Прошито космической нитью

Это был добрый двадцать первый век. На жизнь позже, кажется, но однозначно не сразу после того, как, принеся жертву ради победы над Галаксией, Сейлор Мун запустила круг ожидания, чтобы не было скучно торчать в темном и пустом. Связь их душ ещё была сильна, и поэтому в теплой Англии переродились не только бывшие принцессы Урана и Нептуна, но и некоторые остальные личности, которые, впрочем, оказались близки только к одной из них, потому что вторая была настолько возвышенной и отстраненной, что приблизиться к ней мог только тот, кто был недалек по статусу. Ну... Алекс Эртон не то чтобы серьезно была такой заносчивой, просто всю свою жизнь провела именно в таких условиях. Она родилась и выросла (ну, семнадцать лет, это ведь уже выросла?) в семье порядочного дипломата, была единственным ребенком и, вместе с очень-очень примерной мамой, постоянно сама вела себя сдержанно и в рамках. В принципе, что и было в стилях всех порядочных английских семей, закутанных в традиции, всех из себя уютных и пушистых. Нельзя было сказать, что ей это очень нравилось. Конечно, Алекс не совсем так в силу каких-то причин представляла себе свою жизнь, но и грех было пожаловаться, если задуматься, потому что, скорее всего, на её теплом и денежном месте мечтали оказаться многие. И Алекс надо было бы быть счастливой позарез, но что-то мешало. Это были вовсе не какие-то сны, не обрывки воспоминаний и не щемящее чувство, что она должна найти любовь всей своей жизни, без которой бренное существование не имеет вообще никакого смысла. Просто ей казалось, что её заперли. Хотя, исходя из сущности принцессы Урана, которая, кажется, в этой жизни была сильнее, чем сущность воительницы Сейлор Уран, так и должно было быть, потому что именно это и было ведущим качеством дочери королевской четы нового поколения потомков бога, напрямую приложившего руку к созданию мира: полная свобода действий и жизни. Однако не всё же запирать в образе прекрасной леди бывшую принцессу Нептуна?.. Все принцессы – немного леди, и это нормально, так что эстафета, похоже, перешла по праву. Раз уж силам перерождения казалось слишком скучным засунуть в шкуры леди их обеих, то хоть так. И в этом тоже была своя прелесть, ведь должна же была и Ксанфа немного вкусить бесшабашности? Ну да, это имя уже давно кануло в лету, но пока его образам ещё можно было дать шанс. Видимо, именно поэтому Алекс была не самой радостной особой на всю Англию или хотя бы на Лондон. Ей хотелось чего-то большего. Среди постоянно улыбающихся членов семьи, красивых нарядов и аккуратных причесок она чувствовала себя немного... будто промахнулась. Хотела попасть в одно место, но что-то где-то глюкнуло – и вот она здесь. Наверное, именно так ощущали себя люди, которых запирали в не совсем приятных для души и внутренней сути обстоятельствах. Чего нельзя было сказать о Каре Фейн. В этой жизни она гребла себе счастье лопатой. Может быть, боялась, что в следующих жизнях так не повезет, или не верила во всю эту муть с небытием и загробными мирами, но, в любом случае, жила в единственный момент настоящего, выжимая из него всё, что только позволяли красивые руки с музыкальными пальцами. У неё не было родителей, не было образования, она удрала из детского дома со своей надежной, как скала, подругой Лав Шортер, и сейчас вместе с ещё несколькими ребятами шлялась по городам, подрабатывая, где приходилось, чтобы оплачивать жилье и кое-что на «пожевать». Она ела только фаст-фуд и дешевую пищу, и не было равных Каре в том, чтобы знать, когда и где, и на какие недавно дорогие продукты делается бешеная скидка, чтобы их можно было себе позволить. Английские хитрости: всё дешевело тогда, когда близился к концу срок годности, и тогда приходил их момент. А уж съесть этот продукт с друзьями не стоило вообще ничего, потому что их было целых шестеро, а он, продукт, то есть, – один. Кара Фейн была чертовски счастлива, в легкой мере инфантильна, но не в понятии того, что верила во всех и вся, а в своем воздушном и несерьезном поведении, красива и притягательна. Кристл, обладательница шикарных золотистых волос, вечно завидовала её бирюзовым и не желала верить, что Кара такой родилась. «Не может такого быть!» - всё время заявляла она, бегая со своими оданго (и где только выдумала такую прическу любительница японской культуры?). Сейчас они, так сказать, кантовались в Лондоне, и, как следовало ожидать... сработало притяжение душ. Алекс Эртон и Кара Фейн взяли и повстречались, чтобы либо осчастливить жизни друг друга, либо омрачить их и доказать, что всему веселому пришел конец, поскольку они снова захотели повыпендриваться со своей любовью и плохо совместимыми характерами. Хотя, как сказать, можно было и не торопиться с этим утверждением. В этот раз они, кажется, более чем друг другу подходили. Вроде бы, силы перерождения ну ооочень обленились и перевинтили их довольно близко к принцессам, когда они друг друга и любили, может быть, не являясь половинками, которые идеально входили и выходили, но всё же получше соприкасаясь гранями, чем в других случаях, когда любви мешали именно характеры... Они нашли друг друга в самом обычном магазине одежды, где на полках и вешалках соседствовали друг с другом дорогие блузки и брюки с потрясающим кроем, а также простые майки, джинсы и блузы типа «разлетайки» из воздушных тканей. Ладно... это был очень хороший магазин. Алекс родители притащили туда для обновления гардероба, поскольку ей уже семнадцать лет и всё в таком духе, да и поизносила она уже немного свою одежду. Кара забежала с друзьями, где они с умным видом часто примеряли полмагазина, придираясь к мелочам и корча из себя богатых детишек: ой, вот не нравятся пуговицы, кружева, рукава, цвет, ткань, плечо – всё, что только придет в голову. Кара стояла у вешалок с красивыми белыми блузками, с крайне скептичным видом рассматривая их и не обращая внимания ни на что вокруг. Отделившаяся от щебечущих родителей, туда же подошла Алекс, и Кара, посчитав, что это свои, шепотом принялась говорить: «И как это только можно носить? Ткань плотная, фасон скучный, цвет такой белый-белый, даже без единого рисунка, хотя бы светлого. Нет, я понимаю, деловой стиль, но не до такой же степени. Да, Дэвид? Или Бад?..» - так и не сумев со спины угадать друга, Кара повернулась, чтобы столкнуться с Алекс и отшатнуться от неё. Примерно с полминуты они стояли и глупо улыбались, рассматривая друг друга в гробовой тишине, а потом их растащили: Алекс – родители, а Кару – упомянутый Дэвид и блондинка Лав, ибо Кристл нашла просто потрясающую майку, которую обязательно надо померить, а им – оценить. Ну, а потом ещё раз – на улице. И ещё – в парикмахерской, где Алекс подправляли форму прически, а её маме делали укладку, Кара ещё тогда нарисовалась с Далилой посмеяться и снова покорчить из себя крутых. И напоследок – в продуктовом магазине. Алекс в тот день, поддавшись порыву, превосходящему по силе прочие, убежала с приема, где они должны были всей семьей вежливо улыбаться, точнее, вовсе до него не дошла. А Кара выбирала продукты, которые в стиле вкуса и цены отлично совпадали с её желаниями и возможностями. Одна полка, они рядом, и Кара тогда ещё пошутила: «Мы всё встречаемся и встречаемся. Кажется, кто-то хочет, чтобы что-то началось». Алекс улыбнулась в ответ, дернув плечом. И всё. Бьющиеся сердца и точка начала, в стиле легкости их отношений с Серебряного тысячелетия, но первое время без поцелуев и прочего. Тогда Алекс вернулась домой поздно: болтала с Карой, гуляла с ней по городу. Это была поддача чувству внутри, которую она ранее себе не позволяла, но где-то там, где трепыхалась душа, было как-то... свободно, а от этого – тепло и приятно, точно она наконец-то получала что-то, что было для неё едва ли не жизненно важным, насыщаясь за все минувшие годы и, возможно, на грядущие. Кара не знакомила Алекс со своими друзьями, они лишь вскользь пересекались, и она рассказывала, что Лав – человек на века, который никогда не кинет, Кристл – легкомысленная и даже более воздушная, чем она сама, да и с Дэвидом у них всё... ну, не всё, но что-то есть. Далила – хрупкая брюнетка, такая тоненькая, как модель, только не удавшаяся для них ростом. Её любили некоторые фотографы, потому что им нравилось оттенять её красоту какими-то красками, пейзажами, идеями. Ну и сам Дэвид – в доску свой парень, надежный и соображающий в мордобое, если надо. Бад – рыжий, веснушчатый, немного не так плотно засевший в компании их пятерки (и кто знает, почему они так... успешно друг в дружку погрузились?..), но всё равно хороший. Выходило как-то так. Алекс всё чаще стала пропадать с Карой, меньше и меньше появляясь с семьей для улыбок в камеру без сестры и брата. Эти её слабости по отношению к рвущемуся желанию свободы принимали всё более яркое выражение, но от этого было легко, а не плохо, и Алекс думала, что может ведь она побыть так, как хочется ей самой, вырваться из правильного, из замкнутого. Ей не нужно было убивать людей и грабить банки, делать что-то преступное, однако хотелось побыть свободной. Без метафор про «стать ветром» и прочие пафосные глупости. Просто побыть свободной, легкой, не скованной обстоятельствами и одеждой делового стиля из плотной (потому что воздушные ткани в таком стиле родители не одобряли) ткани с рюшками и кружевами на рукавах. Их отношения были прекрасными. В этой жизни они хорошо друг другу подходили, может быть из-за того, что пока, как и в Серебряном тысячелетии, им никто не мешал, ничего не было плохим. Они просто кое-что нарушали (Алекс – точно), смеялись и бегали по бордюрам. Перед ними не вставало выборов, точек преткновения, и они не жили вместе, чтобы ругаться из-за бюджета, да и что там, в их семнадцать-то лет. Ну да, опять в один год. Видимо, для пущего понимания, хотя имеет ли в этом возраст особое значение?.. Кара привела её к себе домой. Не к себе, а к ним... и не к ним, а просто в съемную квартиру, немного просторную, немного светлую и разноцветную. Это была такая оригинальная идея: снять две квартиры (хотя обычно столько и снимали, но тут загвоздка), чтобы они разительно различались. Одна очень простая, чисто для «переспать», а вторая – такая вот красивая, с пространством, и чтобы они могли по неделе жить здесь вдвоем (можно было и в одиночестве, как и захотела Кара в этот раз, чтобы показать жилье Алекс). Дэвид всегда жил с Кристл (по понятным причинам), Лав обычно с ней, ну а Бад – с Далилой. Кара немного изменила цепочку. Они с Алекс договорились свалить в клуб, где их будут ждать остальные. Лондон погружался в искусственный свет и неоновые вывески, а Кара выбрасывала из шкафа свой гардероб, предлагая Алекс то это, то другое. Им повезло, потому что была похожая комплекция, а проблема некоторых различий (но не слишком больших, так что это в любом случае не помешало бы) в размере груди и росте была ликвидирована на корню тем фактом, что Кара, помимо обтягивающих маек из синтетики, носила также и свободные вещи, которые были определенно длинными. Крутясь с Алекс у зеркала, Кара пыталась всучить ей черный такой топ с оголенной спиной. «Ну, ты глянь, - уговаривала она. – Тебе топ как раз и по росту подойдет, и ты бы знала, как круто он смотрится, подчеркнет и ключицы, и спину. У тебя ведь красивая спина, я точно знаю. К твоим светлым волосам ещё подходит! Алекс, ну!..» Но сама Алекс отнекивалась и твердила, что не станет это надевать, после чего Кара сдалась и просто подарила ей топ. «Бери, - заявила она. – Может быть, когда-нибудь наденешь, красиво будет». Алекс пожала плечами, но всё же приняла подарок, хотя ей потом так и не удалось его «забыть»: Кара ничего не упустила из виду, провожая её. До четырех утра они двигали телами в недалеком клубе, поднимая руки вверх и смеясь. Кара ни на минуту не оставляла Алекс, даже держась чуть подальше от друзей, и ночь, в принципе, удалась, а что-то у Алекс ликовало и прыгало от счастья, может, сердце. Эта свобода была потрясающей. Вот, чего ей не хватало всю жизнь. Именно этого. И, пожалуй, человека, который бы вытянул её. То, что им стала Кара, можно было уже не говорить. Когда они вернулись, Кара стянула майку – и Алекс увидела у неё на спине татуировку в виде крыльев ангела. Рисунок был большим, на всю спину, точно крылья действительно были настоящими, разве что им не хватало объема и белизны, но это уже было бы слишком для тату. «Это?.. – не оборачиваясь и прижимая к себе халат, спросила Кара, дернув плечами. – Так, вроде знака. У нас у всех есть... ну, не крылья, тату. У Далилы очень красивая, но ты видела, вроде – линия вдоль всей руки, волнистая, с отходящими кое-где, как от ветки, цветами». Они сидели на кровати минут десять спустя, посреди смятого покрывала. Кара прижимала к груди свой халат, так и не сняв джинсы, а Алекс была в просто громадной бледно-серой майке, которую, исходя из слов давшей, Кара купила, загоревшись идеей. С ней такое часто происходило. «Такая большая татуировка – тоже огонь, - делилась Кара, и её кожа покрывалась мурашками. – Я увидела в журнале эти крылья – и поняла, что хочу себе такие же, хочу эту ангельскую прелесть. Это было важно для меня, и никто не отговаривал, потому что таким был мой выбор. Мастер сказал, что на татуировку уйдет несколько дней, что, впрочем, и было ожидаемо». Алекс осторожно водила пальцами правой руки по рисунку на спине. Кара иногда вздрагивала и ежилась от этих прикосновений, улыбалась, чувствуя перемену эмоций, и говорила, что просто приятно. Каждое перышко, каждая линия, Алекс вглядывалась в рисунок, и ей казалось, что эти крылья – не просто татуировка, а какой-то символ, что-то важное. «После первого дня болела кожа, знаешь, - продолжала рассказ Кара. – Дэвид накупил влажных салфеток и постоянно сидел со мной, стирая с части рисунка сукровицу. Я лежала на кровати, уткнувшись в подушку, и плакала, потому что было очень неприятно, всё зудело и не было сил терпеть, потому что дальше обещало быть не легче. Дэвид гладил меня по голове и говорил, знаешь что?.. Ангелы не плачут». «Мне почему-то так хочется называть тебя Ангелом, - прошептала Алекс, проведя по рисунку всей ладонью, и Кара снова вздрогнула. – Разрешишь?..» «Не знаю». Они спали на одной кровати, до этого поддавшись порыву и поцеловавшись несколько раз. Начиналась потому что любовь. Кара уснула в джинсах, обмотав халат вокруг груди без бюстгальтера, и сначала они лежали лицами друг к другу. Потом Алекс обнимала Кару за талию, когда та перевернулась на другой бок – почувствовала и также изменила позу, даже не осознавая этого. А утром, когда Алекс проснулась, первым, что она увидела, стали крылья ангела на спине. Встречи стали чаще, как и поцелуи в темных углах клубов. Свобода внутри у Алекс – сильнее, а Кара – ближе. Родители всё больше злились на неё, а Алекс не обращала внимания, потому что не видела в этом смысла, потому что сейчас стремилась за крыльями, за легкостью, которой ей так не хватало в правильной и традиционной жизни. Ей хотелось хотя бы мелкого, но сумасшествия, и сейчас она брала его. Отец однажды перестал всё это терпеть. А Кара за два дня до этого сказала, что они с друзьями уезжают: Бад, Далила и Лав поступили на архитектурный факультет, а друзей не кидают, да и будет совместное обучение, по конспектам. Почему бы и нет? Потом им, не поступившим, ещё содержание всяких зачетов будут пересказывать, чтобы проверять знания. Как-нибудь командой образуются, хоть это и наивно. «Я очень разочарован в тебе, Алекс Эртон! – твердил отец ей, нарезая круги вокруг кровати, на которой Алекс сидела. – Где ты пропадаешь? С какой-то девчонкой! Я думал, что ты вырастешь хорошей женщиной, получишь замечательное образование и сделаешь отличную карьеру, я ставил на тебя такие надежды!.. Я бы!..» «А твои надежды – это всё, что ты ставил на меня, а, отец? – поинтересовалась Алекс, посмотрев на него снизу вверх. – О чем-нибудь другом ты подумал?» Отец молчал. «Ну, вот и прекрасно. Значит, разойдемся, как в море корабли». Несмотря на бушующего папу, Алекс собрала самое основное из своих вещей и ушла из дому, не хлопая дверью, но и не оборачиваясь. Она сделала свой выбор в пользу того, что было дороже для неё на данный момент, что было для неё сейчас лучше. Через следующих два дня Кара стояла в аэропорту с рюкзаком за плечами, высматривая на табло номера регистрационных стоек для её рейса. А затем знакомый голос позвал по имени. Это была Алекс. Она держала в руках сумку, стоя в очень свободной и легкой байке, которая почти не прилегала к телу, была расстегнута. Под байкой виднелся топ. Кара подошла к ней, обнимая и сцепляя руки за спиной, ощутив, как нахмурилась Алекс. Под байкой, на голой спине, точнее, на лопатке, чувствовалась корка, которая когда-то была и у неё на крыльях, точно вся спина превратилась в разбитые, заживающие коленки. Татуировка. Это оказался рисунок чайки. Символ свободы. Они уехали вместе, как и положено в красивых историях. И были счастливы без отлагательств на завтра. Так могло бы продолжаться очень долго, если бы не умер отец Алекс. Тогда она вернулась, оставив Кару, и это было очень в чертах бывшей принцессы Урана, которая ни ради какой любви не предала бы то и тех, с чем связано начало её жизни и какая-то значительная её часть. Родину, попросту говоря. Если бы во времена Серебряного тысячелетия ей предстоял выбор между родной планетой и принцессой Нептуна, то она точно выбрала бы первое, хотя перед тем, как лишить их свободы, их не спрашивали и особых ультиматумов не ставили. Опять не вышло. Кара, кажется, потом была не слишком счастливой, потому что что-то ей очень досадно мешало, почему-то не получалось отпустить Алекс. Она рано умерла, вроде бы. А Алекс перешла кому-то дорожку и тоже не на слишком долгий срок её пережила. Может быть ещё и из-за того, что не могла бросить мать, но и помнила легкую, воздушную Кару с крыльями на спине, и потому шла до конца, не оборачиваясь. Подумать только. Счастье было так близко, но не дано, выходит.