Обезоруживаю улыбкой, Раню тебя так, как ты желаешь ранить меня.
Когда нет сил сопротивляться и бежать, когда мысли выстланы битым стеклом, мозги без устали перебирают его, хрустят шестерёнками сознания, а маленький человек приходит и всё меняет. Разгоняет сомнения, лечит раны словом, сам оставаясь таким беззащитным и вечно раненным с колоссально малой возможностью заживления шрамов. Шрамы украшают не всегда, а такие и подавно, но избавляться порой стоит не от всего подряд. Релаксация. Юнги расслабляется, он здесь почти всегда такой, только теперь стало интереснее — есть за кем наблюдать. Он лежит, подсунув ладонь под голову, смотрит на этого странного парня. Хотя почему странного? Это же психушка, здесь такое — абсолютная норма. В отличие от него, от Юнги. Наблюдения наблюдениями, но Юнги не может понять точно одного — когда Тэхён успевает спать, и спит ли он вообще? Старший ложится, видя, как Тэхён копошится со своим блокнотом при свете ночника, просыпается, замечая на себе пытливый, но осторожный взгляд покрасневших глаз, который тут же отводится в сторону. Чаще всего, в тот же блокнот. — Ты рисуешь, Тэхён? — спрашивает Юнги, лёжа на кровати, упираясь взглядом в потолок и изредка переводя его на растрёпанного парня. — Когда как. Чаще рисую, иногда что-то записываю, — признаётся парень, нервно и тихо усмехаясь в конце. — Интересно, — выдыхает Юнги как раз без должной заинтересованности. — Неправда, — чиркает Тэхён на бумаге. Скрип отдаётся в ушах, заставляет обратить внимание. — Я же вижу. — Что ты видишь? — выдыхает снова Юнги, поворачивая голову в сторону младшего, на секунду встречаясь с его юрким взглядом. Тэхён молчит какое-то время в ответ, кусает губы, внимательно всматриваясь в исчирканную бумагу, будто там есть ответы на все-все-все вопросы. Только зашифрованы в закорючках и линиях. — Тебя. — Это всё? — удивляется старший, выдавая смешок. — Мне хватает этого, — удивляется в свою очередь Тэхён, сводя брови и уставляясь на хёна. Получается как-то слишком умилительно и ничуть не грозно, как бы этого ни хотел младший. Юнги улыбается на это так внезапно по-доброму, что и Тэхён смягчается всем своим видом. Кажется округляются даже все острые углы, из которых состоит этот парень, стоит ему лишь улыбнуться также ярко, как сейчас. И каждый редкий раз Юнги затягивает в эту улыбку, хоть он и не в силах понять почему. — Почему? И что ты хотел этим сказать? — Меня учили н-не говорить всё, о чём я думаю, — снова волнуется Тэхён. — Кто? — Врачи, которые меня з-здесь лечили, — мелко кивает Тэхён, отвечая и по-прежнему не смотря на собеседника. — Сокджин? — Нет. Он позже появился. Он наоборот просит меня всё рассказывать ему, хотя я не очень понимаю иногда, — глубоко вздыхает Тэхён и будто весь съёживается, крутит головой, взъерошивая сильнее волосы. Юнги слушает и в самом деле не понимает, отчего ему вдруг стало так вправду интересно слушать это всё, задавать вопросы. Младший притягивает своей… чокнутостью? Хотя Юнги ещё не совсем понял, в чём состоит само сумасшествие этого парня, ведь он здесь. И приходится видеть только эти беспорядочные движения, трясущиеся ручонки и вечную суматоху.***
— Так значит, тебя некому ждать? Там? — кивает Юнги, когда они сидят за принесённым обедом. Старший спрашивает, будто это в порядке вещей, а Тэхён вдруг вздрагивает. Впрочем, это неудивительно, Юнги уже привык видеть такую резкость. — Д-да, вроде того, — мгновенно почему-то тушуется Тэхён, теребя ложку в руках, а второй рукой комкая салфетки. Таких бумажных комочков на столе уже набиралось порядка дюжины. — Что значит «вроде того»? — Меня все бросили, если т-тебе будет легче, — волнуется Тэхён. Ему совсем не по себе, когда во внутренностях копаются таким вульгарным способом. — Знаешь, в какой-то мере я тебя понимаю, — вздыхает Юнги, грустно улыбаясь и утыкаясь взглядом в тарелку. — Мой брат спихнул меня сюда. Он волнуется, конечно, я понимаю, но в то же время я прекрасно осознаю, что мешаю ему. — Почему мешаешь? Вы же братья, разве так может быть? — Он слишком заботится обо мне вместо родителей. Но это долгая история, — поникает Юнги. — В любом случае, он тоже взрослый парень. Я его не виню вроде бы... Личную жизнь надо устраивать и всё такое. — Зачем ты так? — О чём ты? — фыркает вдруг Юнги. — Даже не знаешь его, а уже переходишь на другую сторону. Здорово. — Т-ты не так меня понял, — отводит взгляд Тэхён, теребя края своего огромного свитера. — О таких людях, как ты, надо просто б-беспокоиться. И заботиться. Думаю, т-твой брат понимает это, как никто другой. Юнги смотрит на потупившего взгляд Тэхёна из-за нахмуренных бровей. Совсем не понимает, с чего тот стал говорить такие верные слова? Юнги в самом деле не сердится на брата, просто поскорее хочет вырваться домой, в нормальную жизнь, чтобы обсудить всё в нормальной обстановке, где бы его не посчитали психом, конченным и неуравновешенным. Если это не привяжется теперь «по умолчанию». — С чего ты взял это всё? — Юнги одновременно смущён словами Тэхёна и удивлён. Можно сказать, повержен. — Я вижу. Сказал же, — кивает Тэхён, стараясь всё же рыться в тарелке с едой, хоть и выходит не очень, руки трясёт. — Это только твоё видение, окей? Ты в курсе, что оно может не совпадать с реальностью? Тэхён вдруг поникает, плечи опускаются, как и взгляд. — Извини, я не хотел. Юнги учтиво молчит, но эта тишина сверлит в его голове. Теперь стало действительно интересно, хотя вскрывать этого чудного парня, словно консервную банку, тоже не хочется. Хочется подойти аккуратно, разведать плавно, но все чувства от прибывания здесь затупились, и получается так, как получается. — Как так вышло, что у тебя нет никого? Расскажешь? — спрашивает он, отправляя еду в рот. Будто разговор ведёт о погоде или о еде, неплохой, кстати, на вкус. Тэхён сверкает глазами на минуту. — Пока я здесь, я не так одинок. — Я не говорю о… Юнги вдруг замирает и хмурится. Чёрт подери, нашёл себе «друзей» здесь, а там, снаружи, где возможностей в разы больше — нет? Хотя, тут же все чокнутые, им проще найти общий язык. — Неважно, что здесь. Ты же не будешь находиться тут всю жизнь, — Юнги даже не спрашивает, он утверждает, перегораживая дороги к отступлению. Тэхён кусает губы, а его руки заметно дрожат. — Я… не знаю. Что будет дальше. Видеть будущее — мой предыдущий сосед, п-прости, — трясёт он волосами, из-за дрожи стучит ложкой по поверхности тарелки, не в силах себя контролировать. Юнги смотрит из-за приподнятой брови, всё же смягчая взгляд. — И что же он говорил насчёт твоего будущего? — Молчал, — после недолгой паузы проговаривает Тэхён. Голос как-то скрипит, будто он выдавливает из себя слова и совсем не хочет говорить. Юнги ничего не отвечает, только делает глубокий вздох. Он замечает, что у младшего отчего-то подрагивают губы, ложка с едой по-прежнему стучит о тарелку, звук отдаётся медленной звонкой дробью. Юнги медленно продвигает свою руку ближе к Тэхёну, сидящему напротив, и берёт тонкое запястье в свою ладонь, надеясь устранить шум или успокоить. Тэхён резко вздрагивает от прикосновения, ложка в руках устремляется прямиком на светлый свитер, пачкая грудь. Виноватый взгляд устремлён на Юнги, глаза блестят не ясно от чего. Блондин снова морщится, убирая протянутую руку к себе. Встаёт, идёт к кровати, берёт полотенце. — Ты чего? Не стоит верить в молчаливые «предсказания» какого-то чокнутого, ладно? — Юнги подходит ближе к сидящему и непонимающему Тэхёну, со вздохом садится на корточки, вытирая свежее пятно на свитере. Тэхён хочет было отстраниться, но остаётся на месте, со ступором наблюдая за действиями старшего. — Я такой страшный, что заставил тебя испугаться? — Юнги поднимает взгляд и смотрит снизу. Тот тут же начинает усердно крутить головой вправо-влево, что кажется неожиданно до жути милым. — Придётся поменять. Но ничего страшного, да? — затирает Юнги пятно, откидывая полотенце на руку. — Спасибо, — подрагивающими руками Тэхён трогает оставшийся след на одежде. — Всё… нормально, — Юнги встаёт, уходит к своему месту, понимая, что он сейчас бы не поступил иначе. И, чёрт, делает всё совсем не так, как нужно. Только вот кому нужно? Ему ли, Юнги, или всё же Чимину? Он не хочет распутывать этот комок мыслей, поэтому просто возвращается к столу, смотря куда-то в сторону, мимо Тэхёна. Он наблюдает, как Тэхён старается зацепить дрожащими руками еду, но у него получается не слишком хорошо. — Ты волнуешься? — спрашивает старший. — Я могу уйти, если смущаю тебя или что-то подобное. — Нет, останься, — Тэхён испуганно поднимает глаза и сглатывает. Юнги кивает в ответ. — Не стоит так переживать, ладно? Извини, если что-то затронул в тебе. Мне просто правда интересно, с кем тут жить, пойми уж, — хмыкает он с полуулыбкой. — Это странно, но мне почти нечего вспомнить из прошлого, — кивает Тэхён, снова утыкаясь взглядом в тарелку. Юнги напрягается, выдыхая. Вспоминает о своём прошлом и вдруг понимает, что тоже помнит не всё отчётливо. Это на секунду его пугает, хотя он быстро успокаивает себя тем, что всю жизнь жил и так, без этих воспоминаний. Да и, в конце концов, время идёт. А вот слова Тэхёна кажутся более серьёзными, причём с негативным подтекстом. Нечего вспомнить за такой промежуток ни есть хорошо. Юнги жаль, внутри что-то колется и жаждет исправить. Кажется, тут и правда нужно что-то чинить.***
Юнги приоткрывает слипшиеся ото сна глаза, замечая впереди себя свет среди общего мрака, опускает веки снова, пытаясь убедить себя, что это, в целом, неважно, и сейчас главное — пойматься за остатки сна. Но интерес пересиливает, так было всегда. Сперва он просто прислушивается к звукам, но кроме тишины отчётливо ничего не слышит, поэтому приходится снова открыть глаза. На столике у кровати Тэхёна работает ночник, отчего Юнги замечает очертания сгорбившейся фигуры на кровати — над блокнотом как и всегда. Старший напрягается, но спросонья совершенно не может сообразить, хотя память помогает — Юнги не видел, когда Тэхён вообще спал в последний раз. Вместе они живут уже пару дней, и тот явно не помнит мирно сопящего младшего — тот всё время чем-то занят, копошится, беспокоится, хотя надо отдать ему должное — спать не мешает совершенно, почти всегда находясь в бесшумном режиме. Однако Юнги напрягает сам факт того, что Тэхён не спит. Он заметил тёмные круги под глазами младшего, как только он переселился, но не придал особого значения. — Тэхён, — зовёт негромко Юнги хриплым ото сна голосом, а тот вздрагивает, отводя взгляд от бумаги. — Я мешаю? — спрашивает он, спешно откладывая блокнот подрагивающими руками. Поджимает губу, хотя Юнги этого не видит в полутьме. — Нет, но… почему ты не спишь? Тебе надо отдыхать, — также тихо, но с заботливым укором отвечает старший, ловя себя на этой мысли. Беспокойство? Вот же… — Мне не спится. Я не смогу уснуть, если лягу сейчас. — Так до утра можешь просидеть. Просто ложись, успокойся, посчитай в голове котят, щенят… и всё будет хорошо, ты уснёшь, — Юнги прикрывает глаза, которые всё так же слипаются. Вдобавок свет ночника до жути успокаивающий и усыпляющий. — И ещё, ты себе зрение испортишь, если будешь рисовать при таком плохом освещении, Тэхён-а. — Извини, я всё выключу, — кивает несколько раз Тэхён, не сводя глаз с засыпающего на ходу Юнги. — Ага, и буду чиркать в кромешной темноте, — зевает старший, всё ещё не открывая глаз. — Дело твоё, просто попытайся не сделать себе хуже, ладно? Если тебе так привычнее — сиди, сколько душе угодно. Только вот сон необходим, чтобы жить, понял? Тэхён сперва кивает в ответ, а потом понимает, что Юнги не видит, поэтому тихо произносит: «Да, хён». Не знает, слышал ли тот или, может, уже уснул, неважно. Внутри становится так тепло, что Тэхён улыбается сам себе. Берёт в руки блокнот, внимательно смотря туда, всё так же не сводя улыбки. Делает последние штрихи, которые всё же затягивают на некоторое время. Юнги уж точно не слышит, как в палату заходит санитарка, снова увидевшая посреди ночи полосу неяркого света из комнаты. Она шёпотом укладывает Тэхёна спать под тягучее расслабление от таблетки. И Юнги уж точно не узнает, что так происходит почти каждую ночь. Наутро Юнги видит Тэхёна сидящим на полу возле незаправленной кровати. Тот словно в облаке — вокруг порванная на миллион мельчайших кусочков бумага, причём её становится всё больше и больше, потому что Тэхён продолжает методично обрывать миллиметр за миллиметром исписанные когда-то листы. Он неожиданно переводит взгляд на Юнги и будто пугается, когда видит встречный взгляд в ответ, но вдруг начинает улыбаться, что Юнги кажется странно не к месту, зато довольно мило. Старший позволяет себе небольшую усмешку. — Зачём ты порвал свои рисунки? — спрашивает Юнги. Ему уже так привычно разговаривать с вечно неспокойным Тэхёном со своей кровати. — Это старые. Они уже никому не нужны, — он на время откладывает ещё не растерзанный до конца лист, набирает в горсти кусочки и подкидывает их вверх. Бумажные хлопья падают вниз, кружась, застревают в спутанных волосах, но Тэхёну это всё нравится. Юнги не может не улыбаться. Он понимает, что этот парень насквозь состоит из милостей, словно ребёнок. Просто особенный. — Теперь мне интересно, что же там было, — усмехается Юнги, приподнимаясь с кровати и зарывая руку в свои растрепанные волосы. — Прошлое. Его иногда стоит подчищать, чтобы осталось больше места для настоящего, а потом и будущего. — А если это хорошее прошлое? — Я не знаю, — теряется Тэхён, будто ему говорят о чём-то непонятном. Скоро по расписанию приносят завтрак и слегка ругаются, потому что на полу в палате много сора, но Юнги как-то всё сглаживает, ссылаясь для себя на то, что у него тут у одного, похоже, здравый смысл ещё присутствует — ругаться на мелкого, беззащитного Тэхёна — какой-то край. А тот смотрит на старшего большими глазами с каким-то восхищённым взглядом, хотя потом резко отводит и улыбается, выдавая робкое: «Спасибо». Позже он снова сидит на кровати, теперь поочерёдно, методично вытаскивая ниточки из сделанных дыр на рукавах кофты. Юнги всё это странно и забавно наблюдать: Тэхён сперва осторожно рвёт зубами, а потом распускает дальше. Он замечает взгляд старшего за своей «работой» и спешно старается повернуться, чтобы закрыть спиной, при том отчаянно тушуется и начинает краснеть. Юнги же приподнимает брови и вдруг задумывается, что всё это и правда так по-психозному, но в то же время не вызывает страха или чего-то подобного. Только умиление, желание успокоить, примерно обняв, примерно обвив руками, чтобы тот перестал трястись и пугаться каждого шороха. — Скажи, что это странно, — проговаривает Тэхён, не оборачиваясь. Руки мечутся, ниточки не попадают под пальцы. — Это странно. Но расслабься, — хмыкает Юнги, всё так же наблюдая. — Забавно за тобой смотреть. Тэхён ничего не отвечает, только чуть расслабляет плечи, немного теряя осанку. — Интересно… А Сокджин говорил, как называется твоя болезнь? — аккуратно спрашивает Юнги. Побоялся выразиться: «Какой диагноз», хоть и суть совершенно одинакова. — Я не помню, п-подожди, — Тэхён погружает лицо в ладони и, видимо, пытается вспомнить. При этом выглядит так, что Юнги уже хочет перевести разговор на другую тему. — Д-доктор говорил, что у меня какой-то невроз, связанный с движениями, и ещё что-то там с ин… инфантилизмом. Я не знаю, что это такое. Это слишком страшно? — выговаривает он кое-как. Теперь задумывается Юнги, подкладывая руки под подбородок. Его скудных знаний в области психиатрии не очень-то хватает, но где-то на уровне интуиции он понимает, что это, возможно, не самые опасные вещи, однако достаточно осложняющие жизнь. Настолько, видимо, что о самостоятельности, как таковой, тут речи быть и не может. — Думаю, нет. Да и в конце концов, мы же не в крыле «для буйных», — вспоминает и усмехается Юнги, опустив веки. — А можно тебя спросить? — неуверенно начинает Тэхён, а Юнги вдруг понимает, что и правда почти всё время интересовался он, а не им, поэтому он вполне согласно кивает. — Как ты здесь оказался? То есть, п-почему? — Они считают, что… — начинает было уверенно Юнги, но замирает, не смея продолжать. О ранах или побоях рассказывать? Или то, что у него есть парень, который уже давно не появлялся, а Юнги даже посмел забыть об этом? — что мой друг не реален. Получается то, что он в моей голове, скорее всего… Да, так они все думают, поэтому и считают психом. Ну скажи, разве я похож на психа? Тэхён смотрит на Юнги и начинает крутить головой в разные стороны, вроде даже стараясь делать это слишком рьяно, чтобы показать своё отрицание. — А насчёт Чимина… то есть моего друга… то в самом деле я чётко помню наше знакомство, общение и прочее, так что это абсурд — неужели сперва нельзя всё разъяснить, — у Юнги будто накипело снова. Он смотрит на Тэхёна, тот теперь медленно кивает головой, смотря на Юнги, но будто думая о чём-то своём. — Ты меня слышишь? — Д-да, — кивает он снова. — Ты прав. Вы, наверно, близкие друзья? — Иначе с чего бы мне быть здесь из-за простого знакомого? — усмехается Юнги. — Так и есть, — приходится произнести не без доли грусти. — А что он сказал? Он знает, где ты находишься? Он же виноват… — затухает Тэхён к концу фразы, чтобы звучало не слишком вызывающе. Услышав вопрос, Юнги задумался, причём скорее над тем, рассказывать ли всё, как есть, или оставить на местах, в молчании. Он не успел заметить, как его язык развязался, но, подумав, не придал этому особого значения. Возможно, ему перестало хватать банального общения, которое Чимин отчего-то не в силах давать ему в полной мере, а тут Тэхён, которому интересно и который интересен сам. — Он знает и… — Юнги закашлялся, а потом снова перевёл взгляд на младшего. — Он бывает здесь иногда. То есть, приходит ко мне. Тэхён выглядит озадаченным после реплики Юнги, и тому забавно за этим наблюдать: бровки снова сдвинуты, нижняя, уже истерзанная губа закушена вновь. Юнги и не понять, что Тэхён старается собрать все кусочки воедино, чтобы понять ситуацию, хотя это всё кажется слишком сложным. — Я не понимаю, — устало и несмело выдыхает Тэхён, глядя на Юнги, а потом опускает взгляд в пол. — Чимина по определённым причинам просто никто не должен видеть, поэтому он пробирается сюда тайно, — усмехается Юнги, помогая младшему разобраться, пусть легче не становится. По крайней мере, о главном, о собственных истязаниях, он говорить не собирался. У Тэхёна глаза округляются от удивления, когда он понимает, что какой-то посторонний парень бывает здесь. Во взгляде почти читается: «Разве такое не запрещено?» — Но теперь же… я тут, — Тэхён снова чувствует себя виноватым, хоть ему тут и очень нравится. Пока лучшее место, где он успел пожить за всё время пребывания здесь, и от этого даже грустно. Юнги только вздыхает в ответ и пожимает плечами. И к нему ни на секунду не приходит осознание того, что Чимин, его Чимин, попросил разобраться со всем этим побыстрее. — Думаю, тебе не стоит переживать по этому поводу. Тэхён не может не знать, что от него что-то скрывают.***
— Чимин? Умеешь выбрать время, — Юнги присаживается на кровати и не удосуживается включить свет — так комфортнее. В вечерней темноте некоторые черты различаются уже слабо, но Чимина не перепутать ни с кем. Он проходит, оглядывает чужую кровать и, в конце концов, встаёт на месте недалеко от Юнги. — Вижу, ты один. — Тэхён уходит на беседы с Сокджином. Иногда так поздно, — кивает Юнги. — Мне плевать. Достаточно просто того, что его нет, — произносит Чимин с ухмылкой. Юнги не видит, как улыбка тут же сходит губ, и тот непонятный взгляд не видит тоже. К лучшему это или нет, но взгляд тот в самом деле сейчас напугал бы любого, и это было бы независимо от того, привык Юнги к подобному или нет. Чимин не зол. Он в тихой ярости. Фитиль тлеет, и чем ближе к взрывчатке, тем больше скорость горения. По крайней мере, так может показаться. — Тебя давно не было, — тихо и неожиданно нерешительно начинает Юнги, будто боится спугнуть или нарваться, но молчать — тоже не вариант. — И ты знаешь почему? — Потому что… Тэхён здесь. — Вовсе нет, — снова смеётся Чимин, заставляя Юнги удивиться. Что на этот раз он придумал… — И я ничего не придумывал, ты знаешь, что это правда. Блондин поднимает взгляд на стоящего, смотрит снизу, зрачки расширены максимально из-за темноты автоматически, до боли. Он хочет произнести его имя, но не успевает. — Ты начинаешь забывать обо мне, хён, — с улыбкой, но с подрагиванием в голосе проговаривает Чимин. Делает небольшой, лёгкий шажок и садится на корточки перед старшим. — Что? О чём ты говоришь? — не понимает Юнги и крутит головой в разные стороны. — Не строй из себя дурачка, Юнги-хён. Я изъясняюсь простыми словами, разве нет? — без нотки издевательств и даже формально обращается младший. — Ты. Забываешь. Обо мне. — Прекрати, — улыбается Юнги, но очень нервничает — сердце наращивает и наращивает количество ударов в минуту. Он ведёт рукой, словно ослепший вовсе в этой темноте, находит пальцами волосы Чимина, поглаживает их слегка прерывистыми движениями. — Это не так. Я не могу забыть о тебе. — Не можешь, но делаешь это, — выдыхает Чимин, направляя руку на колено старшего. — Поэтому я… появляюсь реже. Понимаешь. Тогда выходит, ты не хочешь видеть меня. Юнги молчит. Слова Чимина где-то в глубине хочется опровергнуть, да и сам он признавать не хочет, но… он правда стал забывать? Нет, это вовсе не так. Он просто перестал придавать этому значения. Холод разбавляется чужим присутствием и одновременно является горючим для всё распаляющихся чувств Чимина. — Значит, правда… — выдыхает снова Чимин, наклоняя голову и чувствуя, как рука, перебирающая его волосы, застыла. — Нет. — Всё началось, когда он появился, — кивает Чимин в сторону чужой кровати и тут же встаёт. — Я же говорил тебе, что нужно избавиться от него. Или это ты забыл тоже? Я стираюсь вместе со своими словами? — снова нервный смешок. — Не вини его, он здесь не по своему желанию, — проговаривает в ответ Юнги, боящийся, что сам Чимин может теперь взяться за Тэхёна каким-либо образом — уж он-то придумает. Страх самого Юнги за себя притупился. — Даже так… — задумчиво проговаривает младший. — И это всё, что ты хотел сказать? Может быть и хотел, этого уже не узнать. Словам всё равно не дают оказаться высказанными. Фитиль догорел так быстро, как не ожидал этого даже сам Чимин.The killer in me is the killer in you, My love.