Our Blades are Sharp

Балмора намного опрятнее, чем большинство больших городов, где мне удалось побывать — и уж всяко чище родного Анвила. В безбожные предрассветные часы на улицы Верхнего города и вовсе выходит целая армия чистильщиков, мойщиков и метельщиков. Да, Балмора опрятнее многих других городов, но воздух в рабочем квартале всё равно полнится густым ароматом немытого тела и перезрелого пепельного батата. А ещё там обитает цвет имперской разведки: старик-винтовой, крепко сидящий на лунном сахаре, неудачливая наёмница-редгард, дешёвый альтмерский целитель и странный чешуйчатый тип со связями в Гильдии Воров. Правда, жемчужина славного ордена Клинков – это распутная данмерка, что берется за любую работу и безудержно сорит неправедно нажитыми септимами, так что не мне критиковать чужие личины. Для моего задания, впрочем, особая неприметность и не нужна: Косадес поручил изображать «слегка беспокойного искателя приключений», зарабатывать репутацию и ждать дальнейших указаний. Трудно сказать, насколько успешно это у меня получается (зарабатывать, а не ждать), но на улицах Вирию уже начинают узнавать — и в Верхнем городе, и в торговых рядах, и в рабочем квартале. Я часто спускаюсь в рабочий квартал: на правом берегу реки Одай хоть и стоит этот странный запах, но зато компания подбирается довольно приятная. Обычно. – Интересный у тебя амулет. «Замедленное падение»? Ловкие бледно-жёлтые пальцы уже подцепили серебряную цепочку и вытянули из-под моей камизы ту самую зачарованную подвеску, капельку-аметист. По-хорошему стоило бы осадить эту наглую руку, но от духоты и скопившейся за день усталости меня разморило. Раскинувшись наискось на широкой кровати, я праздно разглядывала подтёки на потолке, и сил не было даже на то, чтобы вытереть подсыхающее на ляжках семя. – Наверное. Проверить на практике пока что-то не тянет. И вообще, – задумчиво протянула я, скосив глаза на абсолютно голого альтмера по левому борту, – обычно ко мне под рубашку лезут с совсем иными намерениями. Тьермэйллин только пожал плечами. – Тебя так поглотило созерцание моего потолка, что вынашивать иные намерения было бы очень неосмотрительно. – О. Теперь мне всё наконец стало ясно, – я перекатилась на живот, приподнялась на локтях и продолжила. – Я долго гадала, по какому же принципу отбирают в Клинки? А оказалось, всё дело в подпорченном чувстве юмора. – Да, и твоё дарование стало подлинным украшением нашей весёлой компании. Можешь смело собой гордиться. – Спасибо, чего уж там, – проворчала я, вернувшись в исходное положение. – Между прочим, пока ты просиживаешь тут свою тощую жёлтую задницу, я целыми днями вязну в болотах, ползаю в квамовых шахтах и отбиваюсь от стай озверевших кагути. – Какая ужасающая несправедливость, – и мой товарищ плавно скользнул с кровати. Тощая жёлтая задница, упомянутая мной ранее, скрылась за ширмой. Судя по звукам, Тьермэйллин налил себе из кувшина вина — и паршивец даже не думал мне ничего предложить. – Давно хотела спросить, – прикрыв глаза, я воочию представляла, как на длинной, окрашенной золотом шее, ходит вверх-вниз кадык, – альтмерская рыжина — это просто большая редкость или признак смешанного происхождения? Стакан с гулким стуком опустился на столешницу. – И то, и другое, – ответил мне Тьермэйллин пару мгновений спустя и следом спросил: – Ты охотнее спишь с мужчинами или женщинами? – Откуда такой вопрос? – от удивления я даже привстала. – А разве мы не играем в «неприятные вопросы и откровенные ответы»? – отчеканил он мне в ответ. – Тебе не стоит обижаться – люблю рыжих, – сказала я, пожимая плечами. Жест, впрочем, пропал втуне, ведь нас по-прежнему разделяла ширма. – А что касается твоего вопроса: я предпочитаю мужчин. Впрочем, то, что из всех лакомств мне больше всего по вкусу кровяные колбаски, не означает, что время от времени мне не захочется перехватить и сладкий рулет. – Ты же в курсе, что твои метафоры необычайно безвкусны и при этом ужасно отталкивающи? – Кончай болтать и возвращайся в постель, колбаска. Я уже достаточно отдохнула.