Расколоть на Ад

Резкие, в каком-то смысле, острые запахи врезались в ноздри с силой вгоняемых в плоть металлических спиц. На ресницах начинали скапливаться слёзы, чересчур вязкие и клейкие. Это мешало, отвлекало от насущных дел, и Орил принималась ожесточённо смахивать густые капли и размазывать их по коже. Жаль, влага не смывала чернильные круги под глазами, татуировкой въевшиеся в поры. Девушка усилием воли возвращала сосредоточенность, крепче сжимала книгу и искала строчку, на которой остановилась. Пожилой жрец терпеливо ждал, но его громкое дыхание говорило, что в молчании прошло минут пять. Ужасная потеря контроля! Орил покусывала от досады губу и выдыхала: - П…поливайте растение два-три раза в неделю. Если обнаружится, что почва часто подсыхает, увеличьте полив до четырёх-пяти раз. Мужчина довольно кивнул, подпирая подбородок сцеплёнными пальцами, на которых в медовом свете лампад мерцали кольца. Позолоченными жуками восседали на фалангах, дразня игривым блеском, сбивая и без того плавающее внимание чтеца. Девушка щурилась и смаргивала блики, но они настойчиво лезли в самый зрачок. Ещё эти кустистые серебристые брови жреца, напоминавшие гигантских гусениц. Или присосавшихся пиявок, что прямо сейчас выкачивали кровь из смуглого лица. - Смотри в книгу, а не на меня, - мягко направил мужчина. Орил сглотнула и стала искать последнее прочитанное предложение. За час она продвинулась лишь на полстраницы, что являлось не таким уж большим прогрессом по сравнению с предыдущим занятием. Удерживать контроль оказалось невыносимым трудом. В мысли постоянно вползали чужеродные образы, сковывавшие жестокостью, чарующие видения, гипнотизировавшие пестротой зрелища. Они размывали границы действительности, крошили сознание на половины изогнутыми зубьями абсурда. Нечто похожее испытывает впадающий в дрёму человек, отчаянно сражающийся за возможность оставаться бодрым. Сновидения караулят, подбрасывают обрывки картин из совершенно другого мира, а жертва отмахивается от них, пыжится и напрягается, дабы не провалиться в расставленные сети. - При возможности удобрите почву, - девушке становилось почти физически больно удерживать взгляд на странице. Всю жизнь возле книг, она и дня не проводила без чтения, лелеяла разноцветные томики различной потрёпанности. Помнила наизусть их места и всегда возвращала каждый на своё место, словно жителей – в персональные уютные комнатки. Перепутаешь хоть раз – и навсегда обидишь духов знаний, а там и книги начнут пропадать, и вещи из рук сыпаться. – В качестве удобрений… У меня перед глазами стоит туман. Я больше не могу! - Тебе мерещится. Демон хочет, чтобы ты так думала, но ты сама решаешь, что и когда делать. Вот только сейчас она всё равно ничего не решала, а выполняла указания себялюбивых жрецов, чьи телеса расплывались по всей поверхности кресел. Орил никогда раньше не замечала, какими тучными они были, сколько жира скопилось в щеках и высовывавшихся из-под одежды руках-брёвнах, какие мерзкие складки заворачивались в трубочки на шее. А от самодовольных улыбок на жабьих лицах девушку начинало мутить. После появления Ловца весь мир казался ей уродливым. - В качестве удобрений можете использовать залежавшиеся трупы или сгнившие органы… - Ты уверена, что там написано именно это? – прервал мужчина. – Или ты намеренно срываешь наши занятия? - Нет! – оскорблено выдохнула Орил, бегая взглядом по строчкам. Но той, которая только что отчётливо представала перед ней, не находилось. Она почувствовала себя обманутой, подставленной злым шутником. Ярость начала накатывать несмелыми, но ощутимыми волнами. - Ты отвлеклась. Продолжай, пожалуйста. Но буквы уже вовсю плясали по странице, отказываясь складываться в слова. Орил следовало успокоиться, но слишком поздно спохватилась и позволила негодованию разрастись в ветвистое чудовище. Трепетная обожательница чтения остервенело запустила книгу в противоположный конец комнаты. Жрец только головой покачал, привыкнувший к истерикам девушки с пошатнувшейся психикой. Ей говорили, что она напоминает переживающего пять этапов принятия смерти человека. Только у Орил вместо смерти было разложение, потеряла себя и связи с реальностью. От пылкого отрицания она перешла к всепоглощающему гневу. Чтобы разгуляться, иногда и причина не требовалась. Болезная вскипала на ровном месте, сердясь на воздух за его «колючесть», на стены за навязчивую назидательность, на голоса в голове, не стихавшие днём и ночью. Злилась на людей за их полноценность. Нередко Орил ухватывала обрывки эмоций Ловца, когда тот начинал неистовствовать, и проникалась ими. Заражалась, словно вирусной болезнью. От врывавшейся в каждый сосуд кровоточащей ненависти пленённого зверя начинало ломать всё тело. Девушка проклинала его и от всей покромсанной души желала ему сдохнуть в муках более страшных, чем приходилось выносить ей. - Ты устала, - сказал жрец вскочившей страдалице. – Отдохни, поспи. Что угодно, только не спать. Во сне разум Орил становился уязвимее. Разбрызгивалось на кровавые ошмётки самообладание, прогибаясь под волей деспотичного кукловода. Девушка вновь ощущала себя парализованной, недвижимой, так что каждый мог подойти и подёргать её за волосы, пощупать в запретных местах, всадить лезвие в сердце. Самым страшным было, что у неё уже не получалось отличать, какие видения нагонял Ловец, а какие являлись воспоминаниями о том времени, когда она, действительно, пластом лежала в горячечном бреду. Нередко в царстве за сомкнутыми веками проступал образ человека, ещё пока нечёткий, как померкнувший от времени кусочек прошлого. По внешнему виду Орил рассудила, что это был мужчина. Спустя пару ночей даже начало мерещиться, что она различает рыжеватую жидкую бороду и серебристые пуговицы на рукавах. Но эти мелочи не помогали сложить целостную картинку. Кем приходился незнакомец – отцом, духом-хранителем, застывшим отпечатком случайного прохожего в памяти – сказать было сложно. Спустя миллиарды и миллиарды ударов сердца Орил вновь увидела того темноволосого парня, что в другой жизни звался её другом. Он извинился, что пришлось почти на месяц отлучиться по делам, и девушка придирчиво пожевала слово, от которого успела отвыкнуть. Месяц… Для неё время исчислялось пробуждением в реальном Аду после не менее мучительных страданий во сне. - Представляешь, жрецы отправили меня за книгой, - ужимки парня выглядели вынужденными, а улыбки – натянутыми, как будто он заставлял себя растягивать губы. Так ведут себя взрослые, разговаривающие с самыми маленькими и несмышлёными детьми. Или со смертельно больными, которых расстраивает запретная тема, так что её надо всячески избегать. - Не делай так, - нахмурилась девушка. - Как? – растерялся собеседник. Он силился подсечь смысл в словах подруги, но тот уплывал на такую глубину, что переставал быть видным. А Орил не находила правильный набор звуков, чтобы объяснить мимолётное раздражение. – Мерис, как не делать? - Почему ты называешь меня Мерис? Моё имя Орил! - Но Мерис… Орил… то есть… - молодой человек смешался и замолк. Напряжение повисло наточенным топором над их головами. Очевидно, парень пришёл зашить нитями дружелюбия пропасть между ними, а она, гадкая девчонка, только всё портила. – Твоё имя с рождения было Мерис. Можешь спросить жрецов, они скажут то же самое. Неужели ты не помнишь? - Мерис. Оно такое… неприятное, - слово обжигало дёсны. – Я больше не хочу носить это имя. Оно мне не подходит! Поношенное, устаревшее, непригодное для новой неё. Так просто, как будто выбросить дырявые носки. Мерис – синоним веселья и обожания жизни, но ничто из этого не престало девушке из настоящего. Вместе с тем завлекательно подмигивала загадка: если Орил – не её настоящее имя, откуда оно взялось в голове? Она пробудилась с мыслями о нём. Фактически, оно стало единственным знакомым именем помимо Ловца. Обращения сиделок и жрецов как к ней, так и друг к другу смазывались в неразборчивый шум, но Орил неизменным ярким маяком светило в удушливом смоге и манило к себе. Столь короткое и запутанное само в себе. - Я с большим трудом могу вспомнить имена других людей, - пожаловалась девушка, потирая виски подушечками пальцев. – Так трудно ассоциировать эти слова с конкретными личностями. Иногда что-то всплывает, как голоса, звучащие вдалеке. Вот как твоё имя. Оно… м-м, Донал, да? Парень интенсивно закивал, и Орил послышалось, что в шее знакомого что-то тревожно хрустнуло. Но то опять, наверное, были галлюцинации, она к ним уже почти привыкла. Доналу не повредило бы чаще кушать, а то даже под мешковатой рубашкой не получалось спрятать худобу. Несмотря на это, он не казался девушке сколько-нибудь противным, как остальные блуждавшие вокруг личности. Возможно, Ловец видел в нём ходячий труп и не омрачал и без того плачевный облик молодого человека. Искорка сарказма, полыхнувшая в немом пространстве, потрясла Орил. Не признак ли это выздоровления? Хотя она была далеко не больной, а проклятой самой Судьбой. От недуга существовало эффективное лекарство, срабатывавшее в ста процентах случаев. Называлось смертью. Самогубством, как некрасиво выражались старушки. Да и само действие являлось отвратительным и противоестественным. Однако Орил готова была наплевать в перекошенное рыло морали и собственноручно удавить все постулаты-детишек. Когда их писали, ситуаций, подобных её, не стрясалось. Никто не посмел бы осудить решение наложить на себя руки, зная о той каторге, что бывшая надзирательница за книгами терпела каждую минуту. До сих пор любой вдох отдавался болью в груди, словно девушке прикрутили перемолотые лопастями лёгкие. В слёзы и ярость она впадала чаще, чем ходила в туалет, а дикие фантазии преображали мир в бредовый спектакль озабоченного садиста. Однако… Даже с таким набором Орил не могла представить, как обматывает шею тугой петлёй или вырисовывает багровые узоры на запястьях. Её ли это был страх, или же Ловец вселил в самое сердце девушки паническую боязнь смерти, она, тем не менее, оказалась не в состоянии покончить с собой. Стоило настроиться, как грудь сжимало удушающей хваткой, и неудачливой самоубийце не хватало воздуха. Обессиленная и опустошённая, она падала навзничь и вырывала сохранившиеся ногти с корнем: даже в таком вопросе её лишили права выбора. Всё решали фобия и ненамеренно пригретый паразит, что страшился быть выковырянным из ядра и раздавленным. *** Не только Мерис задумывалась о нанесении себе серьёзной травмы. Когда размеренное существование на грани, перемежавшееся с терпеливыми нравоучениями жрецов и спокойными, но блёклыми встречами с Доналом, вошло в норму повседневности, объявилась особа, пожелавшая разделаться с одержимой. К девушке её не пустили и насилу убедили держать себя в узде, не разбрасывать рвущиеся из сотрясаемой рыданиями груди обвинения. В округе нашлось бы немало любопытных сплетников, кормящихся раздутыми конфликтами. А тут ещё и тема щепетильная: у госпожи Виолин потерялся ребёнок. О чём в первую очередь могли подумать перепуганные родители, ведь годовалый карапуз сам из манежа уйти не в состоянии! Похищение. От орущих сопляков лишь один прок: жертва ритуала, или же… Это так закономерно и предсказуемо, что живущие рядом с крокодильим водоёмом люди станут винить зверя в пропаже ягнёнка, даже если активно внушать им, что зелёный обитатель был запущен в воду прямиком из цирка, а зубы у него давно спилены. Паранойя уже пустила корни, размежевав логику и эмоции, разведя их по разные комнаты и выбрав в фавориты наименее адекватное проявление чувств. Жрецы лишь жалели, что не успели вовремя отловить за хвосты разбегающиеся слухи, отчего каждая птица в городе имела представление, какое чудовище жило под боком. Не все верили, но как только случалось из ряда вон выходящее, даже отъявленным скептиком овладевали необоснованные подозрения в адрес девушки. Жрецы убедили госпожу Виолин, что никакой демон не воровал дитя. Мерис безвылазно сидела в четырёх стенах, не имея ни доступа, ни тяги покинуть место добровольного заточения. А все заявления, будто одержимая под боком притягивает беды, попахивают абсурдом и суеверным преувеличением. Но случай являлся показательным. Сколько ещё натисков со стороны перепугавшегося люда предстоит вынести в будущем, размышлял Донал, пока брёл по коридору. Органа просила зайти к ней ближе к вечеру, но в личной комнате её не обнаружилось. - Извините, вы не видели… - парень обратился к медлительному жрецу, выплывшему из-за поворота. Мужчина вопросительно поднял брови, но Донал уже приметил сигналившую старуху в конце коридора. – Ничего, прошу прощения. Я уже нашёл. - Если после каждого похищения или убийства резиденцию начнут штурмовать обозлённые граждане, наши аргументы падут, как Штомейская крепость, - вздыхала старая жрица, заводя молодого человека в ближайшую комнату. – Люди всегда так поспешны в своих суждениях. Органа без умолку твердила о человеческих предрассудках и необходимости бороться с ними, но совсем не вспоминала похищенного ребёнка. Жрица продолжала самозабвенно увещевать о влиянии слухов в обществе, а Донал мысленно изумлялся, зачем она вообще рассказывает ему об этом, учитывая сложившиеся между ними отношения. Разве что надеялась что-то получить. Удобно же эта старуха примостилась на шее парня. Друг Мерис вообще мало переговаривался со жрецами, всегда чтил их как возвышенных наставников, с которыми не побеседуешь по душам и не поделишься секретами. С ними можно обсудить предстоящее дело или найденные в катакомбах ценности, однако никто из раздувшихся стариков за годы осознанной жизни Донала не сумел стать для него хоть сколько-нибудь значимым человеком. У Мерис получилось, но теперь она потеряна. А так после восьмимесячного отдыха он вёл более-менее содержательные разговоры лишь с Банджо, которому и объяснял причины ухода и возвращения, Органной да Корнетом, любопытным дедком со своеобразным чувством юмора. - Я переживаю за Мерис, - сказала Органа, потряхивая браслетами, и это не было ложью. Все знали, что девушка завоевала особое место в сердце сварливой жрицы. Поэтому если другие последователи культа беспокоились, в первую очередь, о засевшем в ней демоне, что мог вырваться после смерти носителя, то старуха пеклась о благосостоянии любимицы. Она больше остальных застревала в одичавшей библиотеке в поисках способа изгнать зверя туда, откуда он вылез. Возможно, думал иногда Донал, именно поэтому Органа требовала найти книгу оккультистов, в которой могли храниться нужные записи. - Я тоже за неё переживаю. Но нам также следует подумать о пропавшем ребёнке, - напомнил парень. – Так мы сумеем оборвать два колючих куста за раз: найдём малыша и снимем подозрения с Мерис. Духи что-нибудь сказали? - Что искать нужно в месте пропажи. Благодаря моим стараниям госпожа Виолин больше не обвиняет Мерис. Но вот в перспективе… сколько таких случаев понадобится, чтобы ополчить против бедной девушки весь город? Донал сердито подумал, что опять старуха ушла от важной темы в необозримое будущее. Не о том она думала, эта обожательница побрякушек. Что будет потом, роли не играло, а вот разрешить историю в пользу несправедливо обвинённой, пусть даже госпожа Виолин раскаялась в поспешных выводах и забрала слова назад, стоило уже сейчас. Да и просто отыскать мальчика или его бездыханное тельце, на худой конец. - Мерис нужно вывести на небольшой променад. Хоть мне это и не нравится, но большинство жрецов рассудило, что это только в плюс… - Органа протяжно вздохнула, уставши прикрыв глаза. – Вот тут мы, действительно, сорвём два куста. - Ей рано выходить в город, - а ведь Банджо уже говорил ему об этом, да Доналу его аргументы в пользу «выгуливания зверька» не пришлись по нраву. - Она и не согласится: мир ранит, по её же словам. - Значит, пусть учится терпеть его. Рано или поздно это сделать придётся! А заодно покажет людям, что она – не слетевшая с катушек одержимая, а такой же уравновешенный член общества. А ты будешь приглядывать, чтобы она именно такой и выглядела в глазах многих. У молодого человека даже удивиться не получилось: настолько предсказуемым оказалась просьба жрицы. Его прочно впрягли в повозку, вот только за какие провинности? Неужели не могут простить, что в какой-то момент нервы надломились и он ушёл? - Вместе с Мерис навести госпожу Виолин, - повелительный тон Органы раздражал парня. – Духи велят вернуться в дом, где произошла пропажа. У жрецов много дел, а ты всё равно пока не рвёшься в катакомбы, так что возьми задачу на себя. - И что же мне искать там? Оставленный след из крошек? Мистические знаки? - Что угодно, лишь бы это было полезным. Может статься, что человеком, обнаружившим подозрительные детали, окажешься не ты, – заметив немой вопрос, старуха нетерпеливо пояснила. – Интуиция Мерис поразительным образом обострилась. К таким выводам пришли жрецы, которые занимаются с ней, они же предположили, что, если в деле замешаны недобрые сверхъестественные силы, чутьё Мерис подаст сигнал. К тому же не стоит забывать, что она перечитала множество книжек и знает о колдовстве и оккультизме в разы больше нас с тобой. С самого возвращения Доналу пока не понравилась ни одна идея жрецов. То ли в нём что-то надломилось, то ли сами устои традиций и мудрости, которым следовали эти люди, пошатнулись после столкновения с неизведанным. Но в каком бы направлении они все ни двигались, его уносило вместе с ними, и парень не был в состоянии сопротивляться потоку.