Мы будем жить вечно

      — Да я и с обоими не против, — весело сказала девица, разрывая неловкое молчание.       Кирилл в дверях побледнел, покраснел, пошёл пятнами и вообще попятился, девственник чёртов. Богдан злобно рыкнул, подхватывая сползающие джинсы. Эрекция сдулась быстрее, чем он успел придумать, как именно убьёт соседа. Был бы это брат, тот бы только покрутил пальцем у виска и пошёл по своим делам, а здесь, стоило этому костлявому хмырёнку увидеть минет и целомудренно вякнуть, как Богдану в самом деле стало стыдно! Не объяснять же девке, что он, конечно, тоже на двоих не против (хотя не конкретно с этим типом), но вот организм немножко стесняется.       Он мрачно застегнулся.       — Тебе пора к Алику.       — Сегодня Алик с ребятами ушёл, так что у нас выходной.       — Куда ушёл?       Она расхохоталась. Ну да, кто перед давалкой отчитывается.       — Дай закурить, — буркнул парень несостоявшейся любовнице, с ненавистью глядя на заползающего в комнату пацана. Курил он всего раз, и то какую-то увеселительную бурду. Год назад мамашу какой-то нечистый вернул домой. Была шумная вечеринка, хотя в квартире их было всего трое — мать шумела за десятерых, пыхала чем-то смердючим и смеялась от того, что у неё сын в глазах двоится. Егор из любопытства расковырял родительскую сумку, вытащил нычку с травкой и потом тоже хохотал до утра. Утром мать уехала, прихватив оставшиеся от бабушки серебряные вилки. Когда Егор проснулся, Богдан с косяком в руке хохотал над разгромленной кухней, покрасневшие глаза старшего он списал на травку.       — С чего ты взял, что я курю?       — Голос хрипатый.       Она усмехнулась.       — Воспитатели чаще по запаху ловят.       — От тебя не пахнет. Но голос прокуренный.       Девчонка фыркнула, но отпираться не стала.       — У меня в спальне пачка, пошли дам, — и облизнулась так, что у Кирилла пар из ушей повалил. Богдан ухмыльнулся. Жажда секса никуда не делась, а там, глядишь, ещё и соседка будет не против.       Они поднялись на третий этаж, новая знакомая жила в дальнем углу.       — Как тебя зовут?       Она вздрогнула, посмотрела каким-то странным долгим взглядом.       — Какая разница? Тебе я отзовусь на любое, какое тебе нравится.       — Но есть же у тебя имя, которое тебе дали при рождении.       — Ну, меня нашли на мусорке с обкрутившей шею пуповиной. Записку с именем как-то приколоть забыли, — цинично ухмыльнулась собеседница.       Зачем вообще полез копать? Богдан виновато отвёл глаза. И в окне увидел тёмную громаду недостроенного здания. А в глубине бледный блуждающий отсвет. На секунду он поверил в рассказы про привидений и на затылке зашевелились волосы.       — Пойду я, пожалуй.       Раздосадованная неприятным разговором, безымянная знакомая равнодушно его отпустила. Выскользнул из комнаты, но к себе не вернулся — спустился по лестнице вниз, свернул к подземному этажу с душевыми — сегодня их не топили и этот коридор был пуст, можно было незаметно выскользнуть из здания через чёрный вход. Богдан был слишком легко одет для студёного мартовского воздуха, и всё же возвращаться за курткой он не собирался — боялся потерять из виду мигающие огоньки из постройки.       Задний дворик был погружён в густые сумерки, единственную лампочку здесь давно и бесповоротно разбили. Не сильно знающий местность, Богдан споткнулся и зацепился штаниной за какой-то крюк. Джинсы порвал, ногу в икру пырнул, правда, не сильно, но хромота теперь отвлекала. К постройке он выбрался минут через пятнадцать, для полного счастья исцарапавшись ещё о шиповник за забором.       Луны на небе хватало ровно до того момента, пока он не прошёл площадку и не нырнул в вестибюль. За обожженными после пожара колоннами ночь сгустилась в непроглядную тьму. Он уже собирался достать телефон и подсветить экраном, но в это время к постройке мягко подкатила машина, растапливая вокруг себя пространство неоновыми габаритами. Слишком поздно уже для одних габаритов, недалёкий город давно закутался в сверкающий кокон из огней, эти же подъехали по объездной, накатанной, но не асфальтированной, дороге, ещё и фарами палиться не хотят. Богдан замер за колонной. Из салона вышли трое.       — Ты уверен, что это здесь?       — Поверь мне, тебе понравится. И девочки у него что надо.       — Вы, главное, от меня не расползайтесь, у Алика дружок тут ловушек нашпиговал, оступитесь — и секс у вас будет только с травматологом. — Третий поставил на сигнализацию автомобиль и включил фонарик. — Пошли. Они на четвёртом этаже квартируют.       Богдан забился за чахлый куст боярышника, невесть как проросший сквозь гальку и щебень, слился со стеной, сам себе зажимая рот, чтобы не выдать внезапно сбившимся дыханием; двоих он знал — они насиловали девушку в недострое в тот день, когда разбился его брат…       Троица прошла мимо, свернула к лестнице. Богдан осторожно двинулся следом, хорошо, запорошившие гравий опилки прогорели не все и скрадывали его шаги. Они прошли два этажа, потом стены ушли куда-то в ночь и лестница осталась совсем голой — не спрятаться. Ещё и ветер, гуляющий по заброшенному пятачку пролёта, обвился вокруг тела, мягко подталкивая с открытой площадки. Парни из машины уже поднялись на последний этаж, Богдан скользнул следом, пригибаясь к ступенькам и сначала нащупывая их рукой.       — Чего отстал?       — Кажется, за нами кто-то есть.       — Крестись, когда кажется. Сюда без разрешения никто не ходит, Алик постарался.       На четвёртом строительство заглохло и если первые этажи были цельными, то здесь большая часть стояла открытой всем ветрам, без крыши они вихрились и гудели, попадаясь в каменный карман, от чего на самом выходе слышно было разве что свои мысли. Здесь Богдан не боялся разоблачения, пробежался по балкам следом за мелькающим вдалеке фонарным лучом. Компания добралась до застроенного участка и скрылась в анфиладе готовых комнатёнок. Оттуда послышались голоса Алика и его псов. Богдан нащупал телефон — если сейчас он заснимет этот кошмар, то можно смело идти в участок, главное, чтобы все лица попали в кадр.       А потом сбоку в него врезалась тень.       Он не успел сгруппироваться и полетел с балки, едва не хлопнулся на этаж вниз — успел зацепиться рукой за железный крюк, вмонтированный в бетон. Тело рвануло вниз, руку запекло болью, а нападающий ухватил за шиворот майки, подтянул и, не дав себя рассмотреть, ударил в лицо. И ещё раз. Богдан едва вывернул шею, чтоб получить по скуле, а не в нос. Нога, расцарапанная в начале вечера о штырь и теперь въедливо саднящая, нащупала опору — наполовину сгнившую доску-перекладину, пришпиленную к потолку нижнего этажа и чудом не рассыпавшуюся в прах за столько лет. Неустойчивая, но стойка, хотя бы для одного рывка. Сгрёб кое-как чужой лацкан и рванул телом вверх, метя головой под челюсть врагу. Послышалось клацанье, сдавленный ох.       — Эт-то ещё что такое?       В глаза ударил луч фонаря. На шум драки высыпали Алик в окружении дружков и троица пришлых. Недалеко от Богдана корчился с выбитой челюстью Игнат.       — Ты здесь какого хрена забыл? — впервые белобрысый не улыбался и не ухмылялся, впервые Богдан поверил, что этот человек мог подмять под себя полторы сотни детдомовцев и не моргнув глазом столкнуть нежелательного свидетеля в провал.       — Шпионит, — сдавленно прошипел Игнат, всё ещё не в силах оторвать конечности от пола.       — Нефиг было без меня сюда сваливать! — тут же нашёлся Богдан. — Я вроде как с вами теперь.       — Именно поэтому к тебе пошла Яна, ты, кажется, после подвалов едва ногами шевелил. Она умеет поднимать на ноги. Что не так?       — Мне нужны деньги, кажется, твои ребята получают навар. Если вы куда-то свалили компанией, то это пахнет наживой. Я тоже хочу.       — Тогда какого ты крался в темноте? — всё не успокаивался Игнат.       — Ой заткнись, — взъерепенился Богдан, терять ему всё равно было нечего. — Ты просто бесишься, что я тебе ухо порвал и сейчас опять тебя сделал.       — Это кто кого тут сделал?!       — Кто это? — вмешался один из чужаков. Он был старше их всех, но не настолько, чтобы называться мужчиной.       — Пацан один, из новичков.       — Вроде же погиб новичок в прошлом месяце?       — Это его близнец был.       Богдан всё ещё болтался ногами в пропасти, доска не могла удержать вес тела и медленно неуклонно надламывалась. Алику было достаточно подойти наступить ему на руки, чтоб один брат повторил судьбу второго. Алик прищурился, явно размышляя о том же.       — Поднимите, — наконец сказал он.       Сам обхлопал Богдана, вытащил телефон, проверил, хозяин гаджета про себя тихо выдохнул — хорошо, не успел запустить запись.       — На будущее, телефоны для связи дома, сюда их не носим. Увижу ещё раз — разобью. — Выключил и засунул в карман своей куртки. — Позже верну. Игнат, сходите с парнем вниз, пускай приучается, отпусти лишних и приведи… Дрюх, кого там новенький выбрал?        — Самая первая фотография, — отозвался «Дрюха».       — На маленьких «Лолит» тянет, хе, — Алик сцапал Богдана за локоть. — Только без фокусов. Кажется, ты смекалистый парень, хоть и с гонором, и раз сюда сунулся, то соображаешь, что мы не цветочки сажаем.       — Я сюда сунулся, потому что мне нужны деньги, — буркнул Богдан, вырывая руку из хватки.       «И твоя голова на блюде».       Они спустились вниз, на втором этаже по другой лестнице вернулись на первый и прошли к ещё одному выходу. Здесь была небольшая комнатёнка, забитая матрацами. На них сидело пять девчонок, всех их он видел раньше в детском доме. Самая старшая училась в выпускном классе, классе Алика, самая младшая — на два класса ниже Богдана. Восьмиклашка увидела спустившихся парней и пьяненько захихикала. Ну, ясно, почему они тут сидят и не расползаются — под ногами звякнула недопитая бутылка водки.       — Свободны, — Игнат взял мелкую за руку.       Его не услышали, продолжая хлебать из пластиковых стаканов и горланить какой-то попсовый мотивчик с чьего-то старого телефона. Прежде чем уйти, Игнат подошёл к узкому проёму чёрного выхода, отжал какую-то ветку — обезвредил ловушку-растяжку, чтоб девушки спокойно вышли.       — Почему сразу на первом этаже всё не устроить?       Игнат всю дорогу молчал, только сопел шумно, выказывая отношение к спутнику. Сейчас тоже не спешил отвечать.       — Тут слишком много любопытных глаз? — сам же и догадался Богдан. Игнат только сильнее смыкнул за руку пьяную девочку. — Тогда почему девчонок сразу не закинуть на четвёртый, а потом ненужных отпустить?       Восьмиклашка, несмотря на освещенный фонариком путь, оступилась и чуть не покатилась по лестнице вниз. Понятно, не вариант — по такой дороге и трезвые шею свернуть могут.       — Тебе не противно ребёнка к ним тащить?       — Ты заткнёшься вообще?! — Игнат цыкнул. — Она сама сюда пришла, ясно? Когда у них кончаются деньги, они все приходят.       Прошлый раз именно эта мелкая ревела и отбивалась от навалившегося сверху типа, пока второй запускал ей под юбку руки.       — Тебя послушать, так все девчонки шалавы.       — Хы, не-а, — собеседник скривился, — сначала ерепенятся, но девкам проще всего бабки заработать — дал и уже при деньгах, зачем напрягаться-то? Некоторых нужно приучать, но в конце концов всё равно приходят сами.       «Брось, через тот подвальчик все проходят, — сказала Яна. — Кто-то у батареи, кто-то с ремнём, но — все».       Богдан сжал кулаки.       — Как вы вообще додумались такое устроить под носом у взрослых? Неужели не страшно? Это же подсудное дело.       Игнат не удержался и хохотнул.       — Евсеев, ты не понял ещё? Да всем на нас чхать. Когда меня в больницу отвозили ухо зашить, никто даже не поинтересовался, где я его умудрился так расчехлить.       Они как раз прошли площадку третьего этажа. Наверху уже слышалась возня поджидающих их троицу шакалов. Девочка икнула, привлекая к себе внимание, и в смазанном фонарном свете он увидел мокрые дорожки на щеках. В мозгах вспыхнуло куда ярче, чем одинокий луч света в навалившейся ночи. Богдан протянул руку, вышиб фонарь из руки идущего впереди, цацка пыхнула, но не погасла, скатилась по ступеням на пролёт ниже.       — Ты что творишь?! — он ударил коротко и сильно, метя в горло, но Игнат увернулся и ребро ладони вхолостую чиркнуло по груди.       — Беги отсюда, — рявкнул Богдан застывшему предмету раздора. Может, она так и осталась глотать слёзы и ждать заклания, но Игнат с Богданом, рыча, сцепились на открытом пятачке пространства, того и грозя сверзиться вниз и утянуть подвернувшегося под руки-ноги человечка, и она могла только сбежать туда, где был свет — к обиженно тухнущему фонарику. А потом, испуганная дракой, полетела вниз, перепрыгивая ступеньки, только подол светлого платья из-под куртки мелькнул.       Игнат по старой памяти подмял Богдана, вбил в ступеньку, ссадив тому лопатки. У Богдана тухли последние лампочки в глазах, он попытался по той же привычке вцепиться в покалеченное вражеское ухо, но холод и тонкая майка задубили тело — руки едва слушались и били не так сильно, чтобы покалечить чужака. Противник влёгкую отбил ладонь и только злорадно хохотнул в лицо — серёжки больше не было, а заживающая мочка не так болит, как только что разорванная.       — Эй, придурки, хватит шуметь, — сверху картечью полетела пригоршня гальки, немного остудившая драчунов. Алик высветил оба силуэта, кажется, отсутствие третьей участницы ночного представления не заметил. — Игнат, тащи его сюда. У нас тут маленькая проблемка.       Остроту в голосе Богдан списал на то, что помог сбежать сегодняшней ночной бабочке. О том, что ошибся, он понял только когда Игнат выпихнул его на открытую площадку четвёртого этажа и Алик с компанией отошли в сторону. Открывая вид на встрепанного и связанного Кирилла.              Богдан много чего хотел сказать. И то, что Кир дебил, раз влез сюда, попался и подставился не только сам, но и втянул Богдана. И вообще высказаться хотелось по поводу этой пронырливой скотины. Он не умел ничего — ни драться, ни работать, даже Алик, выловив его после субботника и проверив, как бы новичок мог быть ему полезен, остался недоволен: Кирилл не умел воровать, не мог клянчить — ещё бы, с таким гонором. Из-за того же гонора он не шёл в город к заводу таскать ящики, это тоже было ниже его достоинства. С окружающими он не общался, поэтому приносить хозяину сплетни тоже не мог. А учился он ещё отвратнее Богдана, всё время посвящая просто лежанию на кровати и слушанию (когда у него ещё был телефон) музыки. В общем-то, проблемы соседа Богдана не трогали, сам он нашёл, как подступиться к Аликовой банде и не плестись в хвосте шестёрок. Но Кир умел отлично попасться именно в том месте, в котором попадаться было не просто глупо — опасно. Богдану, опять же, было бы почти всё равно, но эта тварь своим появлением утягивала его на дно за собой — Алик не настолько проникся доверием, чтобы вот так запросто отпустить обоих внезапных гостей со своего ночного мероприятия.       — Это точно не девка? — один из чужаков, кажется, новенький, нарушил затянувшееся молчание. — Смазливый, пиздец.       — Ромыч, придурок, ты же его сам скрутил. Сиськи нащупывал? — кажется, Андрей.       — Да, в принципе, мне пофиг, я и этого нагнуть не против. Блять, ты его глаза видел? Я таких ни у одной бабы не встречал. — Внезапный поклонник подошёл к Кириллу и попытался дотронуться.       Пленник молча ощерился.       — Что ты здесь делаешь? — напрямую спросил Алик Кирилла.       — Бессонница, — огрызнулся этот дурак.       — Интересно, — действительно не поверил Алик, присаживаясь на корточки перед Киром. Игнат, уловив в каком-то его жесте намёк, резко ударил Богдана сзади под коленки и тот бухнулся на них, больно саданувшись о мелкие камешки на полу. — Значит, Богдаша сначала решил свежим воздухом в постройке подышать, потом вот Елагин на луну полюбоваться вышел. Вы меня за дурака держите? Вы что тут оба делали?       — Мы не вместе пришли, — всё же решил отделаться от этого придурка Богдан. Сам влип, пускай сам и выпутывается, а если столкнут, как и брата, то туда ему и дорога. Лишь бы их обоих не спустили.       — Не вместе, говоришь? — парень задумчиво прищурился. — Ну допустим. Тогда с тобой всё ясно. Зачем же в таком случае к нам на огонёк заглянул твой очаровательный сосед?       Богдан отлично знал, зачем — эта ходячая катастрофа хотел Аликовых денег! Не сильно доверяя даже сподвижникам, Алик заныкал почти весь «банк» где-то в этой развалине. Да, он подбрасывал печеньки помощникам, Дина одевалась и вела относительно праздное существование благодаря тем же деньгам, и сам он носил новые, а не пожалованные фондами тряпки. А ещё он как-то умудрился купить себе ноут, пускай и позволял пользоваться ребятам из своей компании. Вряд ли в схроне была запредельная сумма, но даже десять-двадцать тысяч лишившемуся безбедного существования Киру теперь рвали черепицу. Недоумок криворукий.       Молчание затягивалось. Богдан буквально видел, как в пропасть с третьего этажа они летят оба, и видение всё отчётливее наливалось красками. Нужно было сделать что-то, чтобы поверили хотя бы ему.       — Пусти меня, — он отпихнул Игната, подскочил к Кириллу и, прежде, чем кто-то успел что-то сделать, сжал кулак и съездил своей докучливой мухе в солнечное сплетение. Кира откинуло к стене. — Какого чёрта ты сюда притащился?!       За спиной одобрительно загудели зрители. Даже Алик резко вскинул руку, преграждая Игнату дорогу. Щёлкнули дополнительные фонари, заливая площадку светом. Место было отгорожено от детского дома стеной, открываясь только в сторону пустыря, не зря Алик таскал ребят конкретно в этот закуток.       Жертва скрутилась узлом. Руки были стянуты любимым Аликовым ремнём за спиной, так что сдачи он дать не мог. Богдан подтянул его за ворот и «невзначай» зацепил пряжку, освобождая кисти. Если Кирилл не совсем идиот, он убежит. А если хоть немного есть мозги, то и в детдом не вернётся. Пускай проваливает на все четыре стороны, здесь народ регулярно удирает и ловят далеко не всех, а жизнь в этом логове всё равно не для такой плюшевой недотроги.       Кирилл посмотрел на окруживших его гиен, на замершего напротив обидчика, задержал взгляд на его порванной брючине с кровавыми подтёками. И, мелкая паскудина, прыгнул на Богдана, желая сбить с ног.