Часть 4 "Пустынная история", глава 1 "Запертое ущелье" - 1
27 декабря 2016 г. в 00:47
Сперва ушей достигли давно забытые звуки пения птиц. Потом — аромат цветов и трав, витающий в воздухе. Глаза открылись, разбуженные лучами мягкого, приглушенного занавесью света. Но там, за окном, царило уже даже не утро, а день. Оттуда проникали солнечные лучи, легкую занавесь колыхал нежный теплый ветер. Окно было распахнуто, ибо в этих краях нет необходимости оберегать свое жилище от холода. Скорее напротив, прятаться в нем от жары.
Север и юг. Они сменили друг друга за мгновение. Что я увижу там, за этим окном? Покамест об этом можно было только догадываться. Сильная слабость и тупая ноющая боль в ноге мгновенно напомнили обо всем произошедшем. Сколько еще дней и ночей я буду мучить ее, вынуждая сидеть рядом без сна и отдыха? Смотреть, держа за руку, и не находить места своей душе, мечущейся в тревогах? Как же хотелось, чтобы она, наконец, была счастлива, и это я смотрел на ее сладкий сон! В тот миг мне очень захотелось ее увидеть. Но я чувствовал, что кроме меня в этом доме никого нет. Тишину нарушали лишь трели птах и дуновение ветра. Где же она? Если бы все же уснула, сломленная усталостью и тратой магических сил, точно была бы здесь. Неужто это место столь безопасно?
Вновь моя гномья мнительность! Раз уж она оставила меня одного, значит или сама где-то рядом, или тут правда нечего бояться. Да и сколько же можно не отходить от бесполезного гнома, уже который день лежащего без движения? Кому угодно бы надоело. Но ведь могла и не уходить!
Чувства бурлили в груди: от обиды и горечи — до злости на себя самого и благодарности — ей. Встать на ноги я не мог. Оставалось лишь рассматривать комнату. Обставлена она была довольно скромно, но оригинально. Мое ложе оказалось очень низким и со всех сторон было обложено разноцветными подушками. Рядом стоял столь же низенький столик, на нем кувшин с водой, свежие булочки и большое глубокое блюдо с фруктами. Разобрать надписи на этом блюде я не мог, такой причудливый узор тоже видел впервые. Но в чем-то он был похож на узоры, которые высекают на камнях мастера народа кхазад — те же переплетения и ровные формы. Некоторые из плодов на этом блюде были мне не знакомы, но есть не хотелось. Разве что выпить воды. Воздух в этих краях был непривычно жарким и очень влажным. Волосы слиплись и висели неприглядными тяжелыми прядями. Что за убогое зрелище я сейчас представляю — страшно было подумать! Но больше всего мне хотелось лишь одного: услышать звук шагов, увидеть, как она входит в комнату, поскорее оказаться рядом с ней.
Стены жилища завешены были тканями, а пол сплошь устилали ковры. Стульев не было в помине, лишь еще пара таких же низеньких столиков, словно сидеть здесь принято было на полу. А то и вовсе — лежать, что я и делал. Голову безбожно клонило к этим подушкам, лишь тяжкие мысли да тревога из-за отсутствия Айрэ не давали покоя.
Эль Бастардо. Он лежал рядом в дорогих ножнах. Рука протянулась к нему, обнажила сияющий клинок. Подняв меч над собою, я любовался им. Лишь от него вновь повеяло снежным Нордмаром, ледяной твердостью северного края, искрящегося белым снегом. Всем тем, что теперь позади, пройденный этап. Но так дорого и любимо! Трофей, доставшийся дорогой ценой! Теперь лишь обладание им отличает наше сегодняшнее положение от того, что было в первые дни. Но именно оружие дает обладателю статус. А главное — возможность обеспечить себя всем остальным. Вот только Эль Бастардо ничем не мог исправить моего незавидного положения. Сейчас не мог. Но однажды обязательно поможет, и исправит, и докажет — самое главное: Айрэ — лишь моя! Никто не вправе глядеть на нее. И я докажу это в день, когда поквитаюсь за все с этим Вентцелем! Когда ударами меча отомщу за каждый взгляд на нее, за каждое его похотливое слово! Просто убью, или погибну сам. Да как он смел?.. Кто он такой?..
Тело напряглось от негодования, ногу вновь пронзила резкая боль, заставившая даже зажмуриться и зажаться на некоторое время. Давно уже, еще до свадьбы, когда Айрэ выхаживала меня после глупой стычки и драки с Двалином, она сказала о том, что дольше всего заживают раны, нанесенные с ненавистью. Тогда серьезно поврежденное колено зажило лишь за три дня. Теперь же прошла уже неделя. Раны, нанесенные с ненавистью… Что же? Надеюсь, этот подонок тоже сейчас мучается! Кто он такой? Первый паладин и лучший воин среди людей. О, Айрэ! Это хотя бы красиво! Но только меня не страшит, что будучи безызвестным гномом, чужаком в этом мире, я получил во кровные враги первого паладина и будущего короля. Там, далеко под звездами степей, окружающих Одинокую Гору, я тоже мог однажды стать королем… А вот он, этот Вентцель, там был бы — никому не известен… Ты полюбила несчастного изгнанника, обреченного на смерть. Но в моих жилах течет кровь королей рода Дурина Великого!
Погруженный в тяжкие думы, я даже не услышал, как она входила в дом. Повернулся, увидев силуэт любимой в арке, ибо дверей там не было. Этот дом был странным и в этом. В руках ее была корзина, полная свежих трав, листьев и еще каких-то вещей. Она вошла очень тихо, полагая, что я еще сплю. Оставила свою ношу, приблизилась настолько бесшумно, словно умела парить над землей. Мне хотелось тогда — показаться ей спящим. Но она видела меня насквозь, все знала обо мне. Я же в ее глазах — видел себя, как в зеркале. Я так хотел… Но мне не удастся сделать так, чтобы она не видела моей боли, слабости, страдания. И, разумеется, не удастся встать, заключить ее в объятия, обозреть этот дом, его окрестности, убедиться в нашей безопасности здесь. Опять она получит рану в сердце, ибо всю мою боль чувствует, как свою.
Она приземлилась рядом — на расстеленные ковры, провела рукой по волосам, плечу, взяла обеими руками мою руку.
— Любимый… Ты уже проснулся? Без меня. Я думала, ты будешь спать дольше. Вы так сильны и выносливы!
Хотелось провалиться сквозь землю, встать на ноги, обнять ее, самому одеться. Сильны и выносливы. Но только не я — сейчас. Но сладкая дрожь пробежала по телу. Она была рядом, ее руки водили по мне, ее глаза сияли надо мной. Она вернулась, она была здесь. Но она чувствовала мою боль, словно это ее ранили, а не меня. Она лишь одна была со мною Единым Целым. А значит, ей сейчас больно…
— Как ты чувствуешь себя? — столько тревоги в голосе, а сколько еще скрыто? С легкой дрожью, она плакала без слез, она переживала и все видела уже через прикосновения своих рук. И, поднимая на нее мягкий взгляд, я сказал:
— Много лучше. Скорее бы уже встать!
— Нет! — В ее глазах были нежность и понимание истины. — Я знаю, что еще рано, и ты сейчас нуждаешься в помощи и хорошем отдыхе. Лежи. Здесь мы в безопасности. Уже готовы зелья, что я сделала утром. Сейчас я вернусь с ними. И уже завтра тебе будет намного лучше, поверь!
Она намочила прохладной свежей водой полотенце, провела им по моему лицу, шее, груди и плечам, смывая липкий пот. А потом поцеловала.
— Я сейчас, любимый! На землю уже опускается прохлада, с ее приходом станет легче. А ночи здесь воистину волшебны и такие нежные!
Вернувшись, Айрэ настояла на том, чтобы накормить меня, потом дала выпить терпкий, но ароматный отвар, благоухающий травами. А после довольно долго колдовала над моей раной. Но я почти не чувствовал боли. Тягостные мысли улетели прочь, из окна веяло благодатной нежной прохладой, освежающей тело, успокаивающей, подобно ее искусно приготовленному зелью. Веки тяжелели. Плечи словно приросли к ложу, я не мог их поднять. Но всячески сопротивлялся сну. Ибо всецело мечтал о том, чтобы после, когда она завершит свои хлопоты, притянуть ее к себе и уложить рядом… Обнять свою целительницу, ощутить тяжесть ее головы на своем плече. И лишь тогда — уснуть, вместе с ней… Возможно, мне правда удалось это сделать. Или сама она прочла мои мысли. Но первые лучи утра озарили двоих нас — в объятиях. Она еще спала. Я же, глядя на свет в окне, словно наполнялся новыми силами. И я знал — не магия, и не время сотворили со мною это чудо. Но ее Любовь, ее искусство, ее желание и силы, вложенные в меня — изгнали прочь все страдания. Прижав Айрэ к себе, я любовался ее сном. Воплощение вчерашней мечты — такой простой и естественной, но подарившей такую радость, воплотившись! Склонившись над нею, укрыв ее своим телом от целого мира, я касался ее губами, и внутри оживало сильное и властное желание — нераздельно обладать ею.
В ответ на мои ласки красавица открыла сонные глаза, чуть улыбнулась. Приложив палец к ее рту, я шептал ей, чтобы она не просыпалась. Чтобы не двигалась и лишь наслаждалась теперь. Нежная страсть становилась уже неудержимой, она была такой мягкой и беспомощной! Водила крохотной ручкой по моей груди и с трудом поднимала сонные веки. Такая прекрасная и столь желанная, что, сам не помня себя от счастья, я словно вкушал божественное лакомство, которое недоступно всем смертным, вдыхал не воздух, а сладкий эфир. А когда все мысли унеслись прочь, потом уже она приподнялась надо мною, ласкала и шептала что-то очень нежное и приятное…
После завтрака, устроенного прямо в постели, я открыто заявил жене, что не намерен больше лежать в постели.
— Ну вот еще! Слишком рано тебе вставать, будет очень больно. Прошу, подожди еще пару дней.
— Нет, это ты даже не думай! Дай мне одежду, я хочу увидеть этот дом снаружи, и вообще оглядеть окрестности.
— Торин… Здесь правда безопасно! Нет смысла причинять себе вред ради простого любопытства. И всяк ты не сможешь уйти далеко, уверяю тебя!
Как Айрэ ни старалась, переспорить меня в то утро ей не удалось. Получив новую одежду из легких прохладных к телу тканей, и встав, наконец, с постели, я убедился в правоте ее слов — пока еще было довольно больно. Но ее объятия вмиг отогнали все мысли об этом. Она поддержала меня, вывела на улицу и усадила в устроенной там беседке. Кругом вокруг нашего жилища росли деревья и цветущие кусты. Сад был на вид заброшенным, но в чем-то очень красивым. А поодаль виднелись горы, песчаные сопки и луга. В низине текла река, можно было даже различить ее журчание.
— Побудь здесь, я сейчас тоже оденусь и вернусь. Мне нужно наведаться в город.
— Зачем? — Я взял ее за руку. Мне безумно не хотелось, чтобы она уходила.
— Добыть пропитание и еще раз поговорить с ростовщиком.
Упоминание о деньгах, которых у нас не было, вызвало тяжелый вздох. Удержать ее рядом и быть неразлучно вместе, выходит, не удастся. Мы не могли идти в новую страну, не имея ничего кроме своего оружия. Нужна была подходящая одежда и припасы. И вновь я ничем не мог ей помочь! Правда, когда она вышла, собравшись в дорогу, я всем сердцем желал отменить все ее походы. На ней были шелковые штаны и серо-голубое платье из полупрозрачной ткани — невероятно красивое и нежное. Волосы Айрэ частично убрала назад, и под этим одеянием были столь явственно различимы все ее прелести, что в глубине сам собою зародился рык. Где видано — ходить вот так в город? Чтобы это видели все его жители? Не бывать такому!
— Сейчас же стой! Что это за одежда? Желаю видеть тебя в подобном — лишь в нашем доме, и то после того, как все двери в него заперты!
Поднявшись, несмотря на боль в ноге, я сам не помнил, как оказался рядом и резко схватил ее за руку. Айрэ положила ладонь мне на плечо и улыбнулась.
— Ревнивец… Разочарую тебя: это теплый южный край, и здесь все женщины одеваются так. К тому же, признаться, у меня нет другой одежды. Пока что удалось достать лишь то, что на нас.
Я был зол, а она уже чуть не смеялась надо мной. До чего же это страшное унижение для гнома — быть нищим! Рука продолжала сжимать ее плечо, но первая волна негодования уже откатилась. Слишком она была хороша: улыбающаяся и стоящая передо мной в лучах солнца, глядящая невинными глазами.
— Ты могла выбрать одежду поскромнее.
— Я выбирала то, что понравится тебе, любимый. — В этот миг она коснулась рукой моей щеки, её губы были так близко… — В древние времена жрицы ордена целителей ставили на ноги даже тяжело раненных, снуя вокруг в прозрачных одеждах, танцуя и исполняя нежные песни. Они лечили — любовью, отдавая ее тем, чья жизнь в опасности. Пострадавшие в битве воины глядели на них, и раны их заживали много быстрее, а боль уходила прочь. Мне всегда хотелось постичь древний секрет этих жриц.
— Ты правда сделала это для меня? И ни один похотливый подонок не позарится на тебя по пути и в самом городе?
— Ниаша… Все, что я делаю — лишь для тебя, с мыслями о тебе, ради нашего счастья. И если бы ты видел эту дорогу, то понял бы, что это всего лишь тропа через луг. И по ней за весь день редко кто проходит. Это довольно глухое место. В городишке же лишь несколько торговых лавок, маленькие дома в окружении садов. Жители редко покидают свои владения. В дневные часы там безлюдно и тихо. Прошу тебя, не ревнуй без повода! Ты знаешь, что я принадлежу лишь тебе одному!
В ее отсутствие мне удалось осмотреть двор дома. Неимоверно хотелось спуститься к реке, но тропка была слишком крутой для меня сейчас. Рана ощутимо ныла, я почти не мог передвигаться без палки, и все свои желания пришлось отложить — хотя бы до завтра. Плетеное кресло в тенистой беседке стало моим пристанищем, к тому же там нашлась ваза с молодым легким вином, и оно скрасило часы ожидания.
Айрэ вернулась, рассказав, что договорилась о походной одежде для нас, и сумеет уже через три дня собрать самое необходимое для дальнейшего похода.
— И это время как раз нужно, чтобы окончательно излечить тебя, мой доблестный рыцарь! Поэтому прошу больше не упрямиться и слушать свою супругу.
— Мне так хочется к реке!
— Что же? Самое время искупаться! Идем. Здесь совсем рядом, я помогу тебе спуститься.
С тех пор ежедневно мы приходили на берег, расстилали ковер на теплом песке. Единились, и только небо видело нас в те мгновения. Мы входили в реку — нагими, и силы этой реки единили нас. Она была тогда — раскованной и прекрасной. Не стеснялась растрепанных волос, порванных мною одежд, обнажавших то, что могу видеть лишь я. Но там и некому было видеть это — желанное, совершенное, святое! Мы вновь были — несказанно счастливы, не имея ничего! Трое, запомнившихся навсегда суток.
Я мог ласкать ее — днем и ночью, таковы были эти одежды, состоящие часто лишь из закрепленного на груди покрывала. Она же даже двигалась так, что манила меня. Оборачивалась, опередив, застывая на месте. Дожидаясь объятий и сладкого поцелуя. Мы падали на мягкие травы, и казалось, земля взрастила их такими — только для нас! Ласкали друг друга — нежными полевыми цветами. И каждый не знал, каждый терзался в мысли: закрыть ли ему глаза? Их так хотелось закрыть, пребывая на высшей грани Блаженства… Но столь невозможно было так поступить, ибо не отказать себе в счастье — видеть всю красоту ее, каждый миг навсегда запомнить…
Ночи несли прохладу и нежный аромат цветов, раскрывшихся только под Луной. Я раскидывал все подушки, держал ее голову своей рукою. В памяти осталась каждая тень, упавшая на нее, раскрывшая для меня по-новому ее красоту. Звезды южной Ночи на ее личике — таком нежном, почти что спящем… Они вселяли в нее силы. И моя львица враз просыпалась — от моих ласк, и обретала силу в свете — своего светила. А потом уже мне оставалось — выпить до капли это Райское вино, и уснуть — до утра. Когда она будет слаба, и теперь уже я возымею всю власть над нею…
Три дня и три ночи. Что не забудутся — никогда. Южнее нас, совсем рядом, были горы. Невысокие, но почти отвесные. Рана моя почти зажила, и наутро я решил отправиться туда. Ибо там и был путь в Варрант, как пояснила моя возлюбленная. Там находилось ущелье, за которым нас ждали новые неведомые мне земли.
Примечания:
Когда мы напишем эту часть, "Пустынную Историю", мы будем уже только редактировать. Готическая написана полностью - уже давно.