Эстетика нищебродства

      — Что ты сделала с собой?       Клопен удивленно оглядывает мой распухший локтевой сустав.       — Я ударилась. Сильно.       Интересно, почему мне стыдно? Ведь я не виновата? Так почему я чувствую себя, словно нашкодивший ребёнок?       — Как ужасен этот горбун! Это не могло быть лицо человека. Как только Господь мог дозволить, чтобы такое чудовище жило на свете, — причитала Эсмеральда.       Труйльфу, впрочем, не обращал внимания на испуганные восклицания цыганки. Он изучал мою несчастную руку и что-то бормотал себе под нос. Это беспокоит.       — Что-то не так?       — Эсмеральда, дай тряпку.       Цыганка послушно протянула Клопену свою косынку.       — Засунь это себе в рот, — потребовал он.       — Что?!       Вот сейчас по-настоящему страшно.       — Я не стану повторять второй раз.       — Не буду!       Я вырвала у него свою руку и отшатнулась.       — Ну что ты будешь делать, — вздохнул Труйльфу, схватил меня за шею и затолкал в рот косынку.       Картина Репина «Приплыли». Все попытки вырваться были тщетны, Клопен насел на меня, резко дернул травмированную руку. В глазах потемнело от боли, сами собой брызнули слёзы, в горле застрял вопль. Цыган, наконец, посчитал нужным отпустить меня. Ненавижу докторов. А левых людей, которые исполняют роль докторов, ненавижу ещё сильнее. Хирург доморощенный, врач-палач. До чего же жалко я выгляжу сейчас сидящей на земле с платком во рту. Прижав к груди адски болящую руку, я баюкаю её, словно младенца, и реву.       — Ну довольно сырость разводить.       Клопен поднимает меня с земли, попутно сооружая на лице некое подобие сострадания.       — У тебя была выбита кость, я вправил. Кляп необходим, чтобы ты себе язык не откусила. Теперь остерегайся давать руке нагрузку. Нужно сделать повязку, которая убережет твою руку от движений. Пойдём.       Нужно было видеть выражение лица Эсмеральды, когда Клопен ей вернул косынку.       Протащив меня на своём горбу (потому что я рыдала от боли) по улицам до дома, Клопен перевязал мне руку, невзирая на мои вопли. Действовал он весьма уверенно и убедительно. Я так удивилась, что даже перестала реветь.       — Все, фонтан иссяк? — благодушно спросил он. — А я уж думал, не начинать ли строить ковчег.       — Больно. Я ненавижу боль, боюсь её.       Я шмыгнула носом. Мне показалось, или он смотрит на меня снисходительно?       — Привыкай, дочь торгаша. В жизни бродяги побои — обычное дело. Но, несмотря на это, недурно было бы и позаботиться о себе. Скажи, неужто ты в самом деле решила, будто сумеешь совладать со звонарем?       — Ну, как сказать… — я почесала затылок, — честно говоря, я не успела об этом подумать.       Он засмеялся.       — Оно и видно. Пожалуй, мэтр Пьер Гренгуар однажды проклянет тебя, ведь по твоей вине он уже второй раз получил по тыкве.       — Да, неудобно получилось…       — Слабо сказано. Вот на кой-чёрт ты сподвигла его сыграть героя в самый неподходящий момент? Знала ведь, что наш поэт не из самых боевых.       — Такой умный, да? Вот скажи, как бы ты на моем месте поступил? Почему мне кажется, что, если бы Эсмеральда на твоих глазах попала в беду, ты ринулся бы в бой очертя голову.       — Сейчас речь не обо мне, а о тебе.       Клопен вскочил с постели, на которой до этого сидел рядом со мной, и раздраженно ткнул в меня пальцем.       — Ты строишь из себя невесть что, но такие выходки даром не проходят. Хочешь стать калекой? На сей раз обошлось, но он мог переломать тебе кости. Без году неделю живёшь здесь, а уже умудрилась себя изувечить.       — И как же мне следовало поступить, о мудрейший? Давай, я жду откровения. Бросить Эсмеральду? Ты это хочешь сказать?       Он открыл было рот, чтобы обрушить на меня новый поток негатива, но… Не обрушил. Ничего не сказал. Сел снова рядом со мной и уперся локтями себе в колени.       — Я не знаю, что тебе следовало сделать. Этот горбун настоящий бес, и только один человек может укротить его.       — Клод Фролло, архидиакон Жозасский.       — Да. Маленький демон никогда не покидает своей божественной обители — Собор Парижской Богоматери, а потому никогда не создавал нам проблем. Раз звонарь появился в городе, значит ему это дозволили.       — Откуда ты все это знаешь?       — Кто ж не знает о таинственном архидиаконе-чернокнижнике и его ручном сатане, который заберёт его душу после смерти.       — Ты в это веришь?       — Это вполне может быть. Я не уверен, но лучше поостеречься. Тебе, — Клопен сделал акцент на последнем слове.       — А по-моему, Квазимодо просто несчастный человек. Неужели ты боишься дьявола? — я задала вопрос с вызовом, желая разрядить обстановку, но Клопен не поддержал меня.       — Есть вещи, о которых не шутят. Держись подальше от этой парочки, если желаешь сберечь и тело, и душу.       Я вздохнула.       — На твоём месте я бы побеспокоилась об Эсмеральде, ведь это её хотел украсть звонарь. И потом, у Эсмеральды проблема.       — Отчего о проблемах Эсмеральды я узнаю от тебя?       — От того, что она влюбилась и уж конечно не считает это за проблему.       — Что? Опять?       — В каком смысле?       — Ты говорила, она влюблена в нашего поэта. И именно поэтому я сохранил ему жизнь.       — Эм… — неудобненько, — ну, ты понимаешь… Гормоны, возраст. Что ты хочешь от шестнадцатилетней девушки? В общем, теперь она влюблена в Феба де Шатопера, капитана королевских стрелков. И это очень плохо.       — Тебе какое дело? Что ты суешься не в свою епархию? Пусть любит, кого пожелает.       Ну вот как ему объяснить, что я бы и не совалась, если бы не знала, какие беды начнутся от этой глупой влюбленности.       — А ты о Гренгуаре подумал? Как бы ты себя чувствовал, если бы твоя жена… Чисто теоретически… О Боже.       — Ну и кто он?       Клопена как подменили. Все, опять шерсть дыбом, глаза мечут молнии. Он напоминает вулкан, который вот-вот взорвется. Да что с ним? Ну вот чего он завелся? Ой, хоть бы ему не пришло в голову ударить меня. Я и так уже инвалидка. Труйльфу выглядел так угрожающе, что стоило ему поднять руку, как я отшатнулась.       — Только не бей меня.       Он замер и даже немного растерялся. Вулкан потух, так и не успев уничтожить все живое потоком лавы. Смотрит с такой жалостью. Первый раз его таким вижу.       Цыган медленно протянул ко мне руку, пропустил сквозь пальцы мои волосы. Его взгляд внимательно проследил, как пряди падают мне на плечи. Он двигался медленно, словно хищник перед броском. Мне в какой-то момент показалось, что он сейчас засадит мне кинжал под ребра.       — У тебя есть любовник, и потому ты начала всю эту болтовню о возлюбленном Эсмеральды?       Его голос звучал очень тихо и вкрадчиво, но меня забил озноб.       — Нет! С чего ты взял?! Конечно, нет. Никакого любовника.       Его взглядом можно рентген делать или лягушек препарировать.       — Ну хватит меня пугать, нет никакого любовника. Клянусь. Просто я знаю, что этот Шатопер ужасный волокита. Ни одной юбки не пропустит. Я боюсь, как бы Эсмеральда не попала в беду.       — А откуда тебе это известно?       Так, откуда. Откуда мне это может быть известно… Боже…       — Шла на работу мимо борделя и увидела, как он выходил оттуда.       Несколько мгновений он все ещё сканировал меня глазами, но всё-таки постепенно невидимый Отелло его отпустил.       — Ладушки.       Вот как можно так быстро менять настроение?! Только что он готов был выпустить мне кишки, но сейчас он уже улыбается во все тридцать два.       — Ладушки, голуба моя. Не больно-то мне сподручно говорить с Эсмеральдой о сердечных делах. Поручаю это дело тебе. Сбереги мою девочку от беды.       С этими словами Труйльфу меня и покинул. Я чокнусь с этим человеком, ей-Богу.       Когда я собиралась бродяжить, мне отчего-то никогда не приходило в голову, что я могу оказаться в такой ситуации. У меня болит рука, я не могу выступать. Вопрос на засыпку! Как мне жить? У меня нет никаких сбережений, единственное, что я могу, это просить милостыню. Мда, даже притворяться не надо. Рука уже не то чтобы болит, но ноет. Унылые мысли о подкрадывающимся голоде перебивали другие, куда более приятные. Труйльфу меня приревновал. Ха! Может, у него тоже в мозгу происходят какие-то химические реакции, как у меня? У кого-то вырабатывается серотонин? Ну хоть немно-о-ожечко…       Какая же я все-таки баба. На Гренгуара наезжаю, а сама-то. Мне угрожает голод, а я о чем думаю? Ух, как же он смотрел… Да, было страшно, но до чего же офигенно. Кстати, раз у Клопена вырабатывается серотонин, то, может, он не даст причине выработки этого гормона умереть с голоду? Ага, разбежалась. Серотонин серотонином, а те разнесчастные семь су он взял и не поморщился. Не станет он меня кормить. Разве что в долг и то вряд ли. А если и в долг, то я ни в жисть не расплачусь. Может, Эсмеральда с Греней спасут? Серотонин это хорошо, но дружба надежней.       — Как твоя рука, Сандра?       В шатёр вошли Эсмеральда и Жан. Вопрос был задан Жаном. Я улыбнулась при виде их.       — Привет. Спасибо, теперь куда лучше.       Я и охнуть не успела, как оказалась в объятиях Эсмеральды.       — Я так благодарна тебе, так благодарна, — воскликнула она, — я ведь все видела. Это ты просила Пьера помочь мне, и, когда он потерпел неудачу, ты сама бросилась на злодея. Не испугалась. Ты такая смелая. Но ты не должна была! Клопен сказал, что ты будешь здорова, и твоя рана не навсегда. Я так этому рада.       Я похлопала её по спине здоровой рукой. Меня ценят. Приятно…       — Ну что ты, конечно, я буду здорова. Все в порядке. Не стоит благодарности, это же не я спасла тебя.       — Но ты не испугалась, как…       Девушка запнулась, но я прекрасно поняла, что она хотела сказать: «Но ты не испугалась, как Пьер».       — Сандра, ты ведь не можешь работать с хворой рукой, — заметил Жан.       — Не могу. Но ты ведь теперь работаешь с Эсмеральдой и Пьером, поэтому не переживай, голодать не придётся.       — Я хочу сказать, что теперь тебе нужна помощь.       Жан сияет, как начищенный пятак. Как будто он рад, что я временно недееспособная.       — Теперь я буду тебя кормить, — радостно заявил мальчик.       Вот это заява.       — Ах, до чего же я ветреная, — засмеялась Эсмеральда, — а Жан умен и видит главное. Ежели ты, Сандра, нуждаешься, мы не оставим тебя.       — Правда? Вы дадите мне в долг?       — Нет, никаких долгов, — хором заявили Жан и Эсмеральда.       Ребята, какие же вы классные, люблю вас.       Жан достал колоду карт.       — Сыграем?       — Ой, нет, товарищи. Я не умею.       — Тем более надо сыграть, — усмехнулся паренек, — и сделать хорошую ставку.       — Жан, — с лёгким укором в голосе произнесла цыганка.       — Ладно, шучу. На интерес пойдёт?       — Ну ладно, раздавай, — я дала отмашку.       Да, ребята, ваша доброта и забота бесценны.       Жаль, что Эсмеральда и Жан не могут торчать возле меня весь день. Они ушли, а мне скучно. Мне бы хоть какой-то книгой обзавестись. О, точно, Гренгуар. Надо найти Греню, пусть раздобудет мне книгу. Если только он не ушёл на промысел с Эсмеральдой. Проверить стоит.       Я отправилась в каморку Эсмеральды. Вопреки моим ожиданиям, Пьер оказался там. Поэт в крайне подавленном состоянии сидел на табуретке и буравил взглядом пространство.       — Привет, Пьер. Как твоя многострадальная голова?       Поэт поднял голову. В его глазах застыла вселенская скорбь. Вот блин, неужели его приложили на этот раз слишком сильно.       — О, Пьер, ну прости меня.       От нервов я принялась теребить повязку на руке.       — Я не хотела, чтобы так получилось. Тебе очень больно? Обещаю, я больше ни разу не подставлю тебя.       Скорее всего, это обещание мне не удастся исполнить. Прости, Пьер.       — О, мадам Труйльфу, это все совершенно не стоит вашего внимания. Это не ваша вина, не стоит себя терзать, — не меняя выражения лица, ответил Гренгуар.       — Ты не сердишься?       — Я никогда не опущусь до того, чтобы сердиться на вас, мадам. Чем обязан вашему визиту?       — Все меня покинули, — кажется, я заразилась драматичным настроением, — можно я у тебя посижу?       — Вы тоже чувствуете эту дыру в душе?       — А у тебя дыра в душе?       Нет, Греня, моя душа в полном ажуре, а вот с твоей точно что-то не то.       — Да, мадам. Случалось ли вам любить мужчину, чувствовать, что вы готовы сделать все для его счастья: сокрушить горы, свернуть реки, повернуть время вспять. Ощущали ли вы крылья, растущие у вас за спиной при одном только мимолетном взгляде на этого мужчину? — Гренгуар не скупился на жестикуляции. — И одновременно с этим видели ли вы, насколько жалки и недостойны своего возлюбленного? Как мало вы можете ему дать? Знакома ли вам, мадам, эта мука, эта бездна, из которой нет выхода?       Пьер уронил лицо в ладони и замер. Хм, вряд ли это именно те слова, которыми можно описать мои чувства к Клопену. Стоп!       — Пьер, ты любишь мужчину?       Нет, пожалуйста, умоляю! Не буди во мне гомофоба, Пьер! У Гюго никаких таких намеков не было. Не-е-ет.       — Нет, мадам, разумеется нет.       Гренгуар так удивился, что на время перестал страдать.       — С чего вы это взяли? Я люблю, но я люблю Эсмеральду.       Все любят Эсмеральду. Покажи мне человека, который её не любит. Стоп!       — Любишь Эсмеральду? Так это же замечательно! Поздравляю от всей души.       Я схватила Пьера за руку и энергично её затрясла.       — Как же я за вас рада. Свадьбы с разбитой кружкой соединяют сердца. И говорите мне после этого о вреде браков по расчёту…       Гренгуар с трудом отвоевал у меня свою конечность.       — Не разделяю вашей радости, мадам. Эсмеральда зовёт меня братом. Я ей абсолютно не интересен. Оно и понятно, ведь я не смог её защитить. Горбун отбросил меня в сторону одним ударом. Эсмеральда сказала, что спас её капитан Феб де Шатопер. Что может быть унизительнее, чем лежать, как куль с мукой, в то время как другой оказывает помощь любимой мною девушке. Более того, не просто любимой девушке, а жене! Моей жене.       Пьер снова принял скорбную позу. Да, сильно же это поражение ударило по его мужскому эго. Хотя, это странно. Насколько помню, книжный Гренгуар не был без памяти влюблен в цыганку и спокойно смирился с ролью друга и брата. Этот Гренгуар как-то уж очень болезненно переживает подобные вещи. Подозрительно.       — Слушай, Пьер, а ты уверен, что ты так сильно любишь Эсмеральду? Может, она тебе просто нравится. В конце концов, роль брата тоже неплоха.       Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую. — Я не перенесу этого. Клянусь вам, мадам, нет на свете вещи, которую я не отдал бы ради света моей жизни, ради моего небесного ангела, что так заслуженно равнодушен ко мне. Я недостоин её благосклонности. Ей нужен сильный мужчина, который сможет её защитить, но никак не я.       Гренгуар любит драму и трагедию, но даже для него это слишком. Похоже, что мы имеем возможность наблюдать изменение сюжета книги. Бедный Пьер, жаль мужика. Стоп.       — Не горюй, Пьер, я, кажется, знаю, как тебе помочь.       — В самом деле, мадам?       Он посмотрел на меня с надеждой во взгляде.       — Да. Твоя проблема в том, что ты недостаточно мужественный, но это можно исправить. Давай поговорим с Клопеном. Он научит тебя сражаться, натренирует хорошенько, и ты поразишь Эсмеральду своими бицепсами.       У Гренгуара глаза стали по пять копеек.       — Мадам, вы смерти моей хотите? Ваш муж поколотит меня да и только. Я не желаю быть посмешищем.       — Я поговорю с Клопеном и сделаю все, чтобы он не вздумал издеваться над тобой. Смелее, Пьер. Эсмеральду расстроило не то, что ты не смог её спасти, а то, что без моей просьбы ты даже не попытался. Дело не в силе, а в храбрости. В первую очередь она хочет видеть тебя смелым.       Поэт некоторое время поразмышлял над моим предложением, но в итоге согласился. Мы отправились искать Клопена.