Виктория (Ласточка и Ворон)

За подготовку взялись основательно — Дурмстранг мы или где? Первый этап тренировок не предполагал именно подводных заплывов, и способ дышать под водой целый час все еще выбирали, отчаянно споря между собой, наши лучшие аналитики — Света Хутунен и Конрад Шульц. У местного лесника, по совместительству — препода по бестиалогии, мы выяснили, где именно можно плавать максимально безопасно, испросили разрешения у профессора Дамблдора, после чего приступили к тренировкам. Мы и у себя, в принципе, плаваем, и вода у нас куда холоднее местной, а течения — опаснее всяких кальмаров, но условности нужно соблюдать, мы же чтим дисциплину. Потому — зелья, заклинания, растирки и выяснение потенциальных опасностей водоема. Со стороны это, конечно, смотрелось знатно: тринадцать ржущих рож в купальных костюмах (девочки в слитниках оливкового цвета, мальчики — в красных шортах и оливковых майках), на слегка припорошенных снегом мостках. Ржали в основном на тему тентаклей кальмара, с которыми мне точно предстоит сразиться во втором испытании. Ну-ну, остряки. Поглазеть на нас сбежалась целая толпа — и аборигены, и батонцы. Никто до последнего момента не верил, что мы серьезно решили предаться водным процедурам. — Витка, давай, ты у нас Чемпион, так что прыгай первой! — подначил Поляков. — А ты у нас наименее ценный член экипажа, так что прыгай лучше ты — на разведку, — парировала я; ясное дело, прыгать первой мне — издержки почетного статуса — препиралась я так, чисто для галочки. Первый круг не принес никаких сенсаций: на нас не напал никто из подозрительных обитателей, ни у кого ничего не свело, вода оказалась предсказуемо холодной, мокрой и мутной — в целом, скукота. Обсуждая возможность организовать партию в водное поло, мы вернулись на мостки и с воплями и гиканьем побежали на «Нериду», сверкая пятками, по дороге нагнав возвращающегося из Хогвартса Игоря, который был настолько погружен в себя, что заметил нас только после того, как мы по команде Васи Толстого, бывшего сегодня звеньевым, дружно гаркнули приветствие. Игорь машинально отозвался, пропустил нас вперед и, вдруг спохватившись, рявкнул «Крамская, стоять! Ты в своем уме! Что за!..». Я покорно замерла по стойке «смирно» на дорожке, остальные продолжили путь, не сбавляя темпа — им-то команды стоять не было. Игорь подлетел ко мне, накинул мне на плечи свою меховую мантию и погнал на корабль. Не успела я и «мама» сказать, как оказалась в его каюте с кружкой горячего глинтвейна в руках, сам Игорь параллельно не переставал выносить мне мозг на тему безответственного поведения. Минут пять я это терпела, попивая глинтвейн и не обращая особенного внимания на мокрый купальник, который даже под теплой мантией не добавлял комфорта, на шестой минуте меня прошибло чувство дежавю, вызвавшее приступ паники. — Профессор Каркаров! — я вскочила с дивана, перегородив ему путь для очередного прохода из угла в угол каюты; мантия соскользнула на пол. — Я вас прошу, не надо этого! — взмолилась я. Он озадаченно замер и даже сделал шаг назад. — Я только-только отучила от этого родителей, и не представляете, сколько нервов мне это стоило! — От чего? — он был порядком сбит с толку, и не могу сказать, что меня это расстраивало. — От гиперопеки! Надень носки, где твоя шапка, ты поела, почему до сих пор не в постели, сколько можно спать, не читай в постели, пей это зелье, не водись с этими девочками, — выпалила я на одном дыхании. Одно время это действительно было проблемой, решить которую с горем пополам удалось, и мне совершенно не хотелось, чтобы Игорь напоминал мне о тех деньках. Должно быть, выглядела я убедительно — он переменился в лице и вскинул руки, призывая меня успокоиться. — Прости, ты права, я перегибаю, — поморщился он, уставившись в иллюминатор. — Это не повторится, — он повернулся ко мне как будто с какой-то умоляюще-виноватой полуулыбкой. Понять бы еще, что это выражение лица обозначает. На людях он настолько убедительно ведет себя как первостатейная самодовольная сволочь, что у меня ум за разум заходит, когда я пытаюсь понять: подлинны ли эмоции, что он демонстрирует, когда мы одни, или это тоже одна из масок. Во время дуэльных практик я этого не замечала, не до того было, а сейчас, когда мы реже общаемся наедине, этот контраст просто по глазам бьет. — Я совершенно не против человечного участия, но… Гиперопека и безразличие — равное зло, — поспешила уточнить я, отогнав наваждение. Еще не хватало, чтоб он воспринял мой крик души как призыв отстать от меня с заботой раз и навсегда. — Да, все верно, — безоговорочно согласился он. — Ступай, переоденься. Ага, «нечего меня тут торчащими сосками завлекать, никаких зелий не напасешься». Я пошла было на выход, но вовремя спохватилась — нужно было внести окончательную ясность: — Я могу продолжить тренировки? Это часть подготовки ко второму испытанию, — спросила я. Да, да, я типа не слышала, что там тебе Леснина говорила той ночью, ни в коем разе, сразу же вырубилась, моментально! — Разумеется, — рассеянно кивнул он. — Потом, как найдешь время, заходи как-нибудь, расскажешь, что вы там навыясняли про задание… Погоди, — остановил он, когда я открывала дверь. — Потом отдашь, — накинув на меня свою пижамную куртку, он дал добро отчаливать. Ну, офигеть вообще. Генриетта, где ты, ты должна это видеть. К счастью для нее, Леснина мне на пути не встретилась. В моей каюте сидела в засаде Марго. — Ну, чего? — нетерпеливо спросила она. — Да чего, нормально все, переклинило его чего-то, — пожала плечами я. — Не вынесла душа поэта, что деточка бегает по снегу босиком. — Как это мило! Оу, с обновкой тебя, кстати, тебе идет! — оценила она мой наряд. — Сама в восторге. Правда, велено вернуть. Потом, когда-нибудь… — Если захочешь! — радостно подхватила Марго, скабрезно захихикав. — Вроде того… Нет, ну, вот спрашивается — как жить? Первой наша активность заставила задуматься Флер Делакер, и где-то на третьем заплыве она попросилась в нашу компанию. Когда она не пыталась распускать свои чары и не давила из себя великосветскую снобку, Флер была вполне нормальной девчонкой, она даже подкинула пару толковых идей насчет постзаплывной заминки. Всеми тонкостями подготовки мы, конечно, не обменялись, но этот этап международного сотрудничества можно было считать плодотворным. Хогвартские Чемпионы отчего-то до сих пор и в ус не дули — то ли не поняли еще, то ли тренировались втайне. Скорее всего, конечно, первое. Как бы ни пришлось организовать утечку информации. *** Десятого декабря объявили о предстоящем бале, и все кругом немножко посходили с ума, даже Марго эта участь не миновала. Ну, и меня, чего уж там. Выяснилось, что у половины женского состава нашего бравого экипажа нет при себе достойных нарядов на торжество, хотя про гипотетическую возможность бала мы знали и что-то с собой брали. После короткого мозгового штурма к профессору Лесниной отправились ходоки с просьбой организовать выезд по модным магазинам, та адресовала проблему начальству. Игорь сначала велел не морочить ему голову подобной ерундой, потом, после намека на повисшую на волоске высокую планку дурмстрангских стандартов, пообещал все устроить. В итоге в Лондон отправилась вся женская половина делегации, в то время как мужская старательно полировала пуговицы на парадной форме. — Нет, надо что-то наглухо закрытое, это все-таки школьный бал, — кинув на зеркало последний исполненный сожаления взгляд, Марго задернула шторку кабинки и принялась снимать очередное вечернее платье, признанное неподходящим. Увы, она была права. Мне на фигуру, в целом, как-то не с чего жаловаться, но тут я все-таки невольно позавидовала более чем впечатляющему декольте, о чем не замедлила сообщить подруге. Та совершенно справедливо возразила, что я зажралась и не ценю, что имею — мне хотя бы можно край ложбинки продемонстрировать без риска разрушить репутацию. Я напомнила про «Ведьмополитен», после которого мою репутацию уже ничто не сможет разрушить, она велела не морочить ей голову. Я себе платье, кстати говоря, выбрала без труда. Перво-наперво в магазине у меня, конечно, разбежались глаза, и я испытала порыв удрать оттуда на свежий воздух. Платьев было слишком много и ни одно мне не нравилось. Когда же девчонки рассыпались по залу, я взяла себя в руки, припомнила советы профессора Карениной и железной рукою отобрала платье, старательно не заостряясь на моем личном к нему отношении. Платье было скорее никакое, чем нарядное, но оно выполняло главную функцию — настолько хорошо со мною гармонировало, что даже Леснина, как ни старалась, не нашла, к чему придраться. Ждать было нудно, и я от нечего делать применила каренинские тезисы к Марго, отыскав наряд и ей. Разумеется, результат ей не понравился, но на мои уговоры она поддалась. Платья оказались лишь первой проблемой. Точнее, на фоне проблемы назревающей они оказались мелочью. Приближалось двадцать пятое, а меня никто так и не удосужился пригласить на бал, и не похоже было, что кто-то вообще собирается это делать. Спохватилась я, на самом деле, только когда на моих глазах среди бела дня прямо в библиотеке Поляков пригласил Гермиону. Я, откровенно говоря, была уверена, что он пригласит меня, потому как мы с первого курса в хороших дружественных отношениях, и наши регулярные взаимные подколки весомое тому подтверждение. Не то, чтобы я сильно расстроилась, но беспокоиться начала. Время шло, а меня никто не приглашал. Узнав, что я до сих пор без пары, Марго, которую почти сразу после объявления ангажировал какой-то парень с Рэйвенклоу, пришла в глубочайшее возмущение и несколько минут выражала его непечатными оборотами. Я, пока еще не видя повода нервничать по-настоящему, предположила, что слухи о моей косолапости расползлись впереди моей славы, и охотников рискнуть своими ногами не нашлось. Марго в кратчайшие сроки провела расследование, по результатам которого сделала вывод о крайней недалекости пацанов: выяснилось, что каждый опрошенный был уверен, что я уже занята, потому не стоит даже пытаться, и со спокойной совестью пригласил кого-то еще. — Так, дорогая, тебе бы надо пошевеливаться, — вздохнула Марго. Я покосилась на нее, чтобы убедиться, что она не шутит. — Прямо даже не знаю, — протянула я с сомнением. — Хорошо, тогда варианты такие: я уступаю тебе своего партнера, либо ты говоришь о проблеме Игорю, и он назначает тебе в кавалеры кого-то из наших, — безжалостно продолжила Марго. — Нет уж, лучше я сама приглашу! — замахала на нее я. Еще не хватало выносить проблему на всеобщее обозрение. — Для надежности тебе надо смотреть среди страшненьких или малолеток — ну, курс четвертый, я имею ввиду, — принялась строить планы Марго. — В этом контингенте велик шанс найти свободного парня. Не раздумывая, я признала единственно верным первый вариант, впрочем, Марго и так знала, что я выберу. Мы обе не очень-то жалуем смазливые мордашки, у нас концепция «мужчина должен быть с патиной». «С патиной» — это чтоб только не классический красавчик, чтоб лицо нестандартное, слегка асимметричное. Из симпатичных мальчиков такие обычно не вырастают, а из страшненьких — могут, так что страшненьким мы симпатизируем авансом, как небезнадежным. Перебрав мысленно хогвартский контингент, я первым делом вспомнила про слизеринского капитана. На мастер-классах он таращился на меня с благоговением, вне тренировок мы особенно не общались, но понять, что он то еще хамло, труда не составляло, и это в сумме с его выразительной физиономией давало мне надежду, что он до сих пор без пары. Чтобы не тянуть кота за хвост, я решила пригласить его сама. Случай представился на ближайшей тренировке: стоило мне отправиться отрабатывать фигуры высшего пилотажа, как ко мне присоединилось несколько хогвартских игроков из разных команд. Мне повезло: оказавшись с ним вместе в какой-то момент сильно выше остальных, я, собравшись духом, спросила в лоб, не окажет ли он мне джентльменскую услугу. Флинт, внезапно назначенный джентльменом, от неожиданности согласился, и я тут же добила комбо, попросив его сопровождать меня на бал, пожалуйста, очень надо, выручи по-братски, а? С метлы он не свалился, молодец, ответил «да, разумеется, какие проблемы», но вид имел при этом, конечно, офигевший. По окончании тренировки, прощаясь со всеми, я громко и отчетливо поблагодарила Флинта за приглашение — надо было закрепить эффект, а то подумает еще, что я пошутила. Флинт, явно застигнутый врасплох, все же сообразил ответить «спасибо, что согласилась» и отправился в замок, раздуваясь от гордости под восхищенные возгласы товарищей. Кажется, на какое-то время можно было выдохнуть и расслабиться. Конечно, о расслаблении как таковом речи быть не могло: график был плотно забит учебой, тренировками и заплывами, что в сумме прекрасно работало на усмирение плоти. Хочу официально заявить — регулярные заплывы в ледяной воде действуют получше всякого зелья Самоконтроля. Я, конечно, не могу сравнить, но эффект мне понравился. Кстати о заплывах, точнее — о занырах: Флер, окончательно убедившись, что я разгадала загадку из яйца, на совершенно голубом глазу сболтнула, что нырять собирается при помощи чар пузыря. Этот вариант мы прорабатывали в числе наиболее предпочтительных, и теперь выходило, что для большего эффекта нужно выбрать что-то другое. За всем этим я не сразу обратила внимание, что Игорь как будто стал меня избегать. Самой мне некогда было искать его общества, и он тоже не пытался как раньше быть рядом при любой возможности. Неужели его моя отповедь про гиперопеку отпугнула? Или он после нашей ночи в обнимку взял резкий реверс? Если бы не регулярные физические нагрузки, эти мысли точно не дали бы мне спать спокойно, но чем ближе был бал, тем сильнее натягивались мои нервы. За обедами в Большом зале Хогвартса я безуспешно пыталась поймать его взгляд и при этом не спалиться перед профессором Снейпом. Марго утверждала, что Игорь посматривает на меня, когда я не смотрю в его сторону, но я не была уверена, правда ли это или она просто пытается меня обнадёжить. Немного успокаивало только понимание, что Леснина тут ни при чем — если бы что-то было, она бы уж точно с обычной постной физиономией не ходила. Марго, видя мои терзания, старалась подбадривать, как могла, и изобретала всяческие предлоги заглянуть в капитанскую каюту, однако я каждый раз браковала их как несовместимые с моей непонятно откуда вылезшей гипертрофированной гордостью, хотя уже на стенку лезть готова была — до того хотелось хотя бы просто посидеть рядом с ним на диванчике, не говоря уже о ставшем таким привычным полуобъятии за плечи. Кстати, его пижамную куртку я беззастенчиво зажала: он не напоминал о необходимости возврата, а я как бы и не навязывалась в гости, в конце концов, «потом» — понятие расплывчатое. Вот откуда эта дебильная гордость вылезла, а? Я честно пыталась отвлечься на Флинта: осмелев, тот пригласил меня на что-то вроде свидания в Хогсмид, однако лишь убедил меня в том, что кроме квиддича поговорить с ним особенно не о чем. Пришлось вдохновенно заливать ему полные уши о любимом женихе, который в настоящий момент честным упорным трудом зарабатывает деньги нам на свадьбу. Флинт, к счастью, не сильно расстроился и понятливо тему свиданий больше не поднимал, не очень-то, мол, и хотелось, баба с возу, и все такое. В день бала с самого утра «Нериду» штормило от лихорадочной подготовки. Мы носились из каюты в каюту, одалживая друг у друга что-то, потом носились, чтобы вернуть, потом воевали за душевые, потом помогали друг другу с прическами или макияжем, шнуровками и застежками, потом бежали одолжить что-то еще, и так до бесконечности. Мы с Марго пол-утра убили, завидуя друг другу: я завидовала тому, что ей не надо красить брови с ресницами и делать завивку, она мне — тому, что не нужно сильно париться проблемой эпиляции. Параллельно мы исправляли друг за другом мелкие огрехи вроде пропущенных волосков или криво наложенного макияжа, и в итоге сошлись на том, что в мире нет совершенства. Готовились мы так тщательно вовсе не затем, что собирались пасть в пучину разврата прямо на балу, но исключительно ради собственного душевного спокойствия. На самом деле, в глубине души я дико волновалась, потому что помнила об обещанном Игорю вальсе. Помнит ли он? Или так и продолжит беспардонно меня не замечать? Я пыталась уверить себя, что у него есть веские на то причины, но голос разума затмевала обида, причем обида многоходовая: я злилась на себя, за то, что злюсь на Игоря. Я действительно талант. Бал должен был начаться в восемь, но уже в шесть я испытывала потребность биться головой обо все поверхности — так вымотало меня наведение марафета. Лучше бы я плавала до обеда или спала! Марго мое нытье утомило, поэтому дальше убивать время я пошла к Хутунен в надежде отвлечься обсуждением проблемы дыхания под водой. Та с порога сунула мне толстенный трактат по трансфигурации с несколькими закладочками и велела идти учить матчасть по отращиванию жабр и ласт. На дискуссию она явно не была настроена и предпочла разговору со мной общение с папильотками. Я вернулась к себе в очередной раз обидевшись на весь мир, однако Светино чтиво меня увлекло настолько, что я, начав экспериментировать с отращиванием пальцев с перепонками, благополучно проморгала время построения. — Крамская, в чем дело, принцессе нужно особое приглашение? — в дверь громыхнуло, затем она открылась и в каюту сунулась раздраженная Леснина. Ну, надо же, лично пришла, не кого-то из ребят отправила! Я вскочила, уронив с колен трактат и молниеносно спрятав трансфигурированную «ласту» за спину. — Простите, профессор, зачиталась! — выпалила я, безуспешно пытаясь сунуть палочку в специальный карман в подоле платья; одной рукой попасть в него было сложно. Леснина фыркнула, окинула мою каюту пристальным взором, как-то разочарованно поджала губы и велела мне немедленно выходить строиться. Я побежала впереди нее, на ходу пытаясь вернуть руку в человеческий вид. Не поняла, она, что ли, кого-то застать у меня думала? Точнее, ясно кого. Интере-есно. Игорь действительно появился несколько минут спустя начала смотра, при полном параде. Он прошел вдоль строя, окинув ребят беглым взглядом, и остановился напротив меня. Черт, это мое воображение или Леснина действительно права? Он как будто раздел меня глазами, резко при этом выдохнув, так, что ноздри расширились. Платье, кстати, у меня скромное и закрытое даже больше, чем того требовали правила. — Что с рукой? — спросил он с минимальной заинтересованностью в голосе. И я тебя тоже безумно люблю, красавчик. Нет, правда, неужели так мой крик души подействовал, что он лишний раз чихнуть в мою сторону опасается? — Да вот, тренировалась, обратно не успела вернуть, — нехотя продемонстрировала я лягушачью лапку под дружные смешки товарищей. А не успела — потому, что не могла сосредоточиться под леснинскими поджопниками по пути на палубу… Игорь с неповторимым выражением лица секунду полюбовался институтским флагом на грот-мачте, достал палочку и вернул моей руке приличный вид. С легким прищуром, означающим «я вас, мелких паскудников, насквозь вижу», оглядев нашу делегацию в последний раз, он кивнул, щелкнул унизанными перстнями пальцами и скомандовал: — Все на берег. По пути в Хогвартс я исподволь рассматривала его, пытаясь разгадать, что у него на уме. Пожалуй, нельзя было сказать, что он вдруг резко проникся ко мне неприязнью — просто, как будто спохватился и вернулся в какие-то рамки. Черт, а вдруг это работа Лесниной?! Вдруг это она ему мозги проклевала с этими «ты на нее не так смотришь»? Я покосилась на свою «соперницу», но по ее лицу можно было понять еще меньше. В замке Чемпионов и их партнеров согнали в кучу — открывать бал. Что я могу сказать, Флинт отомстил мне за всех, кому я ранее оттоптала ноги, буквально за три минуты. Если так пойдет дальше, мне точно не придется морочиться с трансфигурированием ног в ласты… Я сориентировалась и живо скорректировала тактику: моей задачей теперь стало не следить за тем, чтобы не наступать, а самой уворачиваться, и это здорово держало в тонусе и отвлекало от всяких вредных мыслей. Правда, ровно до тех пор, пока в танец не вступили остальные, начиная с директоров и преподавателей. Увидев, что Игорь ведет в вальсе Леснину, я запнулась и тут же получила по обеим ступням от Флинта вместе с искренне пофигистичным «ой, извини»; это немного привело меня в себя и позволило завершить танец, не теряя лицо. Во время танца они о чем-то разговаривали с непонятными выражениями на лицах, а Генриетта при этом практически летала с такой непринужденной грацией, что мне даже завидовать было как-то неудобно. Мне такая пластика вряд ли светит. Когда музыка смолкла, они куда-то пропали. Старательно демонстрируя Флинту зубы и надеясь, что эта улыбка не очень напоминает оскал, я попросила добыть что-нибудь попить и, когда он принес бокал с глинтвейном, сказала, что пойду на воздух. — Меня сопровождать не надо, иди, развлекайся, — кивнула я в сторону зала. — Серьезно? — обрадованно уточнил Флинт. Он как будто разрывался между почетной миссией выгуливать квиддичную знаменитость и желанием удрать от исключительно скучной партнерши по танцам к более веселым. Пусть идет, свою программу-максимум он выполнил, а появление в обществе со мной подняло его престиж в глазах однокашниц до небес. Пускай развлекается. — Абсолютно! Спасибо тебе за танец, я вообще думаю скоро на боковую отправиться, голова болит, — уверила я его. — Ну, смотри, если что — я в зале, — он торжественно пожал мне руку и исчез в толпе. Да, вернуться на «Нериду» — самая лучшая идея. Лечь спать и не думать, куда исчез чертов Игорь вместе с чертовой Лесниной. — Наслаждаешься вечеринкой? Раздавшийся за спиной вопрос вырвал мое сердце из трясины отчаяния и вознес его к солнцу. Ну, или к луне — ночь уже, как-никак. В его голосе звучала легкая ирония и искреннее участие, как будто и не было этих недель тотального отчуждения. Может, я действительно напридумывала себе ерунды? — Не очень, если честно, — все-таки, я не готова была оставить обиды, потому выдержала ровный светский тон. — Вот думаю, прилично ли будет уже удрать к себе и завалиться спать, — пояснила я, поворачиваясь к Игорю. Похоже, это не лечится. Под его взглядом у меня перехватило дыхание. — То есть, я остался без обещанного вальса? — спросил он с натуральным возмущением. — Нет! То есть, я же не говорю, что прямо вот ухожу! Я только… — принялась было оправдываться я, но, заметив в его глазах веселье, осеклась и укоризненно поджала губы. Он улыбнулся открыто, поклонился и протянул руку, приглашая меня на танец. Я поставила бокал на ближайшую ровную поверхность и обреченно скользнула в его объятия. Ну вот, хочешь проявить твердость и принципиальность, а собственное тело предает и вступает в сговор против тебя. Вот что мне стоило как всем нормальным людям купить себе платье с открытой спиной? Может, хоть не так душно было бы. Нет же, мне подошло именно закрытое от горла до щиколоток платье, весь эротизм которого заключен в рукавах длиной семь восьмых, оставляющих на виду запястья. А еще у него два подъюбника и плотный корсаж, который только по какому-то недоразумению не был назван корсетом. Первый раз в жизни я мечтала, чтобы музыка не кончалась, и одновременно хотелось убежать. Поднять глаза и посмотреть на Игоря я так и не рискнула: легилимент он или нет, но прочесть все по моему лицу не составило бы труда. Меня раздирало желание прижаться к нему и обнять, но при этом затянувшееся молчание давило невыносимо. Нет, он издевается. У меня от волнения вроде бы вспотели ладони — точно не уверена, руки и ноги почти отнялись от волнения. Вот что ты молчишь, а?! Напряжение нарастало, я чувствовала, что он не сводит с меня взгляда, нужно было сказать хоть что-то, лишь бы разбить молчание, но у меня язык точно присох к небу, а воздуха не хватало все сильнее. Наконец, музыка смолкла. Я отпрянула, изобразила идеальный книксен и, все же не удержавшись, на миг встретилась взглядом с Игорем. В обморок я не упала, что странно. Можно сказать, что меня спасла Леснина — я вдруг заметила, что она смотрит на нас с совершенно категоричным видом. Отвлекшись на нее, я смогла перевести дыхание и найти силы, чтобы поблагодарить Игоря за танец и предпринять позорное отступление. Оказавшись в стратегическом отдалении от Игоря, я ощутила совершенно определенное прояснение в мозгах. Что за фигня вообще. Надо заканчивать эту вялотекущую шизофрению. Завтра же на свежую голову пойду к нему и поговорю. Только речь продумать надо, а то я пока с трудом представляю, что хочу сказать. В полном душевном раздрае я брела по Хогвартсу в компании нового бокала глинтвейна и радовалась, что никто не обращает на меня внимания. Мимо проскальзывали хихикающие парочки, для которых я была все равно что приведение. Надо было выловить Флинта и попросить меня проводить — то ли Хогвартс сыграл со мной шутку, то ли я в своих горестях не смотрела, куда иду, но очнулась я у выхода во внутренний двор, хотя собиралась в сад перед главными воротами. Расслышав вдруг знакомые голоса, слегка заглушаемые эхом музыки, я спешно нырнула в какой-то темный альков, стараясь слиться с гобеленами. — …либо уймите вашу фантазию, либо проконсультируйтесь с каким-нибудь незаинтересованным наблюдателем, — раздраженно выговаривал Игорь. — Я своим глазам верю, — огрызнулась в ответ Леснина. — Вас даже ограничение общения с ней не спасает, малейший контакт выдает с головой! — Я ни с кем не ограничивал никакое общение. Если вам показалось, что в последние недели я манкировал своими прямыми обязанностями и не принимал деятельного участия в учебном процессе, то хочу напомнить, что у меня еще множество должностных функций помимо непосредственно преподавания. Ваши домыслы не делают вам чести. Я надеялся, что вы все же воспользуетесь логикой, но, вижу, напрасно, — судя по ставшему вкрадчивым тону, Игорь явно еле сдерживался, чтобы не наорать на нее. — Потому говорю вам прямым текстом: если бы вы внимательно изучили свой магический контракт с Институтом, а особенно раздел «противоправные действия в отношении студентов», вы бы знали, что со мною стало бы, тронь я Викторию хоть пальцем. Или, по-вашему, я из тех, кто склонен рискнуть лишиться магии ради сомнительного приключения? Вот это да. Мы с Генриеттой переваривали информацию в синхронном молчании. У меня немножко не сходились концы с концами. Магии он точно не лишился, что буквально недавно показал, но при этом еще как трогал меня, и даже не совсем пальцем. Может, у них контракты разные? Ну нет, сомневаюсь, что директору полагаются льготы в виде позволения щупать студенток. Мне нужно все обдумать и проветрить голову! Бокал я допила и оставила где-то по пути к саду, дорогу куда нашла только чудом: такое ощущение, что коридоры несколько раз водили меня по кругу, хотя, не исключено, что виной тому было исключительно мое смятение. Сад оказался нелучшим местом для уединения и медитаций: шагу было нельзя ступить, чтобы не наткнуться на обжимающуюся парочку или ледяную скульптуру. Надо было найти Марго, чтобы она вправила мне мозги, но сил возвращаться в зал и шарить по толпе не было. Я решила, что пора идти на «Нериду». Определенность придала сил, и я поспешила выбраться из сада. Черт с ней, с оставшейся в замке теплой мантией, потом заберу. …Резко вырулив из-за поворота дорожки, я врезалась в того, в кого врезаться сейчас никак было нельзя. — Вы что тут делаете? — профессор Снейп машинально навел на меня палочку, но потом убрал ее. — Возвращаюсь на корабль, сэр, — отчеканила я и опрометчиво ответила взглядом на его взгляд; бр-р, эти глаза мне в кошмарах будут сниться, я как в черную бездну провалилась. Не знаю, что уж он там успел прочитать, пока я смогла найти силы отвести глаза и ринуться прочь. Пусть идет вместе с Лесниной фантазирует. Что за идиотский день… Хотя нет, это не день идиотский, это я идиотская. Навоображала себе какой-то ерунды… Спохватилась я только когда осознала, что по колено в снегу приближаюсь к опушке Запретного леса. Было темно, но спутать направление вверх и вниз по склону холма — это несомненный талант. Так тебе и надо, Крамская, прогуляйся по морозцу, может, мозги заработают! Хотя, не сказать, что было совсем уж морозно. Когда идет снег, кажется, что становится теплее, а снег как раз валил стеной. В мантии было бы однозначно уютнее, и волосы бы не мокли, но и так пока терпимо. Чуть в стороне слышалось тихое всхрапывание с редким глухим перестуком — я догадалась, что где-то поблизости загон с абраксанцами, и побрела на звук, увязая и с трудом волоча юбки по сугробу. Волшебная палочка осветила белоснежных крылатых красавцев, которые совершенно не обращали внимания на снегопад и беззаботно совали морды в бочонки с, судя по клубам специфически пахнущего пара, подогретым виски. Интересно, загон, наверное, зачарован — лошади не были привязаны, но попыток улетать не предпринимали. Я всегда завидовала летающим тварям — свободный полет без артефактов был моей неизбывной мечтой. Левитация у меня не получалась от слова «никак», но она в принципе мало кому дается… Один из абраксанцев оторвался от трапезы, поднял голову и заметил меня. Видимо, рассчитывая на вкусняшку, он расправил крылья и в три взмаха подлетел ко мне, просунул морду между жердями загона и ткнулся тёплым носом в протянутую ладонь. До чего же красивый! Интересно, если я могу превратить руки и ноги в ласты, может, получится создать себе крылья? Стоп, вот я тупая! Тупее просто не придумаешь! Пять лет назад проходили анимагию — хоть бы одна извилина шевельнулась! Ах, нам показалось нудным носить во рту мандрагору месяц! Пять лет назад месяц казался чем-то невыносимо долгим… — Виктория! Ты с ума сошла! Что ты здесь забыла?! — из заснеженной темноты широкими шагами по моему исчезающему следу приближался чертовски встревоженный Игорь. — Вы мне поможете с анимагией? — сияя идиотской улыбкой, спросила я; все мое смятение как рукой сняло, стоило мыслям попасть в правильное русло.