You Could Be My Unintended

      Первые пару дней после возвращения домой вместе с Джудом папа все время находился рядом. Я зарегистрировался в школьной программе учебы на дому, поэтому мог писать все экзамены, не посещая уроки. В тот день мисс Пиллсбери должна была принести мне два теста, остальные она принесет в субботу.       Первые пару часов мы пережили нормально, потому что все-таки я впервые такое делаю, а у отца не было практики почти шестнадцать лет. Потом где-то около двух часов дня папе позвонили из магазина, потому что там что-то произошло. Я сказал ему, что буду в порядке, и он ушел, давая обещание вернуться как можно скорее.       А вот теперь я волновался. Я остался наедине с маленьким человечком, который полностью зависел только от меня. Никакого давления.       Он моргнул и взглянул на мое лицо. Я старался не обижаться на то, что он мог мне не ответить, ссылаясь на то, что он родился всего-то пару дней назад.       Через некоторое время после моей попытки пообщаться Джуд начал ворочаться. Взглянув на часы, я понял, что пришло время его покормить.       Он все больше и больше ворочался, пока я готовил ему бутылочку. Когда я был в больнице, все, что мне нужно было сделать, — закрутить крышку на готовую бутылочку со смесью. Теперь же мне необходимо было отмерить нужное количество ужасного липкого вещества и убедиться, что я взял достаточное количество воды.       В конце-концов, я все отмерил верно, но оно не хотело смешиваться. Вместо нужного молока у меня была мутная вода с комками. Я снова посмотрел на инструкцию на банке с этой смесью. Я должен был использовать теплую воду, чтобы как следует все смешать. Я решил, что просто могу подогреть это в микроволновке. Никаких проблем, верно?       После тридцатисекундного подогревания при высокой температуре я понял, почему мне все говорили не подогревать смесь в микроволновке. Потребовалось две секунды, чтобы до меня это, наконец, дошло, и я быстро вытащил горячую стеклянную бутылку, случайно роняя ее на пол. Все содержимое выплеснулось прямо на меня, и теперь от меня воняло чем-то похожим на испорченное молоко.       Джуд был в гневе и уже начал размахивать кулачками, поэтому я поспешил достать из шкафа новую бутылочку. На этот раз я решил сделать все правильно, используя теплую воду. Он выпил готовую смесь в рекордные сроки, и я взял его, прислоняя к груди, слегка покачивая, чтобы он отрыгнул. Он сделал действительно громкую отрыжку, и после этого его глаза потихоньку начали закрываться.       Я отнес его в мою комнату, чтобы сменить ему подгузник перед тем, как уложу его подремать. Я только отклеил липучки на его памперсе, как он снова начал отрыгивать.       Я запаниковал, думая, что он может задохнуться и умереть. Я прислонил его к своему плечу, где он продолжил отрыгивать смесью прямо на мою чистую белую футболку. Замечательно.       — В порядке, малыш, просто сделай это, — проворковал я несмотря на то, что немного поморщился. — Папочку не волнует его старая футболка, — это было ложью. Я действительно любил ту футболку, но это ведь не помеха для его срыгивания.       А потом я почувствовал это. Теплая влага струилась по моей груди. В попытках спасти сына от его ранней смерти из-за его собственной рвоты, я не поменял ему подгузник. И теперь я держал на своей груди полностью голого малыша. И этот ребенок ответил на мою доброту своей мочой.       — Все хорошо, папочка просто немного глупенький и забыл о твоем памперсе, — я вздохнул. — Это полностью вина папочки, но он помоет тебя через минуту.       После этого он хмыкнул, и я действительно подумал, что схожу с ума.       Я не был специалистом по держанию детей, потому выбрал самую безопасную позицию: одна рука на спине, а вторая — в нижней части туловища. За исключением того, что сейчас мой сын был полностью голым. И моя вторая рука находилась на его попе.       — Ох, Джуд, — я практически заскулил. Клянусь, что если бы он мог, то уже давно бы с меня посмеялся. Его глаза практически светились.       Теперь я должен был определиться, какую проблему буду решать в первую очередь, чтобы сделать хоть что-нибудь. Я должен был опустить сына вниз и положить на любую поверхность, которую потом необходимо будет помыть. Или, может быть, сжечь.       До того, как я успел принять хоть какое-нибудь решение, в дверь настойчиво позвонили. Я закатил глаза, говоря себе, что кто бы это ни был, он должен подождать. Я уже находился на пути к истерике.       Потом я услышал голос отца, который меня позвал. Зачем ему потребовалось звонить?       Знакомый звук его шагов по лестнице дополнился его голосом.       — Курт? Ты здесь, дружище?       — Да, пап, — в ответ я лишь слегка пискнул, кладя Джуда на кровать.       Я повернулся, чтобы увидеть отца и мисс Пиллсбери, которые стояли в дверном проеме. Отец с трудом сдерживал смех, а мисс Пиллсбери выглядела так, будто ее сейчас стошнит.       — Чем могу помочь? — спросил я, стремительно краснея. Я находился перед отцом и своей методисткой, полностью покрытый всевозможными физиологическими испражнениями сына. Я слегка поправил челку — нервная привычка, — потом решил, что лучше этого не делать. Мне необходимо было помыть руки. И принять душ. И сжечь все, что было на мне надето.       — Эм, я... я… я… я просто оставлю твои тесты наверху на с-с-столе, — мисс Пиллсбери заикалась и после этого быстро повернулась на каблуках, практически побежав вверх по лестницу.       — Подождите! Разве вы не должны за мной наблюдать, чтобы убедиться, что я не пользуюсь конспектом? — я закричал ей вдогонку.       — Ты хороший мальчик, Курт! Я тебе доверяю, ты все сделаешь правильно!       Через три секунды после того, как она это сказала, я услышал, как захлопнулась входная дверь. Я посмотрел на отца, который уже не мог сдерживаться и начал хохотать. Честно говоря, его смех был похож на звуки, которые издают гиены. Я подождал, пока он немного успокоится и вытрет слезу со своих глаз.       — Трудный день? ─ все, что он смог выдавить сквозь смех.       — О, ты так считаешь? — сказал я холодно. — Мне бы пригодилась небольшая помощь. Всего лишь в течение пяти минут на меня пописали, Джуда стошнило на мою спину и я ударился о каждую поверхность в этой комнате.       Теперь я посмотрел на своего ребенка, который мирно спал. Последний час был самый стрессовым за всю мою жизнь, и я чувствовал себя изнуренным и грязным. Но также я ощущал невероятную радость от того, что этот малыш был моим.       — Окей, дедушка, — я глянул на отца. — Ты его помоешь, а я помою себя, и тогда мы все вместе пойдем наверх и посмотрим «Грязную работенку»*.       — Звучит как план.