Виктория (Ласточка и Ворон)

Помариноваться в лифте, который менял направления не только на противоположные, но и на просто противоестественные, пришлось несколько дольше пяти минут, но я была вовсе не против, даже при том, что в какой-то момент нас с Игорем разделили, и он оказался где-то позади, так что я не могла его ни видеть, ни прикасаться к нему. Наверное, оно и к лучшему, а то бы точно залила ему кафтан слюной. У меня точно фетиш на институтскую форму какой-то. Впрочем, я же не виновата, что в парадке он ослепительно хорош. Да и не в парадке. И в гражданском. И без ничего. Крамская, уймись, у тебя уже всё было, и в форме, и даже в твоей общажной комнате, пункт закрыт, можно успокоиться. А вот и нельзя, услужливо подсказал мой внутренний тролль, пока ничего не было в директорском кабинете на рабочем столе — никаких «успокоиться»! Попытки урезонить тролля доводами, мол, директорский стол ничем не лучше моего кухонного в качестве мебели для получения удовольствия, провалились с треском, потому как память живо нарисовала картину нашего горячего утреннего досуга на упомянутом столе, который, кстати говоря, после того раза стал скрипеть и слегка пошатываться, неизменно провоцируя Марго на комментарии. Я затаила дыхание, чувствуя, что начинаю заливаться краской, и попыталась отвлечься рассматриванием чьего-то воротника с кучей кружавчиков по краю, упорно лезущего мне в нос. О церемонии думать надо, а не перетряхивать список вариантов антуража для интимного времяпрепровождения… Я сосредоточилась было на заготовленных фразах, но вдруг ощутила лёгкое прикосновение тёплых пальцев к тыльной стороне ладони. Я не сомневалась, что это он, и когда с прикосновений считался рисунок — латинская V в кольце, уверенность подтвердилась. Игорь говорил, что это защитный знак, и нередко машинально «рисовал» его на моей коже. От прикосновения кожу буквально наэлектризовало, я рефлекторно распрямила пальцы и попыталась вывернуть кисть, чтобы поймать его пальцы, но он увернулся. Через мгновение он снова коснулся моей руки, проведя волнистую линию по тыльной стороне запястья и невесомо мазнул по фалангам, заставляя меня покрыться мурашками, наверное, с ног до головы. Лифт остановился, обменявшись с очередным департаментом очередными порциями народа. Теперь с двух сторон плечо к плечу меня подпирали крёстный и госпожа Вереш-Уайт, которая слезла-таки с моей ноги, а Игорь, судя по всему, переместился чуть ближе ко мне, потому что теперь его пальцы скользили по линиям моей ладони, и эта совершенно невинная ласка имела все шансы свести с ума едва ли не сильнее, чем сводило бы наше соприкосновение всем телом. — Мисс Крам, вы в порядке? — участливо осведомилась госпожа Вереш-Уайт. Игорь вдруг переплёл пальцы с моими и крепко сжал мою ладонь. Через всё тело прокатилась волна дрожи, и если бы меня со всех сторон не подпирала толпа, ноги бы у меня точно подкосились бы. — Душновато тут, — с усилием включив голову, ответила я, едва слыша себя за биением собственного сердца. Такими темпами поездку я закончу потная и красная, как после тренировки, и истекающая от желания. Убью гада. Я ведь даже трусов запасных не взяла. — Увы, — согласилась госпожа Вереш-Уайт. В итоге, в своих терзаниях я не заметила, как мы, наконец, оказались в небольшом зале с тремя окнами с видом на совершенно обычную маггловскую улицу Лондона — этаж был, наверное, второй или третий, точнее рассмотреть не получалось. Зал был действительно небольшой и совершенно не торжественный. Как будто в ответ на моё недоумённое верчение головой по сторонам Игорь шагнул ближе и, склонив ко мне голову, негромко пояснил, что это что-то вроде зала ожидания, и вручать будут не здесь. Я, опять выпав из адеквата от его близости, невпопад спросила «а почему шёпотом?». Игорь невозмутимо ответил, что он так нарочно нагнетает — больно уж у меня выражение лица потешное делается от растерянности. Я посмотрела на него осуждающе, он рассмеялся и предложил мне присесть — настояться мы ещё успеем. — Пойду, переобуюсь, — проворчала я и удалилась на ближайший диван. Скинув мантию, я села и заглянула в нутро клатча, выглядящее чёрной бездной. Интересно, и как тут что-то искать? — Ну-ка, выкладывайте, что вы тут затеяли? — жёстко спросил он. Я замерла, запустив руку по плечо в клатч, и обратилась в слух. Игорь завёл светскую беседу с крестным и госпожой Вереш-Уайт, и, похоже, он сам не очень хорошо представляет, что нас ожидает. — О чём ты? — невозмутимо посмотрела на него госпожа Вереш-Уайт. — О предстоящем мероприятии. Либо вы выкладываете начистоту, либо я забираю Викторию подальше отсюда, и можете вручать всё что угодно кому угодно, — продолжил Игорь. Вслух бы замурлыкала, не будь я такой зажатой при посторонних. Забирай, вот прямо сейчас забирай, и пусть тут все идут ко всем чертям стройными рядами, я согласная. — Подробности не повредят, — сухо поддержал его крёстный. — Ханна, ты же понимаешь, чем больше мы знаем, тем полезнее будет наша помощь. Ты же понимаешь, использовать королеву как пешку — глупо. Не поняла, это про меня что ли? Госпожа Вереш-Уайт покосилась на меня с красноречивым выражением лица, косвенно подтверждая мою догадку. Я поспешно отвела взгляд и, сунув руку в клатч по плечо, энергично зашарила по недрам. Да где эти долбаные туфли?! — Предметы из расширенного пространства добывают с помощью заклинания призыва, — негромко обронила госпожа Вереш-Уайт. Я зажмурилась в приливе крепчайшей досады и вдруг ощутила в руке тонкие каблуки. Вот почему невербалка у меня не получается на регулярной основе? Тренироваться надо? Или злиться почаще? — Я жду ответа, — напомнил Игорь. — Поверь, я не позволю втянуть Викторию в какую-либо сомнительную авантюру вашего правительства. Во взгляде госпожи Вереш-Уайт на мгновение мелькнула вполне читаемая неприязнь, затем она на секунду прикрыла глаза, сделала глубокий вдох и ровным тоном произнесла: — Мы просто хотим её примером вдохновить магов не поддаваться на запугивания со стороны Пожирателей. Сейчас Министр произносит обращение, которое транслируют по всей магической Британии. Потом дадут слово Поттеру и Диггори, которые присутствовали при возрождении Тёмного лорда, а потом — вручение и слова благодарности за поимку. Потом вопросы от прессы и все свободны. Ничего с твоей Викторией не случится. Ну вообще. «Королева», блин, придумал же. Конь, в лучшем случае. Тыгыдымский. Я подавила порыв покачать головой. Игорь явно зрел на какой-то неприятный ответ, а крёстный ждал, что скажет Игорь. — А ребята тут? — спросила я, чтобы разрядить обстановку, принимаясь расшнуровывать берцы. — Я бы поздоровалась. На правом мыске, начищенном до зеркального состояния, красовалась свежая царапина. Ерунда, есть крем, после которого от неё и следа не останется. — Они с профессором Дамблдором в зале. Вы сможете пообщаться после церемонии, — ответила госпожа Вереш-Уайт. — Хорошо, — кивнула я. В каком зале… В таком же, или уже в том, где всё произойдёт? Забросив берцы в клатч, я сунула ноги в туфли, поднялась и для разминки прошлась вдоль дивана, свернув к окну. Ладно, полчасика продержусь, не зря же всё утро в них маршировать училась. Все трое проводили меня взглядами: Игорь — откровенно восхищённым, крёстный — несколько удивлённым, а взгляд госпожи Вереш-Уайт я не поняла. — Пойду, скажу, что вы на месте, — не менее непонятным тоном сказала она, и быстро вышла в одну из дальних дверей. Повисшую тишину нарушил крёстный: — Кажется, меня переиграли, — в его голосе, звучало что-то вроде раскаяния. — Почему я не просчитал этого варианта… — Хватку теряешь, — язвительно прокомментировал Игорь и направился ко мне. — Как ты? — спросил он, встав рядом и приобняв меня за плечи — совсем как в старые добрые времена. — Каблуки точно нужны? То есть, выглядишь ты просто потрясающе, но стоит ли ноги ломать ради этого? — Вроде бы терпимо, — я непроизвольно прижалась к нему боком. — Марго сказала, что так будет внушительнее, а ноги не переломаю — потренировалась. Да и вообще, ерунда… Ты скажи, всё плохо? — У британского Минмагии дела, мягко говоря, так себе. Внутри Министерства очень много недоверия, Волдеморт значительно ослаблен, но всё ещё имеет большое влияние, и кто угодно может оказаться его приверженцем. Он мастер по созданию хаоса. Чёткой информации по-прежнему нет, и люди по-прежнему боятся. Игорь смотрел как будто одновременно и в окно, на оживлённую улицу, и прямо перед собой. В этом освещении мне особенно бросилось в глаза, что он явно устал. Или не в освещении дело, а просто вдали от посторонних он мог позволить себе выглядеть как есть на самом деле? Нестерпимо хотелось его обнять, а ещё лучше — обнять где-то подальше отсюда и всей этой чёртовой мути. Слегка повернувшись к нему, я с интересом обнаружила, что благодаря туфлям, которые имели не только высоченные каблуки, но и небольшую платформу, мне не нужно запрокидывать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Мы, конечно, не стали одного роста, но сейчас я могла без проблем поцеловать его в кончик носа, что и сделала, быстро оглядевшись предварительно, чтобы убедиться, что кроме крёстного в зале точно никого нет — что удивительно, здесь даже ни одного портрета не висело. Хм, а ведь это даёт новые заманчивые возможности. Тут ведь наверняка полно укромных уголков, пригодных для уединения, и меня не нужно будет даже ни на какую подставку водружать. Вот даже если он просто сзади встанет, а я буквально чуть-чуть вперёд подамся… М-да, кто про что, а Крамская всё про одно. Мне, наверное, надо завести какой-то планировщик, и отмечать там: общажная комната, кладовка стадиона, и так далее, с датами, а потом рейтинги какие-нибудь составить. Поскольку Игорь, пока я обдумывала эту мысль, имел неосторожность посмотреть мне в глаза, до него явно что-то дошло, потому что выражение его лица вмиг исполнилось укоризны. А вот нечего было меня в лифте за ручку трогать. Лифт, кстати, тоже можно внести в список. — Слуште, голуби, вы бы поскромнее переглядывались, — прокомментировал со своего дивана крёстный, включивший режим строгой дуэньи. — По крайней мере, когда народ вокруг будет. — Мы не голуби, вообще-то, — машинально возразила я, опустив взгляд на губы Игоря. Вот чего он себе думает: подошёл тут, обниматься лезет и при этом возмущается, что мне такие вот мысли в голову прут… — Один фиг, птицы глупые, — пожал плечами крёстный. — Кстати, слушай, Витка, вот скажи мне, чего ты в этом чучеле бородатом нашла? Мне правда интересно: ты, вроде, девка переборчивая, с чего вдруг он? Рожа стрёмная, характер скверный, не на статус же ты повелась? Я рассмеялась. Вот крёстный молодец, всё-таки, умеет в нужный момент что-нибудь ляпнуть, чтобы отвлечь от нехорошего. Я бы точно сейчас целоваться полезла, невзирая на опасность быть застигнутой госпожой Вереш-Уайт. — Во-первых, ничего не стрёмная, а просто нестандартная, — ответила я, с удовольствием любуясь своим бородатым чучелом. — Я смазливые рожи не люблю, глазу не за что зацепиться. Характер нормальный, что язвит и командует — это нормально, он же помимо этого от души хвалит и комплименты делает вполне убедительные, а не такие, от которых метлой заехать хочется. Тем более, что язвит и командует почти всегда строго по делу. Ты вот, по-моему, куда больше язвишь. И местами перегибает даже, но я вежливо не стала этого упоминать. Я же не злюсь на него, в конце концов, переросла это. — Вот я бы попросил! Ничего подобного! Я вообще всегда справедлив на все двести процентов! — всё равно демонстративно надулся крёстный. — Ты пристрастно оцениваешь! — Абсолютно объективно! — изобразила оскорблённую невинность я. — Дело, так сказать, не в бороде, а в том, к кому она прилагается! И вообще, главное, что у нас совместимость характеров и ржём мы над одними вещами, — завершила я с апломбом. А ещё он на все двести процентов удовлетворяет меня как мужчина, но это при крёстном упоминать было как-то некомильфо. А то он и так не понимает. — И я тебя тоже люблю, счастье моё, — воссияв довольной физиономией, сказал Игорь, на миг крепче приобнимая меня. — Кирилл, я что-то не пойму, у тебя застой на личном фронте и ты изучаешь чужие методы привлечения женского внимания? Могу, например, посоветовать: сначала долго и упорно сверлишь жертву взглядом, а когда она начинает нервничать — отворачивайся с выражением муки на лице. Обязательно потренируй скорбную складку на лбу, так выражение муки убедительнее. — Ну-у-у, у меня глаза светлые, сверлёжа адекватного не получится, — с сомнением качнул головой крёстный. — Э-э, брат, ты не представляешь, насколько пронзительным может быть взгляд светлых глаз, особенно, если они напротив источника света расположены, — категорически не согласился Игорь. — Вот поди сюда, глянь, — он развернул меня лицом к окну. — Или сам как-нибудь зеркало возьми и поэкспериментируй. Мне не веришь — спроси у Свасарян или у Полякова, как у беспристрастных наблюдателей. — Дураки, — прыснула я. — Мне о речи думать надо, а вы меня смешите. — Я думал, Свасарян тебе написала речь! — нахмурился Игорь. — Ну, не речь, а так, общие фразы. Спасибо, мол, за оказанную честь, но оно того не стоило, я от гражданской сознательности это сделала, а не ради профита, — пожала плечами я. — К тому же, если бы нужно было бы какое-то воззвание — эта ваша Ханна сказала бы, я думаю. — «Эта наша» Ханна либо не знает всех деталей, либо сознательно темнит, — фыркнул крёстный. — Кстати, — вспомнила я. — Мне показалось, или я ей не понравилась? Она так прямо с намёком поименовала меня Игоревой протеже… И на ногу мне наступила наверняка неслучайно. У вас что-то было? — многозначительно поиграла бровями я, глянув на Игоря. Наверное, где-то в глубине души укол ревности всё же был, но настолько слабый, что я его не засчитала за настоящий. — Не было, — легко мотнул головой он. — Я волочился за ней довольно продолжительное время лет двадцать тому назад, но безуспешно. Потом отвлёкся на всякие известные тебе дела, и меня отпустило. Очень, знаешь, прочищает мозги, когда с кем-то долго не видишься: сразу появляется время на вдумчивый анализ. — Не хочу ничего плохого ни про кого сказать, но ты тогда был выскочкой и раздолбаем, а Ханна как была весьма тщеславной и амбициозной барышней, так и осталась, — прокомментировал крёстный. — А сейчас не понимает, почему ты обратно за ней не волочишься. — Нет, это без меня, — уверенно отказался Игорь. Он посмотрел на меня с такой теплотой, что я разве что чудом не растеклась лужей на месте; это вообще никакого отношения к сексу не имело, это было что-то гораздо невиннее и глубже, чем прикосновение в лифте. У меня от чувств дыханье спёрло, я могла только хватать воздух да беспомощно моргать, как будто до меня только сейчас в полной мере дошла вся серьёзность, весь смысл его признаний в любви. Мне на какой-то миг стало не по себе — а способна я вообще на ответное чувство такой же силы? Не давая себе поддаться ужасу, я стала душить предательскую мысль на корню. Бред, конечно же, способна. Я хочу быть с ним, и только с ним, он нужен мне целиком, а вовсе не только его тело. То, что мы творим наедине — приятное дополнение, в конце концов, в самом начале мы были счастливы, просто засыпая в обнимку и болтая о всякой ерунде… — Ты точно в порядке? — нахмурился Игорь, видимо, уловив какие-то эмоции у меня на лице. — Да, — твёрдо кивнула я. — Это хорошо, потому что скоро уже ваш выход, — раздался голос бесшумно появившейся в зале госпожи Вереш-Уайт. — Вот и отлично, а то мы уже заскучали тут, — дежурно улыбнулся ей Игорь. — Ну-ка, выпрямись! И не вздумай сутулиться в зале! — шагнув в сторону и оценив общий вид, тихо рыкнул он на меня. — Я помню… И в носу не ковырять, — кисло отозвалась я, расправляя плечи. — Может, не надо прям по-парадному? — с надеждой посмотрела на него я. — Сиськи же наружу все… Нет, декольте было весьма умеренным, но я и к такому не привыкла. Да и оборки на блузке минимум полтора размера прибавляют визуально. — И что? — угрожающе спросил он. — Ладно, — вздохнула я, распрямляясь до хруста в позвоночнике. — Дорогая, ну нельзя же позволять так собой помыкать, — сочувственно усмехнулась госпожа Вереш-Уайт. — Он же вам уже не преподаватель, я бы не стерпела подобного тона. — Так я правда сутулюсь и меня надо пинать на эту тему, — пожала плечами я. — Вежливые напоминания, видимо, я фильтрую, а так хоть рефлекс срабатывает. — Ступайте уже, — поторопил крёстный. — Я «за кулисами» подожду. — Как всегда, — буркнул Игорь. Он призвал с дивана мою мантию, помог мне надеть её, и мы направились следом за госпожой Вереш-Уайт. Топая по тёмному коридору, я всё пыталась переключиться с мыслей о чувствах на мысли о торжественной речи, но ни черта у меня не получалось. Никогда бы не подумала, что сомневаться в себе настолько тошнотворно и мерзко. Каждый новый шаг я сопровождала мантрой «я со всем справлюсь», и к чему именно она относилась, сказать наверняка уже не могла. В общем, к тому, что меня ждало за тяжелой тёмной дверью, я оказалась совершенно не готова. Огромный сумрачный амфитеатр вроде лекционного зала, забитый до отказа: нижние ряды посвободнее, чем выше к галёрке — тем плотнее. — Вечером напьюсь вхлам, — невольно вырвалось у меня. — Я с тобой, — поддержал Игорь. — Меня не забудьте, — моментально вызвался крёстный. — Ну Ханна, ну сука чёртова, могла бы и сказать, — исключительно безмятежным тоном обронил Игорь. — Ты бы тогда сорвал дело, — так же спокойно отозвалась госпожа Вереш-Уайт. — Да я и сейчас могу, вообще-то… Виктория, твоё слово, — Игорь тронул меня за плечо. — Мало кто поймёт, если я откажусь от этого сраного ордена, — вздохнула я, делая шаг вперёд. — Тогда не сутулься, — яростно прошипел Игорь, ввинчивая палец мне в поясницу. Под вспышки фотокамер и аплодисменты (не скажу, что бурные, но уверенные) мы с Игорем вышли на освещенную кафедру, где стояли стол и трибуна. Глаза понемногу переставали разбегаться и я начала различать знакомые лица: британский Министр Магии, рыжий тип — то ли помощник, то ли заместитель главы департамента международного сотрудничества — Уизли, вроде бы, его фамилия, — у трибуны возвышался Дамблдор собственной персоной. Прямо перед кафедрой на первом ряду, между профессором Муди и неизвестным мне темнокожим магом, восседали Поттер и Диггори, заулыбавшиеся и помахавшие мне в знак приветствия. По-хорошему, мне бы помахать им в ответ, но у меня началось моё агорафобское одеревенение, так что я даже улыбнуться не могла. Дамблдор, должно быть, был негласным тамадой на этом банкете: он пожал нам руки и, повернувшись к аудитории, продолжил свою речь: — Я очень рад, что Министр положительно воспринял моё предложение выразить благодарность нашим друзьям, которые не остались в стороне и не спасовали перед лицом опасности, оказав тем самым неоценимую помощь британскому магическому сообществу! Он отошёл и сел за стол, а его место заняли поднявшийся Фадж — наконец-то вспомнила я министерскую фамилию. — Мисс Крам, позвольте выразить искреннее восхищение вашей отвагой! — произнёс он, пожимая мне руку. Угу, а также слабоумием. Торжественный тон речи Фаджа несколько портил его слегка настороженный вид. Хм. Не нас же он опасается?.. — Это не отвага, скорее поспешность и необдуманность действий. Несколько вспышек полыхнуло совсем рядом. Я так и не смогла выдавить из себя улыбку — репортажи с места событий опять украсит моя фирменная хмурая мина. Теперь, когда я подкрашиваю брови и ресницы, она хотя бы выглядит действительно хмурой, а не надуто-обиженной. — Ваша скромность делает вам честь, — растянул губы в улыбке Фадж. — А теперь исполняющий обязанности главы Департамента Международного Сотрудничества, перед лицом Визенгамота и множества приглашённых гостей вручит вам вещественное олицетворение нашей благодарности — орден Мерлина второй степени. А вашему бывшему наставнику — благодарственный адрес за то, что его ученики проявляют такое достойное подражания неравнодушие… Прошу вас, Уизли… Рыжий с важным видом поднялся из-за стола и, взяв лежащий перед ним плоский квадратный футляр из тёмного полированного дерева, поднёс его Фаджу, тот раскрыл футляр, достал лежащий в нём на бархатной фиолетовой подушечке орден и под аплодисменты зала прикрепил его к лацкану моей мантии, после чего вновь пожал мне руку. Следом за ним руку мне пожал Уизли, потом и Дамблдор поднялся со своего места ради этого, и даже Поттер, явно нарушая протокол — потому что галёрка его действия встретила тихими смешками и разрозненными хлопками — подошёл поручкаться и сказал, что я молодцом и он меня даже не сразу узнал. Хорошо, что он был без Соноруса, и его слова слышали только на кафедре. Я себя чувствовала все неуютнее во всем этом действе. Мельком глянув на Игоря, я поняла, что не одинока в этом ощущении: он очень внимательно рассматривал трибуны, и лицо его при этом не выражало ничего хорошего. Когда ему вручили свиток, он буквально на секунду отвлёкся от своего занятия, чтобы поблагодарить Фаджа. — Вы все наверняка не понимаете, для чего здесь эти юные джентльмены, — внезапно вновь взял слово Дамблдор, указывая на Диггори и вернувшегося на своё место Поттера. — С позволения Министра, я хочу сказать, что все, кто сейчас перед вами, собрались здесь неслучайно. Вспышки заполыхали с усиленной частотой, по трибунам прокатилась волна негромкого ропота. Не поняла, так ребята ещё не выступали? Я посмотрела на них, но по их лицам ничего не поняла. Диггори был внешне спокоен, Поттер как будто собирал всю решительность и настороженно светил глазами из-за линз очков. Ханна, какого хрена было дезинформировать? Разрываясь между тем, чтобы слушать, что там вещает Дамблдор, и рассматриванием трибун по примеру Игоря, я в первую очередь смогла найти слева, почти на самом верху рядов, родителей. Зачем их сюда притащили? За ребёнка можно и дома перед радио порадоваться — а трансляция действительно велась, тут Ханна не наврала: я заметила в специальной ложе группу с соответствующим оборудованием. — Ни для кого не секрет, что над нами нависла угроза повторения событий пятнадцатилетней давности… И, конечно, далеко не все, к сожалению, осознают до конца всю опасность… Что не так? Что, всё-таки, Игорь там высматривает? — …Пора заявить открыто о проблеме, озвучить официальную точку зрения Министерства на эту проблему. Закрывать глаза и делать вид, что проблемы не существует — преступление против всего магического сообщества! Я на всякий случай проверила, на месте ли палочка. — От имени Министерства Магии, — слово взял Фадж, — я хочу сделать официальное заявление. Волдеморт возродился, и мы в настоящий момент не полностью контролируем ситуацию. Зал наполнился плотным разрозненным гулом, вспышки ни на секунду не прекращались, всё сильнее действуя мне на нервы. — Мы не случайно пригласили сюда мисс Крам, мистера Поттера и мистера Диггори, они лично присутствовали при возвращении Тёмного лорда к жизни, и им удалось избежать печальной участи при встрече с ним. Ну зашибись теперь. Я от такого поворота даже от трибун отвлеклась. Ох, надо было слушать Игоря и валить отсюда, не доводя до этого… Отказ от ордена был бы тоже неплохим медийным поводом… А теперь… — Мы хотим, чтобы каждый понял, что сколь силён ни был бы Волдеморт, в первую очередь, он — преступник, обвиняемый в геноциде отдельной группы магического населения. Поддержка и пособничество ему — преступление. Все, кто имеет какие-либо сведения о местонахождении Волдеморта или его пособников, должны незамедлительно сообщить их органам правопорядка. Эти трое — подлинное доказательство того, что Волдеморту можно и нужно противостоять! На трибунах грянула буря, как будто все разом заговорили, эмоционально обсуждая услышанное. Кто-то начал что-то выкрикивать, журналисты только успевали фотографировать да записывать. — Прошу прощения, Альбус, — услышала я негромкий вкрадчивый голос Игоря. — Я очень хотел бы ошибиться, но, по-моему, на трибунах уже несколько минут как творят Непростительные… У меня от такой концентрации Тёмной магии… шерсть на груди дыбом. — Увы, ты не ошибаешься, — так же негромко ответил Дамблдор. — Гарри, Седрик, подойдите! — позвал он. Парни снялись со своих мест и спустились к нам, а вместе с ними и оба их соседа. — Я хочу, чтобы вы сделали заявление для прессы, — сказал Фадж, жестом подзывая нескольких репортёров. — И вы, мисс Крам. …В панике я, конечно, была просто гениальна. Надеюсь, редакторы из моего бреда вычленят что-то вменяемое. Если резюмировать, я подтвердила, что лично видела, как возродился Волдеморт, и здорово, что это всё же решились обнародовать, хоть и спустя столько времени. Ещё, не иначе как в состоянии аффекта, я прямым текстом сказала, что сама лично считаю собачьим дерьмом идеи что Волдеморта, что его предшественника Гриндельвальда, потому что никакие идеи не стоят убийств женщин и детей. На этом фонтан моего красноречия иссяк, и я поспешила отойти в тень, благо, пресса немедленно переключилась на Поттера и Диггори. …Кошмар начался без какого-либо предупреждения. Что-то громыхнуло, кто-то заорал, кто-то подхватил, засверкали разряды заклинаний. — Защищать детей! — рявкнул Дамлдор, моментально приняв боевую стойку. Он сам, профессор Муди, темнокожий маг и почти все, кто сидел за столом на кафедре, как по команде встали кругом плечом к плечу, прикрывая Поттера и Диггори. Я едва успела посмотреть на Игоря, как он схватил меня за руку, толкнул в защитный круг и сам встал рядом с Дамблдором. Ага, меня тоже в категорию «дети» занесли. Ну, я, скорее, за, чем наоборот… Вопрос: почему мы не аппарируем? Видимо, вовне аппарировать нельзя, а внутри здания это самое безопасное место?.. Мимо, где-то на грани видимости, промелькнула знакомая серебристая куница. — Я запросил подкрепление, надеюсь, моих коллег впустят в здание министерства без штурма, — бросил крёстный Дамблдору, занимая место в кругу между ним и Игорем. — И я на это надеюсь, — отозвался Дамблдор. Вокруг что-то взрывалось, вспыхивало, дымилось — как тут было вообще понять, где наши, где не наши?! Маги в кругу непрестанно отражали лучи и молнии и сами посылали заклинания с невероятной частотой. По всему видно было, что Игорь, крёстный и Дамблдор тут не единственные мастера боевой магии. — Откуда здесь столько приспешников Волдеморта? — подал голос Диггори, успевший выхватить палочку и вглядывающийся в хаос поверх плечей наших защитников. Мы тут, вроде как, в исключительно невыгодной диспозиции: обзор с любой точки трибун как на ладони. Но, видимо, выбора не было. — Профессор Каркаров сказал, что уловил сотворение Непростительных, — пробормотала я. — И это явно были не Смертельное или Пыточное, их бы и мы заметили, — слова опережали мысли, подсознание у меня сейчас явно работало лучше, чем сознание. — Значит… — Империус, — закончил за меня Поттер. — Нужно помочь! — они с Диггори переглянулись и почти синхронно сотворили Фините инкантатем куда-то в сторону трибун. Так, нужно срочно взять себя в руки. Чёрт, ловить этого, как его, Лестрейнджа, было куда проще. Вот что значит — не моя стихия. Взлететь, что ли, на люстру и палить заклинаниями оттеда? Нет, это опасно, и за такую тактику я получу по шапке и от Игоря, и от крёстного, и от родителей. Родители! Я в панике посмотрела в сторону их мест и едва не лишилась сознания, не обнаружив их там. Впрочем, поводя взглядом, я заметила их и немного успокоилась — под прикрытием массивной колонны они действовали как вполне эффективная боевая двойка: мама ставила защиту, отец как будто играючи петрифицировал всех желающих добраться до них. Сейчас, на расстоянии, я вдруг обратила внимание, насколько они с крёстным похожи, несмотря на разницу почти в десяток лет. Интересно, папа по молодости не служил в каком-нибудь эдаком комитете?.. Да и мама удивила. — Перси! — заорал вдруг Поттер. Рыжий Уизли, тоже стоявший до сих пор в кругу, лежал, рухнув навзничь, видимо, поймав какое-то заклинание. Я шагнула к нему, нагнулась и, ухватив обеими руками под мышки, втащила его внутрь круга, а сама, неожиданно для себя, заняла его место. Глаза слезились от дыма — похоже, трибуны загорелись, с потолка в унисон взрывам сыпалась побелка, воздух гудел и искрился от избытка магии, а я наконец поняла, что нужно делать. Спасибо маме. Единственным подходящим заклинанием, которое я вспомнила, была одна из разновидностей защитного купола. Купол замедлял и ослаблял атакующие заклинания с внешней стороны, не препятствуя направленным изнутри него. А запомнила я его только благодаря тому, что Игорь про него рассказывал ещё на «Нериде» в качестве «сказки на ночь», когда я валялась с простудой. Действительно, очень простой для запоминания аркан, особенно, если подкреплять правильной положительной мотивацией: первый пасс палочкой — поцелуй — формула сотворения — поцелуй — второй пасс палочкой и жест опорной рукой — поцелуй — формула поддержания. Повторив нужные действия — увы, без мотивирующих поцелуев, — я очертила периметр и замерла, не переставая шептать формулу поддержания купола. На третьей секунде я вспомнила и часть лекции, касающуюся «побочных эффектов» — заклинание набрало силу, и мне в кожу как будто впились миллионы ледяных шипов. С трудом удержавшись от того, чтобы заорать вслух, я сосредоточилась на дыхании. Это не будет длиться вечно, сейчас подкрепление придёт, и всё. Так, там что-то было ещё про разумное дозирование силы, то есть, нужно бдить, чтобы заклинание не истощило мою энергию… Да ну, не истощит, я молодой здоровый маг… Которому, блин, надо больше практиковаться! Перед глазами заплясали белые искры, а поле зрения начало сужаться. Нет-нет-нет, не сейчас, никаких обмороков. Контролировать силу заклинания оказалось непросто — по умолчанию оно держалось на максимальном уровне, который мог выдать сотворяющий, так что для того, чтобы не вычерпаться слишком быстро, нужен был железный контроль. Я смогу, Игорь говорил, что у меня сильная воля, а он комплиментов ради красного словца не раздаёт. Балансируя на грани обморока, я смогла кое-как совладать с ограничением, но сил, чтобы воспринимать, что творится вокруг, почти не оставалось, шум сначала как будто нарастал, потом в какой-то момент начал стихать, но я так и не поняла — сам он, или это моё сознание окончательно меня покидало. Вдруг громыхнуло совсем рядом, и я, словно получив поддых гигантским ботинком, отлетела к первому ряду трибун. Короткий треск — кажется, дерева, — и резко стало совсем темно и тихо. …Я проснулась, резко вздрогнув — так бывает, когда медленно погружаешься в сон, но что-то идёт не так. Сейчас точно шло не так всё, потому, что я изначально и не засыпала вовсе. К тому же, сейчас меня методично лупасили по щекам, приговаривая: «Витка, очнись». — Мефодий, прекрати, Энервейта было предостаточно! — расслышала я твёрдый голос мамы и распахнула глаза. — Вы в порядке? — первым делом спросила я. — Мы-то да, — проворчал папа, помогая мне сесть. Мама тут же бросилась меня обнимать. — Я тоже, вроде, нормально, — стараясь говорить как можно более убедительно, обняла её в ответ я; в ушах слегка гудело, но в целом, кроме небольшой слабости и ноющего затылка, я была вполне жива. — Наши победили? — Да, и даже колдомедики уже здесь, ранеными занимаются, — кивнула мама. — Тебя тоже нужно непременно осмотреть. Раненые! Меня как молния прошибла мысль. Я резко вскочила — оказалось, приходить в себя меня уложили на лавку на трибуне, — и попыталась оглядеться, но в глазах потемнело и я схватилась за подставленную отцовскую руку. Когда зрение вернулось, я в ледяной панике уставилась на кафедру — там виднелись несколько лежащих без движения фигур, возле некоторых хлопотали колдомедики, но лично меня заботила только одна из них. Не обращая внимания на отсутствие туфель, так и норовящее ускользнуть равновесие и родительские требования сесть на место, я устремилась к Игорю, лежащему рядом с опрокинутой трибуной.