Виктория (Ласточка и Ворон)

Что самое удивительное — ему в итоге удалось уложить меня вздремнуть. Перед этим мы всё-таки сели перекусить, и я в красках расписала своё погружение, выразив надежду, что третье задание пройдёт хотя бы не в таких унылых условиях. Смешно сказать, в другое время, без спешки и никому не нужной гонки, подводный город показался бы мне достаточно занятным объектом для изучения. Игорь очень убедительно попросил не говорить этого ребятам, чтобы те не ломанулись на экскурсию, я пообещала подумать. Я проспала без задних ног до сумерек и проснулась от осторожного поцелуя в лоб. Быстро подняв лицо и поймав второй поцелуй кончиком носа, я открыла глаза и, встретившись взглядом с Игорем, внезапно испытала прилив дичайшего смущения — не иначе как спросонья. Следом пришло ощущение всепоглощающего счастья, и я полезла обниматься. — Ну, как ты? Отдохнула? — приняв мои телячьи нежности чрезвычайно благосклонно, спросил он. Я пробормотала в ответ что-то неопределённое и потянулась, едва не свалившись с кровати. М-да, ласточка я только в полете — на земле я колченогий жирный пингвин. Удержав меня на кровати, Игорь испросил позволения отбыть по делам и, получив оное, одарил меня быстрым поцелуем и ушел. Выспавшаяся и не успевшая проголодаться, я осталась наедине с собой, лениво раздумывая, чем занять остаток дня. Первым и самым необходимым делом было хорошенько проветрить мозги. Интересно, народ ещё гуляет? К тому времени, как я оделась и вышла на палубу, стемнело окончательно. Как ни хотелось перебраться на берег в звероформе, я героически справилась с соблазном и взяла метлу. Лодки? Нет уж, либо полёт, либо аппарация. Имею я право на небольшую блажь, в конце концов, особенно, пока никто не смотрит. — О, ну наконец-то! Я обернулась, обнаружив поднимающуюся на борт Марго. — Я вас искать собиралась, — потрясла метлой я. — А я за утеплением. Подожди меня, я дорогу покажу, — велела она, устремляясь в трюм. Вернулась она быстро с несколькими свёрнутыми пледами. — Эта штука двоих выдержит? — с сомнением посмотрела она на Колибри. Опять эти комплексы по поводу веса! Я истово уверила Марго, что ещё как выдержит и, припомнив наш с Игорем вояж к драконам, кажется, немного покраснела. — Что-то рожа у тебя подозрительная… Игорь тебе что, в любви признался? — внимательно посмотрела на меня Марго. — Ага, и взамуж позвал, — нервно хохотнула я. — Садись, полетели. Марго закатила глаза и покачала головой, пристраиваясь за мной. До чего проницательная зараза! …Приблизительно на равном расстоянии от мостков и тыквенных грядок, в стратегическом удалении от опушки леса горел костёр. Вокруг него на двух непонятно откуда добытых брёвнах сидели Поляков, Хутунен, Деян Брегович и — внезапно — Гермиона. Пока Марго раздавала пледы страждущим, я выяснила, что Гермиона малость подустала от своих товарищей с их обсуждениями хода испытания и пошла прогуляться перед замком, где, собственно, Поляков её и поймал, приманив разговорами об учёбе. Оказалось, что у них есть большой общий интерес — история магии, так что по всему выходило, что Сашка-таки нашёл подружку для совершенствования письменного английского — по окончанию Дурмстранга он собирался на стажировку в департамент международных отношений Московского Минмагии и всеми правдами и неправдами налегал на языки. Байки вокруг костра мы травили до поздней ночи, Гермиона неоднократно порывалась уйти, чтобы не нарушать комендантский час, однако Поляков коварно вбрасывал какую-нибудь заковыристую и спорную историческую тему, и барышня азартно пускалась в дискуссию. В начале первого Света просекла эту стратегию и грозно посмотрела на будущее светило международной дипломатии, так что Сашка с сожалением вынужден был предложить Гермионе проводить её до Хогвартса. Чем дальше в ночь, тем холоднее становилось, и уже даже пледы не особо спасали, однако расходиться не хотелось; вернувшийся Поляков продолжил травить исторические анекдоты, в ясном небе сияли звёзды, а совиная перекличка как нельзя лучше служила фоном для негромкой уютной беседы. Утром я проснулась с залитым цементом носом и морским ежом в горле. Человек-талант! В озере час болталась — хоть бы хны, посидела у костра — и привет. Марго, которая первая обнаружила катастрофу, тут же, не слушая меня, умотала за Игорем, на пару с которым устроила по возвращению форменный Содом и Гоморру, то есть — врачебный консилиум, как они считали. Приблизительно десятиминутный спор на тему «какими же снадобьями напичкать бедную деточку» я, собравшись силами и дотянувшись до палочки, прервала невербальным светошумовым сигналом. Очень сложно с больным горлом объяснять двум упрямым баранам, решившим тебя вылечить во что бы то ни стало, что практически все зелья, что они собрались в меня влить, запрещены Комитетом по квиддичу как потенциальный допинг. Причём самая засада заключается в том, что метаболиты некоторых компонентов депонируются в жире и костях, и потом ещё на протяжении примерно полугода выдают на допинг-пробах совершенно дикую картину. Марго, выслушав мою хриплую, прерываемую прямо-таки туберкулёзным кашлем речь, только сокрушённо вздохнула: — И эта женщина уверяла меня, что ничего не понимает в зельях. — Так, у неё жар, — констатировал Игорь, который сел на край постели и пощупал мой лоб сначала запястьем, а потом, к моему полному шоку, губами. — Я пошёл за медичкой. Он Марго за свою, что ли, уже считает, мол, при ней не обязательно конспирацию держать?! Или я нагнетаю? Ну, проверил температуру, ничего такого… — Нет! — каркнула я, выразительно сверля его глазами, и закашлялась. — У неё нет нужного опыта и знаний. Она не работает с профессиональными спортсменами. — Да, ты права, — он задумался и взял меня за руку. Нет, вот непременно его поколочу сразу как выздоровею. Хотя, зачем… он же искренне беспокоится… Я взглянула на ситуацию отвлечённо, и у меня опять начало сводить солнечное сплетение от не находящих реализации чувств. Сжав крепче его ладонь, я послала мыслеформу «не волнуйся, пожалуйста, это полная ерунда, пройдёт». Я смотрела на его лицо, вроде бы изученное до мельчайшей морщинки, и тут меня накрыло осознание того, что буквально вчера я ему обещалась целиком и полностью, что это вроде как на полном серьёзе, а вовсе не в моих фантазиях. Меня аж слегка повело от волнения и внезапного осознания ответственности. Я ведь не то, что не рассчитывала — даже не фантазировала о подобном! У меня, чёрт возьми, есть жених. У меня. Жених. Да ещё какой. Нет, честно, воспалённый разум никак не мог совместить образ сидящего рядом со мной Игоря с понятием «жених», даже теперь, когда я знала его гораздо ближе, чем когда-либо. Не знаю, в каком виде он воспринял мои терзания, — а что-то он наверняка воспринял! — но в его глазах явно читалось желание даже не обнять, скорее — придушить в объятиях. — Вот что, я сейчас за нормальным медиком, а ты пока добудь холодного ей ко лбу приложить, — в конце концов распорядился он в сторону Марго. Игорь на миг приложил к губам мои пальцы — вроде бы, тоже ничего такого, но дыхание у меня пресеклось — поднялся и пошёл к выходу. Марго, наблюдавшая за нами не издавая и звука, кивнула. — Не знаю, что это было, но оно было весьма горячо, — коротко и шумно выдохнув, прокомментировала она, когда дверь за Игорем закрылась. — Ладно, держись тут, я сейчас. Я осталась одна, размышляя о том, как сходят с ума. Попыталась вспомнить свою прошлую влюблённость — у меня так же сносило крышу? — и поняла, что, в общем-то, и вспомнить особо нечего. Вот это я понимаю, влипла. Дела-а… Менингит подхватила, к гадалке не ходи! В итоге Игорь каким-то образом притащил на «Нериду» штатного медика моей сборной. Доктор Делирадев (который, несмотря на своё убеждённое трезвенничество, получил от нас неофициальное прозвище Делириум тременс) констатировал воспаление лёгких, прописал разрешённые растирки и ингаляции, сказал, что через неделю прибудет для осмотра, и велел звать его, если температура через три дня не спадёт. А заболела я, просветил он, на фоне магического изнурения — получается, этот час под водой стоил куда больших затрат моих ресурсов, чем мне показалось. Хорошо ещё, я воздержалась от анимагической практики… Итак, три ночи Игорь провёл в моей каюте на совершенно законных основаниях. Моя кровать была всё же узковата для нормального сна двух полноразмерных человек, поэтому, полежав со мною в обнимку и дождавшись, пока я усну, он перебирался в удобное кресло, которое специально переместил в каюту, и спал там, реагируя на малейшее движение или звук с моей стороны. Лекции по Тёмным искусствам, скажу я вам, — это прекраснейшие сказки на ночь. Я засыпала как убитая в самые рекордные сроки, стоило ему негромким вкрадчивым голосом с едва уловимой хрипотцой начать рассказывать мне на ушко, например, про особенности повадок оборотней под зимней и летней луной или про то, почему не стоит пытаться вступать в конфронтацию с Красными Колпаками в период их брачных игрищ. К сожалению, лекции имели довольно долгое вступление с культурологическими отсылками, потому до сути дослушать я никогда не успевала, проваливаясь в сон. Надеюсь, хоть что-то мне на корочку записалось, а то, получается, человек зазря старался. Днём Игорь уходил по делам, предоставляя Марго заботиться обо мне. От скуки я взялась читать леснинские романы — в самый раз для больного организма. На третий день температура спала, так что мне было разрешено посетить душ, отчего жить стало лучше и веселей: Игорь-то ко мне приходил весь свежий и чистый, а я, вдобавок к болезни, сильно страдала от того, что не могу вымыть голову. Его, впрочем, это не напрягало, а мои загоны только умиляли. Кроме того, он лично втирал мне в спину и стопы положенные мази, и только общая вялость из-за болезни и мерзкий запах камфоры от растирки не давали мне умереть на месте от счастья. Ещё по ходу процедуры у меня учащался пульс и дыхание, отчего я начинала заходиться кашлем; Игорь каялся, сбавлял накал чувственности, переключаясь на вполне пристойный массаж, но хватало его ненадолго, и вскоре я опять теряла себя из-за его ласкающих прикосновений и пыталась перевернуться на спину, чтобы он мне не только рёбра считал и лопатки щупал. Игорь в ответ с совершенно умопомрачающим смешком придавливал меня к матрасу и не выпускал, пока я не клялась больше не пытаться перевернуться. Замкнутый круг повторялся многократно до тех пор, пока у нас окончательно не иссякали силы, я надевала водолазку с высоким воротом и мы заваливались на кровать обниматься. Я даже представить боялась, надолго ли нас так хватит. Ко мне ненадолго стали пускать ребят, они всячески подбадривали меня. Леснина тоже зашла проведать, похвалила мои читательские успехи: за неделю я одолела половину выданной мне «литературы». Я спросила, не почитать ли мне чего по учебному плану, Леснина возмущённо велела мне не напрягаться и спокойно выздоравливать. Интересно, она не в курсе Игоревых ночёвок или просто смирилась? Её непривычно умеренное заботливое отношение никаких подсказок не давало. Незаметно наступил март. Я уверенно шла на поправку и уже не так активно выкашливала лёгкие. На повторном осмотре доктор Делирадев сказал, что я отлично справляюсь, выписал новую порцию снадобий, среди которых, не то к счастью, не то к сожалению, не было растирок. Кстати, пока я болела, ребята нашли подход и к Поттеру, и к его рыжему приятелю — они даже передали мне искренние пожелания выздоровления, а рыжий и вовсе расщедрился на шоколадную лягушку для болезной кумирши. Спасибо, что не эти мерзкие многовкусовые конфеты. Я в ответ под пинком Марго накропала благодарственную записку и отправила в качестве сувенира запасные лётные очки. План по изучению Избранного воплощался полным ходом, Поттер, по словам Марго, больше не шарахался от нас, как от чумы, и все трое время от времени приходили в гости на вечерний костёр. Пятого числа все дружно ржали и выражали сочувствие мне и Полякову: вышла статья с околотурнирными сплетнями, где Гермиону выставили в крайне неблагопристойном свете: мол-де она увела Сашку у меня, отчего я аж слегла с горячкой. Сашка повозмущался, запомнил фамилию журналистки, пообещал припомнить при случае и пошёл утешать «коварную соблазнительницу», я же, в очередной раз выбравшись на палубу глотнуть воздуха, картинно сетовала на коварство современных молодых людей и страдальчески вздыхала «где же мой благородный рыцарь». Сам «мой благородный рыцарь» на весь этот балаган взирал с фирменным лёгким отвращением на челе, но никаких санкций ни к кому не применял, и вообще казался особенно нервным. Я была ещё слишком слаба, чтобы психовать, но пришлось предпринять решительные действия. Игорь, как только убедился, что я нормально засыпаю без его лекций, ночёвки у меня свернул, видимо — от греха подальше, потому мне нужно было дождаться вечера и под покровом тьмы прокрасться к нему в каюту. Чтобы скоротать время, я залегла у себя с очередным романом. Примерно на середине разжижающего мозг повествования ко мне в гости заглянула Марго. — Как дела? Осваиваешь очередной шедевр? — поинтересовалась она. — Ага, — подтвердила я. — Слушай-ка, у меня вопрос. «Он ускорил темп, его фаллос всё глубже вонзался меж её белых полушарий, каждый раз заставляя девицу вздрагивать и замирать с трепетом». Я правильно понимаю, это он её в задницу пользует? У меня от этой стилистики мозги из ушей вытекают. — Ну да, чтобы контроль первого вскрытия не нарушать же, — кивнула Марго. — Это же про ебливого ректора, да? Ну-ка… Ага, я верно угадала. «Пансион порока», это просто квинтэссенция подборки! — оживилась она, прочитав название на обложке. — Подборки? — не поняла я. — Да там и нет неебливых персонажей, справедливости ради. — Ну ты что, не обнаружила ряда сходных элементов, согласно которым была составлена эта дивная коллекция? — многозначительно заулыбалась до ушей Марго, плюхаясь в изножье кровати. — Я, вообще-то, только выздоравливаю, у меня аналитические способности сейчас ниже ноля! — обиделась я. — Ты дальше, дальше дочитай, до конца абзаца! — «Адельбрехт почти равнодушно слушал стоны девицы, которая, очевидно, как он и предполагал, начала получать истинное удовольствие от его действий. Мысленно он был не здесь, он всё думал о Гертруде, о её податливом и таком гибком теле, но прежде всего о её умных всепрощающих глазах, которые так воспламеняли его, особенно когда она ласкала его языком, вбирая в себя его плоть, когда…» Блин, это предложение кончится когда-нибудь? — я даже закашлялась, когда в горле пересохло из-за долгого говорения. — Ладно, я тебе помогу. Когда я на досуге пролистала эту леснинскую библиотеку, мне прямо бросилась одна вопиющая особенность… Это прочитанное? — она кивнула на возвышающуюся на прикроватной тумбочке стопку. — Смотри, «Цветы соблазна»: главный садовник имения с полного попустительства господ направо-налево охмуряет юных неопытных горничных, пока наконец не осознаёт, что его настоящая любовь — старшая горничная, дама бальзаковского возраста, которую начинает упорно добиваться и таки добивается. Едем дальше, «Медовое полнолуние»: опытный аврор ухлёстывает за сильномладшей сестрой своего напарника, пока вдруг не осознаёт, что его истинная любовь — острая на язык коллега, с которой они провели опасную операцию по отлову шального оборотня. «Пастораль с видом на мельницу»: далеко не юный художник приезжает в сельскую местность на этюды, отмечается на всех окрестных сеновалах с охочими до большой и чистой любви юными селянками, а в итоге увозит с собой в город вдовую мельникову сестру. Моё любимое, «Пансион порока», тут я ржала почти на каждой странице: ректор пансиона благородных девиц этих самых девиц портит направо-налево под предлогом подготовки ко взрослой жизни, пока наконец не осознаёт вдруг, что его истинная любовь — его же саркастичная заместительница, а молодые пустышки даже слова доброго не стоят. Продолжать? Я вообще могу тебе и непрочитанное резюмировать, если спойлеров не боишься, — она издала зловещий смешок. — Не, кажется дошло! Ну ты мегамозг! — восхитилась я. — Успела и прочитать, и запомнить, и проанализировать всю эту муть! Ну, Генриетта, ну, сукина дочь… — я захлопнула книжицу и брезгливо бросила её на тумбочку к остальным. — Гениально, скажи?! — восхищённо воскликнула Марго. — Такое ненавязчивое внедрение мысли, что взрослого опытного мужчину юная феечка может заинтересовать лишь в краткосрочной перспективе — я прямо аплодирую! — Она меня совсем за дуру держит? Аплодировать лично мне не хотелось, а вот метлой её по жопе отходить — это да! — Ну, думаю, просто пробует разные методы, — пожала плечами Марго. — Меня, если честно, занимает больше всего опус под названием «Земное притяжение»… — Не добралась ещё, — буркнула я. — Вкратце — там про юную магичку, которая сначала адепствует при одной могущественной ведьме, потом её коварно сманивает могущественный ведьмак, однако вместо магических практик учит её отборному разврату, до неё постепенно доходит, что её в прямом и переносном смысле поимели, стряхивает с себя дурман порока, и покаянно возвращается к первой учительнице, и они вместе уходят в закат. — Нет, спасибо, Леснина не в моём вкусе, чтобы в закат с ней уходить, — поёжилась я. Марго зловеще захихикала и велела мне держать ухо востро, а то ещё как подкинут мне отравленное яблоко или веретено — и поминай, как звали. До вечера я медитировала, стараясь унять вспыхнувшую неприязнь к Лесниной. Нет, ни в коем случае, никак нельзя открыто выражать всё, что я про неё думаю, это стратегически неверно. И ни в коем случае нельзя анализировать сюжеты прочитанных мною шедевров в контексте нашей с Игорем ситуации. И вообще, что, если Марго слишком увлеклась теорией заговора, а Леснина на самом деле ничего и не имела ввиду, и ей просто сюжеты такие нравятся! От ядовитых мыслей удалось отвлечься только коротким полётом над Запретным лесом. Хорошо, что метлу у меня не отобрали под благовидным предлогом заботы о моём здоровье. Нет, всё правильно, Игорь понимает, что для меня значат полёты, он не стал бы. …В принципе, в глубине души я была готова к тому, что дверь будет заперта и меня не то что прогонят спать, но и вовсе не отзовутся, однако стоило коснуться ручки, как дверь без малейших усилий с моей стороны отворилась. В каюте царил полумрак, рассеиваемый парой свечек; сам Игорь лежал в постели и приветствовал меня, приподняв голову. — Что случилось, ты в порядке? — с тревогой спросил он. — Не в порядке, за вас переживаю. Это вы расскажите, что случилось? — перешла в наступление я, закрывая дверь. — Вы уже не первый день на нервах… Решительно забравшись к нему в постель, я села на почтительном расстоянии и требовательно уставилась на Игоря. — Я надеялся, ты не заметишь, — вздохнул он, роняя голову обратно на подушку. То ли болезнь отступила настолько, что у меня в мозгах прояснилось, то ли просто восприятие обострилось — я, кажется, догадалась, в чём дело. Я потянулась к углу одеяла, чтобы откинуть его и посмотреть на левую руку Игоря, но он быстро придержал его правой. — Не советую, я неодет, — сквозь усталость в его глазах промелькнула лукавая искра. Я укоризненно уставилась на него, скрестив руки на груди. Ах, ты ж моя стесняшечка, соблазнитель хренов, властитель сердец слабоумных студенток. Он грустно усмехнулся и достал из-под одеяла левую руку. Как я и опасалась, рисунок Метки стал чётче. — Ожидание — самое невыносимое во всём этом, — сказал Игорь, с ненавистью глядя на татуировку. — Даже то, что я в этом больше не участвую, особенно не успокаивает. Я уже не могу быть уверенным ни в ком и ни в чем. — Слушайте, может быть, посоветоваться с крёстным? Он ведь какая-то важная шишка в Министерстве, и вы вроде как в нормальных отношениях? Плюс, я слово замолвлю, — в порыве вдохновения предложила я. — Вот только ты не лезь в это! — строго одёрнул он. — Это ещё почему? Я идеальный посредник. Кто меня в чём заподозрит? — задрала нос я. — Виктория, умоляю тебя… Не надо, — он сказал это таким тоном, что мне стало не по себе. — Если кто-то не тот узнает, что ты для меня значишь… У меня защипало в носу и уголках глаз. Я почесала нос о тыльную сторону ладони и встряхнула головой. — Ладно, я обещаю не творить никакой ерунды без вашего распоряжения, — сказала я, и это обещание далось мне весьма непросто. — Спасибо тебе, родная, — очень серьёзно отозвался он. Не реветь, не реветь. Ну, что за сопли. Это весна, Маугли. Некстати в голову полезли сомнения — чёртовы леснинские романы! Зачем Марго вообще обратила моё внимание на подоплеку генриеттиной подборки?! Нет, правда, что я для него значу? — Эй, ты чего? — заметив неладное, он сел повыше, так что одеяло съехало, открывая грудь и живот. Глупо, конечно, было бы ждать от него кубиков на прессе, но для сорока он в шикарной форме. И мохнатый, как я люблю. Вот не нравятся мне мужские тела без шерстяного покрова, не по-мужски это как-то. Марго это характеризует как всегда лаконично: «лысая грудь у меня самой есть». Стоп, не отвлекаться, сосредоточься, Крамская, не время пялиться! Нужно нормально сформулировать и озвучить свои сомнения. Черт, невовремя это. Ему и так фигово с этой долбаной меткой, а тут я ещё истерики закатывать буду. — Скажи мне, что тебя беспокоит? — он немного подался вперёд и положил ладонь мне на щиколотку. Понятия не имею, как это ему удаётся, но сейчас в его жесте не было ни малейшего подтекста, только чистая тревога и забота, он смотрел на меня не как на субъект для похоти, а как на человека, ищущего поддержки. Да к чёрту Леснину с её коварными интригами! Я смогла сделать практически спокойный вдох и выдох, собралась с мыслями и принялась рассказывать. Под конец мне самой смешно стало, я полностью поняла, что такого смешного нашла Марго во всём этом. Закончив рассказ, я даже попросила его не сильно бить Леснину. Игорь слушал, качая головой и время от времени закрывая лицо ладонью. — Я, пожалуй, не стану ничего сейчас предпринимать, — обескураженно протянул он. — Это, конечно, цирк с конями, но цирк безобидный, особенно в сравнении с кое-чем. Я совершенно уверен, что подобные недоразумения не смогут вбить между нами клин. Я полностью доверяю тебе и рассчитываю на взаимность. Я кивнула, не в силах сдерживать улыбку. — Ты, конечно, вправе сомневаться… На самом деле, в тех сюжетах значительная доля истины, однако наша история под этот шаблон не попадает, потому что ты вовсе не абстрактная пустоголовая смазливая юная прелестница. — Ну да, я не очень-то юна, — хихикнула я. — Да и не сильно смазлива, если на то пошло. И мозги сбоят периодически. — Ну, ну, ты прекрасно знаешь о своей харизме и понимаешь, что красота — понятие относительное, — с укором ответил Игорь. — Что автоматически характеризует твои мозги в весьма выгодном свете. — Какая там харизма, харизма — это у вас, а я так, мимо проходила, — настроение у меня улучшалось буквально с каждой секундой. Каков чёртяка, умеет же подобрать комплименты! — Чтобы у тебя совсем сомнений не осталось, расскажу, как же я дошёл до жизни такой, — подмигнул он. — Я от себя не ожидал, сама понимаешь. Сначала просто радовался, что в Дурмстранге появилась такая исключительно полезная для репутации института персона: сама знаешь, как одна личность способна бросить тень на целую толпу — так у нас с Гриндельвальдом случилось. Я надеялся, что благодаря тебе престиж Дурмстранга повысится. То, что ты племянница Кирилла, я не сразу понял, к слову сказать. Когда началась вся эта катавасия с Турниром, стало ясно, что, увы, более подходящего кандидата в Чемпионы нам не найти. Не сочти меня махровым шовинистом, но честно, предпочёл бы, чтобы это был пацан. Не срослось. Я связался с Кириллом, обсудил перспективы твоего участия, он сказал, что хоть мероприятие и сомнительное, но тебе на пользу пойдёт, на людей посмотришь, знакомства заведёшь, а то ты такая бука, что не особенно склонна к социализации. А способностей и ума тебе не занимать. Я надулась, мысленно сделав зарубку на памяти припомнить крёстному и буку, и социализацию. Игорь улыбнулся, успокаивающе погладил меня по ноге и продолжил: — На выпускном ты действительно открылась мне с новой стороны, мне твои волосы потом не раз снились. Конечно, я не позволял себе смотреть на тебя как на женщину, когда мы начали индивидуальные занятия, но, поверь, чем дальше, тем сложнее это было. Не представляешь, как подкупает твоя самоирония. И работать с тобой было одно удовольствие. А уж когда мне довелось случайно считать твоё восхищение моей персоной в стиле «валить и трахать», я был покорён окончательно и бесповоротно. У тебя совершенно магнетическимй взгляд в такие моменты, ты знаешь? — Магнетический — шмагнетический, — смущённо пробубнила я. — Прикрылись бы лучше. Уши и лицо у меня огнём горели, сердце билось одновременно в желудке и в горле. Что же он со мною делает, бессовестный! Игорь рассмеялся и подтянул одеяло повыше. — Слушай, а сделай одолжение? Давай сегодня ты меня спать уложишь? Я тут понял, что лучше всего спал, когда засыпал рядом с тобой, — невозмутимо сменил тему он. — Тогда оденьтесь, а то я за себя не ручаюсь, — моментально отозвалась я. Ох, до чего же здорово, когда не нужно прикусывать язык, а!