Abyssus abyssum

Раннее утро следующего дня застало юного Хуанито в дороге. Он уехал от аббатства Девы Марии еще до конца утрени, когда едва-едва начинало светать. Ты, вероятно, удивишься, внимательный слушатель мой, когда узнаешь, что под юношей был конь, прежде носивший его спутника, выносливый крепконогий каппадокиец с рыжими подпалинами. И этот достойный представитель своего племени нес всадника по пустынной дороге на юго-восток с не слишком большой, но равномерной скоростью. Солнце еще не проползло и половины пути до закатного своего отдыха, как копыта коня уже стучали по камням моста королевы Эстефании, откуда всадник повернул к югу. До его цели оставалось чуть более тридцати миль. *** Теперь следует рассказать о том, что происходило во Вьянском замке утром второго декабря. Сперва, досточтимый слушатель, не происходило ровно ничего необычного. Граф Луис де Бомон мерял шагами небольшой покой, выходящий окнами на юг. Сквозь пелену холодного дождя едва виднелась излучина Эбро, однако дождь усилился и река совсем скрылась из виду. - Praemonitus praemunitus (1), - пожевав губами, заметил граф наконец. Мартин, после своего рассказа о событиях в аббатстве ожидавший распоряжений, ничего не понял, но почтительно поклонился. Граф, точно очнувшись от его движения, встряхнулся и подошел к столу. - Его Католическое Величество Фердинанд Арагонский, - начал он неофициальным тоном, развернув один из бумажных рулончиков, - милостиво удовлетворил мое ходатайство о возведении Мартина Бланко, капитана моей стражи, в рыцарское достоинство. В знак признания его несомненных заслуг... Мартин смотрел на графа, и лицо де Бомона, и гобелен за его спиной, и стены покоя расплывались перед его взором. Легко можно представить его радость и торжество. Ни о каком ходатайстве он и слыхом не слыхал; теперь же он, сын безвестного наемника и маркитантки, военная грязь без роду-племени наденет рыцарскую цепь. И встанет вровень с этими Арнольфини, которые, в конце концов, ничем не лучше его. Такие же выскочки, только менее зубастые, более расслабленные богатством... Он шел к этому шесть лет - с того дня, как выбрался из горящего Монтеверде, с того самого дня, как увидел удаляющихся всадников, среди которых была Агнесс. -... с правом прибавлять к имени "дон", а также правом передать это звание законному наследнику мужского пола, рожденному от матери дворянского звания", - закончил граф. - Завтра мы соберем людей и торжественно объявим о монаршьей милости, и тогда же, Бланко, на тебя возложат рыцарскую цепь. Идальго, hidalgo de privilegio, - граф хлопнул Мартина по плечу. Незаметно, как и всегда, возникший в отцовском покое Луис де Бомон-младший покровительственно улыбнулся Мартину, когда тот принялся многословно благодарить графа. - Каково в целом твое мнение об Арнольфини, Бланко? - неожиданно спросил молодой де Бомон, когда его отец ушел. - Подл, жаден и спесив, - коротко отчеканил Мартин. Он был удивлен, отчего вдруг молодому сеньору пришло в голову вернуться к обсуждению Арнольфини. - А его сын? - Умнее, нежели отец, но вряд ли менее подл, - уже менее уверенно ответил Мартин. Стефано вообще не был подлым, как бы ни хотелось Мартину так о нем думать. И когда он вспоминал все произошедшее - похищение Агнесс, которая тогда еще даже не была женой Стефано, а только невестой, последующее путешествие, захват замка, оборону этого замка, то, как Стефано старался отбить невесту, - он не мог не признать, что действовал Стефано умно, смело и безжалостно. Его фокус с трупом умершего от чумы, брошенным в замковый колодец, также на роль подлости не годился - простая военная хитрость. - Я того же мнения, - согласился молодой граф. Потом дружески обнял Мартина за плечи. - И вот тем более я не понимаю, что могло так привлечь в нем мою названную сестру Кристабель. После вашего возвращения из аббатства отец собирался было расторгнуть помолвку со старым Арнольфини, но донья Кристабель едва не со слезами умоляла его оставить помолвку в силе. Дон Бланко, - тут де Бомон-младший помедлил и пристально посмотрел в глаза новоявленного идальго, - я желал бы знать, какова истинная причина ее тяги к этому замужеству и что за этим скрывается. Мне нужен свой верный человек в замке Арнольфини, мой дорогой Мартин, и она бы прекрасно подошла. Но для этого мы должны точно знать ее намерения. Нетрудно понять, любезный читатель, сколь озадаченным Мартин вышел от графа. Но приказание получено и его надлежит исполнять. Так что первым делом капитан стражи отправился к Марте, прислужнице доньи Кристабель. И намерения у него были сочетать приятное с полезным. - Верьте мне, дон Бланко, она ненавидит Арнольфини больше, чем отцы инквизиторы ненавидят несчастных конверсо (2) - поведала Марта, лежа поперек кровати в костюме праматери Евы и водя босой ногой по мускулистой спине Мартина. - Это ей тетка внушила, та что раньше воспитывала несчастную сиротку. Вопросов не убавилось, однако Мартин уже успел понять, что любой вопрос схож с рыболовной леской - стоит правильно задать его, как он тянет за собой следующий, следующий и так, пока леска не вытянется из воды и не обнаружит рыбу, то есть болтающийся на крючке ответ. И он выяснял, думал, сопоставлял. Он трудился как пчела, добывая сладкие капельки истины из цветов лжи и умолчания. И вот через несколько дней, благо погода исправилась, Мартин с разрешения графа взялся сопровождать его воспитанницу на прогулку. После проведенного дознавания у него возникла всего одна путная мысль, однако до того неправдоподобная, что ее было чрезвычайно легко подтвердить или же опровергнуть. Донья Кристабель с неохотой приняла предложение прогуляться верхом. Скорее всего она вообще не приняла бы его, если бы капитан дон Бланко не подчеркнул претвердо - его сиятельству будет весьма приятно знать, что его воспитанница здорова, весела и выезжает на прогулки. С собой Мартин взял всего троих солдат; дуэнья же доньи Кристабель, маявшаяся животом, поехать верхом не смогла. Выехали рано утром, и Мартин повел свой маленький отряд по дороге. Кристабель ехала прямо за ним. Изредка оглядываясь, Мартин замечал, что она то и дело бросает на него недоуменные взгляды, но решил пока не развеивать ее сомнений. Наконец, они выехали на дорогу и спустя час неспешной рыси вдалеке замаячили башни замка. Всадники встали в маленькой рощице, мельтешащие тени деревьев скрывали их от посторонних глаз. - Чего мы ждем? - решилась спросить донья Кристабель. Вместо ответа Мартин наклонился и вынул из седельного чехла аркебуз. Не спеша зарядил его. - Если я не ошибаюсь, мы на верном пути к исполнению вашей мечты, донья Кристабель, - негромко сказал он, вглядываясь. Все шло, как и должно было идти - из ворот замка показалась маленькая кавалькада. - Видите человека, который едет вторым? Серая в яблоках лошадь? - Мартин потянул повод коня Кристабель так, чтоб она был рядом с ним. - Видите? - Это... сеньор Арнольфини, - сдавленным полушепотом проговорила девушка. Снова Мартина обдало исходящей от нее раскаленной ненавистью - и в то же время он почувствовал странную щемящую жалость. Нет, Агнесс она ничем не напоминает, сказал себе в очередной раз Мартин. Выше ростом, благородная стать, тонкое лицо без этой схожести со злобной ярмарочной куклой. Агнесс в облике доньи Кристабель напоминают лишь золотисто-русые волосы и зеленоватые глаза. Да и то у Кристабель волосы не вьются. Но ощущение силы и чудовищного упрямства - в этом, пожалуй, сходство есть. Хотя у доньи Кристабель эта упрямая сила отточена, закалена - так отличается даже самая высококачественная сталь от готового лезвия, откованного и закаленного опытной рукой кузнеца. - Держите, сеньорита, - Мартин вложил в ее руки заряженный аркебуз. - Вот тут надо нажать, сейчас я зажгу фитиль... Он ждал изумления, вопросов, но не этой решимости отчаяния - девушка, едва удерживая тяжелое оружие, приложилась щекой к прикладу. - Совместите эти два шпенька... теперь поймайте на кончик шпенька вашу цель... - Мартину пришлось почти обнять Кристабель, помогая ей удержать оружие и прицелиться. - Теперь стреляйте!.. Всадники двигались шагом, маленькие, как картонные фигурки ярмарочного балагана. Они и не подозревали о вооруженных людях тут, в рощице - капитан Бланко хорошо выбрал место. Вот всадники приблизились к холму, вот сейчас обогнут его и скроются... Аркебуз задрожал в руках Кристабель, Мартин услышал судорожный всхлип. - Довольно, - он вынул оружие из ее рук и загасил фитиль. - Видите теперь - как бы ни была сильна ненависть, убить не так-то просто. Кристабель ухватилась за поводья, сжала их так, что побелели костяшки. - Ваш отец, небогатый дворянин из Беарна, служил у Арнольфини, - говорил Мартин сухой скороговоркой. - Был капитаном его стражи. Арнольфини отправил его с отрядом на помощь одному из своих друзей. В дороге капитан Бриан де Марино скончался от кишечных колик. И вот теперь вы решили отомстить бывшему сеньору вашего отца. Поздновато, не правда ли? Неожиданно Кристабель повернула своего коня и понеслась прочь. Мартин, выругавшись, перебросил аркебуз одному из солдат, а сам поскакал догонять девушку. И ты конечно понимаешь, терпеливый слушатель мой, что прекрасному наезднику, каким он был, не составило особого труда настичь беглянку. Впрочем, и сама она не слишком стремилась скрыться - доехала до развалин винодельни, где дорога поворачивает на Вьяну, и остановилась. - Вы думаете, что знаете все, сеньор Бланко, - крикнула она, едва Мартин подъехал. - Но вы не знаете ничего! Если один раз я растерялась - будьте уверены, во второй у меня найдется достаточно сил. - А вы уверены, что такой человек, как Арнольфини, будет беспечно ожидать, пока вы его прикончите? - спокойно спросил Мартин. - Тем более, что вам не удастся скрывать свою ненависть. Послушайтесь моего доброго совета - найдите человека, который сделает все за вас. Девушка прикрыла глаза и покачала головой. - Нет. Это должна сделать я сама, - голос ее теперь был безжизненным и тусклым. - И ему нужна именно я - он видел меня в соборе во Вьяне, я заметила, как загорелись его глаза. Они так же горели, когда он смотрел на мою мать. Одержимостью. А о моей ненависти он не знает. Этот мерзкий паук не знает, что моя мать выжила после восьми лет ада в его замке, что моей тетке удалось забрать ее сюда, в дом скорби. И что в редкие минуты, когда сознание возвращалось к ней, она рассказывала мне вещи, способные зарядить ненавистью не одну, а тысячу душ. Я сама должна быть причиной смерти Арнольфини, дон Бланко. Он должен видеть, кто убил его. И смерть его должна быть медленной и мучительной. Глаза Кристабель были сухими. И речь ее продолжала литься, такая же сухая, как раскаленная струйка песка. - Я шла к этому долго. Сперва я была очень мала. Потом на какие-то несколько лет у меня появилась иллюзия, что все прощено и забыто, что ненависть, горевшая в моем сердце, выгорела дотла... И такое бывает, подумал Мартин. - А потом они приехали сюда, - голос Кристабель не дрожал, лишь становился чище, светлее, словно огонь, в который поддували кузнечные мехи. - И я поняла, что это знак. Что я должна. Мартин молчал. Он многое повидал на своем веку, немало видел хладнокровных убийц, таящихся под самыми что ни на есть ангельскими личинами. Однако здесь быть что-то несомненно другое, больное, обреченное, и в то же время неимоверно сильное и горячее, как сернистое пламя ада. - Донья Кристабель, - собрался он, наконец, с силами. - Я не собираюсь разубеждать вас - каждый имеет право на месть. Но я прошу вас подумать о следующем - если вы просто убьете Арнольфини, вас станут судить и, возможно, казнят. И даже если вам повезет сбежать, вы будете обречены на несчастную скитальческую жизнь, какая под силу разве что мужчине, да и то не всякому. - После того, как дело будет сделано, это не имеет значения, - отмахнулась Кристабель. Но Мартин понял, что его слова засели в ее сознании. - Поверьте, есть люди, ненавидящие Арнольфини не меньше вашего. Но месть - блюдо, которому должно быть хорошо приготовленным и поданным холодным. Он слышал как-то эту фразу от графа де Бомона и решил, что она достойна того, чтоб запомнить накрепко. - Я предлагаю вам союз, донья Кристабель, - продолжал Мартин. - Союз? - растерянно переспросила девушка. Сейчас она совсем не походила на ненавидящую своего врага убийцу. Бланко усмехнулся и, потянувшись, запахнул на ней плотный шерстяной плащ. - Прохладно сегодня, не простудитесь, - сказал он почти ласково. - Да, обыкновенно союз между мужчиной и женщиной рождается из любви и приязни. Но я предлагаю союз, рожденный из ненависти. Способный не просто убить старого Арнольфини, но и полностью обезглавить его род... *** После аббатства повернули было на юг, но всеведущий Лисенок прознал откуда-то, что по всему левобережью Эга был недород и теперь люди голодают, да и господин де Бомон, граф Лерин, не жалует в своих землях комедиантов, так что, несмотря на воркотню Джермо, решено было ехать в королевские земли Наварры. По поводу же места, где стоило остановиться на зиму, Урзе и Джермо едва не перессорились. - А я говорю, что король оставил Памплону и живет теперь в Олите, - упрямо заявлял Урзе. - И теперь выгоднее направиться туда. Джермо что-то пробасил в бороду на васконском наречии - так было всегда, когда ему приходилось соглашаться с чужой правотой, - и подхлестнул мула, и без того трусившего довольно резво. До развилки, от которой дорога расходилась надвое, было, по словам Урзе, не более десяти миль. Но с запада заходила большая туча, нужно было искать укрытия. - А ты что скажешь, Берт? - обратился Урзе к Лисенку, нарочно называя его по имени, чтобы досадить васконцу. - Я предлагаю подбросить монетку, - безмятежно отозвался Лисенок. - А вон как раз и местечко, где мы могли бы это сделать и заодно укрыться от дождя. У подножия сбегавшего к дороге пологого холма виднелась сложенная из плоских камней хижинка - там укрывались обыкновенно козопасы. Сейчас, правда никаких козопасов там не было, а был привязан одинокий конь. Подъехав поближе, все разглядели и его хозяина, присевшего у входа и согревавшего руки у огня небольшого костерка. На важную птицу сидевший похож не был, однако Джермо смекнул, что будет опрометчиво отнестись к нему как к простолюдину, несмотря на невзрачный вид его лошади, старое седло и обтрепанный плащ с капюшоном, в который человек кутался. И не ошибся - из-под плаща сидящего выглядывали ножны меча. - Не разрешите ли присоединиться, достопочтенный сеньор, бедным людям? - подал голос Урзе, когда повозка поравнялась с хижинкой. - Не разделите ли с бродячими комедиантами этот благословенный клочок земли? Сидящий поднял голову и несколько мгновений изучал подъехавшую кибитку с Джермо и Урзе на облучке, и тех, кто высунулся из-под ее полога. - Земля тут принадлежит лишь Господу и доброму королю Иоанну, - наконец, ответил он чуть насмешливо, когда Урзе уже было собрался повторить просьбу. - И кто я таков, чтоб запрещать добрым христианам искать приюта от непогоды? Пепо распрягли и привязали чуть поодаль от лошади, Урзе, который обычно исполнял роль посредника во всяких общениях, до которых здоровяк Джермо был не охотник, учтиво представил всех их, а затем, неожиданно для себя робея от невозмутимого молчания человека в плаще, спросил, как им следует обращаться к его сиятельству. На графа человек в плаще не тянул, но Урзе всегда считал, что от подобной лести вреда не будет. - О, право, вы зря приписываете мне графский титул, господа актеры, - тем же мягким тоном возразил человек. - Я всего лишь бедный идальго по имени Вито де Ла-Мота. Волей злой судьбы лишен возможности вернуться в родные края, потерял все, кроме имени да вот этого доброго клинка. Он коснулся эфеса, а потом плотнее запахнул плащ. - И потому направился сюда, в Наварру. Да вот не решил еще, к кому будет лучше обратиться с предложением службы - к графу Лерин или же прямо к королю. - А вы бросьте монетку, сеньор, - кокетливо высунулась Бьянка. - Мы вот тоже спорим, куда отправиться - в Памплону или в Олите, сейчас бросим монетку да выясним. - Но сперва перекусим, - тихо и угрожающе проговорил Джермо. После ночлега у аббатства, когда Бьянка вернулась только под утро, без денег, в лохмотьях вместо одежды, с вырванными клочьями волос и испоротой до крови спиной, он держался за нее, как пес за добычу. Сама же Бьянка словно сорвалась с цепи - она всеми силами подогревала ярость Джермо, провоцировала его гневные вспышки, после которых они мирились так долго и бурно, что повозка ходила ходуном, а остальным приходилось ложиться спать снаружи. С лица Бьянки, правда, еще не сошли следы побоев, однако она словно и не замечала их и продолжала кокетничать с каждым встречным и поперечным. - Добрым христианам не стоит верить в слепую судьбу, не так ли? - сеньор Вито сказал это самым мягким тоном, но что-то в его голосе было такое, что Джермо захотелось тут же прибить языкатую подругу. Не то чтобы он боялся святой инквизиции, но и из крохотной искорки умелый дознаватель может раздуть пламя костра. Уж кто-кто, а Джермо знал об этом доподлинно. - Разве не сказано, что и волос не упадет на землю без воли Божьей? - вдруг подала голос Нати. - А если так - не станет ли падение монеты также проявлением Господней воли? Вито в явном изумлении поднял голову, так что даже капюшон его сполз назад. Не сводя взгляда с Нати, он медленно проговорил: - Все происходящее происходит едино по воле Господа. Монета падает орлом либо решкой. Ergo? - Ergo монета падает орлом либо решкой согласно воле Господа, - быстро ответила Нати - и прикусила язык, сообразив вдруг, что сказала что-то совсем не то. Что-то, чего от нее никто не ждал, не мог и не должен был ждать. Особенно же испугал ее пронизывающий острый взгляд глубоко посаженных глаз Вито, светлых, серо-солубых, как раскаленная стальная полоса. - Простите, сеньор, - испуганно потупилась девушка. - Знатоки схоластики вероятно поспорили бы с тобой, - улыбнулся Вито, пригашая яростно-белое сияние своего взгляда, - о том, допустимо ли трактовать падение монетки, как прямое указание с небес. Но я спорить не стану. Лисенок между тем сбегал к ручью, журчавшему неподалеку, и наполнил котелок. Туча, судя по всему, решила обойти их стороной, так что можно было подумать об обеде. - Ничего, сеньор, если мы воспользуемся вашим костром? - весело спросил он. - У нас с утра был небольшой охотничий успех, который жаждет быть сваренным и разделенным между всеми здесь присутствующими. Успех заключался в трех куропатках, попавшихся в расставленные Лисенком силки. Вито благожелательно кивнул, потом встал и отошел к своему коню, порылся в седельной сумке. - У меня тоже кое что найдется для участия в общем котле, - он вытащил пару колбас и полкраюхи хлеба. - Эти достойные сеньоры также соскучились в темноте и тесноте. Сеньоры-колбасы были встречены радостными возгласами. - Жаль, что нет ни вина, ни пива, - вздохнул Урзе. - Но есть прекрасная, чистая и вкусная вода, - возразил Лисенок. - Это кровь самой земли - как можно пренебрегать ей? Кроме того, уж наверняка при дворе короля Иоанна для бедных актеров найдется немного гретого вина. И после этого как-то само собой решилось, что поедут они в Олите, ко двору короля. И Вито де Ла-Мота заявил, что считает это промыслом Божьим, так что направит стопы также ко двору короля Иоанна. Вода скоро закипела, и куропатки с овощами, пшеном и всем, что нашлось, весело подпрыгивали в котелке. Урзе пустился в россказни о том, как хорошо живется отправившимся вместе с мессером Христофором Коломбо в Индию и вернувшимся из странствий страшными богачами. Джермо, которого не раз посещала мысль пуститься и самому в такое странствие, сказал, что ежели бы туда не отправлялось столько каталанских ублюдков, то и он бы поехал. При упоминании каталанов Вито едва заметно вздрогнул. - Я слыхал, что и васконцы в море ведут себя почти как гарпунщики, когда им попадается особо крупная добыча, - он в упор взглянул на озадаченно поднявшего брови Джермо и широко улыбнулся: - Гарпунщики травят канаты, а васконцы травят за борт. И Вито так натурально изобразил, что именно он имеет в виду, что все, кроме Джермо, громко расхохотались. Лицо здоровяка налилось свекольным багрянцем, а черная кудлатая борода встопорщилась. - Что ты сказал? - взревел Джермо так, что Урзе испуганно охнул. Вито же даже не повернул головы. - Послушай, ваша милость, я ведь человек простой, - угрожающе начал Джермо, - я ведь и и безоружный тебя... Вито встал. - По крови я каталанец, - сказал он, - и насмешкой над васконцами я лишь ответил тебе на оскорбление - так, чтобы не уронить свою дворянскую честь. Но если ты непременно желаешь поединка, то я предлагаю не откладывать его в долгий ящик. И для того, чтобы сбить с тебя спесь, мне не понадобится оружие. В доказательство он сбросил плащ, под которым носил простой кожаный джиппон, расстегнул пояс с мечом. И протянул его Нати. - Доверяю этой юной душе заботу о моем оружии на время поединка, - и девушка, слегка ошарашенная таким развитием событий, взяла обеими руками тяжелый меч и пояс. Теперь Нати хорошо разглядела владельца меча и не только удостоверилась, что уже видела его на ярмарке у аббатства, но и еще раз сказала себе, что бедная одежда находится в диком несоответствии с гордой осанкой и манерой Вито держаться. Правда, сейчас лицо его было чисто вымыто, темные с каштановым отливом волосы влажно блестели, а борода была коротко и аккуратно подстрижена. - Видел ли ты когда-нибудь борьбу по римским правилам? - Вито отстегнул запястные ножны и не глядя протянул Нати. Сам же не сводил глаз с Джермо, который, поняв, к чему идет дело, ухмыльнулся, кивнул и тоже принялся снимать куртку. - Лисенок, они что, всерьез собираются бороться? - прошептала Нати, когда оба противника остались голыми по пояс и вышли на ровный пятачок, поросший редкой травой. Лисенок только неопределенно пожал плечами. Джермо, поигрывая грудными мышцами, как он привык делать это перед выступлениями на площадях, шагнул вперед, чуть наклонился и крепко уперся толстыми ногами в землю. И все как-то почувствовали, что с места его теперь сдвинуть смогут лишь страшные усилия не одного человека. Вито же, напротив, выглядел беспечным и почти расслабленным. Ростом он был лишь чуть ниже Джермо, но уже вдвое, и, хотя под светлой, болезненно светлой, как бывает от недостатка солнца, кожей ходили стальные рычаги мускулов, было заметно, что есть досыта Вито не удавалось уже довольно давно. И правая рука его была у локтя обмотана полоской ткани. И все же... Что может булыжник против закаленной стали, подумалось вдруг Нати. - Что поставим в заклад? - в гиганте Джермо проснулась васконская прижимистость. - Я человек простой, мне на дармовщину-то бороться не с руки. - Если ты проиграешь - будешь год носить одежду, какую я скажу, - ответил Вито с леденящей ухмылкой. - Если это не санбенито и не шутовской колпак, - предостерегающе поднял руку Джермо. - А что будет, если выиграю я? - Я угощаю обедами вашу компанию всю дорогу до Олите. - Смотри, твоя милость, слово есть слово. - И ты смотри, васконец - слово есть слово. Противники двинулись друг навстречу другу, но не по прямой, а по кругу, стараясь найти момент для точного и молниеносного броска. Джермо шел тяжело, на каждом шаге будто пробуя прочность почвы под своими ногами, Вито же напротив двигался быстро, мягкими хищными шагами, пружинисто сгибая ноги, и походил на хищного леопарда, готовящегося сделать прыжок. Несколько раз он пробовал захватить Джермо за плечи и столкнуть, но здоровяк-васконец стоял как скала. А потом сам выбросил длинные, как у сильной обезьяны руки, сдавив предплечья противника так, что Вито заскрежетал зубами от боли. Борцы крепко уперлись ногами и старались теперь вывести друг друга из равновесия. Джермо попытался захватить Вито за затылок, но рука его скользнула по длинным спутанным волосам противника и тот быстро пригнул голову и чуть присел на мгновение, избавляясь от захвата. Актеры и желали победы своему вожаку, и в то же время им хотелось увидеть, как непобедимому здоровяку наконец утрут нос. А Бьянка откровенно болела за идальго, восторженно взвизгивая, когда он проводил особо удачный маневр или счастливо избегал захвата. Вот снова борцы вцепились в плечи друг друга, обходя площадку мягкими осторожными шагами. И тут Джермо сделал роковую ошибку - разозленный упрямством этого тощего идальго, он выбросил вперед руку, собираясь ударить противника в горло или грудную ямку. Но Вито будто ждал этого - поймав Джермо за запястье, он с силой рванул его на себя. Продолжая собственное движение, Джермо полетел вперед, ловя руками пустоту, а Вито, молниеносно зайдя сзади, обхватил гиганта за пояс и сцепил руки в замок на его животе. Нати видела, как взбугрились мышцы на его худощавом теле, как исказилось лицо - правая рука явно причиняла идальго боль. Он не попытался оторвать Джермо от земли и поднять в воздух - это было бы ему явно не по силам. Вместо этого он толкнул васконца, заставив полететь вперед. Нати думала, что сейчас Джермо встанет на четвереньки и тогда противнику придется попотеть, чтобы прижать его лопатками к земле. Однако Вито явно не был новичком в подобного рода поединках и решил все одним движением - Джермо еще не обрел равновесия на четвереньках, как идальго, в одно мгновение вывернувшись из-за его спины, поймал левой рукой его подбородок и с силой двинул основанием ладони снизу вверх. Гигант рухнул на колени и Вито одним движением опрокинул его на спину, сев сверху. Несколько мгновений стояла тишина, а потом актеры разразились приветствиями победителю. Лисенок громко хлопал в ладоши, Урзе свистел по-разбойничьи, а Бьянка визжала так, что у Нати едва уши не заложило. У самой же Нати просто дух перехватило от восторга. Вито, широко улыбаясь и тяжело дыша, поднялся с поверженного противника и подал тому руку. Нати думала, что сейчас польются ругательства, потому что Джермо вставать не спешил и снизу сверлил победителя своими черными навыкате глазами. Но она недооценила Джермо - васконец громогласно расхохотался и протянул Вито руку. - Ну, ваша милость, удивил так удивил. И откуда только силища? - беззлобно гремел он. Кажется, поединок напрочь убил его гнев и искренне расположил к противнику. Вито, улыбаясь, пожал широкую лапу Джермо и поднял с земли свою рубаху. По тому как он чуть неестественно выставил правый локоть, Нати поняла, что забинтованная рука у него болит и, верно, болела, не переставая, но он скорее умер бы, чем показал это. - Благодарю, - Вито бережно принял из рук Нати свой меч и нож и одарил ее улыбкой, такой сияющей, что девушке показалось - за такую улыбку и душу продать не грех. - Я боялся, мне тебя не одолеть, - весело говорил Вито, когда все уже сидели у костра, уписывая варево из куропаток и заедая колбасой. - Давно не боролся, думал, уж и позабыл, как оно. - Ешь-ешь, парень, - поощрял его Джермо, совсем позабывший, что перед ним человек, которого он не так давно величал "вашей милостью". - Ешь, тебе мясо наростить бы. А то явно Господь не слишком потчевал тебя манной последние года этак... - Почти три, - с улыбкой кивнул Вито между глотками. - Три года! - возвел глаза к небу Урзе. - Святый Боже! Ну да у короля Наваррского такому удальцу место найдется. - И я уповаю на это, - отвечал Вито. И тут со стороны дороги послышался нарастающий топот копыт и грохот колес. Все вскочили, а Вито привычным движением положил руку на эфес меча. По дороге медленно тащился тяжелый деревянный возок, сопровождаемый четырьмя верховыми с красно-желто-зелеными вымпелами на пиках. - Это что за процессия? - несколько испуганно пробубнил Джермо. - Цвета короля Наварры, - ответил Вито. Выпрямился, поправляя застежку плаща. Он явно ждал появления этого возка, подумала вдруг Нати, но словно бы не мог решить, к добру это появление или к худу. На какое-то мгновение Нати показалось, что Вито готов был кинуться к своему коню, вбросить себя в седло и мчаться прочь, сломя голову, подальше, подальше от дороги, возка и всадников. Вито перехватил ее вопросительный взгляд и словно отшвырнул его прочь, отметая последние свои сомнения. - Ваша светлость! - с козел возка соскочил юноша в бархатной коричневой куртке. - В Олите вас ожидают с нетерпением. Вито де Ла-Мота с царственным видом кивнул, а потом обернулся к застывшим в изумлении актерам: - Приглашаю вас следовать за мною, друзья! Клянусь Богом, для каждого найдется доброе вино и кусок жареного мяса, тем более что рождественские праздники недалеко и охочих до развлечений при королевском дворце будет достаточно. *** - Ты считаешь, это возможно? - де Бомон-младший выслушал Мартина, не перебивая. - Задумано неплохо, признаю. Но хватит ли у нее силы, чтобы обезглавить этот род? - Силы у нее достанет, - кивнул Мартин. А не достанет, ей помогу я, добавил он про себя. - Ну что ж... - сын графа встал из-за стола. - Тогда нас, вероятно, ожидают свадебные торжества. - Нас ожидает нечто гораздо худшее! Мартин поклонился стремительно вошедшему в залу графу, но тот лишь нетерпеливо кивнул. - Прочти это, - граф сунул в руки сына сложенный лист бумаги с печатью. Еще никогда патрон не выглядел таким озабоченным. Более того, Мартину показалось, что Луис де Бомон напуган. Всегда сдержанный и не терявший достоинства ни при каких обстоятельствах, граф сейчас не мог найти себе места - ходил взад и вперед по зале, пока сын его читал. От Мартина не укрылось то замешательство, в которое молодого графа все более приводило прочитанное. - Но как же... Заставы на всех дорогах Кастилии... - забормотал молодой граф, закончив читать. - Десять тысяч дукатов, обещанных папой за его голову... - Он змея! - воскликнул старый граф. - Он - сам дьявол! И теперь он встанет во главе наваррских отрядов. Наконец Мартин начал понимать. И венцом этого понимания было имя, слетевшее с уст молодого де Бомона. - Эль Валентино... во главе отрядов короля Наварры. Император Максимилиан теперь точно не откажет Жану Наваррскому. А если еще и король Луи окажет ему помощь? Люди из свиты графа зашептались. Голоса становились все громче, и из угла в угол залы перелетало имя - его произносили полушепотом, словно опасаясь накликать несчастье, словно само это имя было залогом бедствий и зол. - Борджиа... Эль Валентино... Борджиа. Спаси нас Господи от Чезаре Борджиа!