Мы будем жить вечно

      Сначала Богдан решил, что ему почудилось, но потом Константиныч протёр очки и спросил уже у третьей ученицы, зашедшей в класс:       — У медсестры закончился ниттифор*?       Девушка хихикнула, вызывающе пригладила «волосы» и села на своё место. Солнечный зайчик отразился на лысой голове.       А в обед в столовой лысок прибавилось и за их столом. Первой привычно плюхнулась под бок Яна, двинула плечом в знак приветствия, и Богдан подавился кашей — приятельница сверкала почти в ноль стриженой черепушкой. Сестра Малявина участвовала в том же флешмобе и тоже пришла лысой.       — Я что-то пропустил в последних веяниях моды? — всё же не выдержал и спросил Богдан. Даже Кирилл впервые остановился у стола не из-за Тотошки — того вообще не было, он отлёживался после промывки желудка — а, забывшись, замер с другого конца, рядом с ним. А потом вообще подался вперёд и тихо двинул локтем, привлекая внимание, и указал глазами. Богдан глянул и подавился уже киселём — обносившая другие столы Дина, серая и вообще ненакрашенная, оказалась в непривычно бесформенной мешковатой одежде, как будто у Кира одолжила. И она тоже была лысой.       — Расслабься, Тигр, — Янка неожиданно приветливо помахала Дине рукой и та помахала в ответ.       — Что это с вами всеми?! — Богдан увидел, как злобно сверлит глазами свою подругу Алик.       — Акция протеста, — счастливо ответила Соня. — Чтоб Алик со своими уродами на девчонок не облизывались.       За день Богдан увидел ещё двух лысых девочек, а Малявины обкорнались вообще оба — и она, и он, чтоб не обидно.       Дину Богдан подкараулил вечером, она, как и прочие лыски, получила вызов к штатному психологу. Наивная девочка в розовых очках, которая встречала Богдана с Егором в детском доме, прошла практику и давно сбежала из их психушки, новая — родная доченька директора — работой себя не утруждала и хотя кабинет был оборудован по последнему слову, хозяйка в нём появлялась хорошо если раз в неделю. Сегодня её вызвали «сверхурочно», в понедельник она уже отметилась на рабочем месте с раскладкой пасьянса на мониторе ноутбука и до следующего понедельника собиралась наслаждаться жизнью где-нибудь в клубе или в массажном салоне. Богдан слышал, как она ругалась с директором.       — Я устала пахать, — вопила она из его кабинета. — Вместо того, чтобы гонять меня в этот быдлядник, лучше бы следил за своей новой блядью и её выродком, он наркотой по притонам балуется. И в придачу пидорас!       Всегда всё знающий Стасик-Славик рассказывал, что наркотой баловались и приёмное чадо, и родное. А ещё папенькина дочка пыталась забраться к новому братцу в кровать, но тот выкинул её оттуда со свистом.       Дина вышла из кабинета подозрительно улыбчивая и спокойная, как будто это не её мариновали добрых полтора часа, увидела Богдана и сама остановилась.       — Ты чего здесь забыл, вроде не лысый?       — Тебя спасать пришёл.       — Пф, было бы от кого, Татка же тупая, как пробка — я разговор на наращивание ногтей свернула. — Дина грустно глянула на свои, непривычно короткие, с облупившимся лаком и обкусанными заусеницами. — Снял бы ты серёжку, тебя за неё могут в тёмном углу под лестницей поколотить.       — Дружки твоего парня?       — Мы расстались.       — А он в курсе?       — А сам как думаешь? — она вызывающе погладила лысую черепушку. — Теперь его дуболомы меня не тронут, хорошая у Соньки идея вышла.       Богдан не стал разочаровывать и говорить, что мордашка у неё всё равно симпатичная, хотя красота теперь и не так чётко очерчена, а на крайний случай всегда можно выключить свет.       — Жалко, а мне как раз девушка Алика нужна была.       — Ты фетишист, что ли, только на чужих подружек залипаешь?       — Нет, мне нужен Аликов телефон.       — Зачем?       — Там номер Андрея, наверняка ты его знаешь.       — И зачем он тебе, ты же теперь вроде не с ними?       Богдан молчал. Дина как-то рассеянно повела взглядом в пространство.       — Восемь, девятьсот семьдесят восемь…       — Откуда ты его знаешь?       — Он с моим братом дружил.       Богдан кивнул и развернулся уйти.       — Только я бы ему всё равно не звонила, — уже в спину бросила она.       — Почему?       — Потому что Дима в жизни бы не решился подкладывать девчонок клиентам.       Но Богдан всё-таки позвонил. Хитросплетения жизней Димы и Андрея его интересовали не так сильно, как Алик, который присосался к Кириллу через Тотошку и не давал свободно дышать. Вчера этот изверг опять выловил мальца и заставил съесть хлеб с гуталином. Тотошка ввалился к ним в спальню просто потому, что дверь в их комнату стояла гостеприимно приставленная к стенке. Его выворачивало до утра, сначала тем, что отдавал желудок, потом пошла желчь. Может, потому что малёк лежал тряпочкой, Кирилл и не решился отнести его к Яне или хотя бы в собственную спальню. Не сказать, чтобы Богдан был в восторге от идеи, но и противиться не стал, сам заставил Кира поить больного водой от обезвоживания и сам же взломал дверь в учительскую — распотрошил там шкафчик и уволок коробку с зелёным чаем — Егор часто запирал этой пакостью рвоту, которая вместе с адской головной болью приходила на утро после попоек. Вот и Тотошка пожевал листьев и наконец затих, а рядом с ним вповалку заснул и Богдан. И только Кирилл просидел до утра с чугунной от тяжёлых мыслей головой.       — О, ты всё-таки подружился с Кириллом? — весело поинтересовался в трубку Андрей.       — Не совсем, — скривился Богдан. — Но мы с ним живём в одной комнате, мне надоело, что я из-за него не могу нормально спать. Ты бы мог вправить Алику мозги, чтоб отлип от него?       — Ты опоздал с просьбой, — честно выдал Андрей. — Алик звонил и сказал, что всё на мази, Ромка по потолку от восторга ходил.       — И ты не можешь ничего сделать? — Богдан вспомнил, что Кир ночью так и не спал, а утром куда-то сорвался, хотя обычно первым вставал Богдан, пинал соседа и они с перебранками шли бегать вокруг детдома.       — Ромка мажор, мы, конечно, дружим и все дела, но сам догадайся, как он реагирует, когда такой, как я, начинает его поучать. Тем более на твоего друга он правда залип, все уши прожужжал. И Алик запах денег учуял — заломил цену втрое, а Ромыч, придурок, только головой кивает. Мы с Сёмой не при делах, сегодня даже к вам не поехали, пусть эти дураки сами разгребаются.       — В смысле, сегодня? — даже осип Богдан. Подобные встречи проходили на выходных — и товару на завтра не прогуливать уроки, и клиентуре не спешить на работу.       — Ну да. Это же отдельный случай. Ну и пока Елагин не передумал, мало ли.       — Во сколько встреча?       — После отбоя. Вас же вроде проверяют по комнатам. — Не всегда, но часто. — И заодно чтобы лишних глаз не было.       Богдан угрюмо поблагодарил и отключился.       До отбоя он успел оббежать столовую, свою спальню, соседнюю с Тотошкой, уже отлежавшимся, но ещё обессиленным, заскочил к Яне и Соне. У этих оказалось веселее обычного — все обстриженные девчонки были здесь, и ещё несколько парней — кого-то он знал по соседству в столовой за столом фриков, остальные — из новичков, прибывших сюда в прошлые выходные и ещё не выучивших, кто грязь, а кто правит бал. Здесь была даже Дина, она отбирала у Яны сигарету и обе заливисто хохотали. Кирилла нигде не было.       Время тикало, скоро десять. В кабинет психолога они пробирались после отбоя, чтобы уже точно не попасться на глаза взрослым, но Богдан решил, что проверит там, а потом уже пойдёт к Алику. Не сам — с ребятами из Янкиной комнаты, он был уверен — ради него большинство не пошевелит и пальцем, но необщительный Кирилл нравился народу, с ним здоровались, его окликали и, как ни старался Алик, шпыняли и унижали только его же подпевалы.       — Ну надо же, а я собирался тебя уже в международный розыск подавать, — наполовину выдохнул, наполовину выплюнул Богдан.       Кирилл в самом деле оказался в кабинете Татки — на звук открывшегося-закрывшегося окна выскочил из ванной комнаты. Богдан увидел его и непроизвольно облизнулся — Кир был мокрым и полуголым, из одежды только штаны, наспех натянутые на влажное тело, они облепили слишком стройные для мальчишки ноги, что только добавило искр в злые мысли.       — Когда мы стали так близки, что тебя беспокоит моё отсутствие?       — С чего сегодня такая спешка в принятии ванной? Мы же вроде как вместе ходим.       — А что, тебя нужно за ручку каждый раз водить?       — Кончай выделываться, я в курсе про договор с Аликом. Подмываться перед свиданкой ходил? — Прищурился и злобно процедил: — защеканка.       С Кирилла стекла вся краска, даже глаза выцвели.       — Так и есть, — срывающимся голосом подтвердил он, — а твоё какое собачье дело?       — Мне ты давать не хотел, вот мне просто интересно, чем Рома лучше? Деньгами?       — Я вас обоих ненавижу, — «успокоил» Кирилл. — Нужно было бы — и под Алика лёг…       Хлясь!       Богдан подлетел — сам не сообразил как, вот они стоят по разным углам кабинета, вот Кирилл сидит на ковре у его ног.       — Я тебе говорил, не заигрывайся в потаскуху, — тихо и страшно прошипел Богдан.       — Ты меня сам таким сделал, — тоже тихо и до жути равнодушно.       — Ты по своей воле раздвигаешь ноги перед левым мудаком! И из-за кого? Из-за жалкой шестёрки?!       — Антон человек!       Кирилл попытался встать, но Богдан безжалостно приложил ногой в живот — не больно, но парень согнулся и остался сидеть, злобно сверкая глазами. Кабинет был небольшим — у одной стены диван и шкафчик, по идее под макулатуру, но забитый сувенирами-пылесборниками, у другой рабочий стол, заваленный глянцевыми журналами и расчётами диеты, и между ними места — как раз сесть и вытянуть ноги.       — Он безвольная половая тряпка. Ты отвернёшься, а об него опять вытрут ноги. А заодно и об тебя, потому что ты не его поднимаешь — ты сам стелешься!       — Вот и не вытягивай меня из трясины — сам следом провалишься.       Ещё один воспитательный тычок в живот.       — Ты чего вообще бесишься? Ты мне ни сват, ни брат, чтобы жизни учить, так что вали прочь, я опаздываю. — Встал и даже имел наглость оттолкнуть с дороги. Богдан увильнул от кулака, опять бездарно сложенного свободными пальцами, сцапал за кисть, развернул и по старой памяти заломил за спину.       — Никуда ты не пойдёшь, — процедил в ухо. — Трепыхнёшься — свяжу.       — Ты ревнуешь, что ли? Это ты брось, в сексе тебя никто не затмит.       — Чего?       — Того! Не бойся, говорю, такого, как ты, у меня всё равно не будет — такое днище ещё поискать!       Богдан почти почувствовал, как выдохнул пар. Вот же ядовитый засранец.       — А у тебя, значит, такой богатый опыт? — всё же поддался на провокацию.       — По нулям, но подозреваю, что в этом занятии удовольствие получить должны были оба, а не только ты.       Мрачная ухмылка отражением у обоих.       Богдан притянул скалящегося спорщика спиной поближе и запустил руку за верёвочный пояс штанов, Кирилл закрутился в руках.       — Ты обещал, что не тронешь меня!!!       — Я обещал тебя не трахать.       — Вот и не трахай!       — Не трахну, не трахну, — успокоил в то же ухо. И вдруг, поддавшись злорадному порыву, поцеловал в мочку. — Просто удовольствие доставлю.       Кирилл взвился, отпихнулся. Богдан по инерции хлопнулся спиной об стенку и, не разжимая хватки, ополз на ковёр, увлекая пыхающую злобой жертву.       — Да ты просто умница, так даже удобнее, — ещё поцелуй в пунцовое ухо.       Он опёрся о стену, перехватил трепыхающееся тельце в животе рукой, локтем второй пережал по горлу, колени пошло обжали талию, ноги вообще обвили торс, протиснулись дальше. Стопами вниз и ввинтился между бёдер, с силой развёл. Кирилл теперь мог барахтаться сколько душе угодно, пристроившийся сзади Богдан растянул его руками-ногами, как паук по паутине распял.       И опять поцеловал в ухо, с оттяжкой провёл языком по граням хрящика. Губы жгло до запеканки. Интересно, у Кира тоже? Чуть повернул злое личико и накрыл его плотно сжатые своими жадными. И в сладость прикосновения тут же ворвался взрыв солёной боли. Укусил!       Богдан зашипел, но сбавить обороты уже не получалось — он просто опять ткнулся в ухо, упаковывая в ответный прикус все свои желания и требования. Кирилл замолотил ногами, когда к нему в штаны проползла чужая лапа, прошлась по низу живота. И ещё ниже.       — Мы в кабинете Татьяны Борисовны, пыл умерь!       — Татка здесь сразу с двумя монтажниками кувыркалась, когда пожарную сигнализацию обновляли, её кабинет привык к разврату, — Богдан прихватил ухо посильнее, перекрывая злословия и вошканья. — Ух ты, на тебе только штаны были? Да ты затейник.       И опять цоп за ухо, чтоб Кирилл выгнулся за укусом и не мешался.       Кожа была мокрой и холодной, а там растёкся жар, тут же передавшийся ладони Богдана. Пальцы зарылись в крученые волоски и под сдавленный всхлип-рычание поплыли уже по голой горячей кожице. Пальцем по краешку крайней плоти, мягко, осторожно — зубами в хрящик, посильнее, понадёжнее. Кирилл ещё пытался противиться, но его член под пальцами набух и вырос, пацан даже дышать перестал.       И Богдан перестал. Вся неправильность, вся недозволенность от происходящего завязывались тугим узлом в паху и гнали по венам адреналин пополам с желанием. Он сжимал в руках парня, вдыхал его запах, доводил его и хотел.       Богдан мягко оттянул кожицу, огладил головку. И пальцем по уздечке, чтобы ствол приподнялся и прижался к животу. А ладонь вольно скользнула дальше, к поджавшейся мошонке, повела по тонкой морщинистой кожице. Вторая накрыла член, вверх-вниз лодочкой. Головка по животу вправо-влево.       По спине сыпануло мурашками. Чужая плоть в руке — а Богдана прошибло, как будто себя доводил, и в хрустящей напряжённой тишине уже сложно было сообразить — мокрый он из-за обниманий с вышедшим после душа Киром или его самого облило пóтом.       Кирилл как-то надломлено всхлипнул, выгнулся и сам распустился цветком, откинулся на Богдана. И повёл бёдрами. Просительно. Требовательно. В родной ширинке заныло. В горле застрял воздух и звук, он раскрыл рот — и точно так же в безмолвном крике-глотке открылся проклятый кусачий рот Елагина.       Он сжал кулак, насадил на головку, глубже. Кирилл застонал, толкнулся. Сам же вцепился в кулак Богдана ногтями и, изливаясь, рванул по вражеской руке.       =====       * Ниттифор — наружный лекарственный препарат, предназначенный для уничтожения вшей, блох, клещей.