Похищение
10 марта 2016 г. в 23:56
Мы обошли весь Двор Чудес, но король цыган как сквозь землю провалился. Мы с Греней даже прогулялись до Гревской площади, но увы и ах.
— Ладно, не переживай. Вечером он точно вернётся, — убеждала я Гренгуара.
По пути в каморку Эсмеральды и Пьера мы пошли мимо нашей с Клопеном палатки (интересно, в какой момент палатка Клопена стала нашей с ним). А вот и правитель всея Двора Чудес. Сидит, мастерит что-то, напевает себе под нос.
— Где ты была? — его голос звучал как-то незаинтересованно.
— К Пьеру в гости ходила. Клопен, ему нужна твоя помощь.
— Всем я нужен, всем я нужен. Спасу от вас нет, — пробормотал он, не отрываясь от своей работы.
Я ткнула Пьера локтем в бок.
— Мсье Труйльфу, меня угнетает тот прискорбный факт, что я совершенно не похож на истинного арготинца. Я интеллигентен и предпочитаю решать конфликты миром, но, к сожалению, это не всегда возможно. Не будете ли вы так любезны научить меня сражаться?
Клопен поднял голову, окинул Пьера отсутствующим взглядом и лаконично ответил:
— Нет.
— Почему? — моментально взвилась я.
— Мне неохота, — объяснил Клопен, — не понимаю, отчего я должен тратить своё время на такое в высшей степени бессмысленное занятие.
— Почему бессмысленное? Пьер не прирожденный бродяга, и это нормально, что он не умеет драться. Тебе трудно помочь человеку?
— Голуба моя, — он снова поднял голову, — сдаётся мне, это тебе надо, чтобы он умел биться. А раз так, я лишь больше убеждаюсь, что не должен помогать ему в чем-либо.
И снова уткнулся в свою поделку.
— Кроме того, кто же смастерит эту прекрасную куклу для моего театра, если я отлучусь.
— Я смастерю.
— Одной рукой?
На самом деле, я и двумя руками не умела, но вот чего Пьер стоит и молчит, как пленный партизан? Я снова ткнула его локтем в бок.
— Мсье Труйльфу, мне очень нужна ваша помощь. Будьте же таким добрым и научите меня одному из основных умений бродяги.
— Отойди, не загораживай мне солнце, — велел цыган.
Тут Гренгуара накрыло. Он подлетел к Клопену, вырвал у него из рук недоделанную куклу и, сделав самое грозное лицо, на которое только был способен, потребовал:
— Научите меня драться.
Ой, все. Я закрыла лицо рукой и на всякий случай сделала несколько шагов назад. Не хочу видеть, как Клопен сворачивает Пьера в бараний рог.
Цыган тем временем медленно, словно нехотя, поднялся с земли, отряхнул руки, подошёл к Гренгуару вплотную.
— Клопен, пожалуйста, не бей его, — жалобно попросила я. Моя реплика осталась без внимания.
Вот сейчас. Сейчас он как даст ему под дых. Блин, ну вот что за мазохист. Ему будто нравится быть битым. Но надо отдать Гренгуару должное, он не дрогнул. Несколько секунд двое мужчин грозно сверлили друг друга глазами.
— Молодец, поэт, — лучезарно улыбнувшись, произнёс Клопен, — урок номер один: бродяга не просит, бродяга или требует, или берет. По ситуации.
Труйльфу дружелюбно хлопнул Пьера по руке, отнял куклу, сунул её мне и, обняв за плечи Греню, куда-то его потащил.
— Пойдём, менестрель, будем делать из тебя вольного горожанина по духу.
Я ошалело смотрю им вслед. Что ж, все не так плохо. Может, у Клопена и получится сделать из Гренгуара мужчину мечты для Эсмеральды. Я перевела взгляд на куклу. Это была девушка в платье из разноцветных лоскутков. У неё были светлые и короткие волосы. Короткие! Напомню, в этом времени короткие стрижки для женщин не в моде. Но я ношу именно такую. Мои волосы длиной по плечо, не успели ещё отрасти. Невидимый волшебник, перенёсший меня в пятнадцатый век, не позаботился изменить мою внешность согласно местным стандартам. Неужели Клопен делал меня? Это так ми-и-ило. Я продела в куклу руку. Она ещё не закончена, её платье недошито. Незаконченная кукла Сандра. В шестом классе меня учили шить.
Вот уже в который раз я вонзаю иглу себе в палец и тихо ругаюсь. Я и так-то не мастак управляться с иголкой, а одной рукой это вообще мазохизм, но я с ослиным упрямством вот уже два часа пытаюсь закончить платье для куклы. Просто так. От нечего делать. На горизонте появляются Труйльфу и Гренгуар. Последний шатается, пока ещё не знаю, от чего. А нет, знаю. Он весь в синяках, на лице глупая улыбка. Я надеюсь, мозг Пьера не пострадал. Этот самый мозг — достояние всего Двора Чудес, им нельзя рисковать.
— Привет, мальчики. Пьер уже стал настоящим арготинцем, или вы ещё в процессе?
— Отлично, — Клопен хлопнул Пьера по плечу, от чего тот чуть не познакомился поближе с землёй, — он неплохо держится. Для поэта.
— Меня учили биться на кулаках, — пояснил Грегуар.
— Ладно, сладкопевец, ступай-ка домой и хорошенько отдохни. Ближе к вечеру продолжим обучение, а для этого тебе нужно твёрдо стоять на ногах.
Пьер, покачиваясь, как парусник на ветру, двинулся в сторону своего дома.
— Бедняга. Как же ты его уделал.
— Славный малый. Хорошо, что я его не пришил.
— А благодаря кому ты его не пришил?
Многозначительная пауза.
— Благодаря Эсмеральде, естественно.
Ехидная ухмылка.
— Ну да, да, — я снова воткнула иголку в платье куклы, — именно благодаря ей. Хочешь совет на будущее?
— Не хочу.
— Прежде чем пришить кого-нибудь, подумай что-то типа: «Хей, а он может оказаться славным малым. Возможно, стоит повременить с приговором». А то ты не больно-то много думаешь, прежде прикончить кого-то.
Я снова укололась. На пальце выступила кровь, я прижала палец к губам.
— Нужно бережнее относиться к людской жизни.
— Нет человека, нет проблемы. Власть имущие тоже не слишком долго сомневаются в необходимости смертного приговора. Двор Чудес — пародия на королевский престол и его приближенных. Здесь действуют те же законы, что и там, но против другого сорта людей.
Я ненадолго задумалась.
— Двор Чудес — это королевский престол наоборот, так?
Клопен иронично посмотрел на меня.
— Так.
— Король жесток, его законы бесчеловечны. Так?
— Так.
— Если Двор Чудес — это королевский двор наоборот, а королевский двор жесток, то Двор Чудес должен быть милосерден, — подвела я итог, — ну признай же, что это логично.
— Двор Чудес алогичен и иррационален, голуба.
Эврика! Мне наконец-то удалось закончить куклу. Ну да, платье получилось кривым-косым, пальцы моей здоровой руки все в уколах, но дело доделано.
Клопен забрал у меня куклу и надел её себе на руку.
— Я чуднáя бродяжка Сандра, — писклявым голосом сказала игрушка, — я люблю ханжить, попадать в беды и выгораживать всякий сброд. А ещё я люблю злить своего мужа и получать за это по своему хорошенькому рыльцу.
Я прыснула от смеха.
— Таких галантных комплиментов мне ещё не говорили. Пьеру есть у кого поучиться изящному слогу. Может, ты станешь за него писать стихи?
— Нет, эту последнюю отраду в жизни я у бедолаги не отберу. Я не такое уж и чудовище.
— О-о-о, ну с чего ты взял, что стихи это прям последняя отрада? Между прочим, именно во имя своей по-настоящему последней отрады он отдал себя тебе на растерзание.
— Это что за отрада такая?
— Эсмеральда. Наш менестрель хочет затмить капитана королевский стрелков в её глазах.
— Так и знал, что это из-за неё. Практически любой мужчина способен потерять от неё голову.
— Ты тоже?
Он усмехнулся.
— Если отец когда-нибудь будет способен возжелать свою дочь или старший брат сестру, тогда и я захочу Эсмеральду. Но не раньше. Я особенный мужчина, я не подвластен Эсмеральде.
Как это прекрасно звучит, просто музыка для моих ушей. Но мы ушли от темы.
— Клопен, если человек что-то так сильно ненавидит, значит у него есть веские причины для этого. Может, кто-то из близких тебе людей был убит властями, и теперь ты мстишь?
— Мои причины — это отношение к моему народу. Только это.
На второй руке Труйльфу появилась кукла, изображающая его самого.
— Уместна ли доброта в стае волков? — спросила кукла-Сандра.
— Нет, — ответила кукла-Клопен, — иначе тебя разорвут.
— Собирайся, — велел игрушечный Клопен игрушечной Сандре, — даже с одной рукой ты на что-нибудь да сгодишься.
Труйльфу, видимо, решил, что управляться с куклой я могу и одной рукой, поэтому попросту взял меня в свой театр. Мы отправились на место наших обычных выступлений.
Сегодня Гревская площадь служила местом казни, а не местом развлечений. Для нашего фургончика совсем не было места ни на площади, ни в головах у людей. Центральное место здесь занимал огромный круг, к которому был привязан страшный калека. Одна нога короче другой, глаз заплыт огромной бородавкой, спину изуродовал горб. Конечно, это был Квазимодо. Палач методично наносил удары несчастному. Нетрудно представить, кто виноват в этом. Чертов Феб! Это он отдал Квазимодо на растерзание. А не менее чертов Фролло не удосужился защитить верного слугу.
— Похоже, здесь хватает веселья и без нас, — раздосадованно заметил Клопен, — эти палачи, будь они неладны, крадут наш хлеб.
Я отвернулась. По спине Квазимодо стекала кровь. Я, кажется, уже говорила, что не переношу кровь.
— Какая досада, — продолжал сетовать цыган, — эти мясники вытеснили нас с главной парижской площади. Теперь нам прямая дорога на периферию, если только мы хотим сегодня поужинать. Идем-ка, тут нам делать нечего.
— Мы не можем просто так уйти. Это же Квазимодо.
— Именно что можем. Этот урод покушался на мою девочку и сейчас получает по заслугам. Сомневаюсь, что повязали его за попытку украсть цыганку, но в любом случае я рад этому. Месть, совершенная чужими руками, тоже может меня удовлетворить.
Я смотрела на Квазимодо и понимала, что в чем-то Клопен прав. Чем я могу помочь ему? Да, жаль бедолагу, природа на нем отдохнула, но я же не могу освободить его, несмотря на стражу и палача. Я уже повернулась и собралась последовать за Клопеном, как от толпы отделилась девушка и поднялась на эшафот.
— Клопен? Клопен, обернись.
— Сумасшедшая, — выдал цыган, когда узнал девушку.
Конечно, это была Эсмеральда. Эсмеральда, вознамерившаяся напоить Квазимодо. Сюжет книги восстанавливается, как бы я в него ни вмешивалась и что бы я ни делала.
— Безумная, безумная, — причитал Клопен, — там ведь стража, там палач. Ей несдобровать, ее же скрутят.
Но люди застыли, словно громом пораженные. Можно ли сравнить акт милосердия с громом? В данной ситуации точно да.
— Успокойся.
Я взяла Труйльфу за руку.
— Все будет в порядке. Смотри.
Толпа ликует, заходится в овациях, Эсмеральда уходит. Клопен боится за неё, но я-то знаю, что все будет хорошо. Сейчас она уйдёт. Погодите, что происходит? Вместо того, чтобы беспрепятственно покинуть площадь, цыганке перегородили путь. И кто бы вы думали? Правильно, вездесущий Феб со своим вездесущим носом, который надо сунуть не в своё дело.
— Проклятие! Я вижу, насколько все в порядке.
Клопен сорвался с места, я удержала его.
— Стой! Тебя схватят вместе с ней!
— Стой здесь и хотя бы постарайся снова не угодить в какое-нибудь дерьмо. Повредишь руку и ещё останешься калекой на всю жизнь.
— Я тебя не пущу, слышишь! Никому не будет лучше, если тебя схватят вместе с ней.
— Уйди с дороги, или я ударю тебя.
Пока мы препирались, Феб времени не терял. Подхватив Эсмеральду, он просто скрылся с ней в неизвестном направлении. Клопен выругался так, что даже я покраснела. Цыган рванул за злостным похитителем, но куда ему на своих двоих за конным. Что за бубуйня! Такого не было в книжке.
— Возвращайся во Двор Чудес.
— Ты попадешь в беду.
— Делай, что велено.
— Включи мозг! Ты угодишь в западню, а мне потом тебя спасать?
Он подошёл и, положив руку на плечо, примирительно сказал:
— Я не настолько глуп, чтобы подвергать себя лишней опасности. Со мной ровным счетом ничего не произойдёт, но если ты и дальше будешь мешать мне, я не сумею их отыскать. Возвращайся домой и жди меня.
С этими словами он отправился преследовать Феба. Может быть, он относится к этому слишком серьёзно? Фебу ведь понравилась Эсмеральда, вряд ли в интересы капитана входит её арест. Да и за что? А, ну да, я забыла, причины здесь совсем неважны. Но я не пойду домой! Не собираюсь отсиживаться в тылу с Греней. Я понеслась за Труйльфу. Эта ситуация с преследованием уже делается комичной.