скорости врезался в валун. Хвост отцепился, и ноша сползла в воду. Фурия ликовал. И жаждал добить. Это его и сгубило. Когда он приблизился к поверхности воды, выискивая цель, враг выскочил на него, словно там, на глубине, ему было от чего оттолкнуться.       Море никогда не было к нему благосклонным. Каждое погружение для Фурии было испытанием. Он слышал Зов, он знал, куда плыть, стоило водам сомкнуться над головой. И потому всегда двигался в противоположную сторону. А море шептало. Как бы высоко Фурия ни взлетел, сколь далеко ни спрятался бы, стоило сомкнуть веки, стихия звала.       — Дракон? — смеялся его враг, его цель. Здесь, в воде, он был ещё более юрким, гибким и подвижным. Курсируя вокруг стража, он продолжал говорить: — Ври себе, сколько хочешь, слушай глупых людей…, но я покажу тебе правду. Я тебе напомню, что ты есть.       Фурия не знал, что кто-то может давить сильнее Кайдо. Королевская Воля? Смешно. То, что навалилось на него, было страшнее. Неизбежнее. Оппонент его при этом не делал ничего чудовищного — просто держал лапу с растопыренными пальцами плотно прижатой к его лбу. И Фурия вспоминал. Тело его неподвижно замерло, течение медленно утягивало ближе к рифам, а десятилетия мелькали перед глазами.       Крылья, бесполезные и лишь отягощавшие под водой, вздрогнули, изогнулись, плотно прилегли к телу, прирастая к коже. Фурия забился в судорогах, тихо застонал. И тогда оппонент отпустил его.       — Так кто же ты, «дракон»? — в голосе была насмешка.       Фурия встряхнулся, поднял на него ясные от злости и осознания глаза.       — Эт Маре.       — О, не только.       — Да, — послушно кивнул Фурия. — Икту. Я тот, кто ударит.       — Только когда Голос велит тебе.       — Я устал ждать, — прорычал Фурия. — Почему я забыл? Почему предпочёл уплыть? И почему более не притворяюсь?       Он давно отбросил человеческую личину, больше не пытался подражать им, как это делал второй Эт Маре. Да и никогда у него это не получалось настолько хорошо. Но не только этим они разнились. В отличие от собрата, он был крупнее. Шкура же отличалась более светлыми оттенками: болотисто-зелёная на крыльях, затылке и спине, на груди, шее и животе она переходила в светло-коричневый; на местах сгибов суставов поблёскивали едва различимые матовые чешуйки. Голова была более обтекаемой формы, хвост — короче и тяжелее; из-за постоянных баталий уцелел лишь один рог, тогда как у второго Эт Маре была целая «корона». Челюсть Фурии не прикрывали жвала, и длинные, острые зубы внушали испуг, особенно с учётом того, сколь широко эта пасть могла раскрываться.       Дракон? Даже смешно теперь, но чем ещё мог назвать его при первой встрече тот, кто ни разу не видел ни Морского дьявола, ни дракона. Сам же он тогда ничего не помнил.       — Ты сбежал, — ответил собрат. — Но вина не твоя. Я в чём-то ошибся ещё тогда, не учёл всего, выбрал неверный алгоритм.       Течение донесло их до рифов, и Морской дьявол извернулся, ослабляя удар о камень, вцепился когтями в мелкие зазубринки, и ловко пополз вверх. Фурия оттолкнулся от валуна, выскочил из воды, лишь на мгновения опередив собрата.       Солнце клонилось к закату. В его лучах клочок суши, столь важный для Кайдо, будто полыхал оранжевым пламенем. Фурия был не прочь спалить здесь всё до основания. Из долгожданного приюта место это стало темницей. Добровольной, и оттого ещё более ненавистной.       — Жди, — собрат, в отличие от него, смотрел в иную сторону — на древнее и бескрайнее море-океан.       — Сколько ещё? — взъярился Фурия. — И чего мне ждать?       — Гостя. Мне нужны обе линии обороны.       Фурию поразила неожиданная догадка, он обернулся к собеседнику, но тот не удостоил его внимания. Шагнув в воду, он скрылся из виду, довольно скоро выбравшись на побережье и принявшись собирать разбросанное Фурией имущество. Морской дьявол с радужным зонтом и саквояжем в лапах выглядел ещё неуместнее, чем его человеческая личина несколькими минутами ранее.       Страж — уже бывший страж — привалился к валуну, подставив спину под лучи вечернего солнца, но светило не грело так сильно, как хотелось, и кожа просыхала медленно. К тому моменту, когда он вновь смог ощутить крылья и отделить от туловища хотя бы одно из них, второй Эт Маре, обратившись в человека, нагло развалился на песке, посапывая в обнимку с саквояжем. Зонт был предусмотрительно раскрыт так, чтобы солнце на рассвете не било мужчине в глаза.       Обманчиво отвратное зрелище. Фурия знал, кто это существо на самом деле. Зов, брошенный им века назад, всё так же силён. Сменились течения и очертания морского дна, появились новые острова, но цель их была неизменна. Они все ждали, прятались, приспосабливались и выживали. Что стоит ему подождать ещё немного?       Фурия вскинул голову, провожая последние отблески дня. Море окрасилось в багрянец, покрылось рябью, и тьма наползла на мир со стороны горизонта, словно гигантское морское чудище, жаждущее поглотить всех и вся. И в этом мраке, одна за одной, постепенно загорались звёзды — мёртвые, погибающие и всё ещё здравствующие миры.       Морской дьявол расправил крылья, приветствуя бледное яблоко луны, взвился в небо. Пару раз обогнув остров, он замер в воздухе, будто задумался над чем-то, а затем, громко хохоча, ринулся в морскую бездну. Собрат, нежившийся на берегу, вторил его смеху. На дне морском их брату всё же привычнее.