Погодный патруль.

В которой наш герой делает первые шаги к величию, получает порку, и, впервые, интерес к чтению. А так же заключает пари

      Самое-то главное забыл: тогда и появилась на моем боку туча с выглядывающим из-за него солнцем. На обратном пути все только и делали, что обсуждали происшествие. Тем более, что своей выходкой я сорвал весь планировавшийся пикник с чтением поэзии. Вместо этого все искали меня, мирно спавшего в овсе. И тут Фолли Стар тоже отличилась – она вызубрила какое-то заклинание поиска, которое даже ее мама не помнила, и применила на практике, найдя меня. И тоже получила метку. Потому, хотя вначале я был обласкан вниманием и в мыслях примерял лавры, в конце пути интерес всех сместился на эту зазнайку-единорожку. Впрочем были и те, кто не утратил к моему полету интерес – это были мои родичи-пегасы. – Ого-ого! Это было круто! – воскликнула уже в который раз Еллоу Клоуд, подпрыгивая на ходу. Её собственные успехи в полетах были лишь возможностью взлететь с пола на стул, но даже ее воодушевил мой успех. – Да, это было круто, – подтвердил я, летя рядом спиной вниз, и сложив копыта на груди. – Это же не какое-то некрутое зубрение пыльных книжек. – Хотел бы и я так научиться! — вздохнул Сноу Лайт. – Ты как-то по-особенному тренировался? – Э-э, да! Это моя собственная секретная методика! – соврал я. Не мог же я сказать, что понятия не имел, как должны тренироваться пегасы. Никто меня ничему не обучал, как сказал мой отец: «Летает, и ладно». Все знакомые мне взрослые пегасы работали всякими там герольдами и курьерами, у них не было времени разговаривать с жеребенком. – Ух, круто-круто – это опять Еллоу. – А нас научишь?! – Да! – важно ответил я, заметив что на меня презрительно смотрит Фолли, как бы говоря: «Такой болтун и бездельник и научит? Да неужто?» – Да, научу! — еще раз повторил я. Приходите через неделю вечером к школьному амбару. Почему через неделю? Ну, я подстраховался. Возможно, через неделю их энтузиазм угаснет. А еще по-видимому, неделя могла пригодится и мне самому… – Ты, маленький конский каштан с перьями! Ты вообще о чем думал?! В грозовую тучу поперся! – разозлился мой обычно равнодушный папа не на шутку. – Да, там ведь эти, как их, огненные змеи, молнии!!! – это мама, она до сих пор верит, что молнии – это огненные змеи. – Мама, молнии это атмосферное елестричество, нам в школе объясняли… – попытался я сменить тему. Не вышло. – Ты, осел с крыльями, постыдился бы! В школу три раза в год ходишь, и еще нас учишь! Вот надо было тебя не в школу отправлять, а на работу! Живо бы к делу приучился, был бы курьером или рассыльным, – грозит папа мне, но я знаю, что он меня не отправит работать, пока я не окончу школу. Это был один из приказов нашей принцессы Селестии. Правда, он имел право это сделать, если меня оттуда вышибут за плохую учебу. Но я считал, что не настолько плох. К сожалению, в законе Селестии, на мой взгляд, был существенный пробел относительно наказания детей. Мама закрыла дверь, папа достал розги. Улететь в окно я не успел. Так что следующую неделю я отлеживался в своей комнате на чердаке нашего домишки. Меня возмутило, что на мою метку почти не обратили внимания. Мама удивилась, но не сильно, а папа заметил, что метка дурацкая, и, видимо, означает, что я только облака в небе гонять могу, а ни на что серьезное не способен. Кое в чем они были точно правы – несмотря на огромное количество свободного времени, я и не подумал открыть хоть один из запыленных учебников, сложенных стопкой в углу. Однако, на третий день моего отдыха в дверь постучали. – Здравствуйте! А Рэйни дома? Он заболел? – произнес неприятный для меня голос Фолли Стар. Что ей нужно? – Я тут пришла ему задания передать, моя мама сказала, что было бы плохо, если он отстанет еще сильнее, его тогда придется исключить из класса… – разливалась Фолли. Вот же принесло её! А тем временем мама уже провела единорожку по лестнице к моей комнате. – Ой, привет, Рэйни! – преувеличенно жизнерадостно поздоровалась она. – Тебе нездоровится? Я мрачно что-то пробурчал в ответ. К счастью, я успел укрыться одеялом, и следов порки не было видно. Впрочем, это было напрасно… – Ну и пылища тут у тебя, впрочем, чего ожидать от такой халупы? — заявила единорожка, когда моя мама ушла. – А уж от такого лентяя как ты – и подавно. Она магией вытащила из своей сумки стопку бумаг, и, смахнув с моего стола клочки сена, засохший огрызок и прочий мусор, бросила ее туда. – Вот задания на неделю. Впрочем, уверена, ты к ним и не притронешься, как и к своим учебникам. Я сердито взглянул на гостью. Она была симпатичной: светло-голубая шерстка, блестящая, завитая в локоны белоснежная грива, бирюзовые глаза, метка в виде звезды с искодящим из нее пучком лучей. Но все это для меня ничего не значило, её характер – вот что я просто ненавидел. Она увидела книжки в углу. – О, я смотрю, ты так часто листаешь учебники, что они аж пылью покрылись, хи-хи. – Учебники для таких зубрил как ты. Сколько не зубри, а летать не научишься, даже если ты пегас, нет этого в учебниках. Это талант. – Да ты что! – Фолли резко обернулась. – Спорим, что это не так? – На что же это? – Если ты сделаешь все задания на этой неделе, то я тебе докажу. А если не сделаешь, то… я всем расскажу, что тебя выпороли! Да, кем, кем, а дурочкой Фолли Стар не была, и конечно, догадалась, чем я «заболел». Но я собрал волю в кулак, и как можно небрежнее заметил: – Для таких крутых покорителей небес, как я, все эти задачки – как семечки. Тут, я, конечно, прихвастнул. Чтобы решить самые простые, мне пришлось перечитать половину давно не открывавшихся мной учебников. Но злость и упрямство давали мне сил снова начинать решать задачу, отброшенную полчаса назад, и потихоньку я продвигался вперед. Я покажу этой расфуфыренной занозе! Снова и снова я лежа читал и писал, копыта мои были все в чернилах, а комната в скомканных черновиках. Но на пятый день, когда Фолли Стар зашла проведать, и ехидным голосом спросила о моих успехах, я указал копытом на стол, где было две стопки бумажек: заданий и решений. – Ого, не верю своим глазкам! – единорожка состроила преувеличенно удивленное выражение лица. – Ну что ж, я проиграла, так что должна доказать, что книжки могут научить летать. На, вот мое доказательство! Она шлепнула на стол (который я, кстати, вымыл, как и комнату, ) какой-то кирпич. А нет, не кирпич, но огромную книжищу. – Просвещайся, неуч! – ловко подхватив телекинезом бумажки со стола, она ускакала. Я выбрался из постели, и осторожно сел на табуретку у стола. Следы порки почти зажили, но я, по-привычке, старался не тревожить шкуру на крупе. С глупым видом я уставился на обложку. Споря с единорожкой, я думал, она сама научится летать, начитавшись книжек. Она же доказала, что есть книжки, обучающие летать. На вытертой обложке вязью староэквестрийского алфавита было написано: «Магистр Ф. Соловейчик. Великолепнейшее руководство для натур, стремящихся познать искусство чудеснаго воздухоплавания». Но нет худа без добра – книжка оказалась и впрямь полезная. Там описывались разные упражнения и тренировки как для крыльев, так и общие. Были советы по полетам, по приземлениям и взлетам. Даже по питанию при полете на дальние расстояния. Самым интересным разделом была последняя глава. Там, в несколько общем виде, описывалась подготовка к соревнованиям по полету – оказывается, бывают и такие! За день я прочитал книгу первый раз, за ночь – второй. Автор её, некто Фалькон Соловейчик, был в детстве хилым жеребенком-пегасом, и однажды при перелете из одного селения в другое, его унесло ветром. Его забросило через горы, в земли грифонов, которые, для забавы, оставили его жить у себя. Но душа его стремилась в родные края, однако сил и умений перелететь через горы не хватало. В течении несколько лет Фалькон тренировался, разработав собственные упражнения, и позаимовствовав кое-что у грифонов. Он стал настолько силен, что не только перелетел горы, но и прославился в Кантерлоте. Однако, его упражнения интересовали других только как часть его воздушных представлений, а идеи не стали популярны. В конце книги, автор с сокрушением писал, что когда-нибудь пегасы поймут величие заложенных в них возможностей, и надеялся, что его книга послужит для этой благой цели.