Виктория (Ласточка и Ворон)

Ранее январское утро, хрусткое и хрустально ясное, легким морозным ветром вынесло из головы все обиды и недовольство. Я могу летать! На фоне этой мысли сейчас меркло все остальное. Мне не терпелось стартовать прямо с палубы, но Игорь уговорил отправиться куда-нибудь в Запретный лес, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Не советовал бы тебе пока регистрироваться и вообще — раскрывать новое умение. — Как скажете. Я вообще не из тех, кто кричит о своих достижениях на каждом углу — по совести говоря, всегда откуда-то возникают те, кто это делает за меня и вопреки моим желаниям — и тут я была совершенно солидарна с Игорем. Пусть это будет нашей тайной так долго, как только возможно. …Он вел каким-то известным только ему направлением. Среди деревьев снега было меньше, чем на опушке, но все равно, я то увязала, то спотыкалась, потому, после недолгих колебаний, собралась с силами, догнала Игоря и уцепилась за его локоть. Он ободряюще погладил мои пальцы и прибавил ходу. Вскоре мы добрались до маленькой поляны, занесенной снегом, и Игорь, смахнув небольшой сугроб с поваленного дерева, пригласил продолжить опыты. Радуясь тому, что у меня есть такой предусмотрительный наставник (взлетать с дерева будет полегче, чем из сугроба!), я забралась на ствол, сосредоточилась и обратилась. В этот раз получилось чуть тяжелее — сказались слои зимней одежды. Я оттолкнулась от дерева, расправила крылья и через несколько секунд уже ловила воздушные потоки высоко над лесом. Это было немного похоже на сны с полетами — меня не поддерживала опора в виде метлы, я была сама по себе. Было страшно, но вместе с тем мною владел бешеный восторг. Сделав мертвую петлю над поляной, я устремилась к замку, чтобы полюбоваться им буквально с высоты птичьего полета, но вдруг подумала о плотном совином трафике в его воздушном пространстве и повернула обратно. Еще не хватало врезаться в кого-нибудь. Волшебников на метлах совы сторонились, а мелочь вроде моей звероформы могут и не заметить. Ласточки конечно чертовски маневренные птицы, но я — начинающая ласточка, так что рисковать не стоило. Ясное небо с белыми облаками так и звало утонуть в нем. Я все увереннее лавировала с потока на поток, будто небесная твердь — вовсе не фигуральное выражение. Воздух был морозный, но не настолько, как я опасалась, хотя настоящая ласточка наверняка замерзла бы. Ради интереса я сделала несколько стандартных игровых связок. Вышло, надо признать, не очень — все-таки, аэродинамика у разных форм в корне разная. Крылья начали немного уставать, потому я решила на сегодня свернуть упражнения и стала снижаться. Я хотела спикировать Игорю на плечо и еще разок пощипать его за ухо, но растерялась, обнаружив, что его нет на поляне. Заложив круг над поляной и не заметив никаких следов его присутствия, я по-настоящему забеспокоилась. Что могло случиться за эти минуты?! Боковое зрение, которое к слову здорово расширилось и обострилось, уловило вдруг приближение чего-то темного и крупного по левому флангу. Ну, как — крупного, крупнее меня. Лесной ворон неспешно, но уверенно шел на взлет, делая вид, что меня в ближайшем воздушном пространстве не существует. Я отметила для себя факт и заложила новый круг над поляной в поисках Игоря. Непривычное ощущение себя в воздухе, радикально изменившейся центр тяжести, чувство ветра, перебирающего перья — все это здорово отвлекало внимание, поэтому дальнейшие виражи ворона стали для меня сюрпризом. Достигнув пика траектории, он вдруг нырнул в пике, виртуозно подруливая крыльями и хвостом. Меня ему было не догнать, и это было очевидно, потому смеха ради я приняла бой, устремившись в лобовую атаку. Это было испытание на нервы — я-то знала, что смогу отклониться в самый последний момент, по идее и ворон должен быть в курсе. Не знаю, правда: водятся тут ласточки? Момент столкновения неумолимо приближался. Эта скотина что, решила, что раз уж у него преимущество в массе, то можно и протаранить?! Или все же знает, что увернусь? Из вредности дотяну до последнего. Дотянуть мне не дали: не доходя где-то трех корпусов до меня, ворон вдруг сделал бочку и как ни в чем не бывало продолжил пикирование. Вот же чертов тролль! Или?.. Да быть того не может. Я развернулась и, без труда обогнав ворона, приземлилась на поваленное дерево и перекинулась в свой нормальный вид. В следующий момент ворон приземлился мне на плечо, что-то проскрежетал и довольно ощутимо прихватил клювом меня за мочку уха. Ага, мстит. — Эй, ну что за дела! — возмущенно воскликнула я и дернула плечом, сгоняя птицу. — Я нежнее щипалась! Ворон слетел на снег и перекинулся в смеющегося Игоря. — Прости, — без тени раскаяния сказал он, протягивая мне руку. — И не сиди на холодном, — он потянул меня к себе, заставляя встать. — Идем на корабль. Ну, как ты? Понравилось? — Еще ка-ак! Лучший день в моей жизни! — задохнувшись от восторга, я обняла его и расцеловала в обе щеки. — Спасибо! — тут я спохватилась, отстранилась и поспешила забросать слегка разомлевшего Игоря вопросами. — Вы, получается, тоже анимаг? Черт, я голодная, как волк! Мы успеваем на завтрак? Повиснув у Игоря на руке, я пошла с ним в сторону берега. Меня слегка потряхивало, и непонятно отчего больше: от голода или от впечатлений. Напряжение от близости Игоря на этом фоне почти не беспокоило, утренний эпизод уже казался чем-то вроде смутного сна. — То, что я — анимаг, должно остаться между нами, — сказал Игорь. — Это, в целом, не тайна, но и не факт, требующий широкой огласки. — Я — могила! — с жаром поклялась я и споткнулась обо что-то под снегом. Игорь подхватил меня, замедлил шаг и продолжил: — Голод — абсолютно нормально, в полете расходуется много энергии. Сейчас как следует поедим. В другой раз натощак старайся не летать, а то еще начнешь мух на лету хватать. — Буэ-э-э! …Мы договорились, что практиковаться в полетах я стану осторожно и без посторонних свидетелей, и желательно под присмотром Игоря, и это здорово ограничивало мои возможности — это значит, либо в ночи, либо углубившись в Запретный лес, и оба варианта крайне неудобны в исполнении. Получалось, что полноценно полетать я смогу только дома. Ну да ладно, главное, навык есть. Как назло, вдобавок, как будто что-то заподозрив, Леснина в тот же день за обедом заявила, что устроит для меня персональный углубленный факультатив «Обитатели пресноводных озер магической Британии и с чем их едят». Типа, раз уж мне предстоит нырять, надо знать, с чем придется иметь дело. Тут я с некоторым отставанием поразилась самой себе: вместо того, чтобы скроить красноречивую гримасу в сторону издающих сочувственные смешки товарищей или в поисках спасения посмотреть на сидящего во главе стола Игоря, я серьезно поблагодарила Генриетту, полностью осознавая, что мысль эта по-настоящему разумна. После обеда они с Игорем немного попрепирались, деля мое время, но в итоге пришли к консенсусу. На лицах моих дорогих сокурсников читалась неприкрытая радость оттого, что они — не я, только Марго мужественно пыталась изображать скорбь. Получалось так себе, но я ее не винила. После обеда, то ли от избытка впечатлений, то ли из-за переутомления полетом, меня стало клонить в сон, и я решила вздремнуть сколько получится перед занятием по окклюменции, однако стоило мне завалиться в постель, нагрянула Марго и потребовала отчета: вид мой ей показался подозрительным. Если подробности нашего с Игорем дурацкого «романа» однозначно разглашению не подлежали, не рассказать про ласточку лучшей подруге я просто не могла. Еще очень хотелось рассказать родителям, особенно маме, но, видимо, паранойя Игоря передалась и мне, так что письму я не доверилась, решив дождаться личной встречи. Марго пришла в восторг и я по ее просьбе несколько раз перекидывалась туда-обратно, позволяя дотошно изучать мою пернатую ипостась. От подругина зоркого глаза не укрылась забавная деталь — на грудке у моей ласточки едва заметной серой линией виднелся «след» от цепочки с медальоном, которую я носила не снимая. До начала занятий с Лесниной Игорь повысил нагрузки по части ментальных практик: Леснина пусть и не была изобличена как практикующий легилимент, но мало ли что. Я, конечно, посчитала эту перестраховку бредовой, но спорить не стала: мне вообще эти мозголомные экзерсисы неожиданно понравились — здорово тренируют концентрацию. К тому же, было какое-то извращенное удовольствие в том, чтобы сначала до удушья и потемнения в глазах держать блок на мыслях, а потом, когда уже вот-вот отключишься, вдруг снять его и утянуть Игоря вглубь своих воспоминаний, причем, непременно связанных с ним. Провернуть такой трюк мне пришло в голову занятии на третьем, но решилась я гораздо позже, и перед этим много расспрашивала о самой таковой возможности — контроле над тем, что «показываешь». Мы попрактиковались на классических формулах типа «не думай о белой обезьяне», и вскоре мне удалось как бы случайно порадовать Игоря первой подборкой воспоминаний, которая состояла из весьма невинных моментов, вроде того, как мы с Марго шушукались про него на лекциях, как он поздравлял меня с квиддичными успехами, как сделал ататат за болгарский «Ведьмополетен», как объявил о моем участии в Турнире… Я крепко беспокоилась, что со стороны это все выглядит слишком слащаво; я, конечно, влюбленная идиотка, но, вроде, не в клинической стадии. Его присутствие в сознании ощущалось как легкая щекотка где-то в области затылка, от которой по всему телу разбегались приятные мурашки. Игорь по итогам просмотра выглядел малость оглушенным, но вполне довольным, так что я решила продолжить эксперимент, накаляя градус. — Ладно, с блоком у тебя все хорошо, но, пожалуй, тебе очень пригодятся хотя бы базовые практические навыки легилименции, — потерев виски, Игорь положил ногу на ногу и откинулся на стуле. — Попробуем? Я рассеянно скребла затылок, сползая по диванной спинке. Не знаю, что там у меня хорошо, мне казалось, что мои блоки он ломает все так же без труда, а то и легче с каждым разом. — Серьезно? По-моему, чем дальше, тем быстрее вы в меня входите, — зевнула я. Голова вроде болеть не собиралась, что странно — семь последовательных взломов подряд для меня стало рекордом. — Тебе так кажется, — возразил он, не оценив мою двусмысленность. — Будь уверена, преодолевать твое сопротивление стало требовать гораздо больших усилий и времени. Не говоря уж о том, что твой отвлекающий маневр здорово сбивает с цели. А, нет, все-таки оценил. И подборочки мои тоже. Жаль, эмоции, сопровождающие воспоминания, нельзя полноценно передать, но и без того картинка сегодня была горячей: прошлой ночью мне снился высокорейтинговый сон с его участием, сюжетно развившийся из того злосчастного эпизода, когда нам пришлось остановиться. — Но сработает ли это все против другого легилимента? — боясь поверить, что его слова больше, чем просто комплименты, спросила я. — Зависит от того, что ты хочешь скрыть, и насколько увлекательным покажется то, что ты станешь показывать. — Как думаете, ваш приятель — профессор зелий — он же легилимент — согласится меня проэкзаменовать на эту тему? Эта мысль пришла мне в голову совершенно случайно, но от этого даже немного слетела сонливость. Я села из полулежащего положения, выпрямилась и выжидательно уставилась на Игоря, которого, судя по выражению лица, эта идея не сильно вдохновила. — Я поговорю с ним, но позже, — неохотно кивнул он наконец. — А пока давай вернемся к моему вопросу: ты готова попробовать силы побыть с другой стороны? А сверху или снизу? Н-да, не настолько я устала, раз продолжаю в словах двусмысленности выискивать. — С вами я готова пробовать все, что предложите, и даже больше, — ляпнула я, в продолжении мыслей; спохватившись, я тут же хотела переформулировать, но все-таки решила, что уже поздно и только пожала плечами. Потеряла бдительность, раз не держу язык за зубами… С другой стороны, после наших объяснений и того, что он тут с моим бельем проделывал, не мне беспокоиться о сдержанности. Игорь рассмеялся и велел взять палочку. Разумеется, с первого раза у меня ничего не вышло. Мои жалкие попытки пробиться в его воспоминания Игоря только забавляли. — Ну же, давай, тебе ведь интересно, приложи больше усилий, — подначивал он. — Ты талантливейшая девочка, не ленись, не отступай только потому, что тебе кажется, будто у тебя не получится. Ты ведь получаешь все, чего по-настоящему пожелаешь. Ты хотела летать и стала анимагом. Ты захотела меня — и я весь твой. Стоит по-настоящему захотеть и поставить цель… Он дразнил меня взглядом наигнуснейшим образом. За время наших практик я научилась не тонуть самозабвенно в его глазах, но сейчас теряла контроль из-за злости оттого, что ничего не получается. Этот раздевающий взгляд, это «я весь твой» с одной стороны отвлекали от предмета занятия. А ведь он чертовски прав: если мне что-то втемяшится в дурную голову… Наверное, все-таки хорошо, что втемяшивается нечасто. Тут я ясно осознала его отвлекающий маневр. Зараза какой, меня моими же методами забороть пытается! Ладно, у меня еще один козырь остался. Или два, как считать. Я отбросила палочку и молниеносно задрала футболку. Хорошо, что сегодня на мне был не плотный спортивный топик, а кружевной лифчик — тактический ход под неофициальным названием «шары радости» сработал. Этот прием придумала наша охотница во время очередной решающей игры, отвлекла вратаря; жаль, что для регулярного применения не годится… Игорь на миг перевел слегка недоуменный взгляд, а когда поднял его обратно к моим глазам — получил невербальный беспалочковый Легилименс, а перед моими мысленным взором замелькали картинки. Я попыталась цепляться за проносящиеся сквозь меня на невероятной скорости образы, но особенно не старалась — поняла, что суть опыта не в них. Главным пониманием стало то, что любой блок в принципе можно обойти, просто нужно подобрать ключ. — Умница, — одними губами сказал он, и меня вдруг выбросило в какое-то светлое пространство, заполненное людьми. …Это действительно очень странная штука — просмотр чужих воспоминаний. Казалось бы, ты должен видеть все глазами владельца воспоминания, но нет — я смотрела со стороны. Место я узнала быстро: это был дурмстрангский зал для торжеств, помещение размером с городскую площадь в самом сердце крепости, где свободно умещались все студенты и преподаватели. В толпе мелькнула парочка: Паша Белинский в мундире а-ля гусарский и Оля Менщикова в сияющем золотом платье, и я узнала момент — мой невыпускной выпускной, перед которым мне сообщили, что с институтом мне пока прощаться рано, но на который я все равно пошла просто чтобы показать, что мне плевать, хотя настроения не было совершенно. Судя по курантам над парадным порталом, бал начался совсем недавно, Игорь прогуливался по периметру, общаясь с выпускниками и их родителями. Смолкли последние такты вальса, некоторые пары потянулись с танцпола за напитками или просто передохнуть. Вот оно. Я поняла, что хочет показать Игорь: навстречу ему шли мы с дядюшкой. Папа с мамой тогда привлекли его в качестве тяжелой артиллерии, чтобы разъяснить мне, что второгодничество в моем случае вовсе не обидно и не позорно, и у него, в общем-то, получилось. Дядя Кирилл, папин младший брат и мой крестный, сколько себя помню, всегда обладал исключительным даром подбирать нужные слова, чтобы убедить кого угодно в чем угодно; он служил в Московском Минмагии в какой-то не очень понятной должности, предполагающей долгие заграничные командировки. Я по простоте душевной считала его послом и безумно радовалась каждому его визиту, потому что помимо дара убеждения у него был талант смешить. И, собственно, Игорю навстречу мы подвернулись уже с развеселенною мною. Дядя первым заметил Игоря и поздоровался, как будто они были очень хорошо знакомы. Я перестала ржать над только что рассказанным анекдотом и сделала церемонный реверанс. Черт, не думала, что это платье настолько глубоко открывает декольте. Игорь с дядей разговорились, я слушала в пол-уха и на моем лице явственно проступала скука; вскоре я извинилась и удрала, а Игорь долго провожал меня взглядом. Интересно. Это, получается, тогда он впервые меня заметил? Не в смысле узнал о существовании, разумеется, а в плане персоны противоположного пола. Ну да, увидел в неожиданном образе — смеющуюся, в платье, с распущенными волосами; обычно-то я в форме или трениках, с постной рожей и косой до пояса. Ну, не знаю, не такой уж разительный контраст, по-моему, просто всегда стараюсь блюсти принцип уместности, потому и общаюсь с преподавателями всегда подчеркнуто формально. Должно быть, я потеряла концентрацию — видение рассеялось, и я вновь оказалась на диване в каюте Игоря. Чувствовала я себя так, будто по мне стадо троллей протанцевало. Взламывать куда тяжелее, чем блокировать… Я по-новому посмотрела на Игоря — я после одного сеанса размазана по плоскости, а ему хоть бы что после почти десятка! — Как ты? — Игорь пересел ко мне на диван и вытер ладонью выступившую у меня на лбу испарину. — Жесть, — охарактеризовала я. — В смысле, очень тяжелое в исполнении дело, — поспешно пояснила я, чтобы он не решил, будто я это об его воспоминаниях говорю. — Не знала, что вы с дядей Киром приятели. — Мы были сокурсниками и потом по служебным делам пересекались, — объяснил Игорь. Я придвинулась ближе и положила голову ему на плечо. Мне было сонно, лениво и очень томно. Если он сейчас начнет напрягаться и требовать его останавливать — пойдет лесом на первой крейсерской. К счастью, Игорь только приобнял меня за плечи и поцеловал в макушку, после чего уткнулся в нее носом и так замер. Меня клонило в сон и вскоре я задремала. Когда я проснулась, небо за иллюминаторами начинало темнеть. Голова моя теперь покоилась у Игоря на коленях, сам он изучал номер «Дейли профет», с первой полосы которого мне многозначительно подмигивала темнокожая ведьма крайне гламурного вида — местная популярная певица Селестина Уорбек, как я узнала из заголовка. Она прямо-таки провоцировала меня на непотребство, так что, не очень соображая со сна, я потянулась искать застежку Игоревых брюк. Он моментально просек мои устремления, схватил меня за запястье и отложил газету. — Тебя выпороть, чтобы до тебя дошло? Он смотрел одним из своих фирменных жестких взглядов, так что я едва не поверила. Самую малость не дожал, надо сказать. — Да, — с энтузиазмом согласилась я. — Только несильно. И сначала о стоп-слове договоримся. — Балда, — рассмеялся он, отпустил мое запястье и склонился, чтобы поцеловать меня в кончик носа. — Вставай, у тебя через полчаса занятие с профессором Лесниной. — О, черт… Так неохота. Может, лучше, выпорете? — сокрушенно вздохнула я, усаживаясь и растирая лицо. — Размечталась. Хорошо, что я выспалась. Материал Генриетта давала полезный, но как-то на редкость скучно. Моя группа — обе мои группы, точнее — занимались у другого преподавателя, и уроки эти проходили гораздо более увлекательно. Не знаю, в чем дело — в отношении профессора Лесниной к предмету или в моем отношении к профессору Лесниной… Спасибо еще, она не делала новых попыток открыть мне глаза на порочную сущность Игоря. Под конец занятия мы разговорились на отвлеченные темы, и Генриетта спросила, нет ли у меня с собой чего интересного почитать. Я немного обалдела и, выяснив, что она ничего не имеет против маггловской литературы, принесла ей недавно дочитанную «Фламандскую доску» Переса-Реверте. Взамен она отдала мне стопку дамских романов в мягкой обложке, извиняясь за неравноценный обмен и небрежно оправдываясь, мол, для расслабления мозгов сойдет. У меня как раз тоже закончилась нечитанная художественная литература, так что романы я взяла, в качестве смены жанра вполне сойдет. Как раз дождусь, пока Марго «Имя розы» дочитает. К середине февраля я легко могла отличить опасную водоросль от неопасной, могла послать русалку матерным верлибром на их родном языке и отчаялась убедить себя, что Генриетта вовсе не злобный тиран, а просто безобидная зануда. Я стала еще больше ценить подход Игоря к преподаванию: он, если у меня что-то не получалось, предлагал попробовать немного иначе, и так перебирал варианты, пока не начинало получаться. Генриетта же продолжала терпеливо тюкать мне по мозгам, пока до меня не доходило, или пока я не находила способ понять это обходными путями. Это очень утомляло, но ребята и тут мне здорово помогли, коллективно помогая разбираться в некоторых темах. Ко мне в голову, как и ожидалось, она лезть не пыталась, но ментальные практики Игорь сворачивать и не думал, раз в неделю стабильно заставляя меня совершенствоваться в выставлении блока. С подачи Лесниной я по-прежнему много времени проводила в хогвартской библиотеке, где частенько пересекалась с Гермионой. За мной по этому поводу увязался Поляков, чем-то его барышня зацепила за живое. Я пробовала ненавязчиво поднимать тему Второго задания, но Гермиона решительно заявила, что об этом говорить не будет. Про яйцо даже слушать не собиралась. Фэйр плей, все такое. Ну-ну, фэйрее не придумаешь. Про Черное озеро, кстати, она говорила охотно, иногда даже лекции читала. Я обнаружила, что иногда проще спросить у нее, чем рыться в книге — что-то она знала сама, что-то знала, где найти. Фотографическая память, похоже; грех этим не воспользоваться. Додумавшись, что под водой я не смогу внятно произносить заклинания, Игорь так же взялся натаскивать меня по невербальной магии, совершенствуя дополнительно и беспалочковую. От вытекания мозгов через нос меня спасали только заныры: кто-то из наших придумал, как разнообразить такой досуг, и мы, разделившись на две команды, играли кто быстрее найдет спрятанный командой-соперницей предмет с помощью подсказок. Флер хотела было к нам присоединиться, но после первой же игры мадам Максим посчитала, что это излишние нагрузки, и запретила ей с нами водиться. Хогвартские Чемпионы по-прежнему не утруждали себя видимой подготовкой, ну и ладно, их проблемы. Может, у них своя метода. С драконами вон, справились же. Перед Вторым испытанием я даже не волновалась. Я воспринимала предстоящее действо как очередной плановый заныр, только без участия ребят. Двадцать четвертого числа Игорь лично растолкал меня ни свет, ни заря, сунул в руки чашку кофе, быстро поцеловал, велел вставать и убрался из каюты как будто его и не было. Похоже, он решил волноваться за двоих. Ладно, всего час… В иллюминатор заглядывало хмурое утро, чашка приятно согревала пальцы, губы горели от поцелуя. Сон уходил неохотно. Ладно, чуть-чуть осталось. Потом Третье испытание — и свобода. И Игорь.