Если бы ты знала...

      Бельфегор с трудом узнавал то, что раньше можно было бы назвать Люси: пустые глаза, нечеловеческий оскал, короткие золотистые волосы, которые, казалось, совсем не излучают прежнего тепла, бледная кожа и наряд Мельфиоре, который на удивление не был похож ни на один из тех, которых им удалось повидать за долгое время сражений.       Принц-потрошитель нащупал стилеты, уже готовясь к нападению, но пальцы почему-то не хотели сжимать оружие, именно поэтому ножички выпадали и, ударяясь друг об друга, звучали нестройной симфонией.       Бельфегор скривился. Только этого не хватало ему сейчас для полного счастья. Не могло бы непонятное чувство внутри проснуться хотя бы на пару минут позже, когда их цель будет разорвана на кусочки, ведь то, чем стала Люси не назвать никак иначе.       Он кое-как сумел сжать почему-то подрагивающими пальцами стилет и только хотел запустить его в свою новую, довольно необычную мишень, как она упала на колени, схватившись за голову.       Девушка прерывисто дышала, сжимала свою голову, словно желала сдавить череп, превратить его в множество маленьких кусочков. Из её уст вырвался невольный крик боли, который заставил Потрошителя вздрогнуть.       Вся эта картина вызывала у хранителя кольца Урагана мелкую дрожь во всём теле. Почему именно сейчас она почувствовала эту боль? Почему именно сейчас ему захотелось сделать что угодно, лишь бы ей стало лучше?       И, казалось бы, ответ он давно нашёл в их не таком далёком прошлом, а может, знал с самого начала того, как девушка впервые пересекла порог штаба Варии. Ведь возможно, что Бельфегор уже в тот первый раз, когда она сбила его с ног, уже знал, что именно это за чувство, которое раздирало его изнутри, грызло, словно червяк, разрушало все построенные за долгие годы стены и пути.       Странное это, почти необъяснимое чувство.       Это ощущение охватило не только Принца, но и Хартфилию, вернее уже без пяти минут Джессо, которая, корчась на земле от боли, видела смутные и размытые, словно давным-давно сделанные фотоснимки, картинки. Это были образы, даже силуэты. Расплывчатые, будто бы на только что нарисованную акварелями картину капнули воды.       И среди этих образов был самый расплывчатый, но вызывающий больше всего боли, образ светловолосого юноши с длинной чёлкой, со стилетами в руках, который смотрел прямо ей в глаза. И пусть она не видела его глаз, но, кажется, она чувствовала этот пронзительный, слегка укоризненно взгляд, заставляющий её в очередной раз вскрикнуть.       Люси, будучи почти в беспамятстве, следовала глупому зову своего слегка работающего мозга. Она тянула руку к Бельфегору, который, словно Бог, стоял над ней большой тенью.       И блондин почти пришёл на выручку девушке. Он был готов протянуть ей руку в ответ, возможно, прижать к себе и привести наконец её помутнения разума в чувства, вот только такому раскладу рады были не все, вероятно, даже сама Вселенная, раз уж среди столбов взрывов, пятен крови и сражений он смог увидеть фигуру альбиноса, который уверенным шагом направлялся к Люси.       Взгляд Бьякурана был наиграно-взволнованным, но он, как блестящий актёр лучшего в мире театра, держал свою роль до конца, хоть и знал: его давно раскусили.       Он, пренебрежительно проигнорировав Бельфегора, будто бы тот был пустым местом или его вообще не существовало, склонился над Хартфилией, причитая о том, что ей не следовало рваться в бой, что, мол, он так переживает о её здоровье… Он бережно, даже слишком, убрал короткие пряди с её лица, проведя кончиками пальцев по нежной коже, спустился рукой от подбородка на шею, а потом по воздуху повторил контуры её тела, при этом облокотив девушку на другую руку.       Он выдохнул ртом, прижал Хартфилию к себе, оставив невесомый поцелуй на лбу, после чего поднял на руки, решив, что ей не место на поле битвы.       А Бельфегора больно кольнуло его самолюбие. Он должен был сделать всё то, что сделал сейчас Джессо. Именно он должен был прийти ей на помощь, ведь до прихода босса Мельфиоре она вызывала к нему. К нему, а не к этому проклятому Джессо.       Но ещё больнее кусал червяк в сердце, который твердил уже не первый месяц об одном и том же, вот только Принц никогда его не слушал, по крайней мере до ВМИ, а потом, когда он был готов признать правоту жалкого червя, тот, словно желая проучить Потрошителя, отбирает у него самое ценное, что есть в его жизни — Люси.

***

      Люси открыла глаза — картинка плыла. Свет невероятно ярко слепил глаза, из-за чего пришлось немного поморщиться, постараться привыкнуть который всему этому, и только потом пытать подняться с кровати.       Девушка смогла видеть всё более-менее нормально лишь спустя пару минут, когда свет стал менее ярким, будто бы кто-то выключил солнце. Это заставило блондинку подскочить на кровати.       Возле окна, задёргивая шторы, стояла Юни — девушка, которая довольно симпатизировала Хартфилии, но отношения их не шли в гору из-за Бьякурана, который был против, чтобы его невеста общалась с девушкой.       Хартфилия была удивлена, что она тут. Странно, что Джессо позволил ей это сделать. Да и в курсе ли вообще он? А если нет? Люси вдруг стало жаль Юни, которая рискует многим, придя сюда. — Люси-сан, у меня есть к вам важный разговор, — игнорируя немного непонимающий взгляд девушки, Юни подошла ближе к её кровати. Лицо последней выражало довольно немного эмоций, хотя что-нибудь прочитать можно было, как книгу на языке, на котором знаешь лишь пару стандартных выражений. — Я знаю, вас удивит то, что я вам скажу, но это правда. Вы не из этого времени.

***

— Что? — девушка, словно не веря собственным ушам, решила в очередной раз переспросить, что именно сказала Юни, вот только один из боссов Мельфиоре печально опускала взгляд, а в доказательство своих слов протянула хрустальный цветок — почти такой же, как накануне той битвы разбил Кикё.       Блондинка в очередной раз встрепенулась. Она ударила кулаком по мягким простыням собственной кровати, сжимая зубы, пытаясь закрыть лицо короткими прядями. Ей не хотелось верить в правдивость слов девушки напротив, вот только…       Почти всё указывало на то, что Юни-сама не врёт. Что Бьякурана действительно подчинил себе её душу, забрал все воспоминания. Но, если это так, почему она начинала вспоминать то, что происходило с ней до того, как всё это произошло.       Смотря на белый плед, Люси прикрыла глаза: от большого количества этого цвета в глазах уже разноцветные круги плясали, которые мешали ей нормально соображать. Но даже в спасительной темноте ей не удаётся быть спокойной. Перед глазами одна за другой проплывают картинки того, как однажды она была предана «Хвостом Феи».       Из глаз непроизвольно брызнули слёзы. Они беззвучно скатывались по щекам, даря Хартфилии незабываемое успокоение, даже какую-то совсем не пугающую пустоту внутри. — Тебя спасла любовь, настоящая любовь, в любом её проявлении, — решила объяснить возвращение воспоминаний Юни, но вызвала в глазах «невесты» Бьякурана ещё больше вопросов.       Люси плохо понимала. Какая такая любовь? Кто? Где? Когда? Почему она не поняла, что это любовь?       Девушка судорожно старалась вспомнить всех, с кем накануне общалась, даже взглядами пересекалась. Это были привычные ей Семь Погребальных Венков, босс Мельфиоре и… — Бельфегор, — шёпотом произнесла Люси, наконец разобравшись в том, кто бы мог проявить к ней любовь в любом её проявлении. Он был единственным, кто подходил, ведь все эти Джессовские шавки явно не из той оперы. — Я хочу помочь тебе, — продолжила Юни, после того как Хартфилия, наконец, в себе разобралась. — Я дам тебе в руки цветок — ты разобьёшь его. Я смогу вернуть тебя в прошлое, ровно на полгода назад.       Люси согласно кивнула: после всего этого она не собиралась оставаться в этом месте ни на секунду. — Только, есть пара предупреждений. Если ты их проигнорируешь, то история повториться — это будет замкнутый круг, Люси-сан, — сразу же дала ей наставления девушка, сложив руки на коленях. Она стала необычайно серьёзной. — Первое: как только встретишь в Крокусе Бьякурана — остерегайся ходить по улицам одна. Второе: всегда выполняй наставления Полюшки и всех, кто старается помочь. Третье: обдумай, какие у тебя чувства по отношению к той гильдии, где ты раньше состояла. Это поможет тебе избежать многих нежелательных действий.       Люси снова кивнула. Ей, пожалуй, нечего было сказать. Всё слишком банально, чтобы ещё как-то комментировать. — Приступим.       Юни дала Люси в руки хрустальный цветок, когда та поднялась со своей кровати и встала в более просторную часть комнаты. Девушка дрожащими от волнения руками держала вещь, в ожидании сигнала от Юни.       Босс блэкспелла была готова начинать, уже приготовилась читать заклинание, которое было обратно тому, которым Бьякурана заставил её перенести Хартфилию сюда. — Постойте, — перед самым началом прервала её Люси. — Если вы говорите, что я из прошлого, то, где тогда я из этого времени? — Всё проще, чем вы думаете, Люси-сан, — с большой грустью проговорила Юни. — Её уже не существует.       Слова девушки окончательно вывели Люси из понимания ситуации, от чего всё её тело расслабилась, руки сами собой опустились, и на пол, разбиваясь вдребезги, упал цветок.       Волшебницу окружило множество полос, которые напоминали старинную плёнку, сильные порывы поднимали вверх её пряди, которые, с каждым мгновением становились всё длиннее и длиннее, пока и вовсе не стали прежней длинны.       Одежда тоже стала меняться. Вместо униформы Мельфиоре на девушке появился короткий топ, бежевая юбка, со слегка удлиненной задней частью, укороченная варийская куртка, чёрные гольфы и такого же цвета ботинки.       Из глаз девушки опять потекли слёзы, ведь сложно было поверить, что спустя всего полгода её уже не существует.       Юни прочла заклинание, и Люси стала медленно растворяться, уходя в белую пустоту.

***

      Люси очнулась лишь спустя какое-то время, когда кто-то сильно потряс её за плечи. Девушка тряхнула головой и подняла свои чуть припухшие глаза на того, кто это сделал. — Нам скоро выходить, так что не спи, — в своей грубой манере сказал Занзас, но Хартфилия услышала его слова, как и оглушающий шум вокруг.       Но надо было брать себя в руки. Она огляделась. Как оказалось, они сейчас в поезде и, как вспомнилось Люси, они едут в Крокус, на первые в Фиоре Великие Магические Игры.