…И если ты призрак, Я назову твоё имя снова.
Сокджин приглашает Юнги теперь к себе на консультации в уютный кабинет — там, где они могут видеться и с братом. Только теперь Юнги сидит напротив доктора, опираясь о спинку мягкого кресла, и старается непринуждённо отвечать на вопросы Джина, который как всегда приветлив и будто не знает усталости. Юнги же напротив — чуть вялый и постоянно мучимый головными болями, хотя той былой тяжести во всём теле уже не чувствует. Списывает это на то, что перестал принимать таблетки, как и сказал Чимин. Или приказал, обманув лаской, сейчас этого уже не понять, но Юнги слушается, делает вид, что запивает таблетки, выбрасывая их затем в туалете и смывая прочь. Так надо. Зато Чимин каждый день рядом, и от того поведения, что было недавно, уже не видать и следа. Какое-то помутнение разума, сбой в системе или что-то вроде того, но Чимин прежний, ничего не поменялось. А Юнги уже и не знает, правда ли он рассчитывал на это, мечтал, думал, или хотел, чтобы всё так обратилось, чтобы иллюзия той мягкости не превращалась в реальность. Чимин такой. И этого никем и ничем, похоже, не отнять. Дурак. Новые полосы на коже и старые методы — Чимин не придумывает ничего экстраординарного, боясь нарушить тот штиль, что образовался сейчас. Ему это на руку, думает Юнги, ведь младший всё же постоянно получает своё, и никто этому теперь не перечит. Юнги оградили от мира, но не оградили от Чимина, а как раз заперли в клетушке вместе с ним, и не понять, что хуже — это или свобода. Юнги и сам не понимает. Чимин получает своё, а он? «Своё» старшего проходится по краешку, не следуя внутрь, не отзываясь абсолютно ничем. Но пока ветер молчит. Лишь пока, а потом Джин просит задрать Юнги кофту, чтобы послушать его. Тот выгибает бровь, смотрит удивлённо: «Ты и этим занимаешься?». Чёртовы врачи. Чёртова больница. Юнги начинает волноваться уже, грозясь пропускать через фонендоскоп доктора чересчур быстрые звуки сокращений сердца, и последствия даже этого будут не очень хороши. Не зная зачем, почему и как, но Юнги надеется, что следы прошли, что они растворились чудесным способом. Пусть будет так. Отпинываться смысла нет, вопрос «зачем» — бессмыслен, ведь это больница, здесь это нормально. Джин задирает кофту Юнги, осматривает сперва светлые, оставшиеся на груди шрамы, хмурит брови, замечая ещё кое-что, и слушает, проходясь приятно-холодным прибором по поверхности кожи. Тот вздрагивает и покрывается мурашками, стараясь как-то успокоить себя и своё дыхание, пока Джин не говорит повернуться спиной. Юнги вздыхает и поворачивается. Доктор вновь задирает ткань одежды. Удивляется до жути, чуть не оседая снова на месте. В голове начинают бить молоточки, хочется всё бросить и корить себя — что же опять не так? Но вместо этого, он спокойно продолжает осмотр, закусывая губу и уже совсем не вслушиваясь в стук сердца или работу лёгких. Не до этого. Хотя бы тут у Юнги точно должен быть порядок. Когда осмотр оканчивается, Джин отходит на своё место, а Юнги поворачивается и смотрит с опаской. Доктор только поджимает губы и непринуждённо улыбается, скрепляя руки перед собой. — Кажется, с сердцем у тебя всё нормально, только не волнуйся больше так, это совсем безобидная штука, — крутит Джин в руках фонендоскоп, а Юнги безмерно удивляется. То есть, его пронесло? То есть, царапин и других увечий правда нет? Как это могло произойти — совершенно неважно, но доктор не заговаривает об этом, и у Юнги медленно, но верно отлегает от сердца, дыхание выравнивается. — Расскажешь, как дела? Блондин уже привык слышать неизменный вопрос каждый день, каждый день отвечая на него — всё по-старому, и рвётся сейчас ответить также, но слова почему-то застревают в горле. — Молчишь? Что-то случилось? — беспокоится Сокджин, округляя глаза. — Что тут может со мной произойти? — выдыхает в ответ и смотрит на свои колени. — Много чего. Чимин, например, может появиться, разве нет? Затронуло. Снова за что-то живое. Сердце привычно разгоняется, не успев затормозить до привычного такта. Значит, узнал всё-таки и просто сделал вид? — Ну, ты давно о нём не говорил, а если и говорил, то только о его отсутствии, — пожимает плечами Джин, а Юнги хмурится. — Что ты хочешь услышать? Сокджин смеётся в ответ, а потом поправляет очки на носу, вглядываясь в прищуренные глаза. — Ты странный парень, — улыбается он. — Что я хочу? Правду и только правду. Но ещё больше этого хочешь ты. А знаешь почему? — затихает доктор, а Юнги не кивает в ответ, не крутит головой, просто молчит, всматриваясь удивлённым взглядом. — Потому что ты всё же желаешь попасть домой поскорее, разве нет? Юнги поникает головой. Находясь здесь, в замкнутом пространстве, часто наедине только с Чимином, он отчего-то перестал думать о доме. Наверно, просто было некогда и думалось о другом. Вид за окном о свободе твердить перестал, стены перестали казаться слишком холодными, воздух — слишком душным. Напоминал только Намджун своим домашне-тёплым присутствием, мягкими объятиями, но на мгновения хватало и этого. Сейчас же Юнги вдруг испытал что-то вроде ностальгии, пробивающей почти до слёз: будто вспомнил что-то совсем забытое, а потом ощутил все уже родные запахи и ощущения, захотелось вернуться и внезапно вспомнить, где же и с кем он находится. И объятий, и теплоты захотелось в разы больше — Юнги вдруг понял, что дико изголодался по этому всему, жить так почти нельзя. От Чимина — не дождёшься, пока не доведёшь до крайности. До крайностей больше доводить не хотелось. — Да, наверно, — устало на выдохе говорит Юнги, когда в его голове до абсурдности с сарказмом кричит: «Нет, что ты, оставайся, это же такое классное место, как раз для тебя!». — Хочу. — И Намджун очень хочет, — вздыхает с грустной улыбкой Сокджин, разглядывая ручку на столе. — Смотрю на него и не понимаю — как можно огорчить такого человека? Он так беспокоится за тебя. — Я знаю, для меня это важно, — кивает Юнги, вспоминая выражение лица брата, с которым тот каждый раз смотрит на него. Чувство чего-то почти утраченного давит ещё больше поверх ностальгии и невозможности вырваться прямо сейчас. — Надеюсь. Правда, подумай о нём. И о себе тоже, — кивает Сокджин, а потом отпускает Юнги, провожая его до палаты, оставляя снова один на один. Или почти… Сокджин спускается к себе, садится на место Юнги, окидывает глазами стол всё с той же кучей забавных и интересных вещиц, а потом снимает очки и сильно трёт веки ладонями до синих звёзд в глазах. Что он мог опять упустить и почему опять? Опять, чёрт подери! С Юнги… Ошибок он допускать больше не желает, хотя пока понять снова не может, как и объяснить наличие багровых пятен на спине парня, когда всё уже шло хорошо. Сокджин пытается абстрагироваться и снова позволяет себе думать, как Юнги, чтобы проникнуть ещё глубже — в саму суть проблемы, всё же не забывая здравый смысл. Юнги сам противится боли, Сокджин это понял, но принимает её лишь потому, что Чимин, и другой причины нет. Доктор выдыхает. «Юнги причиняет боль себе, Юнги причиняет боль себе» «Посредством Чимина» «Самим Чимином…» Джин кивает сам себе, вновь надевая очки. Почему он раньше не предпринял это, хотя мысли были? Ведь если Юнги правда «позволяет» причинять себе боль, то получается это лишь тогда, когда он действительно наедине с собой. Доктор подскакивает на месте и подходит к стеллажу с картотекой его пациентов. Находит нужную папку и достаёт оттуда тоненькую пачку отдельно скреплённых листов — будто заготовленных заранее, но не решённых взять, открыть и сделать. Присаживается на своё место, перебирает пару секунд листы, останавливаясь на одном, читает несколько раз одно и тоже — теперь ошибок он не допустит. Решено.***
Чимин расхаживает по палате Юнги, как у себя дома — слишком привычно находиться тут. Также привычно падает на чужую кровать, разваливается, пока Юнги лежит на своей, смотрит в потолок и о чём-то отчаянно думает. Разваливается, ощущая по-новому заправленную кровать и натыкаясь глазами на новые пёстрые вещи, которые почему-то не заметил сразу. — Что это? — хмурится Чимин, осматривая всё вокруг себя. — Вещи чужие, разве не видишь, — поворачивает голову Юнги. — Чьи? — Моего нового соседа, — усмехается тот в ответ, будто очевиднее быть и не может. — То есть? К тебе кого-то подселили? — округляет глаза младший, сверля Юнги, будто это ему поможет скорее узнать ответы. — Да, так и есть. Сегодня достопочтенный Ким Сокджин оповестил с утра, а после привёл парня. Сказал, что теперь мы будем прозябать тут вместе. — Кто он? — Если я назову имя, разве тебе это о чём-то скажет? — устало выдыхает Юнги, смотря на младшего. Он сам был далеко не в восторге, когда узнал новость, сообщаемую прямиком в лоб, да и парня толком разглядеть и понять пока не смог. — Чёрт… — злится Чимин и мнёт руками по-новому заправленную постель. — А где он сейчас тогда? — На консультации у Сокджина — будет ходить к нему также, как и я. — Почему ты сразу ничего не сказал?! — чуть не кричит Чимин, вставая с чужой кровати. — Это случилось сегодня, Чимин, и раньше, чем сейчас, ты бы всё равно не узнал, — выгибает бровь Юнги, смотря на направляющегося к нему парня, инстинктивно отодвигаясь чуть дальше. — Всё идёт к чертям, — сокрушается рваным шёпотом младший, подходя ближе, а потом, видимо, нервы сдают — тот со всего размаху бьёт о стальную спинку кровати, сотрясая палату неожиданно громким звуком. Юнги сперва прикрывается, боясь ощутить удар на себе, но потом открывает глаза, видит, что произошло, и берёт Пака за ушибленную руку холодными пальцами, тянет к себе. Тот смотрит зло, будто хён виноват во всём, что тут происходит, и вырывает руку, пресекая новые попытки Юнги дотянуться до себя ловким ударом по рукам. Старший уже никак не реагирует на такие мелкие побои, только смотрит удивлённо. — Да, я знаю, что это будет мешать тебе быть здесь, но что я могу сделать? — разводит руками блондин и опускает голову. — Что угодно, Юнги, — шипит Чимин, ходит туда-обратно, как заведённый, — ты тут можешь многое. Тебе так сложно попросить его убраться? — У него здесь точно такие же права, как и у меня. — Ты можешь попросить? — надавливает на последнее слово Чимин. — Ты же понимаешь, о чём я? Юнги закусывает губу и хмурит брови. Может, он и понимает, но вот принимать подобные меры не совсем хочется. — Я… подумаю, — выдыхает Юнги, отводя взгляд в сторону. Говорить Чимину «нет» сродни полной погибели всему. — О чём ты говоришь? «Подумаешь?» — усмехается нервно Пак. — Я буду ждать твоих действий, хён. Но долго я это делать не собираюсь, — говорит он напоследок, скрываясь за дверью. Его уход был таким же неожиданным, как и появление, впрочем, как всегда. Он же никому и ничего не обязан. Зато Юнги должен, непонятно за что и что конкретно, но должен. Старший шумно выдыхает, снова оставшись один на один с собой. Его совсем не устраивает тот расклад, который предложил ему Чимин — по природе своей Юнги ну просто не может специально сделать другому человеку плохо. Только теперь хуже будет ему. А насколько — тот представлять не хочет. Теперь уже становится как-то страшно, от всех этих мыслей хочется укрыться, хотя нужно что-то решать. Юнги против. Этому едва знакомому парню он сейчас сделать ничего просто не сможет.***
Юнги отчётливо слышал звуки шагов — и это явно не один человек. Десять, двадцать, понять трудно, где-то отчётливый стук каблуков, где-то лишь жалкое шарканье, но непрерывное смешение в одну целую непроницаемую стену шума, обрушивающуюся словно водопад. Непременно на мозги, непременно с такой силой, что, кажется, расплавит, разрушит и сотрёт в один миг. Юнги открывает глаза, ощущает липкий пот по всему телу, и снова понять не может — тот шум, он у него в голове или наяву за дверью? Прислушивается, что есть сил, зажмуривает глаза, но ничего не проясняется. Пытается провести рукой, чтобы смахнуть мокрые пряди волос со лба — что-то колется и не даёт сдвинуться. Преодолевая себя, Юнги поворачивает голову и замечает сперва тонкую иглу, выходящую из полоски голубой вены, а потом и стойку с капельницей возле кровати. Без раздумий, он выдёргивает иглу из кожи и отбрасывает прочь, не замечая, что лекарства там осталось на самом донышке. Дышит глубоко и часто, пытаясь сморгнуть испуг. Смотрит на кожу и оставшийся маленький след с рубиновой капелькой — когда успели? Почему он не почувствовал? Шум сменяется хлопком закрывающейся двери, Юнги резко поворачивает голову — там Сокджин. Подходит быстро и уверено. — Ну разве так можно, Юнги? — сокрушается он, но спокойным тоном, покачивая при этом головой. Подходит, проверяет лекарство и зажимает кусочком бинта открывшуюся ранку. Юнги смотрит на него слегка ошалело, будто понять не может — где он сейчас находится, но внезапно понимает, что шум сошёл на нет с приходом доктора, и теперь царит тишина, прерываемая только колебаниями приятного голоса Сокджина. — В следующий раз так не делай, ясно? — покачивает головой доктор, садится рядом на кровать и гладит пальцами поверхность руки, вызывая щекотку. — Что с тобой? — он смотрит прямо в округлившиеся глаза Юнги через свои очки. — Это с вами что? — Юнги дёргает руку на себя, отрывает бинт от раны, но не успевает разглядеть ничего, так как доктор прижимает кусочек ткани к руке снова. — Что это вообще такое? — он кивает в сторону капельницы. — Это просто витамины, Юнги, — выдыхает Сокджин, закусывая губу. — Ты сам жаловался на головные и прочие боли, так что это не осталось без внимания. Я просто хочу помочь, — наклоняет он голову, всматриваясь в пациента. — Ты выглядишь напуганным. — Естественно! — дёргается тот, но потом вздыхает несколько раз, приводя в порядок хотя бы дыхание. — Это сон… сумбурный какой-то… бред. А потом эта штука, — снова взгляд на капельницу. — Вы могли предупредить, это было слишком неожиданно. Так разве делается? — Прости, — слегка улыбается Джин. — Ты слишком крепко спал, видимо принял свои таблетки поздно, и снотворное действовало до сих пор. Юнги сглатывает. Он прекрасно помнит, что таблетки не принимал, как и всегда. Сокджин хлопает глазами, вспоминая, что Юнги был при памяти, когда ему ставили капельницу, разве что был ещё более пассивным, чем обычно. Пугать парня не хотелось, доктор врал в очередной раз. Во благо. — Я не помню даже иглы, — щурится Юнги, оглядывая руку и переводя взгляд на Сокджина. — Такое бывает, не беспокойся, всё в порядке, — врач снова улыбается, что расслабляет Юнги. Блондин прикрывает глаза и правда призывает себя не беспокоиться. Просто провалился, с ним такое бывало. — Тебя напугала капельница? Игла? Ты так резко её выдернул, что я боюсь списать это на простой эффект неожиданности, — смеётся Джин. — Так и есть, — неуверенно говорит Юнги, вспоминая о наставлении Чимина, которое он всё-таки умудрился проебать. Почти всё лекарство в крови, и не выведешь никак. Разве что, очередным кровопусканием. Заставляет поёжиться и вжать голову в плечи. Сокджин смотрит внимательно, чуть приоткрыв рот, отмечая что-то у себя в голове. — Знаешь, я же пришёл сказать тебе кое-что важное… — Не люблю, когда разговоры начинаются так, — Юнги откидывается на спинку и задирает взгляд в потолок, получая в ответ только смешок. Дыхание будто сбито до сих пор, в груди что-то трепещется и хочется вырваться через горло. — Придётся послушать. Надеюсь, это не будет тебе в тягость, однако, я просто привожу тебя в известность. Это не только моё решение, — снова лукавит он, — но ты видишь, что находишься в двухместной палате, а нуждающихся людей меньше не становится, поэтому решено было поселить сюда одного парня. Юнги отлипает от кровати и вновь уставляется в глаза Джина. Его одиночество, разделяемое с Чимином пополам, как одно целое, уже настолько привычно, но больше сейчас уже пугает реакция Пака на всё это. Парень почти незаметно сглатывает. — Не пугайся, но подумай сам, это не твоя личная комната, в конце концов, так? — наклоняет голову Джин с улыбкой. — И, естественно, я выбрал для перевода далеко не тяжёлого пациента, чтобы тебе было комфортнее. Этот парень чуть младше тебя, — выдыхает доктор, кивая. В глазах снова нечитаемая грусть. — Прошу, будь с ним поаккуратнее. Здесь вообще ко всему нужно относиться аккуратнее, завет, так сказать, но этот парень особенный. И я выбрал именно тебя, как соседа, потому что ему нужно спокойствие, а ты почти и являешься рассадником умиротворения, — смеётся Сокджин, видя хмурого Юнги. — Не обижайся, прошу. Не мельтеши и не кричи на него, нельзя. Надеюсь на тебя. — Есть гарантии, что он не придушит собственной подушкой меня однажды ночью? — Юнги складывает руки перед собой. И не то чтобы это его так уж сильно пугало. Сам факт, что его только лишь «ставят в известность» возмутил, поэтому и подобающе отреагировать тоже стоит. — Он не способен на это. Настоящий ребёнок, его знаю давно, поэтому не беспокойся, — кивает доктор. — С ним я провёл подобную беседу насчёт тебя. Надеюсь, вы поладите. У вас будет время, чтобы познакомиться и узнать друг друга. «Много времени. Очень много времени», — думает Юнги и вздыхает. Взгляд по привычке впивается в потолок, будто что-то выпрашивая у него или у того, кто свыше, а ответа нет всякий раз. — Выглядишь недовольным, — смеётся Джин, вставая с кровати. — Скоро приду вместе с ним, — предупреждает он, скрываясь за дверью. Юнги закрывает лицо руками и почти молится за то, чтобы Чимин не пришёл прямо сейчас. Он мысленно представляет себе его реакцию и уже щурится от наступивших странных ощущений по нервам. Подёргивает всё. Сам он ещё не определился, расстроен ли или решительно плевать на то, что происходит, только страх немного давит оттого, что с Чимином придётся как-то разруливать ситуацию. А ещё о том, что придётся видеться реже, реже терпеть и получать крохи тоже реже, но это только потом, в уголках сознания вместе с закусанными губами. Потом. Он смотрит вокруг. Не знает, сколько минут прошло, но замечает, что кровать и правда заправлена, но вещей нет. Видимо, пока он спал. Сокджина нет, обещанного соседа, соответственно, тоже, да и Чимин отсутствует. Всё это давит, и полюбившееся одиночество сужается до давящих размеров вокруг Юнги, оказывая давление на мозги и сами мысли, отдаваясь болью в затылке и шумом в ушах. Снова что-то похожее. Дверь нешумно открывается, но движение заставляет Юнги расфокусироваться с собственных мыслей и уставиться на вход. В комнату сперва проникает чуть сгорбившаяся фигурка в совершенно бесформенной одежде, а потом Сокджин, мягко проталкивающий руками первого в спину. Юнги присаживается на месте, ощущая головокружение, а потом сталкивается с парой большущих тёмных и напуганных глаз, выглядывающих из-под растрёпанной чёлки. Джин выходит из-за спины вперёд и по-прежнему улыбается. — Вот, смотри, это — Юнги, — мягко говорит парню доктор, придерживая за напряжённые плечи. — Видишь, он совсем не страшный, как я и обещал, — смеётся Сокджин, вызывая усмешку на губах Юнги. — Юнги, это наш Тэхён. Прошу, позаботьтесь друг о друге, — улыбается он, представляя обоих, словно маленьких детей. Двое, в свою очередь, синхронно кивают друг другу. Новый сосед выглядит довольно напуганным, как успевает заметить Юнги, рассматривая его. Сам же Юнги смотрится заинтересованным. Чуть прищурив взгляд, он осматривает парня пока издалека, замечая пушистые и чуть растрёпанные тёмные волосы, одежду, совершенно не по размеру, однако кажущуюся мило-подходящей этому парню, а также большой блокнот и набор карандашей, крепко сжимаемых руками в растянутых рукавах. — Располагайся, это теперь твоё место, — отводит Сокджин на пару шагов Тэхёна к его кровати. — Как тебе? Нравится? — Здесь лучше, больше света, — наконец произносит хоть какие-то слова Тэхён. Юнги слышит тихий, но глубокий голос, стараясь прислушиваться настолько сильно, насколько это вообще возможно. Смотрит искоса, стараясь не обращать на себя внимание, но парень периодически поглядывает беспокойными глазами. — Я зайду к вам позже обязательно, — кивает Джин, приглядывая за Тэхёном, который мелкими движениями раскладывает на своём месте карандаши, а вот драгоценный блокнот убирать из рук не хочет вовсе. Сокджин улыбается в сторону Юнги, кивая на Тэхёна, чтобы тот не стоял особняком и хоть как-то пообщался с парнем, хотя Юнги и сам понимает — по-другому не получится. Хочется испустить протяжный вздох, но он держится, всё также наблюдая, а доктор в это время надеется, что эти двое не навредят друг другу ни делом, ни словом, ведь это его инициатива и его ответственность, в конце концов. Уходя, он что-то шепчет Тэхёну, а после скрывается за дверью, оставляя парней один на один. Тэхён стоит спиной и всё также копошится со своей малюсенькой поклажей, а Юнги смотрит, подогнув ноги. Он внутри себя хочет назвать его «мальчишкой», потому как выглядит тот действительно младше, и такой запуганный, что в глубине даже жаль. Блондин цокает себе, отметая мысли, а Тэхён на секунду оборачивается на звук, видя ухмылку старшего. Опускает взгляд, и снова отворачивается, а ухмылка Юнги спадает. — Тэхён, значит? — подаёт голос Юнги. Тэхён чуть вздрагивает и оборачивается на ногах, прижимая блокнот к груди. Кивает несколько раз. — А т-ты Юнги, я знаю, — он, кажется, заметно нервничает, заикаясь. Руки подрагивают. Юнги хмурится, не отводя взгляда от щенячьих глаз Тэхёна. — Ты чего разволновался? Или думаешь, что я конченный психопат, а Джин повёл тебя на верную смерть, подселяя ко мне? Тэхён нервно сглатывает, опуская глаза, отчего Юнги становится дико неудобно за свои слова. Он видит, как мелко покачивается голова Тэхёна от дрожи, как также дрожат руки. Почти порывается встать с кровати, но лишь опускает ноги, чем снова обращает на себя внимания напуганного Тэхёна. — Эй, ты чего? — мягко спрашивает Юнги. — Я правда напугал тебя? Извини, я не хотел, — он теряется, не знает что сказать, лишь бы это существо перестало так волноваться. — Н-нет… я просто не хочу причинять т-тебе неудобства, но так вышло, что меня переселили, — перебирает слова Тэхён, царапая ногтями свой блокнот. — Я же не могу сопротивляться. — Ты не причиняешь мне неудобства, — выдыхает с улыбкой Юнги, думая, что это, может быть, только пока, но старается засунуть эту мысль куда подальше. — Я просто здесь, этого уже много, — бормочет Тэхён, садясь на свою постель и обнимая колени, а Юнги безмерно удивляют его слова. Этот парень странно относится к себе уже с первых слов. Юнги молчит о том, что думает — здесь они всё-таки на равных основаниях, хочется это осознавать или нет. Повисает молчание, пока Тэхён озирается по сторонам, стараясь не пересекаться взглядом с блондином, а если уж так выходит, то спешно отворачивается. Юнги же не может подобрать слова и только хмурится. В голове складывается неоднозначное первое впечатление. — А ты давно… здесь? — нарушает он наконец тишину, тормозя перед последним словом. Тэхён поднимает на него глаза. — Я не помню… месяца три или четыре, меньше, больше, — перебирает он, скользя далее взглядом по потолку. — Сбился, когда стал считать. Всегда сбиваюсь, — нервно улыбается он, и Юнги понимает, что того всё ещё трясёт. — А ты? — Меньше. Надеюсь, скоро меня выпустят… выпишут, — сбивается он, дёргая бровями и направляя взгляд на Тэхёна. — Да? Ж-жаль… опять один, — бормочет тот себе под нос, перебирая тонкими пальцами ниточки в прорезях аккурат на коленях, а Юнги не понимает, послышалось ему или нет. — А ты не планируешь эм-м… покинуть это место? — неуверенно спрашивает Юнги. — Тебе тут нравится? — Мне всё равно некуда идти, меня там никто не ждёт, — тараторит Тэхён, почти задыхаясь под конец не такой уж длинной фразы, кивая в сторону окна, а потом сглатывает. Смотрит на Юнги мокрыми глазами, тут же опуская веки и уже не видя сочувствующий взгляд старшего. У того в груди всё сжимается, он снова жалеет, что спросил что-то совсем неподходящее в данный момент. Юнги всё понимает, ведь Юнги нормальный. Он видит и уже успевает осознать, что Тэхён бы не справился один в жизни, и ему безмерно жаль, что тот привязан к больнице. Потому что по-другому нельзя, и будет ещё хуже. Его пугает мысль, что быть ещё хуже и правда может, от неё ментально веет холодом, вызывая мурашки в действительности. — Но пока мы здесь, — кивает Юнги Тэхёну тихо, но уверено, на что в ответ получает улыбку. И он готов поклясться, что никогда не видел такой живой и искренней улыбки, несущей в себе столько надежды и желания жить и быть нужным. Юнги чувствует, что ему тоже нужна эта улыбка.