You Could Be My Unintended

      Джуд Бертон Хаммел родился 18 мая 2010 года в 7:42 вечера. Его голова была полностью покрыта блестящими черным волосками, кожа была карамельного цвета, а глаза — огромными и голубыми. Десять пальцев на руках, десять — на ногах. Он был идеальным. Я уже любил его, и чем больше держал, тем больше возрастала моя любовь.       Единственная мысль, которая не покидала мою голову, была о словах доктора, которые я услышал ранее. У моего сына не было голосовых связок. Это не делало его менее идеальным, но все равно это меня беспокоило. Что это точно означает? Конечно, я знал, что это означает физически. Что-то случилось во время его развития, и он никогда не сможет говорить, петь или смеяться. Это никак не повлияет на его здоровье, но как это повлияет на его взросление? Его уже видели как ребенка, которого воспитывает отец-одиночка-гей. А теперь — он был еще и немым?       Я потряс головой, чтобы хоть немного прояснить мысли. Я подумаю об этом позже. Сейчас я должен сконцентрироваться на этом чуде, которое было моим сыном. Моим сыном.       — Хочешь его подержать? — спросил я отца, при этом вопросе его глаза засветились. Мы оба двигались с преувеличенной осторожностью. Когда он держал на руках своего внука, казалось, что сейчас для него — это самое дорогое во всем мире. Я был уверен, что так оно и было.       — Эй, Джуд. Добро пожаловать, приятель. Я твой дедушка, — сказал он тихо. Я посмотрел на них некоторое время, после чего направился к двери.       — Пап, я хочу пойти увидеться с Симоной. Посмотреть, как она себя чувствует, понимаешь?       Он кивнул мне, но не отводил глаз от Джуда, продолжая улыбаться. Я мог услышать, как он что-то зашептал своему внуку, перед тем как пойти через холл в отделение реабилитации.       — Эй, как себя чувствуешь? — спросил я, когда зашел в ее палату. Она выглядела так, будто побывала в стиральной машине. Ее волосы были в полнейшем беспорядке, под глазами виднелись огромные круги. Но для меня она была прекрасна, и я знал, что так будет всегда. Возможно, я никогда не хотел быть с ней вместе в романтическом смысле, и я даже не знал, сможем ли мы быть друзьями после всего, что случилось. Но я знал, что всегда буду ей благодарен за то, что подарила мне такого прекрасного ребенка.       — Будто кто-то разрезал меня пополам, все из меня вынул и сшил обратно, — простонала она. — Конечно, это и есть почти то, что они сделали, поэтому, в конце концов, думаю, что все не так плохо, — она слабо улыбнулась и показала мне на место на кровати, чтобы я сел рядом с ней. — Итак, ты уже его видел? — спросила она тихо. Я кивнул, и она вздохнула в ответ. — Он больше похож на меня или на тебя?       — Ты его не видела? — спросил я в недоумении. Они должны были ей показать ребенка, перед тем как забрать в детскую.       — Я не захотела его увидеть, — ответила она так же тихо. — Он не мой. Он твой, — ее слова ошеломили меня. Я не мог понять, как она может воспринимать это так, но знал, что не вправе судить ее. Она с самого начала говорила, что не хочет быть частью жизни Джуда. Я хотел уважать ее решение, даже если и не понимал его.       — Он немного похож на меня, но в большей степени — на тебя, — я закусил губу, чтобы не сказать чего-то лишнего и не растроить ее. — Хочешь узнать его имя? — она резко вдохнула и медленно помотала головой.       — Нет, прости, но я не хочу ничего о нем знать, — она смотрела на меня, моля о понимании. — Я не знала, что будет так сложно, но я думаю, что если буду что-то знать о нем, то захочу узнать больше, но я просто не могу себе этого позволить. Ты не имеешь понятия, какая у меня семья. Так будет лучше. Для всех нас. Особенно для него, — она была права. Я действительно ничего о ней не знал.       — Окей. Хочешь, чтобы я тебя оставил?       — Пожалуй, через пару минут. Но сейчас я хотела бы тебя обнять, если позволишь, — она улыбалась с грустью в глазах. Я нежно обнял ее и погладил по волосам. Мы обнимались так пару минут, перед тем как я отодвинулся и убрал руки. Я легко поцеловал ее в лоб и встал.       Она наклонилась ко мне, ее глаза были наполнены непролитыми слезами. Для нее это было сложным, несмотря на принятое правильное или неправильное решение. Я был почти у выхода и еле услышал, как она прошептала.       — Курт?       — Да?       — Что ты расскажешь ему обо мне?       — Я скажу ему, что у него самая прекрасная в мире мама, которая любила его настолько сильно, что хотела для него только самого лучшего. И она думала, что его папа сможет обеспечить его всем самым лучшим. Так годится?       — Да, — она прошептала. — Это же правда, поэтому подойдет.       — Симона, я обещаю о нем заботиться, — я посмотрел на нее в последний раз. Я знал, что после этого мы больше никогда не встретимся. — Я люблю тебя. И всегда буду.       Она отвернулась и направила свой взгляд на стену, но я мог услышать слезы, которые скрывались за сарказмом в ее голосе.       — Да, да, я всегда буду номером один в обнимашках. Я знаю. Прощай, Курт.       Я закрыл за собой дверь, но смог услышать, когда она начала рыдать.