***
Еще на подходах к Сильдену, почти в каждой деревне к нам начали присоединяться попутчики, желающие посетить суровый Нордмар. Открытый мною проход был теперь освоен. И не менее дюжины людей и орков намерены были держать туда путь. А в городе мы нашли целый военный отряд, к которому с радостью примкнули. Лагерь, осаждающий повстанцев, был давно организован, и эти молодчики направлялись туда по приказу Умбрака. Служба в Нордмаре считалась почетной, но тяжелой и опасной. Поэтому время от времени воины сменяли своих товарищей на этом новом форпосту. Вышла внушительная делегация, состоящая из вояк, охотников и торговцев. Были и такие, кто шел в путешествие – наобум, безо всякого дела, искать не то счастья, не то приключений на свою голову. Мое внимание привлекли два коренных северянина, уладивших в городе сделку и возвращающихся домой. Светловолосые и очень рослые, они выглядели настолько устрашающе, и были так отменно вооружены, что, пожалуй, мало кто выдержал бы схватку с ними. Наверное, такой воин без труда справился бы с орком. В памяти всплыло горькое воспоминание о поражении на арене Кап-Дуна. Там не было таких мужчин. Один, что помоложе, носил волосы до плеч. Второй был острижен коротко, но оба, подобно гномам, носили за спиной боевые топоры. Однако ни у одного из них не было металлических доспехов. Лишь одежда из шкур, ладно сшитая, но изрядно потрепанная и грубо заделанная на местах полученных когда-то ран. Они держались особняком, были немногословны. Впрочем, между собой они общались на наречии, которого мне было не понять. И как бы ни хотелось поближе разглядеть их арсенал, как бы ни было интересно узнать нордмарцев поближе и получше, сам я от них удостоился лишь пары косых недоверчивых взглядов. Эти здоровяки, наверняка, приняли меня за уродливого недоросля, не иначе. Все здесь думали так. Ведь им было неведомо, что сюда они попали по пути, открытом мною. И именно этот путь скоро приведет их домой. В тот момент стало немного не по себе. В душе ощущалась обида, и по телу пробежал холодок. Айрэ в тот час куда-то запропастилась, отряд готовился к походу, кругом царило оживление и неразбериха. Поэтому на проходящего мимо гнома никто не обращал внимания. Мне было грустно. И действительно холодно, хотя день был очень солнечный и погожий. В такие минуты всегда спасала лишь верная трубка да колечки дыма, что, рассеиваясь в воздухе, успокаивали и умиротворяли, позволяя вспомнить приятные минуты, закрыть глаза и отдохнуть без сна. Благо, золота у нас теперь хватало на все, и можно было не отказывать себе в хорошем табаке. Я сидел у дерева, укутавшись в плащ и почти ничего не замечая, когда моих ушей достиг хриплый старческий голос. - Эй, парень! Хорош сидеть на земле! Еще не лето! И, если хочешь, угощу тебя олениной. По своему оболтусу знаю, что такие, как ты, вечно хотят жрать, словно волки. В нескольких шагах от меня жег костер и жарил мясо старый орк – как выяснилось с первых слов, бывший вояка, пришедший сюда проводить в поход своего сына. Угощение и предназначалось родному отпрыску, да только он тоже куда-то пропал, как и моя Айрэ. И старику было жаль, что еда остынет, а то и пропадет вовсе. У костра можно было согреться, да и жаркое пахло на редкость аппетитно. Я поблагодарил его и уселся на бревно напротив. - Ты не состоишь на службе в городе. Что же несет тебя в Нордмар, когда вокруг цветет весна? - Мне нужно оружие. Хорошее оружие, нордмарской работы. - Понятно. Все идут в Нордмар, рисковать своей шкурой, либо ради их клинков, либо за белокурыми вдовами. Да только знай, что настоящий нордмарский меч не купишь просто так за деньги. Впрочем, и нордмарскую вдову не заполучишь просто красивыми глазами и ладными речами. Все то у них по-особенному. - Если цена высока, то я готов уплатить ее. - Не забывай, что у этих дикарей далеко не все цены исчисляются в золотых монетах. Иные рассчитывались не одной пинтой крови, а то и вовсе возвращались оттуда калеками, что ни меч, ни жена уже не нужны. - Поверь, отец, мне уже не привыкать выполнять опасные задания, и рассчитываться кровью мне тоже не привыкать. Когда оленина была съедена, я протянул старику свой мешочек с табаком. Орк принял ответное угощение с удовольствием и отчего-то задержал внимание на моих руках. - Ты еще молод. А руки у тебя такие, словно ты век ковал железо в кузне. - Я кузнец, как и все мои сородичи. - Вот и я теперь просто кузнец. Все проходит, и мне уже не видать доброй битвы. Остается молить Белиара, чтоб берег в этих битвах моего сына. Да чтобы этот дурень в лихой час думал правда о битве, а не о девицах да выпивке. - Ты сказал о нордмарских женщинах. Чем они столь примечательны? - Ясно чем. Красивы, отменно сложены, здоровы, выносливы и хорошие хозяйки. Да эти светлые волосы вечно сводят мужиков с ума. Иной с радостью возьмет нордмарку и с двумя дочерьми. - Отчего же не взять девицу? - Да разве ж клан отдаст непорочную? Если только засидевшуюся в девках, а значит – дурную или не уродившуюся. А такая кому нужна, чтобы добывать ее за тридевять земель? Да и нас они считают неженками и баловнями. Мы для них – не мужики. Только вдовы и идут. По их дикарским законам, вдову уже никто не возьмет, а остается их много – молодых, с детьми. Сыновей нордмарцы растят сами, а вот если бабе не повезло, и у нее только дочери, там она никому уже не нужна. Поразительно, но каждое новое знание о Нордмаре все больше единило северный народ с моим родным. Меня всем сердцем влекло туда. Мне было холодно здесь, где весна и цветут цветы, мою душу обжигал блеск искрящегося на солнце снега – такого чистого, словно выпавшего из вод Кхелед-Зарам. Но… «Нас они считают неженками и баловнями. Мы для них – не мужики» В груди опять больно кольнуло. И я подумал, что во всем этом мире меня действительно понимает, знает и любит только один человек – Айрэ. Но только эта любовь дороже всего прочего, пусть бы даже целая богатая страна лежала у моих ног. И если здесь устроено так, я докажу ей, что гном ничуть не хуже нордмарца. Безумно, более всего на свете, мне тогда захотелось доказать ей это. Пусть и ценою крови, лишений, опаснейших квестов. - Скажи, отец, а ты бывал в Нордмаре? Орк тяжело вздохнул и как-то неестественно съежился, словно теперь ему стало холодно даже в погожий день возле костра. - Бывал, сынок. Давно это было, когда я служил в далеком Фаринге. Еще до войны. - И что же? Что ты лучше всего помнишь из того времени, об этой стране? - Ты хочешь знать, что я помню? Так вот: помню ледяной ветер, сковавший все мороз, отвесные скалы, снежные бури да клыкастых тварей! И вспоминаю каждый раз, как снимаю рубаху и гляжу на шрамы, что достались мне в наследство от той службы! Запомни, коли идешь туда. Говорю тебе то же, что и сыну. О Нордмаре нужно знать три вещи. Первая: все, кто выживает там, будь то зверь, человек или орк, всегда сильнее своих сородичей, живущих в срединных землях. Вторая: даже самая легкая рана там может стать смертельной. Остановишься, свалишься в снег без сил – значит замерзнешь меньше, чем через час. Или звери прибегут на запах крови. - А третья вещь? - Третья истина о том, что наша, привычная защита тела там лишь убивает. Дикари носят только одежду из шкур, причем на голое тело. И оружие. Больше ничего. Просто оружие у них такое, что каждый знает: нордмарский клинок можно сразить только нордмарским клинком, выкованным там же и вобравшим в себя лед этих земель. Старый орк подкинул дров в огонь, затянулся трубкой и затих ненадолго, глядя вдаль. Его обуяли воспоминания о молодости, а может быть, затронутая тема была не из приятных. Но я глядел на него, и мой собеседник продолжил: - Есть еще много премудростей. Но эти – главные. Они позволяют выжить. - Ты боишься за сына, так? - Когда у тебя будет сын, ты тоже станешь за него бояться. Всегда бояться, даже тогда, когда он носится по соседней улице. Просто ты его не видишь, не знаешь, что с ним. И боишься. Это удел любого отца, даже самого сурового. «Когда у тебя будет сын…» Перед глазами отчетливо встал образ Мариэль – орочьей жены из Сильдена, гордящейся своим округлившимся животиком и даже выставляющей его вперед. Наверное, ее сын уже родился, и сейчас они совсем рядом, гуляют счастливые под весенним солнцем. Малыш завернут в теплое одеяло, и мать любуется им, спящим у нее на руках. А вечерами ее муж возвращается, обнимает своими ручищами бесценный сверток и не скрывает всей той нежности, что заперта в его сердце. Ведь сейчас в его жизни наступило то недолгое время, когда можно не скрывать эту нежность, когда сын еще слишком мал. А значит, отец вправе прилюдно ласкать его и баловать. Потом уже, через несколько лет, старший воин вновь запрет внутри себя это многое, лишит себя наивысшей радости, чтобы дать путь новому, молодому воину. Отец станет примером для сына – примером чести, выносливости и хладнокровия. Лишь уединившись, он сможет дать волю своим истинным чувствам, как этот добрый старик, накормивший меня и о многом поведавший… Суждено ли и мне познать в жизни это счастье? Или же, уже слишком поздно, и союз наш оттого и запретен? Если бы только под одеждами Айрэ показалась такая округлость… Сколько раз глаза пытались искать, а руки – почувствовать. Но все это – лишь пустая игра воображения. Лишь Мечта и моя собственная вера в Чудо, которая живет внутри вопреки всему, даже годам и трудностям. Быть может, на мои глаза в тот миг навернулась шальная слеза. Мой собеседник заметил это. По всему понятно было, что старик очень открыт душой, и на всех молодых воинов смотрит одинаково, отечески. У него теперь тоже наступило в жизни то время, когда он в праве не скрывать это. И он не скрывал, делясь не только едой, но и советом, который может спасти жизнь. Он даже подсел рядом, похлопал по плечу и подбодрил: - Не переживай. Все эти парни идут в Нордмар. И ни один, поверь, не хочет познать там лишь холод да атаки голодных зверей. Выдержишь, коли так хочешь получить нордмарский меч. Это похвальное желание настоящего мужика. Представляю, сколько времени ты копил деньги на это оружие. А значит, выдержишь! - Я переживаю не за себя. - За кого же? - Ты же переживаешь за своего сына? – тут я осекся, ибо дальше сказать было нечего. Мысли зароились в голове, но старец сам выручил меня из неловкой ситуации. - Да, я переживаю за этого дурня. Но еще знаю: служба в Нордмаре многому научит его. Впрочем, это даже не Фаринг, где служил я. Горы здесь не высокие, за ними – самый юг Нордмара. Там даже бывает короткое лето. Чем дальше на север, тем суровее стужа, тем глубже снег да темнее ночь. Говорят, далеко-далеко, на самом краю света есть только ледяные скалы. Нет даже деревьев, и там никто не живет. Это обитель демонов, и никому нет там жизни, и нет туда дорог. Даже самому стойкому северянину не выжить там. Никому не выжить. Когда, отблагодарив и распрощавшись, я отправился обходить лагерь в поисках Айрэ, солнце уже начало садиться. Весенние дни еще не были столь же длинными, как летом. В тот день я был зол на жену. Да, она не обязана была ходить со мной, как привязанная. Но и пропадать так надолго без предупреждения было на нее не похоже. Да, Айрэ многие знали в городе. И она знала многих. Но только никогда встреча знакомого не отвлекала ее надолго от запланированных дел. Если только, она не оказывает честь самому Умбраку… Но ведь градоуправитель – не та должность, чтобы посреди дня часами точить лясы с молодой красавицей. В душе было тревожно. Разные мысли обуревали меня, не давая покоя. И холод вновь коснулся кожи, хотя вечер еще не наступил и не принес с собою похолодания. Окрестности Сильдена необычайно живописны, и это настоящий рай для охотников, а заодно всех, кто любит жить на природе. Погрузившись в себя и прогуливаясь, я оказался поодаль от нашей стоянки, где и увидел тех двоих нордмарцев из нашего отряда. Но на этот раз они не сидели у костра, а тренировались с топорами. Картина потешного боя таких воинов, конечно же, привлекла меня. Ведь всегда очень важно знать любые мелочи, любые уловки и боевые приемы. Особенно, если видишь перед собой не молодежь, а действительно опытных бойцов. На первый взгляд – ничего необычного. Каждый гном хорошо знает эту технику боя топором. Но только и сами топоры были огромны, и их хозяева намного выше нас. Причем, это не просто превосходство в росте и весе. Воины с севера были рослые не одними размерами, но одновременно мощные и жилистые. Такие, словно их создатель был знаком с самим Махалом, и своих сынов ваял по подобию. Но только увеличил… Когда же лезвие одного из рубищ сверкнуло в лучах солнца, в голове моей все помутилось. Старый орк ведь был прав, и руки мои действительно более века не расставались с кузнечным молотом. Каждый гном смолоду знает все о металлах: их свойствах, внешнем облике и тонкостях работы с ним. Мы единственные, кому подчиняется даже мифрил. Но только и мифрил не сиял таким светом. Мой Кхелед Азгар получил свое имя за то, что, воистину, был зеркальным. Но только если в зеркале моего меча отражался рассвет, тогда топор в руках того северянина отразил собою свет звезды, самой яркой звезды на небосклоне. И это не простое сияние. Ведь лучшее оружие сочетает в себе прочность и легкость. Его не повредить простым железом, и даже время часто не властно над ним. В чем же секрет? И почему эти клинки не одолеть иным оружием? Почему создают их только в Нордмаре, и никому более неведом этот секрет? В своем желании дотронуться руками, рассмотреть поближе этот топор, расспросить его хозяина обо всем, что так интересовало, я, к своему стыду, на время даже забыл об исчезновении Айрэ. Впрочем, она бы поняла меня. И простила бы. Но все равно, ее тогда не было рядом, а желанию моему и не суждено было исполниться. Ведь кто я для них – этих легендарных воинов Нордмара? Возможно, наши создатели и знали друг друга. Возможно, они даже дружили. Но только сыновья здешнего Махала никогда не будут считать нас никем кроме низкорослых уродцев… Когда я шел обратно к лагерю, вид у меня, наверное, был не из располагающих к себе. Я был полностью погружен в свои мысли, вовсе не думал, куда ступаю. А Айрэ в тот час сказала бы, что я, должно быть, и не помню, когда в последний раз волос моих касался гребень, а не пятерня. Солнце садилось, и на землю опускался холод. Но только уму не постижимым образом теперь мне было не просто тепло, а жарко. Лицо горело, воротник был распахнут. Если бы меня окатили холодной водой, мне бы даже понравилось. Сияющий лед этой зачарованной стали разжег во мне огонь. И так бы стало с любым мастером-гномом. Лагерь уже не походил на жужжащий улей. Его обитатели завершили свои дела и отдыхали. А многие готовились ко сну, чтобы выспаться перед дальним странствием. У каждой палатки горел свет, и сидели люди. И если бы костра не было возле нашего шатра, я забыл бы и про сияющий нордмарский топор. Но, слава богам, любимая вернулась, а значит можно вздохнуть с облегчением. Ускорив шаг, и почти достигнув стоянки, я понял, что она не одна. С ней была женщина – молодая и хрупкая на вид, светловолосая и очень маленького роста. Я никогда не видел ее раньше, однако Айрэ беседовала с нею, не скрывая интереса и дружеского расположения. Глаза обеих собеседниц горели, а в руках были чарки с вином. Я не помнил свою жену – столь увлеченной беседой! Ко всему прочему, незнакомка, едва завидев меня, сама подошла почти вплотную, бесцеремонно погладила мои волосы и даже коснулась носом моей щеки. - Ниаша… Мы очень тебя ждали! «Откуда она знала имя, данное мне супругой?.. И почему так странно себя ведет?» Айрэ лишь улыбалась, смеясь глазами, обе девицы в голос рассмеялись, и ее наконец представили: - Познакомься, это Энья. И она пойдет в Нордмар вместе с нами!Часть 3 "Страна Белого Вожака" - Глава 1 "Тепло холода и холод чужого тепла" - 1
3 апреля 2016 г. в 01:28
Из Гельдерна в Сильден мы отправились небольшой компанией вместе с посыльными, которым предстояло покинуть нас на подъездах к городу полководца Умбрака. Как невиданную в этом мире почесть, нам дали лошадей: лохматых, низкорослых и тяжеловесных, способных пройти по извилистым тропам предгорий и снежным равнинам Нордмара. Но все же много выше тех, что уже пришлось седлать ранее. Такие животные были редкостью, их очень ценили. Верховая езда в целом была здесь уделом лишь немногих счастливцев и богатеев. Остальные преодолевали расстояния пешком, либо в телегах, запряженных ишаками или буйволами. Походы длились месяцами и неделями. Но разводить лошадей у местных жителей не получалось. Они водились лишь в северных землях. Их отлавливали и приручали, чтобы потом пристроить в какой-нибудь зажиточный дом. И только в том случае, если лошадку удавалось научить нести седока, из нее выходил незаменимый помощник для путешествий. Помощник для орков и людей. Но не для гномов. Родовое предубеждение заставляло меня держаться поодаль от двух косматых толстомордых братиков, что приводили Айрэ в сущий восторг. Это были лошади, а не пони. Я не представлял, как можно залезть на спину этому здоровяку и суметь с ним совладать. С такой высоты все станет казаться другим – далеким и недоступным. Эти ощущения не были страхом упасть. Скорее уж – осознанием своей беззащитности и неспособности отразить атаку хищников или врагов. Впрочем, и чтобы глядеть на Айрэ в седле, приходилось непривычно задирать голову. Любимая тщетно пыталась уговорить меня приласкать животное, покормить его с рук и попробовать сесть верхом. Мне не хотелось этого делать. Уж лучше прошагать всю дорогу пешком, как и наши попутчики. Наверное, тогда все потешались надо мной, не понимая, почему я не принимаю столь редкий и нужный дар. Но только гномы для лошадей не созданы. Или лошади не созданы для гномов. Впрочем, какая разница?..
- Прошу тебя, попробуй! Я сама буду держать лошадь, пока ты не освоишься. Ты ведь умеешь ездить на пони!
- Это не пони. И не настаивай! Тебе не важно, откуда кидать во врагов свои огненные шары. А я не смогу обороняться с высоты спины этого животного!
Серо-голубые глаза опустились, не скрывая досады и расстройства. Наверное, она тогда проклинала в душе мое упрямство, и, бесспорно, переживала за едва затянувшиеся раны. По привычке пыталась от всего меня оберегать, чему пора положить конец. В тот день, разногласия из-за лошадей посеяли между нами холод. Мне было не по себе от очередных опек и почти что принуждения сделать то, чего никогда не сделает ни один гном. Айрэ же не гнушалась вспоминать и о своей гордости, а потому ушла в сторону и перестала со мной разговаривать. Да, после стольких дней переживаний и забот она была обижена. Ссора не была серьезной, я понимал, что долго это не продлится. Но, как всегда в подобных ситуациях, на душе стало не спокойно, и никакое солнце и лесные цветы уже не дарили радости. Лишь много позднее я понял, чем всерьез тогда обидел Айрэ. Магия, данная им, не была беспредельна и бесконечна. Эту силу нужно было обретать вновь, если ты ее растратил. Поэтому и прибегали к магическим действам только в крайне важных ситуациях. Вышло так, что я тогда не понимал и не ценил ее, видел в ней не то, что есть на деле, считал ее дар простым обыденным навыком. Вышло для нее – больно, а женщина не может не отвечать на полученную боль. И Айрэ отвечала – молчанием. Тишиной. И это много лучше, нежели иное.
Спальня, предоставленная нам во дворце Грока, была воистину королевской – на таком ложе ничего не стоило спать, не касаясь друг друга. Но только тепло, что исходило от нее, даже обиженной – оно не просто грело, оно жгло! Впрочем, и лежать спиной к ней, на обожженном плече, было покамест больно. Она ведь неспроста заботилась обо мне, она знала, что самые серьезные ожоги, полученные в битве с Лафиром, еще не прошли до конца. Гордость супротив нежного чувства… Чудовищно, огнеподобно, опасно! Боль не давала хранить свою горделивую неподвижность. Да и она была ведь тогда не виновата – ни в чем! Но только судьба горько наказала меня, не позволив сделать шаг первому. Рука любимой коснулась плеча, тело само собою повернулось, избавив себя и от плотских, и от душевных страданий. В кромешной тьме наши глаза встретились, отчетливо различив друг друга. Руки обвили тело любимой, тепло поглотило всецело и полностью. Тепло и желание. Ее глаза сияли ярче всех самоцветов мира. Никакой камень не сравнится в своей чистоте, блеске и драгоценности – с красотой любимых глаз. Ну а дальше… Дальше Единящее Чувство все делает за тех, в ком оно живет. Мы над этим не властны. В такие часы мы ничего не можем с собой поделать. И так нужно.
Сперва мы просто не могли говорить. Ну а потом райское блаженство Единения уволокло наш разум в чертоги Сна. Впереди был поход. Дорога в долгожданный и вожделенный Нордмар, снежную страну моей мечты. Я отчетливо помнил, как шел по горам и пещерам – один, выполняя квест, отдав все силы предназначенному мне испытанию. Тогда я мечтал о ней, представлял, насколько легче бы было, если бы она оказалась со мной, обняла, перевязала раны, сняла боль своими ласками, поддержала бы в дороге – силой любви и нежности. В памяти живы были желания тех дней – видеть ее рядом, вести за руку по тропе, что открыта мною. Доказать ей, что и я могу открыть для нее в этом мире нечто новое. А главное – сделать так, чтобы она знала: я могу и должен ее защищать. Не уверен, насколько в те дни я был готов признаться и себе и всем, что познал сущность магов. Но уже тогда мне хватало главного: маг может уничтожить существо, которое много сильнее любого воина. Но только все они безмерно слабы и уязвимы даже перед тварями, на которых довольно удара простого клинка. И таких тварей вокруг в разы больше. Поэтому я должен быть рядом. И я буду рядом – каждую минуту, и мой меч будет принадлежать только ей одной. Истинная Любовь – в союзе меча и магии. Мы правда оказались созданы друг для друга где-то за гранями наших родных миров, в дебрях бесконечности, сквозь которую пришлось пройти каждому из нас, чтобы обрести это Великое Единение Двух.
Когда утром мы пробудились ото сна, мне было жаль, что прошедшей ночью во мне не хватило сил, не достало решимости – попросить прощения. Впрочем, Айрэ не требовала от меня ничего. Она умела прощать. Она не гном, и почти не знает злопамятства. И я тогда так и не сказал самых важных слов. Тогда еще во мне не доставало понимания и силы – не в теле, но в душе и в разуме. Я просто подошел к одной из лошадей, преподнесенных Гроком в дар нам, потрепал лохматое чудовище по гриве, отдал ему ломоть свежего хлеба, запасенного за завтраком. А потом один из попутчиков и сама Айрэ легким толчком закинули меня в седло… Голова чуть закружилась. Чувства были новыми и очень яркими. Для этого коня я не был очень тяжелым. Он не воспротивился ноше, и предпочел слушаться поводыря, что шел рядом. А потом уже любимая уселась верхом на свою лошадь, приблизилась вплотную и взяла меня за руку…
Так начался наш путь в снежную страну лучших старателей, кузнецов, воинов и охотников, в самые прекрасные земли готического мира.