***
Окровавленные перчатки полетели в урну. Кипп отвернулся от трупа и, намылив руки, принялся тщательно их отмывать, насвистывая под нос и наблюдая за рыжей пеной, собравшейся у стока — пузырьки забавно лопались. Ло, как всегда, терпением не отличался. Прошаркал у него за спиной, замер — явно склонился над телом. Доктору Хайлеру и оборачиваться не нужно было, чтобы знать, что мальчишка раздражённо хмурится. — Как я и думал, — заявил он, отодвигаясь от мертвеца. — Обошлись бы и без вскрытия. Корабельный врач изогнул бровь, с нескрываемым скепсисом глядя на то, как Коразон опирается на прозекторский стол, помогая себе стоять ровнее. Ло, заметив это, глянул волком. Эксперимент с Опе Опе но Ми выжал пацана почти досуха, а он всё выёбывается. Кипп чуть не прослезился от умиления. — Предпочитаю работать по старинке. Протерев руки полотенцем, мужчина направился в противоположный угол комнаты. Там, устало откинувшись на стул, к которому был привязан за руки и ноги, дожидался осмотра один из результатов эксперимента. Тощий, бородатый мужчина ровно и глубоко дышал, так и не проснувшись после процедуры. Кипп обошёл его кругом, повторно убеждаясь, что говнюку повезло — Ло сработал чисто. Часом ранее данный субъект выглядел лет на пять старше, а теперь морщин и седины поубавилось, и даже залысина на лбу пропала. А стоило это всего одну жизнь. — Первой отказала селезёнка, — внезапно подал голос Ло. Доктор Хайлер обернулся к нему вполоборота, не спуская глаз с бессознательного тела. — Затем желудок, — склонив голову к плечу, мальчишка копошился одной рукой в разложенных около трупа внутренностях, повторяя проделанную Киппом работу. — Далее — почки… Всё это корабельный врач уже озвучивал. Но раз ребёнок хочет убедиться, то не ему мешать. Тем более, наклёвывалось кое-что поинтереснее: подопытный проснулся. Кипп чуть отстранился. Мужчина следил за ним широко раскрытыми глазами, почти не моргая. Затем взгляд его метнулся к столу и возившемуся с требухой Трафальгару. Губы у несчастного затряслись, рот приоткрылся, но совладать он с собою всё же смог и не проронил ни звука. — Доктор Трафальгар, — Кипп аж сиял, предвкушая веселье, — оно живое! Шутку подкинула Джейд, как только узнала, строя нелепые предположения о том, чем её врач занимается в подвалах замка на пару с Коразоном. А потом разъяснила суть. И, признаться, до этого момента, она не казалась настолько смешной. Ещё веселее стало, когда кто-то забарабанил в дверь операционной. Потому что тогда-то подопытный и начал орать. После этого дверь попытались снести с петель. Ло чуть не навернулся на выпавших из рук почках. Доктор Хайлер, в свою очередь, прикладывал все усилия, сохраняя образ самого спокойного и сосредоточенного. Он даже пошёл открывать, но когда в помещение влетел растрёпанный и взбудораженный Донкихот и, растянувшись у порога, умудрился поджечь себя и марлю, накрывавшую хирургические инструменты, врач чуть животики не надорвал. У порога маячили и шумели местные шестёрки. Киппу показалось, что они какие-то уж слишком нервные и активные. В конечном счёте, добрая доза проверенного на бедовой снотворного успокоила всех припадочных. Коразон, увы, отказался. Зато все быстро разбежались и утащили сдавших позиции. Операционную пришлось покинуть, но подопытного они перетащили в соседнее помещение и теперь дожидались второго пробуждения. Кто-то сердобольный оставил чайник, полный горячего кофе, так что на некоторое время им даже было чем себя занять. — Пиздец, — констатировал Росинант, когда всё затихло. Кофе в его чашке пошёл мелкой рябью. Ло хмыкнул и плеснул в свой напиток рома, извлечённого из нижнего ящика рабочего стола, за что заработал укоризненный взгляд. Доктор Хайлер, в принципе, ограничился горячительным. Донкихот закурил. — Итак, — корабельный врач взгромоздился на полку с инструментом, свесил ноги и вновь хлебнул из горла, — у нас прогресс. — С шестнадцатой попытки, — кивнул Трафальгар. — Долго. На самом деле, это не заняло и месяца. Кипп считал, что пацан молодец. Выжать из своего фрукта подобное за столь короткий срок — просто подвиг. Глядишь, такими темпами, Коразон героем и помрёт. Непризнанным. — Ло, тебе нужно отдохнуть. Как бы доктора Хайлера ни бесила эта долговязая наседка, сейчас он его полностью поддерживал. — И пожрать, — добавил врач. Коразон посмотрел на обоих с открытой неприязнью. Чуял заговор. — Мне нужны результаты, — Трафальгар сделал большой глоток и поморщился, ощутив, что обжог нёбо и горло. По привычке создал сферу, но та растворилась, даже не покрыв полностью ладонь. — Дерьмо. Кипп порылся в личной аптечке, нашёл нужный флакончик и кинул мальчишке. Тот откупорил крышку, принюхался, посомневался для вида, а затем добавил пару капель микстуры всё в тот же кофе. Демонстративно отпил. Доктор Хайлер уже почти любил эту заносчивую скотину. — Откачаю, не дрейфь, — пообещал корабельный врач побледневшему Росинанту. — Да там и ничего такого… К падающему телу они с Донкихотом ломанулись одновременно. Слаженной работы не вышло, так что шума и беспорядка они наделали знатно: разбили пару мензурок, снесли стальной поднос с микроскопом, перевернули кушетку, разлили что-то едкое на пол, и кафель вмиг покрылся волдырями. Как в этой катавасии Коразон всё же был спасён от удара о пол и не разжился травмами, оставалось лишь дивиться. Сам же доктор Хайлер отделался отдавленной ногой, Донкихот — пинком под зад, но уже после того, как уложил свою ношу на поднятую Киппом кушетку. Убедившись, что мальчишка в порядке, дышит и вполне себе крепко спит, Росинант накрыл его шубой, облегчённо выдохнул и загорелся. Доктор Хайлер уже даже не пытался задаваться вопросом «как?» Просто загасил пламя, выплеснув на него остатки кофе. И задумался. — Занятные вы малые. Я бы сказал, как родные, если бы Семьёй и без того не звались. Хотелось понять, как младший Донкихот умудрился получить такое влияние на юного Коразона. Джейд артачилась и не спешила рыться в этой части чужой жизни, и никакие разумные доводы не могли прошибить ослиное упрямство. «Доверие», — говорила она. Да-да, он уже не раз и не два объяснил бедовой, куда это самое доверие стоит засунуть. Росинант поднялся, стянул безвозвратно испорченную рубашку и принялся за поиски чего-то подходящего, но в шкафу были лишь халаты и хирургические фартуки, значительно уступающие его размерам. — Это старая история, — выбранный им халат был маловат, но накинуть его на плечи как подобие плаща он всё же смог. Накарябать на спине иероглиф «Справедливость», и было бы почти как в юношеские годы, когда из формы он вымахивал быстрее, чем ту успевали сшить. — Но кофе закончился. — Есть ром и спирт. — Не скажу, что компания располагает к задушевным беседам. Он встал посреди комнаты — как раз между ним и Ло. Живая преграда. А взгляд так и говорил: не подходи к мальчику, ты плохой, ты его испортишь. Было бы кого портить. Бросив короткий взгляд на подопытного, доктор Хайлер решил, что у него ещё в запасе часа два свободного времени. Что же, раз разговора по душам не намечается, у него есть ещё пара незавершённых дел за переделами подземелий замка. Соскочив с насиженного места, он деловито распрощался, но на самом выходе его окликнули, вынуждая задержаться: — Вы придумали, как помочь Джейд? — Думаем. Но всё сводится к тому, что бедовой стоит лечь на койку и… довериться Коразону. Росинант понимающе ухмыльнулся. У этих двоих вообще отношения не клеились. Но проблему стоило решать: судя по последним событиям, затишье подошло к концу. — Я поговорю с Ло. Шуба у него за спиной зашевелилась и зашуршала перьями, явив свету сонную моську юного Коразона. Одарив присутствующих коронным хмурым взглядом, он хрипло заявил: — Я несколько раз пытался, но Брокер-я гасит силу моего фрукта. И это… интересно. — А нежнее, доктор Трафальгар, вы не пробовали? Ло гадко ухмыльнулся. — Не мои методы. Да и сцены ревности мне не нужны. Росинант накрыл его голову рукавом шубы. Из-под перьев раздался приглушённый бубнёж, но сонному мальчишке сил хватило лишь на то, чтобы высунуть из тепла руку и убрать часть одежды с лица. Спустя мгновение Коразон вновь пребывал в состоянии глубокого сна. Доктор Хайлер предпочёл больше не задерживаться. Они неплохо преуспели в работе с фруктом — результаты были однозначно позитивными. Да и мальчишка, вон, подобрел. И, пока Джокер не вернулся, стоило поторопиться и воспользоваться моментом. А если бедовая будет артачиться, он всегда может приволочь её сюда за ногу.***
Пальцы ныли и подрагивали, мелодия уже перестала быть узнаваемой, но я упорно доигрывала последние ноты. В конце ещё и неаккуратно ударила по струнам, так что даже Искандер, апатично взиравший в затянутое серыми тучами небо, дёрнулся и скривил недовольную мину. Ну, хоть какой-то позитивный результат. Я пару раз сжала и разжала кулаки. Пальцы правой руки расслабились почти моментально, пальцы же левой, которыми зажимала аккорды, продолжали неприятно ныть. И вроде про разминки не забывала, а вот мелкая моторика всё равно страдала. Постоянные трансформации по вине дьяволицы тоже не шли на пользу. А тут ещё циклон налетел, гоняя над островом дождевые тучи, и старая травма начала изводить, вынуждая взяться за разминки суставов усерднее. Под руку попалась гитара, и захотелось совместить приятное с полезным. Резкий порыв ветра сорвал с головы шляпу, и та повисла за спиной, постукивая по лопаткам; шёлковый узелок неприятно тёрся о шею. Я отложила инструмент, сняла головной убор и, уложив на подстилку, зафиксировала камнем, чтобы не унесло. Прикрыв глаза, вслушалась в шелест волн. Просто шёпот моря, свист ветра и отголоски смеха выбравшихся на пляж людей. Здесь хоть можно было дышать, а вот за грядой скал, опоясывавшей остров вдоль побережья, стояла такая духота, словно все в котёл угодили. Накрой нас крышкой, и блюдо готово. Так что народ спасался у моря. Но держался на приличном от нас с тритоном расстоянии. Увы, теперь меня узнавали моментально, и это не удивительно. И стараются не соваться, как и ко всем членам Семьи. Ибо любить на расстоянии в данном случае проще. И безопаснее. Я выдохнула, выпрямила спину и вновь прислушалась. Ничего. Опять подозрительное затишье, не иначе. Искандер печально вздохнул и зашуршал песком, переворачиваясь на бок. Наверное тоже присушивался, прощупывал Волей. Но, в отличие от меня, отклика он ждал с какой-то болезненной нуждой. А не получив, вновь вернулся к образу печального ничтожества. Вообще, стоило его ранам затянуться, от состояния пассивной агрессии он уверенно перешёл к унынию. Кипп на него злился и, ссылаясь на бесполезность, обещал скормить мне на ужин. Это вызывало у тритона довольную улыбку — такой расклад его устраивал с первого дня нашего знакомства. А меня вот нифига не устраивало. Встав, быстро подошла к кромке воды. Море лизнуло пальцы, вызвав приятные мурашки. Прохладное, оно так и манило искупаться. Но сначала — сделать пакость. Сложив ладони ковшом, набрала воды и поспешила к тритону. — Рота, подъём! Выбрав мишенью голову и плечи, выплеснула всю пригоршню, предусмотрительно отскакивая в сторону. Искандер вздрогнул, но на этом вся его реакция и ограничилась. Что же, не вышло с первого раза, выйдет с двадцать первого. Цель моя продержалась ровно до двенадцатой ходки. И, стоило вновь залить тритона водой, меня наконец-то попытались огреть хвостом. Но, за период выздоровления Искандер осунулся и ослаб так, что достаточно было лишь немного отшатнуться, чтобы избежать столкновения. Глядя на него сверху вниз, попыталась вложить во взгляд всю жалость, на которую была способна, а затем отвернулась и вновь пошла за водой. Это сработало — тритон издал злобное шипение и, судя по звукам, двинулся за мной, позабыв о смоляном пузыре, на котором добрался со мной до пляжа. Я вошла в воду почти по колено, и лишь потом обернулась. Искандер почти добрался до полосы прибоя. Полз, зло поджав губы. Шрам, розовый и кривой, натянулся, кожа вокруг него побелела. Впалые щёки окрасил нездоровый румянец, а глаза были столь же безумны, как и в день нашего первого столкновения. В кармане шорт завозилась муши, и я быстро ответила на вызов: — Луч, у нас всё хорошо. Не беспокой Тень. — Но… он выглядит злым. — То, что мне нужно. Женщина недовольно насупилась, и улитка, повторившая её мимику, вызвала приступ умиления. — Глубже не заходи, — попросила Луч. — Брат слишком далеко, чтобы успеть остановить тебя, случись что. Я пообещала быть умницей, завершила звонок и отправила улитку в полёт почти до самой подстилки. Не хотелось беднягу прикончить солью, ведь даже не планируя заходить дальше в море, я собиралась промокнуть с головы до ног. Когда Искандер вполз в воду, я потянулась к нему, подхватила под локти и затянула глубже. Тритон нырнул с головой, взбрыкнул, окатив меня солёными брызгами, а потом замер, сердито таращась. Неспокойная водная гладь искажала черты его лица, как кривое зеркало. Пузыри воздуха быстро перестали подниматься вверх, жабры на хвосте широко раскрылись, обнажив розовое мясо, а затем вновь сжались. Вот и отлично, а то слишком долго эта рыба-мутант не давала им работать, сидя то в лазарете, то в гамаке на палубе. Чёрт его знает, сколько им нужно времени, чтобы атрофироваться, так что лучше перебдеть. Конечно же, моя забота вылезла мне боком. В принципе, я этого ожидала, так что, когда холодные руки обхватили за талию и вся эта туша попыталась опрокинуть меня, воспользовалась тем, что тритон всё ещё слаб и ударила рёбрами ладоней по локтям, разбивая кольцо рук. Отойдя чуть дальше на глубину, дождалась, когда Искандер перевернётся и вынырнет, бросаясь в атаку. В этот раз просто не дала себя поймать, уходя с траектории прыжка. Так повторились ещё дважды. Попытка схватить меня за ногу и опрокинуть, правда, почти удалась, но тут я просто не пощадила идиота, и отбилась свободной ногой, подбив ему глаз. После этого наступило затишье. Искандер просто выдохся, но упёрто держал корпус над водой, не выпуская меня из поля зрения. — Знаешь, — я отжала футболку, а затем и волосы, — Кипп ведь не шутил. Тритон презрительно фыркнул и немного придвинулся ближе. Я осталась на месте, прекрасно понимая, что он готовится к прыжку. — Что с тобой случилось? Ты же отлично справлялся. Вспомни корабль революционеров. Тогда… — Без толку. — О, мы заговорили. Уже что-то. — Что бы ни делал — без толку. Он лёг на воду одним плавным, текучим движением. Перевернулся, оставив голову и торс покачиваться на лёгких волнах, но продолжал поддерживать себя хвостом. Я придвинулась на шаг, склонилась, пытаясь установить зрительный контакт. Ну вот, опять он уходит в свои мысли. Моя маленькая семья явно сговорилась. Одна психологическая проблема за другой. Страшно представить, что будет, если в подобное состояние впадёт мой корабельный врач. Я даже начала воображать себе дымящиеся развалины Дресс Роуз, как тут же среагировала на прикосновение холодных пальцев к щеке, отбивая чужую ладонь резким ударом. Искандер вздохнул, прикрыл глаза и начал погружаться под воду. Я быстро подставила руки, возвращая его на поверхность, за что тут же поплатилась. В этот раз отбить руки или увернуться возможности не было. Так что я просто позволила тритону водить пальцами по носу и губам, и лишь когда ладони легли на щёки, поняла, что задержала дыхание. Резко выдохнув, чуть наклонилась, потому что Искандер умудрился переместить руки и, обхватив за затылок, плавно тянул вниз. Вблизи его запах был резким и манящим. Еда. Я зажмурилась, успокаиваясь, но живот неприятно скрутило. Слюни я проглотила, сконцентрировалась на неудобной для поясницы позе. Искандер дёрнул за волосы, вынудив распахнуть глаза. Стоило ему поймать мой взгляд, как в сознании замелькали картинки, воспоминания-всполохи, я даже услышала голос матери, смех отца, и тут же вырвалась из чужой хватки. Сердце билось где-то в глотке, в носу щипало от навернувшихся слёз. — Ах ты ж сука. Руки мелко-мелко задрожали. Искандер прижался лбом к моему животу, потёрся, словно большой кот. Только влажный и холодный. Оттолкнув его, поспешила на берег и тряхнула головой. Словно это поможет избавиться от образов из прошлого, не желающих отпускать. Почему его Воля Наблюдения действует на меня таким образом? Дело в Морском дьяволе? Выбравшись на сушу, некоторое время просто стояла, пытаясь успокоить дыхание и привести в порядок мысли. Затем встряхнулась, размяла шею и двинулась к подстилке. Искандер, судя по шорохам и всплескам, добрался до суши, но курс психотерапии на сегодня был закончен, так что ну его к чёрту. Тем более, меня ждали. Муши доползла до гитары, разместилась на верхней деке, вблизи от подставки, и смотрела так, словно сейчас взорвётся. Даже подрагивала немного. Стоило присесть рядом, как моллюск моргнул и заговорил голосом Луч: — Извини, но Вендеваль просто не перестаёт названивать. Это так утомительно для этой малышки. А для нас с ней — нет? Нам тоже отпуск не светит, между прочим. — Соединяй. Улитка на секунду обмякла, а затем дёрнулась, нахмурилась, взгляд её налился тяжестью, губы скривились так, что не распознать абонента было невозможно. — Добрый день, друг мой. Что-то срочное? — Нет, что ты, Брокер, я просто так трачу наше с тобой время. — Время — деньги. — Именно, так что… Стоп. Эй-эй, Брокер, ты что, другом меня только что назвала? Я пожала плечами, но вряд ли муши правильно передала этот жест. Вендеваль всё равно улыбнулся. Так, словно я только что приговор себе подписала. Что-то в его мимике было знакомым, всколыхнуло старые воспоминания, но времени на это не было, да и агент моментально включился в работу. — Эй, Брокер, ты любишь безумных учёных, горячих адмиралов и нервных революционеров? Звучало как завязка для локального апокалипсиса. Я вспомнила, что пару дней не интересовалась, как там дела у братишки, и внутри всё сжалось от нехорошего предчувствия. Две составляющие обещанных сведений не сулили ничего хорошего, особенно если в жернова этой мясорубки угодил Дэн. — Я заинтригована, — с голосом удалось справиться, но вот сердце внезапно зашлось в неровном ритме. Чёрт, я ещё ничего не знаю, а уже разнервничалась. — Однако этот разговор требует большей конфиденциальности. Вендеваль нахмурился, и я поспешила его подкупить: — Терпение тоже деньги. В долгу не останусь. Агент фыркнул, посмотрел куда-то в сторону, явно ведя в уме подсчёты. Жадный сукин сын. — Даю тебе сорок минут, Брокер, или я продаю эти сведения более расторопным ребятам. — Я кивнула, одной рукой снимая муши с насиженного места, а другой сгребая гитару. Всё остальное никуда не денется. — И то, лишь потому, что ты мило обзываешься, — добавил мужчина и оборвал связь. То есть любезно брошенное «друг мой» это для него ругательство? Хотя, с учётом нашего рода деятельности, даже логично. Шустро нацепив балетки, оправила задники, и тут же дёрнулась в сторону, избавляясь от прикосновения холодных пальцев к щиколотке. Искандер не получил по морде потому, что я его сразу узнала, а ещё из-за того, что это опять повлекло бы столкновение. А у меня слишком мало времени. При хорошем раскладе, до места домчусь за минут тридцать пять. И я уже теряла имеющуюся фору. — Что? — у меня даже голос сорвался от нетерпения. Кажется, тритона это разозлило. Он приподнялся на руках, встряхну гривой волос. — Я только что понял одну занятную вещь. — Быстрее. Искандер оскалился, раздражённый тем, что его подгоняют, но ответил: — Я завидовал и злился, но заметил только сейчас. Сложил головоломку воедино, — тритон склонил голову к плечу, и взгляд его впился в меня, вынуждая предусмотрительно отступить на полшага. — Ты ещё более чужая, чем я. Чем «Унылый». Чем даже то, что ютится внутри тебя и так терпеливо ждёт. Перед глазами возникла папка, заведённая на меня Вегапанком. «Нездешняя» — красовалось на обложке. Откуда я пришла, не известно даже моей маленькой семье. И то, что первым об этом узнал Искандер, вызвало досаду, злость и неприятный укол страха. — Теперь я тебя точно в покое не оставлю, чудище моё. Замечательно обещание. То, что надо, в подарок от психа. — Главное, будь полезен, — огрызнулась в ответ, развернулась и побежала, стремительно набирая скорость. И так из-за него уйму времени потеряла. Искандер неприятно смеялся мне вслед.***
Что всегда удивляло Фурию в Кайдо, так это умение одним недовольным движением уса заставить толпу подчинённых вести себя тише мыши. Вот и сейчас, стоило капитану скривить верхнюю губу, и все вмиг заткнулись, найдя себе уйму полезной работы. Это было очень кстати — страж и раньше не отличался терпением, но сегодня все прямо напрашивались. Шумели, толкались, тянули руки. Будто не знали, что произойдёт с теми, кого Йонко не посчитает нужным уберечь от гнева своего бешеного зверя. Корабль курсировал вокруг охраняемого Фурией острова уже вторые сутки, и взять его на борт было большой ошибкой, но Кайдо потребовал, а он подчинился. Но чуял, что скоро устроит то ещё шоу. Даже утренняя схватка с крылатым львом не смогла полностью успокоить его. Вдобавок ко всему, капитан посадил того на цепь с примесью кайросеки, и теперь вместо грозной твари на него скалился патлатый тощий мужик. Стоит ли говорить, насколько это выводило стража из себя? А когда прибыл гость, и начались переговоры с испытаниями товара, ему запретили покидать судно. Вскоре под гогот и одобрительные крики в первый полёт отправили свежеиспечённого Одарённого. Фурия запрокинул голову, почти моментально обнаружив среди облаков тучного мужика с кожистыми крыльями на бёдрах. Недовольно фыркнул — тварь шла слишком низко и далеко отходить не решалась, не летела, а рвано дёргалась, двигаясь по зигзагу. Недоделки. Вот чем были эти новые, искусственные фруктовики. Холдем, правда, всё равно радовался, чего нельзя было сказать о львиной морде, выросшей у него на пузе. Сделав кривой круг, Одарённый вернулся к грот-мачте, уселся на смотровой площадке и перевёл дух. Заметив это, Кайдо отвлёкся от беседы и поманил фрутовика к себе. Тот неуклюже скатился с края и вновь задёргался, работая крыльями вразнобой. Почти у самой палубы мужчина всё же умудрился справиться с новыми конечностями, и поспешил к капитану, периодически теряя высоту. Йонко довольно хохотал, следя за потугами подчинённого, гость в огромной розовой шубе поддержал веселье широченной улыбкой. Фурия взвился в небо и демонстративно обогнал уродца, задев того крылом. Кувыркнулся, сложив крылья, спасаясь от удара руки капитана и, обойдя того по дуге, ловко приземлился на плечо. — Молодец, выебнулся, — похвалил его Йонко и щелчком пальцев отправил в короткий полёт. — А теперь остынь немного. Хохот великана было слышно даже сквозь толщу воды. Но Фурия, и правда, остыл. Море более не было врагом, но и щадить не собиралось — усиливало Зов, подстрекая покинуть обжитые места. Держала лишь обещанная встреча с пармой. Вернуться они должны были вдвоём — Колыбели нужны обе линии обороны. На палубу он взобрался почти успокоившись, но одно крыло успело прирасти к спине, и пришлось искать место, где можно было быстрее просохнуть и согреться. На солнышке пригрелись капитан и его подельник, но теперь в разговоре участвовало третье лицо — пленник, принесённый крылатым львом в когтях. Фурия подобрался к этой троице довольно близко, ожидая нового сокрушительного щелбана, но Кайдо не прогнал. Да и какая опасность от бешеного пса, не способного вникнуть в суть твоих планов? Никто в команде не воспринимал его иначе, как приручённое экзотическое животное, а он и не возражал. Пусть думают, что хотят, а Фурия пока полежит на прогретой солнцем древесине и послушает — любопытство, вопреки устоявшемуся мнению, ему было не чуждо. Да и мальчишка был занятным. Говорил мелодичным, хорошо поставленным голосом, вполне умело пытаясь строить из себя дурачка. Увы, не прокатило. — Не вешай нам лапшу на уши, — пророкотал Кайдо и приложился к горлышку здоровенной фляги, явно дав пленнику время исправиться и признаться во всех грехах. Тот даже бровью не повёл. — Ты засветился на листовках. — Правда? Йонко не нужно было ничего говорить — человек в шубе едва уловимо повёл пальцем, и пленника бросило на колени, выгибая назад. Должно было быть больно, но Фурия расслышал лишь тихий вздох и неровное дыхание. Уши стража моментально заложило, кожу вдоль позвоночника неприятно стянуло. Фруктовики. То от них морозит, то в голове гудит, то словно разрядом бьёт. Фурия подозревал, что дело в различном типе силы каждого из её носителей, но относительно спокойно мог воспринимать лишь тех, кто превращался в зверя. Мужику же в шубе хотелось отгрызть голову. Выгнутый дугой мальчишка пока терпел, но взгляд его говорил о многом. Холодная ненависть и расчёт на убийство. Фурия, привыкший полагаться на силу и яркие вспышки бешенства, этого не понимал. — Дэн «Чёрный Менестрель», * — фруктовик согнул указательный палец, пленник дёрнулся и зашипел от боли — рубашка на груди моментально пропиталась кровью из тонкого и длинного пореза. — Революционная Армия, — вторая рана была нанесена параллельно первой; на этот раз мальчишка стона не сдержал. — Что нужно Драгону и его людям в моих водах? — Кайдо склонился к самой палубе, но ответа его не удостоили. Вновь полилась кровь. — Притормози, Джокер, он же мелкий, слишком быстро закончится. Тот развёл руками. Мол, как скажешь, разбирайся сам. Пленник, освобождённый от его силы, медленно выпрямился, размял суставы, стараясь при этом двигаться плавно, чтобы не тревожить порезы. — Ну? — гигант ткнул его пальцем, опрокидывая на палубу. — Я задал вопрос. Революционер принял сидячее положение, стянул рубаху, чтобы не липла к кровоточащим ранам, скомкал её и кинул за борт. Всё это — не проронив ни звука. Йонко взболтнул флягу, допил остаток, немного его расплескав. Утёр запястьем усы, вынудив Фурию отползти в сторону, дабы не попасть под брызги. Народ поспешил покинуть палубу или укрыться за ближайшей преградой, даже Джокер напрягся, ощутив надвигающуюся вспышку гнева. Дэн тоже чуял угрозу. И не знал, что лучше: довести Йонко до белого каления и, как предупреждала Воля, рисуя в голове яркую картинку, умереть страшно, но быстро, или начать нести околесицу, стараясь оттянуть неминуемую гибель. Кайдо занёс флягу над головой, на лицо его наползла тень, лоб пересекала полоса вздувшихся сосудов. Революционер смотрел вперёд пустым взглядом, ожидая удара. Но в тот момент, когда смерть была всего в шаге, в полной тишине раздался злой вопль: — Он мой, ублюдки! Мой! Импровизированное орудие замерло в паре метров над головой, прибив Дэна к доскам порывом ветра. Это встряхнуло, заставило разозлиться на себя за приступ слабоволия. Революционер перекатился по палубе, предпочитая оказаться ближе к Джокеру, но зато уж точно подальше от разъярённого гиганта. Громыхнули цепи и пленённый фруктовик, покачиваясь, сделал один шаг в их сторону. Ссутулившийся, с дрожащими ногами, но таким злым взглядом, что Фурия неосознанно потянулся в его сторону, почти встав. — Лежать, — приказал Кайдо. Фурия оскалился на него, и был отогнан флягой к ближайшей мачте. Капитан тут же потерял к нему весь интерес и обратился к возмутителю спокойствия: — Кто тут права предъявлял? — Я! — даже падая на колени, мужчина не переставал глядеть на великана с вызовом. — Напомни-ка, парень, кто ты такой. По тому, как задумчиво Кайдо разглядывал узоры на фляге, было ясно, что не особо ему и интересно, кто там пищит у его ног, но пленник ответил: — Корвин. Брат и старпом капитана Гебсли. И это мой пленник. Моя месть. Он, наконец, рухнул. Завозился, жалобно звеня цепью, но лицо отодрать от пола смог. Великан стойкость духа оценил, удостоив ответом: — Кайдо. Капитан Пиратов Зверей. Йонко. И это мой корабль. А ты — мой пленник. — На хуй пошёл! В этот момент попрятались даже самые любопытные. Фурия вытянулся струной, ожидая взрыва. У Кайдо затряслись плечи — страж недовольно фыркнул. Знал, что последует дальше. Сам уже через это прошёл. Запрокинув голову, капитан от души расхохотался, в порыве веселья расколов-таки флягу о палубу. Судно опасно качнулось, внизу кто-то истошно завопил, и это лишь усугубило ситуацию. Пираты вторили веселью великана, при этом осторожно подтаскивая смолу, гвозди и доски к проломленному участку корабля. Корвин тихо бесился в своём углу. — Месть, это неплохо. Но сперва, покажи, что можешь. Снимите с него цепи, ребята. Приказ моментально привели в исполнение. Фурия рухнул вниз, встав напротив растирающего запястья мужчины. — Развлечься решили? — ухмыльнулся Корвин, косясь на стража. — Ладно. Хоть кого бить надо? Его? Или, может, господина Шичибукая? — Меня, — оскалился в ответ Йонко. Фруктовик побледнел, растеряв на мгновение всю отвагу. Какое-то время сидел недвижимый, уставившись пустым взглядом на капитана. Фурия, утратив к нему интерес, вернулся на солнце, довольно распрямив высохшие крылья. И тут Корвин издал странный звук — не то смешок, не то всхлип, — после чего потребовал: — Хоть пожрать дайте. Кайдо ухмыльнулся краем рта и взмахом руки распорядился исполнить последнюю волю пленника. Тут голос подал позабытый революционер: — А мне? Двое суток ничего не ел. — Какая наглая мелюзга пошла, — великан почесал затылок, хитро прищурился. — Что скажешь, Джокер? Наградить пацана за смелость? В голове будто снаряд разорвался — Дэн так и не понял, Воля ли его предупреждает, или это просто паника и усталость. Он покачнулся, сделал два быстрых шага к фальшборту, да так и замер в нелепой позе: одна нога в воздухе, другая согнута в колене, руки подняты на уровень груди, как у бегуна, мышцы напряжены до предела. Невидимые нити потянули назад, вынуждая вернуться к старту и замереть как вкопанному. Джокер склонялся к нему, нависая исполином. — Узнаю клеймо. Далеко же ты забрался, мой маленький раб. Если бы он мог, Дэн бы ударил. Но он не мог ничего. Убивать взглядом — тоже. Хотя он очень старался. — Так мальчишка твой, Джокер? Бодаться с Йонко за какого-то пацана никто не собирался, но судя по улыбке Дофламинго, революционера не ожидало ничего хорошего. — Будем считать его приятным бонусом к сегодняшней покупке. Мы ценим своих клиентов. — Ты без мыла-то не лезь, — добродушно хмыкнул великан. — Мы ещё не настолько друзья. Но подарки я люблю, тут ты угадал, молодец. Так что, прикуплю у тебя ещё тот, на дыню смахивающий. — А затем он обернулся к Дэну, и Воля завопила сиреной, вынудив часто заморгать — так резко зарябило в глазах. — Что, тоже дыни не любишь? Ну ничего, с голодухи не выбирают. Тело само развернулось, само протянуло руки. Фрукт действительно походил на дыню. Маленькую и рыжую, в жёлтую вертикальную полоску. Витиеватый узор, свойственный всем Дьявольским фруктам, казался на ней неуместным. Он достаточно напробовался оригиналов, проверяя, какой же возымеет на него эффект, чтобы ещё и подделки глотать. Но Джокер потянул за нити, вынуждая удобнее перехватить плод, и Дэн не сдержался: — Я оторву тебе голову, — пригрозил он. — А после — пристрелю твоего тупорылого брата. Дофламинго довольно захохотал. — Звучит грозно. Но для этого тебе нужны будут силы. — Лёгкое движение мизинца, и руки Дэна впились в искусственный фрукт с такой силой, что плотная кожура треснула, в нескольких местах обнажив мякоть. Липкий сок заструился меж пальцев. — Жри, сопляк. И Дэн, по мановению ещё одного пальца Шичибукая, вгрызся в Дьявольский фрукт, давясь проклятьями и сочной сердцевиной. Фурия, уловив запах, отступил, предупреждающе скалясь. Натуральные или искусственные, воняли Дьявольские фрукты почти одинаково: чем-то застоялым, приторным и нездоровым. Фурия за сегодня вдоволь насмотрелся и надышался этой дряни. Во что бы по итогу этот мальчишка ни превратился, — труп или очередного уродца на потеху капитана, — его это не касалось.***
Я успела. Впритык, но успела. Даже толком не отдышалась, но налету вцепилась в протянутую Луч трубку, уведомляя агента, что внимательно слушаю. Вендеваль был беспощадно пунктуальным, так что мне пришлось ждать ещё почти минуту. Ведь время — это деньги. Честно заработанные. У нас же сделка, чёрт подери. А потом оказалось, что предчувствие меня не обмануло. В какую бы жопу мира Правительство ни запихнуло Вегапанка, он оттуда пробкой выстрелит. С сопутствующим этому событию геморроем. Так что теперь к нему мчится морская конница во главе с Адмиралом Акаину. Это с юга. С севера же приближается революционная рать, и погоняла её одна из шишек Армии Драгона, некая Безмятежная Хельга. И если это та самая Хельга, которую я помню, то её активность вполне можно объяснить причастностью ко всему Дэна. Я ведь даже не удосужилась попросить Луч разузнать, как у него дела — так мчалась во дворец. Та же, словно прочитав мои мысли, внезапно сообщила: — Лопушок передала следующее: «Дэнни-боя уже несколько дней не слышно. И поэтому малыш Драгон очень зол». Смешка сдержать не удалось. «Малыш Драгон». Лопушок, конечно, окама — довольно жадная и строящая далеко идущие планы, что и позволило с ней сработаться, — но слышать подобное всё равно непривычно. — Проклятье, — вырвалось у меня. Луч тут же обняла за плечи, но моим взвинченным нервам это не особо помогало. — Дай угадаю? — оконная рама стукнулась об откос, и доктор Хайлер, ступивший на подоконник, вальяжно развалился там, скрестив ноги по-турецки. Варди, недовольный тем, что его почти лишили сквозняка, перекатился на другой бок и растянулся, выставляя напоказ вылинявшее брюхо. — Стоило нам немного наладить свои дела, как ты сунулась в очередной чан с дерьмом и мастерски его опрокинула. Луч похлопала меня по плечу. Мол, не бесись, это же наш корабельный врач, он всегда всё приукрасит. Но я не злилась, а боролась с нарастающим внутри желанием бросить всё и мчаться брату на выручку. С учётом того, что его причастность ничем ещё не была подтверждена, стоило взять себя в руки и хорошенько подумать. — Что на этот раз? — Кипп спустил ноги и принялся ими болтать, как ребёнок, которому чертовски скучно просто сидеть и ждать. — Знаю я этот твой взгляд, бедовая. Говори. Или ударю. Его улыбка моментально убедила в том, что бить врач будет с душой. Может быть, даже ногами. Мой милый, добрый доктор. Вновь напомнив себе, что спешка в очередной раз ввергнет всех нас в проблемы, собралась с мыслями и ввела Киппа в курс дела. Мужчина внимательно выслушал и под конец доклада даже не бросил очередную злорадную шутку. Но и сочувствия не проявил. Да я и не ждала. — У нас нет на этого пиздюка ни времени, ни ресурсов. Все, кого мы желаем уберечь, либо рядом, либо под надёжным надзором, — поразительно, но слова врача меня не удивили, не расстроили и даже не рассердили. Но желание вытащить брата из переплёта никуда деваться не собиралось. — Важнее сейчас — полученные тобой сведения. А мальчишка выкрутится, как песок сквозь пальцы просочится. Он живучий, как кошка. Я вздрогнула. Шадиз тоже была живучей, и была кошкой. Оказалось, это высоких гарантий на выживание не даёт. Короче, метафора так себе. — Не твори херни, беда. Каждый из вас пошёл своей дорогой. Сиди и не рыпайся. Делай своё дело и решай свои проблемы. У тебя есть агентура, они за тебя поработают. Сцепив пальцы в замок, уставилась на столешницу, покусывая щеки изнутри. — Бедовая, — я отрицательно качнула головой, не желая слушать. — Джейд.** Обращение по имени заставило поднять на Киппа глаза. Врач ухмыльнулся. Стало жутко: точно такую же ухмылочку я часто начала подмечать и за собой. Ироничную, слегка усталую. Чёрт подери. Я отвернулась, крепче сжала руки. Скрипнула половица — Кипп подошёл, не скрывая своего перемещения. Наверняка опять получу затрещину. Я даже была не против — пусть бьёт посильнее, так, чтобы вырубило и не пришлось сиюминутно принимать неприятное решение. Тяжёлая ладонь опустилась на голову. А затем медленно и неуверенно пальцы мужчины принялись перебирать волосы, будто он ещё не решил, чего хочет: почесать или погладить. В конечном счёте, он просто пару раз провёл ладонью по макушке, и оставил в покое. Если это была попытка меня утешить, то она с треском провалилась. Кипп, проявляющий сочувствие, пугал даже больше обычного. При этом он ещё и улыбался. Знал, сука, что выбор я уже сделала. Ради Сэма и Тори я умчалась в путь, даже толком не отойдя от ранений. Ради Дэна я с места не сдвинусь. Всё, что я могу сделать для брата, должно не выходить за рамки обязанностей Брокера перед Семьёй. Революционер Дэн отдельно, Брокер отдельно. Кажется, в этот момент во мне что-то хрустнуло и пошло трещинами. Что-то очень хрупкое и безумно важное. Луч потянулась ко мне, вплела пальцы в волосы и начала осторожно перебирать локоны, но доктор Хайлер весьма грубо её отогнал. — Не сейчас. В этот момент я была ему весьма благодарна. Казалось, коснись меня сейчас кто-то с такой же нежностью, и я рассыплюсь на части. Самообладания хватило лишь на вымученную улыбку, чтобы ободрить растерявшуюся женщину. Внезапно в своём углу зашевелился Варди. Вскинув голову, принюхался и быстро вскочил, подбираясь к двери крадущимися шагами. Значит, к нам идёт кто-то, кого он не рад видеть на своей территории. Мы быстро переглянулись и сделали вид, что очень заняты. Кипп, правда, особого рвения не проявлял. Дверная ручка тихо провернулась, и в образовавшуюся щель сунулась Шугар. Пёс моментально бросился вперёд и пару раз лизнул девочку, обслюнявив лицо и руки. — Сдохни! — выпалила она, роняя миску с виноградом, и поспешила скрыться, брезгливо утирая рукавами щёки и нос. Тут же раздался булькающий смех. — И ты тоже сдохни. Все — сдохните! Всё ещё хихикая, Требол толкнул дверь и ввалился в помещение. Пёс преградил ему путь, но завидев огромную соплю, опасно покачивающуюся слишком близко от своей морды, заворчал и поспешил ретироваться. Трусливая жопа, пачкаться он не желает. — Что, мошка, не работаешь? — очки лидера сползли на нос, и на меня с прищуром уставились маленькие злые глазки. — Совсем расслабилась, нэ? Я развела руками, стараясь охватить этим жестом кипы бумаг и папок, разложенных вокруг меня в немного хаотическом, но вполне ясном для нас с Луч порядке. — Дай вздохнуть, Требол. — Ты сегодня уже дышала, хватит с тебя. — Я даже не попыталась скрыть, насколько меня не радует чужой контроль. — Шевелись, Доффи хочет поделиться приятными новостями. — И он покинул нас, даже не удосужившись закрыть за собой дверь. Приятные новости? Неужели сделка состоялась, и всё прошло настолько успешно, что Дофламинго решил оповестить всех? Отлично. Хоть что-то отвлечёт от мыслей о сделанном выборе. В памяти всплыл образ из далёкого прошлого: высокий, полноватый мальчишка с буйной, растрёпанной шевелюрой, и здоровенным синяком, наливающимся под глазом. На мой вопрос, кто это сделал, Дениска лишь решительно утёр кровавые сопли и, со свойственной лишь мальчишкам уверенностью, заявил: «Сам разберусь». Сердце болезненно сжалось, неприятно кольнуло под рёбрами. Разберётся он. Конечно. Чёртов младший брат. Я резко встала, ножки стула неприятно заскрипели по полу. Брокер отдельно, Дэн отдельно. Главное не сорваться и всё не испортить.