Ты знаешь, так хочется жить...

      Больше недели Михей провел в реанимации, и когда врач удостоверился в том, что жизни парня уже ничего не угрожает, он дал добро на перевод его в общую палату. Однако, он по-прежнему настаивал на том, чтобы парня посещали только родственники, хотя бы до того момента, пока ему не станет немного лучше.       Ноги Ильинский так и не начал чувствовать, и теперь, когда к нему вернулась способность понимать реальность, его начала эта ситуация пугать. Почему он их не чувствует? Сколько это будет продолжаться? Вопросов явно больше, чем ответов.       Раны нестерпимо болели, но кричать или даже просто нажать кнопку вызова медсестры сил не было, поэтому он просто прикрыл глаза и тихо заскулил, искусав губы в кровь. − Миха, ты чего? − зашедший в палату Фил в одно мгновение оказался возле кровати друга. Он хотел выйти из палаты, чтобы позвать медсестру, но Михей намертво сжал его руку. Взгляд Димы упал на кнопку вызова медсестры, и он решил попытать удачу и начал со всей силы жать на неё, сомневаясь, что она вообще работает, однако буквально в считанные минуты в палату вбежала молоденькая медсестра, и Фил объяснил ей ситуацию.       Введённый анальгетик не убрал боль полностью, но притупил её, после чего Мише стало легче, и он отпустил руку приятеля, оставив на ней приличный синяк. − Фил, прости, − сконфужено пробормотал Миша, увидев результаты своих «трудов». − Всё нормально. Ты как себя чувствуешь? Может нужно что? − Филиппов всматривался в белое лицо Михея. − Нет, ничего не нужно. Просто посиди со мной. В реанимации хватило одиночества, − Михей попытался улыбнуться, но вышла только болезненная гримаса. − Это я с радостью. Только есть одна просьба. − Какая? − Миша удивлённо посмотрел на теперь уже бывшего напарника. − Не нужно мне больше возвращать долги… − Фил закусил губу, с трудом сдерживая подступающие к глазам слёзы. Нет, нельзя плакать. Нельзя… − Фил, знаешь, там, на заводе, мне было одновременно так больно и так легко. Я просто понял, что искупил свою вину за тот случай.       − Дурак. Какой же ты дурак, Михей, − капитан осторожно растрепал волосы на его голове. − Я никогда не винил тебя в том, что случилось. Я ждал тебя в больнице, а ты ни разу не пришёл. − Прости… − если бы Миша чувствовал себя лучше, он объяснил бы причину, почему не приходил к нему.       Причиной всему было чувство вины. Оно буквально разъедало его изнутри, и находиться с другом в одном помещении было крайне сложно. Сеансы у психолога не избавили Мишу от этого чувства, но слегка притупили его, как боль после приёма анальгетиков. Когда он закрыл друга собой на заводе, на душе неожиданно стало так легко. Он вернул свой должок. Сполна вернул.       Фил промолчал. Он считал, что это он должен просить у Михея прощения за то, что не отговорил его идти на завод, за то, что позволил ему лезть под пули, рисковать жизнью, жертвовать своим здоровьем. Дима испытывал чудовищный страх, представляя, что будет с Мишей, когда тот узнает, что не сможет ходить. − Прости меня, Мих, − пробормотал Дима, глядя куда-то в пустоту.       Миша уже заснул и не слышал ничего. Дима решил ему не мешать, он, ещё немного постояв возле постели приятеля, покинул палату, направившись в бар. Сейчас ему хотелось выпить и хоть ненадолго забыться.