Охотник на вампиров

Анна решительно не желала уступать Габриелю, что выводило охотника из себя. Дело весьма серьезное и даже смертоносное. Хотя это и сложно, но нельзя поддаваться чувствам и допускать ошибки — Анне эти доказательства ни о чем не говорят. Постепенно начало смеркаться, а пыл Анны всё не угасал, так же, как и упертость Ван Хельсинга. Но мужчина быстро нашел выход из этой немного глупой ситуации. Охотник понимал чувства Анны. Наверное, на ее месте он поступил бы таким же образом, но это ничего не меняет. Ей нечего делать в руках опасности и точка. Руководствуясь этим решением, Габриель решил пойти на маленькую хитрость. Прибыть к нужному месту Ван Хельсинг собирался в полночь, до которой оставался всего час. Ни теряя и минуты, Габриель заварил травяной чай и подсыпал в одну из чашек немного снотворного — так как охотник вечно страдает из-за проклятых кошмаров, этот продукт всегда с ним. Анна обожала чай, и мужчина был уверен, что она ничего не заподозрит. — Тебе нужно успокоиться, — заявил охотник, входя в спальню с подносом. Анна стояла у окна и совершенно не обращала внимания на приход Ван Хельсинга. Мужчина поставил поднос на журнальный столик и глубоко вздохнул. — Прекрати все это, — в его голосе слышалась раздраженность. — Если хочешь идти, иди, — Анна тут же обернулась. — Правда? — девушка с любопытством поглядела на Габриеля. — Да, только попей чаю, тебе нужно успокоиться. Анна подошла к столику и взяла чашку с ароматным напитком. — У меня папа всегда любил пить чай, — внезапно начала она и сделала небольшой глоток. — Это была его страсть, он хранил массу различных пакетиков с множеством видов. — Иногда я тебе завидую, — признался Ван Хельсинг. — У тебя была семья, есть воспоминания о ней. Честно, мне бы тоже хотелось сидеть где-нибудь на веранде, пить лимонад с кубиками льда и рассказывать какие-нибудь истории, — охотник грустно улыбнулся. — Уверена, ты отыщешь своих родных, — Анна сделала еще один глоток, и Габриель заметил, как ее зеленые глаза немного потускнели. — Что с тобой? — Не знаю, что-то мне не хорошо, — девушка отставила чашку и села в кресло. — Мне нужно немного отдохнуть, — неуверенно произнесла Анна. — Да, конечно, — тихо и заботливо проговорил Ван Хельсинг. Не минуло и пяти минут, как Анна погрузилась в искусственный сон. Не теряя время, охотник вышел из комнаты, где его уже ждал Карл. — Она спит, — заявил Габриель. — Мне уже нужно спешить, думаю, до ее прихода в себя, успею. — Ты уверен, что тебе не нужна помощь? — Карл явно был озабочен всем тем, что происходило вокруг него, но он держался достаточно мужественно. — Нет, всё в порядке, присмотри за Анной, — охотник похлопал друга по плечу и направился к выходу, где стоял внедорожник. Путь оказался не такой уж и долгий, как думал Ван Хельсинг. На протяжении всей дороги Габриель поражался и немного пугался тому, что так хорошо знает совершенно незнакомую ему дорогу. Да, все эти видения немного пролили свет на прошлую жизнь, но это мало что меняет. Сумрак плотно сгустился над городом, что лишь заставляло напряжение тяжелым камнем лечь на плечи охотника. Страха не было, лишь адреналин, что, казалось, заполнил каждую венку в теле Ван Хельсинга и жаждал покончить с этой чертовой миссией. Путь минул, будто мимо Габриеля. Казалось, что охотник по-настоящему пришел в себя, когда оставил позади себя машину и с тяжестью оружия направился к акации, которая магическим образом дожила до этих лет. Ван Хельсинг подошел к дереву, но никого не увидел. Повеял холодный ночной ветер, от чего мужчине стало до боли неуютно. — Знаешь, я хранил это дерево, как зеницу ока, — бесстрастный голос Дракулы раздался так тихо, словно звенел лишь в голове Габриеля. Охотник резко обернулся и увидел перед собой князя. Вся его одежда была чернее самой ночи, из-за чего вампир сливался со тьмой, а его бледная кожа будто светилась изнутри — настолько она была бледна. — Очень трогательно, — съязвил Ван Хельсинг и вонзил в грудь Дракулы кол, омытый святой водой. Охотник знал, что это не поможет, но он не мог более ждать. Князь вынул кол, отбросил его и схватил Габриеля за ворот плаща. Охотник почувствовал, как его ноги отрываются от земли и сейчас он завис в воздухе в жестких объятиях вампира. — Ты всегда хотел быть первым, так и не поняв, что я сильнее, — Дракула ядовито ухмыльнулся и бросил Ван Хельсинга на землю. — Почему ты не убил меня раньше? — спросил Габриель, вставая с сырой земли. — Да потому, что Бог показал свое великодушие и спрятал тебя у себя, вот почему ты так молод! Бог остановил твою старость и бросил на поле боя в нужный ему момент! Мы — скот, Габриель! Как ты не можешь этого понять? Пешки, пушечное мясо! Вся наша жизнь, — Влад развел руками, — была предначертана, и как бы мы не сопротивлялись, ничего не изменить! Ты охотишься за мной, а я за тобой! Круг! Каламбур! — князь рассмеялся. — Ты злишься на меня, — догадался Ван Хельсинг. — Злишься из-за Елены, из-за моего предательства. — Да, черт подери! Я ничего так страстно не желал, как убить тебя, — в голубых глазах вампира блеснула опасная искра. Князь щелкнул пальцами, и вокруг мужчин образовалась непроглядная стена из огня. Габриель осмотрелся по сторонам и понял: пути к отступлению нет. — Хочу четче видеть, когда ты умрешь, — пояснил князь. Медлить больше было нельзя: охотник вынул из-за пояса брюк распятие и флакон святой воды. Дракула в мгновения ока оказался рядом с противником и отбросил все его оружие. Ван Хельсинг набросился на вампира в ответ и принялся его душить. Никто, кроме Габриеля, не мог стать для Влада достойным и сильным противником. Было в этом охотнике что-то магическое — что-то, что управляло его мышцами и превращало его из обычного смертного в римского гладиатора, который наделен божественной силой. Огненный круг был велик, что позволило извечным врагам развернуть обширную борьбу между собой. Дракула отбросил охотника к самому краю круга, от чего Габриель обжег левую сторону лица. Боль слепила и доводила до сумасшествия, но Ван Хельсинг решительно не собирался отступаться. — Ты меня не победишь! Пойми, тебе пришел конец, но для начала я доведу тебя до полнейшего отчаянья, в котором последние несколько веков прибывал я. Охотник отполз от края и постарался вынуть из кобуры револьвер, но оружия не было — князь его выбросил во время схватки. — Твоя семья погибла. После твоей выходки я ее истребил, как животных. Так сказать, око за око, — Дракула улыбнулся сам себе, довольный сказанными словами. Ван Хельсинг стоял молча, пораженный таким откровением. Боли и обиды не было: он не знал своей семьи. Но что-то противное и скользкое забралось в самую душу охотника и сковало ее смертельными кольцами, как змея, которая сжимает в своих пагубных объятиях добычу. — Что же, тогда мы квиты, — Габриель вынул из ботинка серебренный кинжал и ринулся из последних сил на Дракулу. Князь упал на землю и из кармана у него выпала реликвия в бархатном чехле. Ван Хельсинг словно на миг забыл о своей мести — его внимание было приковано к священному кинжалу. Дракула отбросил Габриеля и поднял реликвию. Охотник резко поднялся и, не взирая на боль в щеке, что лишь усиливалась, вновь набросился на Влада. Эта борьба шла, казалось, целую вечность: никто не мог одержать победу. Нескончаемое противостояние продолжалось, и складывалось впечатление, что если Бог или Дьявол не вмешаются — всё это станет прочным и неразрывным кругом. В очередной раз, когда враги разнялись и стояли у самой границы огненного круга, что не угасал ни на секунду, Дракула несколько ехидно улыбнулся, а по его виску обильным потоком начала течь черная, густая, как смола, кровь. — А знаешь, как бы прискорбно это не было, но лишь сейчас я понял одно, — Влад убрал прилипшую прядь волос со лба. — Проблема была не в боярах, которых я убил. Нет, вовсе нет, — Дракула заулыбался, словно вспомнил нечто очень веселое. — Ты затеял весь этот бунт. Да, именно ты. И, в какой-то мере, беды Анны из-за тебя, а не меня. Если бы не твой эгоизм, некоторые люди сейчас не пожинали бы плоды последствий. Ван Хельсинг насторожился подобным словам Дракулы. Зачем он их говорит? Едва ли это заденет охотника. Здесь таилось что-то иное, и в следующий миг охотник понял в чем дело. Свет пляшущего огня осветил лицо Анны, которая стояла у акации и слышала каждое слово Влада. Столько гнева и ненависти в ее глазах Габриель еще никогда не видел, но хуже всего то, что этот гнев был направлен на него.