Расколоть на Ад

В те ночи, когда Орил не удавалось вывалиться из пожирающей пустоты в залы с тёмно-синими тенями и огнями, разбрасывавшими лазурный, васильковый, прозрачно-голубой свет, её выталкивало в лабиринт обезображенных коридоров. Обои в разводах и грязный пол были пропитаны болезнью. Паркет скрипел и сквозил дырами, где-то вдалеке свистел раскачивавшийся светильник, но сколько бы девушка ни делала шагов, звук не приближался. Гул своенравного сквозняка то нарастал, то полностью пропадал. Окон не существовало, хотя в таком огроменном, бесконечно вившемся здании они обязаны быть. Очевидно, обитатели не нуждались в дневном свете и прекрасно сосуществовали с подвижной тьмой. Первые визиты Орил думала, что коридоры пустые. Но со временем она стала натыкаться на другие проявления извращённости окружающего мира, помимо замызганных стен и полов. В маленьких комнатках иногда обнаруживались сросшиеся с простынями серо-бежевые фигуры, оплывшие, как истекающие воском свечи, отдалённо напоминавшие людей. На этажах и лестницах стали встречаться не менее омерзительные жители – малоподвижные тощие создания. Тела их покрывали струпья, пятна плесени поразили участки кожи, а вместо голов восседали шляпки грибов. Нестиранные сорочки и халаты вросли в тела так же, как и у лежачих обитателей: ткань въедалась в кожные покровы, а нитки сплетались с выступавшими венами. Орил без труда обходила уродцев стороной, не касалась их и не разговаривала. Едва ли они являлись живыми, скорее, пульсировавшими органами, дополнявшими затейливое место. Но больше всего девушка боялась столкнуться с Ловцом. Она знала, что он где-то поблизости, прячется и выжидает, когда мошка сама залетит в паутину. Во сне сознание Орил становилось уязвимым, и все фантазии сокамерника набирали силу десятикратно. А вот желания её, слабой девчонки, наоборот, подавлялись. Она могла наступить на исчезнувшую прямо из-под ног ступеньку, скатиться по лестнице и вывихнуть лодыжку. И боль казалась настоящей, всепоглощающей и не стихала до тех пор, пока одержимая не просыпалась в холодном поту в измятой постели. Иногда демон ловил пленницу, сгребал её в охапку и утаскивал в одну из палат. Он мог привязывать её к кровати и вырезать на оголённой спине собственное имя. Очнувшаяся Орил ощупывала израненное место, но кроме лёгкого зуда ничего не обнаруживала. Однако в мозгу засели воспоминания мучительной боли от воображаемых пыток. Или Ловец последовательно бил по конечностям девушки молотом, дробя суставы и кости. Порой в нём просыпался художник, и он сочинял пошаговые представления, режиссируя каждое движение запутавшейся в проволоке куколки. Или продевал струны через дыры в теле Орил, натягивал их от лица до пупка и играл, как на арфе. Вот и в этот раз, подремав перед ответственным разговором с Пиено, девушка выглядела невыспавшейся и в разбитых чувствах. Она не отказалась от идеи наведаться к вдовцу в гости, только решила идти без Донала. Иначе говоря, сбежать из резиденции, пока все спали. Орил вышла спозаранку, едва солнце окрасило край неба робкими лучами. Утренняя прохлада тут же подскочила к ней, словно любопытная собачка, вертевшаяся под ногами в праздном любопытстве. Пиено наверняка валялся в постели в это время суток, но тем сильнее подействует неожиданное появление одержимой. Если мужчина был способен спать после всех бед. Безрассудно ли поступала девушка? Она сама знала, что да, но не могла иначе, как умирающий от жажды продолжает хлебать стухшую зловонную воду. Не честолюбие двигало ею, не корысть нашёптывала на ухо, как большинству людей, и шла туда отнюдь не из стремления добиться справедливости, как предписано всем живущим под этим небом. Орил думала об этом как о потребности, как о лекарстве, что не излечивает полностью, но притупляет боль. Стучать пришлось несколько минут кряду. Взъерошенный вид Пиено подсказал, что мужчина минимум пару часов игнорировал бодрствование, а выступившее на помятом лице неподдельное изумление – что приход девушки произвёл должное впечатление. Гостья с порога принялась городить о том, как неустанные жрецы из непрерывного общения с духами выведали информацию, о которой вдовцу необходимо узнать. - Вы просто не поверите услышанному! – Орил старалась придать движениям спешку, суетливость, будто летела сюда лишь с одной целью – скорее рассказать о сенсационном открытии. И ничто не может быть важнее этой новости! Её топтание на месте, словно девушка не успокоила разгорячённое пробежкой тело, кручение и верчение сбивали Пиено с толку. Он силился расшифровать всё многообразие невербальных знаков, сообразить, что требовалось от него, но гостья не позволяла обдумать детали. Она торопила его и тем самым подталкивала к угодному ей решению, навязывала собеседнику выгодное для себя поведение. И мужчина уступил, введя нежданную посетительницу в дом. Орил приложила ладонь к щеке, ощутив, как ощетинилось пространство внутри при появлении постороннего. Атмосфера из страдальческой и печальной превратилась в полное смерти и устрашающих знаков логово неизвестной эмоции. Серая пыль, что облепляла каждый сантиметр в прошлый раз, сменилась на бурые наросты, более густые и тошнотворные. Орил не могла разглядеть их, потому как разлитая по полу, стенам и мебели субстанция как бы и не существовала даже… в привычной плоскости мира, по крайней мере. Но девушка улавливала шестым чувством, как поднимаются и опускаются стенки лишайника, подёргиваются, разрастаются миазмы, оставляя невидимые пятна в духоте комнат. Они выкачивали радость из душ, взамен выплёвывая в воздух смрад уныния. На Орил, и без того лишённую лучиков надежды, тягучая атмосфера производила ещё более убийственное впечатление: страх накатывал волнами, порабощая шаткий разум, и лишь привычка к сожительству с кошмарами не позволяла тотчас же поддаться панике и сбежать. - Не будем… тратить время на ненужный сейчас этикет, - девушка ужаснулась при мысли, что Пиено пригласит пройти в одну из комнат. Не в коридоре же стоять… вот только Орил хватило заряда негатива до конца дня, и проверять, сколько наростов в соседних помещениях, не хватило бы духу. - Пожалуй, - кивнул хозяин. – Какую важную новость жрецы велели рассказать мне? - Они… - уверенность девушки уже проглотило вязкое пространство. Тем быстрее нужно воплотить желаемое. – Им удалось узнать, кто причастен к похищению ребёнка. Но всё ещё остро стоит вопрос, кто ответственен за убийство. Жрецам очень хотелось бы, чтобы вы стали нашим союзником в деле. - Чем я могу помочь? - Вам разве не интересно, кто соучастник преступления? Правда в том, что жрецы не случайно попросили именно вас о помощи. До Пиено доходило крайне медленно. Или он притворялся, что туго соображает, дабы сложить фразу, звучащую более непосредственно. Возможно, мужчина был на шаг впереди и уже обдумывал, куда спрятать труп опрометчивой девицы. Орил рисовала картины своей гибели с завидным равнодушием, ведь смерть – истинное избавление. Более того, она надеялась на подобный исход, оттого прийти в гости к подозреваемому одной оказалось даже приятней, чем тащить с собой упиравшегося Донала. - Намекаете, что я помог украсть сына? – опешил Пиено. - Духи указали на вас. Такой грех трудно замолить, и законы нашего общества не предусматривают поблажек подобным вам. Но вы всё ещё можете смягчить наказание, выдав настоящего убийцу. Того, у кого хватает силёнок распилить по частям младенца. - Ненормальная! Это… у меня нет слов, чтобы выразить возмущение! Забавно будет, если выяснится, что Пиено в самом деле не виновен, а Орил попросту глумится над тонущем в горе вдовцом. Ведь именно так это и выглядело со стороны. Девушка существовала на грани помешательства, и ничего удивительного в том, что её голову забивали ложные представления. Диагноз давно поставлен, и никто не посмотрит на сомнительные предчувствия и необъяснимую тягу, которой оперировала одержимая. Решат, что она развлекается, издеваясь над не заслуживавшими подобное отношение людьми. Однако Орил оставалась верна первоначальному плану. Настораживало то, что обещанного возмущения на лице мужчины не обнаруживалось. Страх и растерянность искривили черты в гримасу, оторопь взяла тело под контроль, но разумная злость не торопилась появляться. Услышав столь веские и необоснованные намёки, другой бы уже вытолкал нахалку за дверь в приступе ярости. Да как можно так шутить над человеком, не находящим себе места от горя? Пиено явно не испытывал таких желаний. - Все уже в курсе, что это вы, поздно оправдываться, - глядя прямо в глаза мужчины, проговорила Орил. – Просто упростите нам задачу, признавшись, зачем вы так поступили. Когда за вами придут, чтобы арестовать, я попрошу их быть менее строгими, - в этот момент в дверь постучали, словно подтверждая слова девушки. Вот только она никого не ждала. И оттого стало не по себе. Пиено помедлил, но в итоге отпер дверь. Орил даже расстроилась, что вылитые на хозяина фантазии не реализовались перед его носом, и мужчину не скрутили стражи порядка. Но нет никакого логичного объяснения, откуда им взяться, ведь никто больше не знает об обвинениях, кроме одного парня. Поэтому на пороге мялся всего лишь Донал, проследивший за подругой. Нетрудно было догадаться, что он ожидал своевольного поведения девушки, а потому не сбавлял бдительного наблюдения за ней. Даже Ловец пожурил носительницу за то, как недальновидно она не оглядывалась по сторонам в поисках хвоста. В прямом и переносном смысле. Орил завела руки назад, боясь нащупать лишнюю часть тела, и только тогда заметила, что сознание течёт. - Доброе утро, господин Пиено, - Донал поднял ладонь в приветственном жесте. Он говорил с вдовцом дружелюбным тоном, и уже на этом можно было ставить точку. Парень пришёл на помощь не подруге, а хозяину дома, размахивая флагом мужской толерантности и стремясь загородить им унижаемого Пиено от посягательств одержимой. Шиворот-навыворот. Именно это застряло в трубке, набитой невысказанными фразами, разбухшими из-за гордости или недоверия. В этот раз демон не поскупился на обвинения неразборчивых человечков, пытавшихся разглядеть разноцветный рисунок чёрно-белым зрением. Орил позабавило сравнение, но она не купилась на привлекательное ворчание сожителя. Ловец видел сцену исключительно в чёрно-красных тонах, в которых Пиено выступал однозначным злодеем. Девушка замечала вторую сторону, в которой она всё же могла оказаться неправой. Именно эта критичность разграничивала её и сознание демона. Могла, но оказалась ли? - Мерис, я как раз тебя ищу, - без лишних пояснений Донал метнулся к подруге и обхватил её за предплечье. – Извините, господин Пиено, если она успела наговорить вам гадостей. Она забыла принять утром лекарство. Так вот как они выставляют её одержимость! Сумасшествием, болезнью психики, а вовсе не разделением одной тушки между двумя душами. Орил вскипела от такого упрощения. Если бы люди знали правду, как она есть, они бы лучше понимали несчастную. Возможно. - Я не уйду, пока не узнаю, кому он помогал! – сопротивляясь другу, воскликнула девушка. - Мы обсудим это в другом месте, Мерис. - Так это правда, что духи указали на меня? – до Пиено вновь не сразу дошло, что творилось в его доме. Вот уж спектакль ему приходилось наблюдать в тот момент! Орил видела, как контроль над ситуацией уносит вихрем, и она не в состоянии ухватить мелкие песчинки пальцами. Как здорово ей удалось разыграть вступительную реплику, склонив вдовца к некому подобию сотрудничества, как получилось надавить на него, запугать и вытянуть истину из его лживых карманов! Нет, с последним пунктом не вышло, но девушка оказалась на верном пути, она чувствовала. И тут этот господин честность даже рта не дал ей раскрыть, впихнув своё разоблачающее: «Нет, что вы!». - Мерис сегодня особенно нездоровится, но жрецы поправят это, - стерпев гневный взгляд подруги, сказал Донал. – Извините за предоставленные неудобства. Орил вырвала руку и отошла в глубь прихожей, увязая в неосязаемых смоляных наростах. Если бы она была такой же сильной в реальности, как Ловец – в мире грёз, проблемы отпали бы сами собой. Или рядом стоял бы союзник, готовый поддержать, а не зажатый в рамки юнец, крикливый и слепой, как новорождённый птенчик. Ловец не желал помогать, да и она скорее выпьет расплавленный металл, чем обратится к нему. А так девушке оставалось шлёпать плавниками по обмелевшей поверхности и хватать последние обжигающие вдохи. Все разом. - Это непросто – подписать смертный приговор младенцу. Мальчику ведь уже был год, он даже не грудничковый карапуз. Он уже выговаривал слово «папа»? – Орил махала кистями, словно стряхивала с них воду. – Должно быть, вы из тех, кто верит, что дети до трёх не являются личностями, а потому избавиться от него – всё равно что выкинуть надоевшую куклу на помойку. - Я не потерплю этого! – рыкнул мужчина и бросил умоляющий взгляд на Донала. Он искал поддержки. - Нет, наверное, ещё глубже, - продолжала девушка, как будто выражение идей вслух могло на что-то повлиять. Мысли сильны, но слова сильнее. – Вы изначально родили ребёнка, зная, что умертвите его. Это Виолин подговорила вас убить малыша? Бывший расхититель ухватил её запястье и потащил к двери. У него ещё и силы есть на какие-то поступки, аукнулись в сознании язвительные мысли Ловца. Донал хорош в бабских трёпках, но не когда речь заходит о действиях. А тут вдруг чувство долга забило в гонг: решил «герой» утихомирить разбушевавшуюся больную. Орил отогнала злобные мысли, прилипшие к ней лишь потому, что она сердилась на парня. - Или вместо безразличия замешано что-то ещё? Может быть и так, что ребёнок раздражал, и Пиено не мог придумать, как заткнуть его, - девушка повысила голос. Пусть уж слушают, пока её не вытолкали за дверь. Она упёрлась плечом в косяк, не позволяя Доналу вытянуть подругу за собой. – Он нервировал вас, да? Мечтали избавиться от него? Маска опороченной невинности плотно приросла к лицу мужчины, и ничто в его облике не дрогнуло. Зато изменилось окружение. Невидимые простым глазом наросты вдруг оживились, потянулись вверх и в стороны. Орил знала, что они зашевелились не просто так, а потому как учуяли что-то в душе Пиено. Приставшая к внутренностям помещений гадость выскребала радость из хозяина, она же, как умный паразит, отзывалась на перепады его настроения. Вот и сейчас за «до» зазвучало тягучее «ре», только никто не мог его расслышать, кроме одержимой. По сути, мужчина же и создал эту пакостную атмосферу в собственном жилище. Это были уже не те печальные покрывала скорби, укутывавшие мебель во время переживаний Виолин. Эти оказались иными. Сгустки копились, росли из эмоций конкретного обитателя дома и теперь остро реагировали на его состояние. Орил собиралась заставить их двигаться в такт напеваемой мелодии. Только так возможно вытравить химеру из логова. - Значит, ненависть. Но почему? Что годовалый ребёнок мог сделать взрослому мужчине? – девушка заметила, как зашевелилась густая материя на дне зрачков Пиено. Ему стало страшно? Конечно, ведь Орил в нигде нашарила конец запутанного клубка. Донал больше не тянул за собой, но, судя по дёрганым движениям, так и порывался применить более грубую силу. – Самим фактом существования, выходит. Трудно было прокормить его? Нет, жрецы ведь хорошо платили вашей семье. И статус среди горожан повысился. Что же не так? - Вы можете и дальше гадать, но всё, что вы тут говорите, является несусветной чушью, - вдовец обратился к союзнику. – Стоит позвать кого-то? Или нам хватит сил довести её до резиденции вдвоём? - Или стыд? – девушка увернулась от загребущих пальцев и вновь отступила вглубь прихожей. Наросты закопошились активнее. Им нравился спектр эмоций, крутившийся в душе хозяина. – Точно! Вы чего-то стыдились. Ребёнок был болен? Или… Тяжело стряпать жизнеспособную теорию, основываясь не на фактах, не на уликах, не на объективных выводах, анализе, индукции или дедукции, а… банальной связи с прибрежными слоями реальности. Что это – миражи или особенности восприятия Ловца? Доказать существование измерения, плотно прилегавшего к привычному и реагировавшего на него, являлось невозможным. Поэтому Орил никто не верил. Она и сама порой переставала, но… если любая мысль, видение, знание – обман, к чему прислушиваться? Отринув всё, девушка останется в пустоте, а это хуже, чем полагаться на шаткие представления об объективности. - А вдруг это ревность? – промямлила Орил, протирая заслезившиеся глаза. – Ребёнок был не ваш? Наросты зааплодировали девушке, а потом она вновь поймала себя на попытках собрать разваливавшееся сознание воедино. Прямо руками вкручивала винтики адекватности и приклеивала вкривь да вкось отвалившиеся части. Что поделать, если разум разъедает слюнями порочного Ловца? За опущенными веками краски сами собой растекались по холсту в картину, на которой Пиено переругивается с женой и велит убираться вместе с «маленьким ублюдком к дружку». Однако она больше походила на разгулявшуюся фантазию Орил, нежели на отпечатки момента из прошлого. Как эта пара от обожания друг друга пришла к нетерпимости? Едва ли такое возможно. Что-то из этого было неправильным, наигранным с самого начала. Воспользовавшись её смятением, Донал повёл подругу к выходу. У девушки не осталось сил сопротивляться, и она просто поддалась течению. Бросив прощальный взгляд на хозяина, Орил заметила, как неистово переливавшаяся жирным блеском жижа тянется в сторону Пиено. Но, словно не способная разглядеть его, как и сам мужчина не мог увидеть не обитавшие в его мире наросты, мерзость лупила пространство вокруг вдовца, не задевая краёв одежды. Хорошо, что он не знал о её существовании, иначе пришёл бы в ужас. Повинуясь неясному порыву, Орил подняла руку и указала пальцем на Пиено. Мужчина ожидал, что за разоблачающим жестом последуют угрозы или желчные выкрики, но девушка молчала. А вот колыхавшиеся наросты воспользовались подсказкой и набросились на хозяина. Незримые хищники, они всасывались и объедали Пиено со всех сторон, и по дому разнёсся испуганный вопль. Внешне с мужчиной ничего не происходило, но он явно почувствовал, как нечто пытается прогрызться в его внутренности, впивается в сущность кромсающими зубьями. - Прекрати! Ты убьёшь его! – Донал надавил на сгиб локтя подруги. - Я? Но это не я! – Орил спрятала руки за спину, однако голодную субстанцию уже нельзя было остановить. Наверное. – Я ничего не делаю! - Ты причиняешь ему боль! – во все глаза глядя на упавшего на колени Пиено, пытавшегося выдрать волосы, воскликнул парень. Девушка схватилась за голову, страшась того, что натворила. Метнулась вперёд и попробовала разогнать хищников. Нехотя те отползали от хозяина, но самые настырные присосались, как пиявки. - Что это за чувство? Я так не могу, не могу! - шмыгал носом Пиено, пытаясь стряхнуть неприятные ощущения. - Кто умертвил ребёнка? – нависла над ним Орил. – Отвечай, или будешь жить с этим чувством до конца своих дней! - Мерис! – с осуждением выпалил Донал. С его точки зрения получалось, будто одержимая намеренно устроила пытку. - Ну! – поторопила девушка. – Мне уже плевать, какую роль ты исполнял и зачем! Кто помогал тебе? Или кому помогал ты? Пиено выглядел жалким. На исказившемся лице были написаны непонимание, страх, боль, как если бы кто-то выдирал с корнями всю его жизнь и разламывал на куски личность. Знакомое испытание. Орил не сочувствовала мужчине, но примерно понимала, что тот переносил. - Мандолин, - наконец, выдавил вдовец. Одержимая разогнала остатки наростов, однако Пиено остался сидеть на коленях, вздрагивая и всхлипывая. - Мандолин, - повторила Орил задумчиво. – Где-то я уже слышала это имя.