Мы будем жить вечно

      Стычка была короткой и глупой. Богдан отшвырнул от себя пацана, и, оскальзываясь на обломках шлака, бросился на крысёнка уже сам. Провал с лестницей, Алик с парнями — всё осталось за спиной. Они ввалились в узкий коридор, захламленный кирпичом, вывернутым из стен и колон. Непривыкший драться, Кирилл увяз в первой же большой куче, споткнулся и упал. От Богдановой ноги увернулся, перекатился на обломок плиты и вывалился в щель, которая раньше была стеной, но скрошилась от ветхости в ту самую кучу строительного мусора. Богдан нырнул следом. Комната была большой и тоже недоделанной. Гипсокартон хрустел под ногами, мешая нормально двигаться, у окна с потолка обвалилась плита, одним краем чиркая по полу, вторым всё ещё цепляясь за верхотуру, у дальней недостроенной стены громоздились правильно сбитые и подогнанные друг к другу строительные блоки — их не успели ни добавить в кладку, ни растащить по домашним стройкам.       Лучи фонарей скользнули за дерущимися, Алик первым пробрался сквозь завалы, хищно облизнулся, глядя на замершего Богдана и отползающего от него на заднице Кирилла. Следом втянулись остальные, мерным гулом подбадривая драку. Хоть бы один сказал: «Хватит», тогда бы Богдан разжал кулаки, отошёл и дал Киру возможность уйти, но все они переговаривались, махали им руками, делали ставки или просто облизывались на предстоящее зрелище. Словно падальщики, рассевшиеся невдалеке от издыхающего животного в ожидании поживы.       — Дрюх, зря на мелкого ставишь, он, конечно, вёрткий, но Евсеев псих, утром так сопляка одного отшманал, что тот в обморок бухнулся.       Богдан вздрогнул и искоса глянул на спорщиков. Алик перехватил его взгляд, ухмыльнулся.       — Что-то как-то без огонька дерётесь, — со знакомыми нотками лени и насмешки. Он ведь правда не дурак, сообразит — если уже не сложил два и два — что Богдан знает о причинах смерти брата. Он разбился ночью, они собираются по ночам. Увидел — попался — словили.       Их так просто не отпустят. Это как с Тотошкой в подвале — либо калечишь ты, либо тебя. Быть разбитым или связанным по рукам гнусным поступком, вот и весь выбор.       — Давайте уже заканчивайте, — подбодрил с другого края Рома, всё так же пожирая глазами Кирилла. — Только не сильно калечь этого. — И под смешки приятелей облизнулся на предмет восхищения.       Того передёрнуло, Кир скривился и скрутил сластолюбцу фак. Ещё и кирпичом в поклонника запустил. Дубина. Ну как можно так самонадеянно прыгать в вырытую яму, не замечая, что это могила?       — Хочу его, — как-то совсем не смешливо, с плохо скрываемой хрипотцой сказал извращенец.       — Почему бы и нет, — ответил Алик, — всё равно от него толку никакого. Глядишь, в этом деле спрос будет.       Лаз захлопнулся. Даже этот крысёнок понял, что попал. Богдан не сдержался и провёл по лицу рукой, пытаясь стряхнуть налипшее паутиной отвращение.       — Вы… с ума посходили, что ли? — неуверенно произнёс он.       Кирилл отошёл от психов, хлопнулся спиной о кладку.       — Ха, у меня есть встречное предложение, — Алик отлип от стены и внезапно перекинул Богдану подобранный на площадке ремень. — Пускай наш новичок с Елагиным разберётся.       — Я и так разбираюсь, — Богдан, и без того взвинченный, разозлился ещё сильнее.       — Ты не понял, Евсеев. Если ты сейчас поднимешь на него руку в угоду мне, то забьёшь. Я уже дважды видел тебя в деле, у тебя тормозов нет, — и сладко улыбнулся. — Давай подойдём к проблеме с другой стороны?       Кирилл понял куда быстрее. Развернулся и дёрнул к плите, пришпиленной за край к потолку. Ещё не хватало, чтобы он выскочил на крышу и там по темноте улетел вниз, глупый мешок с опилками. Богдан метнулся за ним, перехватил за плечо и откинул назад — на склад блоков. Кир ударился спиной о камень, согнулся и сполз на пол, задохнувшись.       Рома нетерпеливо подошёл к мальчишке. Богдан должен был выдохнуть, что ему не приказали убить пронырливую крыску (и побег на четыре стороны не светит уже обоим), умыть руки и свалить подальше из этого дурдома.       — Кажется, главное блюдо вечера Алик отдал на дегустацию мне, — вместо этого сказал он, мрачно заступая сопернику дорогу.              Кирилл вяло забарахтался, когда Богдан поднял его с пола, перевернул от себя лицом и шлёпнул на блоки. В ушах шумела разгорячённая кровь. Он никогда не был с парнем, но полтора месяца воздержания и накрывшийся сегодня секс перекрыли остатки здравого смысла — стоило потянуть с Кира джинсы и увидеть округлые чистые ягодицы, внизу знакомо заломило, даже стоящие за спиной надзиратели не остудили. Во рту пересохло, в накинутой на плечи тонкой майке на продуваемой всеми ветрами стройке внезапно стало душно. Богдан протянул ладонь, коснулся бледной в рассеянном свете фонарей мальчишеской кожи.       — Т-ты что делаешь? — продышавшийся Кирилл попытался освободиться, но Богдан перехватил его за шею, фиксируя на камнях. — Пусти.       Пальцы сильнее впечатались в горбик позвонка. Его возня только раззадоривала. Богдан вспомнил, как Егор облизывался на этого задохлика, вменяемый, вроде бы, парень, а на пацана повёлся.       — Отвали от меня!!! — впервые не выдержал и заорал Кирилл.       Взбрыкнул, но его с силой хлопнули назад на жёсткие блоки, выбивая сопротивление. Выжидательно хмыкнул за спиной Алик. Богдан мог сколько угодно прикрываться этим демоном, но это его взгляд сейчас изучающе скользил по спине Кирилла, его колено вжалось между ног парню, его руки потянули вверх чужие куртку и футболку.       Кир выкрутился червяком, сжал кулак и ударил. И тут же скрутился и взвыл сам, пеленая второй рукой ушибленную кисть.       — На будущее — пальцы плотно сжимай, а то себе же костяшки выбьешь, — Богдан зализал языком саднящий уголок губ. Кирилл не стал откладывать полезный совет в долгий ящик, стиснул вторую руку и приложился к вражеской скуле. Не ожидавший такого прилежного исполнения, Богдан мотнулся назад, разозлился и двинул в ответ под дых, привычно вышибая из лёгкого тела дух.       — Долго с ним возиться собрался? — Алик.       — Может, у меня на парня не встаёт? — огрызание.       Они были слишком близко, сползлись почти вплотную, с жадностью рассматривая пару в центре. Восемь колышущихся теней, восемь голодных взглядов. Никому из них и в голову не пришло остановить это безумие — все они здесь собирались ради подобного — продать или купить, но с одной целью, потому затея Алика, даже если и была насквозь извращённой, оказалась такой удачной и уместной. Кто-то скользнул совсем рядом, взял его руки в свои, положил Киру на джинсы, чужие пальцы прошлись по его спине, подталкивая на бесчувственное распластанное тело. По спине поплыли чьи-то ладони, пробрались под ткань, обжали по рёбрам, осторожно, ласково.       — Расслабься, — мягкий вкрадчивый голос.       Кто-то мягко трогает его за талию, цепляет молнию на его ширинке. Другие стаскивают куртку с Кирилла, тянут с бёдер его джинсы.       — Тут все свои, — яд в уши.       Сбившееся дыхание по шее, прохладное касание на руке. Он ещё дёргается в обволакивающей паутине чужих прикосновений, но чем тусклее свет разряжающихся фонарей, тем слабее его попытки.       Безымянный тип из компании Андрея положил его руки на открывшийся живот Кирилла, прижал сверху своими и повёл выше, под футболку, по плоской груди. Сам Андрей прижался сзади к бедру Богдана, пропустил свои пальцы уже по его животу, тихо засмеялся, когда тот напрягся и постарался вырваться.       — Не бойся, малыш, я тебя не трону, — и языком по уху. — Просто ты такой потерявшийся, такой испуганный…       Ещё один развратник перевернул Кирилла на живот. Тот очнулся, задёргался, но его спеленали сильнее, чем Богдана — за руку, за вторую, головой к камню, ладонями по открытой коже.       — Пустите! Пустите, скоты!       Как муха в логове пауков. И Богдан никак не понимал, кто он сам — такая же муха или такой же паук.       Кирилла раскатали по блокам, Рома смачно облизал пальцы, провёл ему между оголённых ягодиц, вдавил один. Жертва забилась в руках насильников, яростно обдираясь о шершавые бетонные бока блоков.       — Девственник, — выдохнул восторженно.       — Ещё бы, — откуда-то от стены, подальше от прочей своры, донёсся голос Алика. Он не участвовал — только наблюдал. — Елагин у нас мальчик домашний, из приличной семьи, не то, что мы, быдло подзаборное, — явно передразнил главный под смешки остальных.       Добавился второй палец, едва вдавился в узкую дырочку. Даже сам застонал, вводя до костяшек. Чуть назад и опять вглубь.       — Я думал, ты про брата хотел узнать! — сорвался Кирилл Богдану. — А ты, как они! Сволочь! Скотина!       — Мой брат разбился, — деревянным голосом отозвался Богдан. Рома бездумно схватил его за руку, облизал уже его пальцы и вжал их туда, где только что был сам, сразу два. Надавил между ними, раздвигая внутри. Тесно, горячо, необычно. Кирилл взвыл.       — Лучше бы ты сдох!       …Смыкается ловушка из огня. Близнец лупит его в грудь, запирая вопль. Завал из строительного мусора. И пустой прощальный взгляд…       «Лучше бы ты сдох, мелкая дрянь!!!»       Разлившийся страх только раззадорил. Богдан видел, как дрожит распластанный мальчик, чувствовал жар его кожи у своего паха. Он был сильнее, это из-за него трясся этот мелкий выродок, он мог делать что угодно и никто ничего не сделает ему в ответ. Пьянящая вседозволенность. Просыпающаяся похоть.       Чьи-то руки на худом дрожащем теле, кто-то касается его самого, мягко направляет. Он и сам уже не против. Пальцы вышли, между крепких ягодиц прошлась влажная головка. Размазал по напряжённому стволу слюну.       — Урод, — тихо выдохнул Кирилл.       — Зато ты красивый, как девка…       Он едва вставил. Кир, и без того неразработанный и тугой, зажимался до последнего. Он не кричал и не скулил — он вывернул шею и вцепился себе в запястье, но всё равно не сдержался от стона. Богдан взмок. Член ныл от тесноты, член ныл от желания. Он сам не заметил, как насадил, силой втолкался сквозь сжатые мышцы. И словно вошёл не он один — выдохи и хрипы со всех сторон. Хочется разогнать эту кодлу, чтобы никто не видел его позора, хочется убить свидетелей, чтобы не смели гладить отданное ему на растерзание существо, хочется рычать и толкаться в него ещё сильнее, чтобы показать — он первый, он лучший, он главный. Чтобы распяленный за руки упрямец извивался от каждого злого толчка, вгонять в него сильно и быстро, растянуть, заклеймить, овладеть.       Кирилл выгнулся, запрокинул голову и Богдан как с цепи сорвался — запустил пальцы в его тёмные медовые волосы и потянул, чтобы гибкое тело сложилось и позволило вколотиться до упора. Как же жарко, как же до одури хорошо прогибать дикую гордую волю, силой натягивать на себя, сплетать его боль со своей похотью и выстанывать, выстанывать в едином слаженном темпе, быстро, хрипло, остервенело. Рваное дыхание — прерывисто, движение внутрь — изнемогая, влажный шлепок — соединение. Голова кружится, никак не надышаться, по спине испарина, по плечам ночной холод. Толчок. Толчок. Бёдра к ягодицам, порыв вперёд. Член ломит от узости и жара внутри. Ещё. Ещё. Пальцами за подрагивающие бока, по влажной спине, лечь сверху и вжаться в дрожащее испачканное тело, коленом раздвинуть упрямо сжатые ноги — глупый, так же только больнее — и засадить в тугие мышцы со всей силы.       Рома давно и открыто ласкал себя, пожирая глазами Кирилла. Он забрался на сложенные блоки, повернул его лицо к своему паху и требовательно двинул бёдрами, упирая влажный член в плотно сжатые губы. Богдан рыча вколотился сзади, он не желал делиться понравившейся игрушкой. А игрушка послушно открыла рот, впустила головку.       И грызнула.       Кончил Богдан от одной победной улыбки, появившейся на лице Кирилла.              — Да, твой новенький псих, — Андрей как-то задумчиво глянул на Богдана. Было в нём что-то… дикость и настороженность в повадках, как затаившаяся под кроватью крыса, такое Богдан видел только в детском доме. Наверняка бывший детдомовец, не разорвавший с «отчим домом» тёплых уз.       Богдан всё ещё стоял в коконе тел, взмокший, оглушённый. Реальность возвращалась неподъёмным грузом, хотелось бежать, кричать, лупиться головой об стену и выцарапать сердце из груди, чтобы не скакало, как сумасшедшее.       — Зато второй меня подвёл, — наигранно щёлкнул языком Алик. — Н-да, не все смазливые хороши для секса.       — Он просто неученый. Обломайте ему клычата, чтоб не кусался, и будет конфетка. Вон, Ромыч до сих пор таращится, хотя чуть хреном не поплатился.       Парни зафыркали, сдерживая смех, Рома хмуро проверил молнию на брюках, Богдан внутренне осклабился.       — Не знаю, парнями я не занимался, а к девчонкам подход другой, — с сомнением протянул Алик. Он явно не горел идеей делать из Кирилла проститутку. И всё же он тоже рассматривал его, пока остальные, переговариваясь, приводили одежду в порядок.       — Ну так отдай его на воспитание новенькому, у него, кажется, отлично получается находить «подход».       Алик кивнул, дождался, пока народ начнёт выходить, подозвал Богдана.       — Задание слышал?       — Просишь меня его?..       — Не прошу, — Алик растянул губы, но улыбкой это не было даже с натяжкой — чистый оскал на вякнувшую псину. — Слышал Андрея? Делай что хочешь, но выбей из Елагина всю дурь, чтобы он ел с ладони и вилял задницей по первому требованию. Ты говорил, что тебе нужны деньги. Отлично, ты ощипываешь перья с нашего ангелочка — я принимаю тебя в команду. — Протянул телефон. — Я тебе видео скинул со своего, советую глянуть, забористое, пробирает до печёнок. Потом можешь удалить, у меня в любом случае копия останется на долгую память.       И вышел вслед за своими. Богдан открыл нужную папку, щёлкнул новый файл. Хватило секунды, чтобы в облепленном парнями человеке узнать себя, до одури толкающегося в сопротивляющегося Кира. Чёрт-чёрт-чёрт, с такого крючка не спрыгнуть, хотел, называется, подловить…       Богдан глянул на Кирилла, в темноте постройки было видно только скрутившуюся у строительных блоков фигурку. Он не кричал, не плакал, просто после того, как Богдан вытащил, молча сполз на гравий и свернулся клубком.       — Там делёжка месячная, тебе тоже причитается за сегодня — мне представление понравилось, — в проёме показался Андрей. — Ну, чего примёрз? Считаю до трёх и ухожу. Раз… два…       …Богдан вернулся в свою спальню уже к утру. За Кириллом он не пошёл, решил дать тому возможность удрать. Тогда и Алик облизнётся со своим «заданием», и ему не нужно будет отвлекаться на ноющую где-то внутри совесть. Сделал и сделал, всё равно размазать пацана хотел, пускай и не так.       Сегодняшняя ночь принесла новый раздрай в жаждущую мести душу. Андрей тоже мутный тип. Богдан прокрутил в голове, как отсчитывал новый знакомый. Что он конкретно слышал в ту ночь у окна? Кто вообще был тогда в проклятом здании?       Вопреки бурлящему состоянию, вырубился он почти сразу.       И не слышал, как на рассвете открылась дверь, впуская сизую шатающуюся фигуру. Она замерла над спящим, крепче перехватила кирпич, размахнулась и ударила по голове.