Коршала Адун

Немигающие синие глаза смотрели в упор прямо на него. По крайней мере, их взгляд остановился в точке, где начиналось лицо. Майк сглотнул и плотнее вжался в стену. Капли пота скользили по телу медленно, словно вязкая кровь. Почему-то такие возникающие в голове ассоциации парня не радовали. Он замер, тяжело дыша. Оставалось только надеяться, что его дыхание не усиливалось динамиками. Если бы он попробовал затаить дыхание, то верно бы сошёл с ума. Подрагивающие голограммы в скафандре неразборчиво, будто смущенно, сообщали о каком-то движении в метрах шестидесяти. За точность приборов стоило побеспокоиться. Морпех бросил взгляд на лицезреющего его пришельца и снова вжался в стенку. Разъяренный, пусть даже измученный, но весьма мстительный протосс без особого труда вспорол бы металлическую консерву морпеха своими ослепительными клинками. Может быть, смерть одинокого солдата была не такой мучительной, скорее даже романтичной: вступив в неравный бой с представителем высокоразвитой расы, один на один... нет-нет, один против целого отряда вооруженных до зубов зилотов, бравый Майкл Росс сражался, не щадя себя, но, увы, циничные инопланетяне превзошли его числом и одолели. Посмертные награды, статьи на первой полосе... ну, почти. Вряд ли о его существовании кто-то догадывался, может, только общая база данных. Движущийся объект приближался, медленно, но неумолимо. Несколько раз он изменял траекторию своего движения, и тогда до парня долетали обрывочные крики, страшные, нечеловеческие. Но среди всего барадака на станции было сложно понять, представитель какой расы орёт в агонии. Снова обернувшись к вытянутому, покрытому чешуёй, лицу, Майк невольно засмотрелся на костные пластины. Хотя плотную кожу покрывали свежие шрамы, а в некоторых местах подсыхала голубоватая – благородная, что ли? – кровь, в целом, плавные очертания даже радовали глаз. Нет, Росс не был ксенофилом. Мало ли, его маленький человеский мозг перенасытился телепатическими волнами. Майк слабо усмехнулся, будто порадовался такой остроумной шутке. Несмотря на то, что собственный сухой, дрожащий, почти отчаянный смешок привёл террана обратно в состояние ужаса. Он прикусил губу и уставился на панель. Какое-то время назад он доверял ей больше, чем собственным глазам – особенно учитывая то, ЧТО ему доводилось видеть в исследовательской лаборатории. Но теперь какие-то системы были повреждены, и ряд функций не работал. Не то, чтобы жизненно важных. Но всё равно обидно. Возможно, в этом была виновата огромная стальная балка, торчащая из торса. Или входившая в него... А какая разница? Вывалившись откуда-то из стены, она уверенно не давала себя извлечь и надежно пригвоздила морпеха к стене. Ну и чем думали проектировщики? Ах да, они наверняка могли не рассчитать силу псионного выброса гибрида. Как непрофессионально. Слабо стукнув по металлу, вернее, просто положив на него руку, Майк запрокинул голову. Чем этот дней отличался от остальных? Ну, кроме того обстоятельства, что из его живота торчала гигантская окровавленная железка. Как обычно, морпех зашёл на собственную вахту. Прошёлся по знакомым до боли (хах) коридорам дежурным шагом. Что ещё... Ах да, Рейдеры Рейнора. Космические мятежники не могли подождать конца его вахты? Что им вообще понадобилось на Кастанаре? Бериллий? Ну не за гибридом же они пришли. До этого Майку приходилось видеть это существо несколько раз. Но в лаборатории. Запертым. Закрытым куполом. И даже тогда его едва не вырвало прямо в скафандр. Заметной бурной реакции не было и у его сослуживцев. Правда, практически все прибыли с промытыми мозгами. Причём неоднократно. Даже от заключенного в стазис гибрида исходили какие-то странные... импульсы. Отражавшиеся мигренью, несварением, снижением остроты зрения... не перечислить. А удовольствия от личного знакомства с отвратительным, не поддающимся осмыслению, наводящим ужас, просто кошмарным монстром не было совершенно. По какой-то причине. Может, эта причина торчала у морпеха из живота. Панель издала несколько сигналов умирающим писком. Может, конечно, у самого Майка начались слуховые галлюцинации или он начал медленно терять связь с миром. Объект приближался. Даже стены вздрагивали от его тяжелых шагов, мощной ауры и рыка, оглушающего, похожего на смесь всех самых раздражающих звуков: от скрипа доски до визга летающего зерга. Наверняка он чувствовал запах свежей крови. Хотя кровь и кишки самых разных цветов щедро наполняли пределы лаборатории, кровь живого казалась гораздо слаще. Найдёт. Придёт. Хрипло, едва слышно, парень рассмеялся, срываясь на кашель. И тогда что? Размозжит голову, раздробит кости плоскими лапами. Разрубит вдоль и поперёк шипастым щупальцем. Подожжёт синим огнём из своей глотки. Сожрет, не поперхнувшись. Терран обернулся к протоссу, всё также упорно и фанатично разглядывавшего его лицо. Ну и что в нём такого привлекательного? Ох уж эти протоссы. – Почему бы тебе просто не броситься на этого парня со своими клинками? – обратился в пустоту Майк. Естественно, ему не ответили. Вроде бы, для Перворождённых, или как там они себя называли, не было языковых барьеров. А может, им тоже бывает страшно? Морпех видел, как искрящиеся лезвия на запястьях разрубали сталь, плоть, кости так, будто это был слиток масла. Неужели с броней чудовища такое не сработает? Слишком плотный слой? Или скорости не хватит – гигантские серповидные отростки окажутся быстрее? Может быть, этот протосс попытался бы. В конце концов... они же все фанатики, разве нет? Сгружаются вокруг своих языческих божеств и стоят, как псы, истекая слюной... Ну ладно, ртов у них нет. Зато есть неплохие расщипители, с которыми не поспоришь. Может, этот протосс попытался бы, верно. Не хотел? Ах да. У него же не было тела. Только отсечённая испачканная голова и черви-отростки позади, распластавшиеся по грязному полу. Панель отчаянно пискнула несколько раз и стихла. Ну вот, даже она решила оставить его. Боже, даруй мне такую же быструю смерть, как у этого протосса.