Мы будем жить вечно

      …Удар в грудь, запирающий кашель вместе с воздухом. Он влетел в строительный завал, неудачно угодив в расселину и провалившись под самые балки и блоки.       «Ну, сучий потрох, только дай продышаться в этой яме, сейчас вылезу и как вмажу ещё раз со всей братской любовью».       А близнец-злодей лишь мазнул по его укрытию пустыми чёрными глазами, как будто и нет здесь больше никого, и повернулся к недалёкому огню.       — Попался, быстроножка, — довольно сказали откуда-то с той стороны. Пламя хрустело сухим настом и чадило, не давая ни рассмотреть, ни расслышать гостей. — Где второй? Вас было двое, ты и такой мелкий плюгавый. Мне тут местные сказали, что вы парочка — не разлей вода. Егор и Кирилл, вроде?       — Я один.       — И не страшно тебе, одному? — едкая улыбка в голосе долетела даже до спрятанного под завалом близнеца.       — Не настолько, чтобы бродить со свитой.       — Ух ты, правда не боишься! А хочешь, заставлю?.. Его-ор, выходи. Я видел, как ты нырял под завалы, цыпа-цыпа! Мы с Кириллом тебя заждались.       — Ты ошибся! — он сжал кулак, то ли сдерживался, чтобы не влипнуть в проигрышную драку, то ли предупреждение брату в завале, чтобы не высовывался. А тот в своём раскрывшемся тайнике даже вздохнуть не в состоянии. — Это я Егор. И здесь больше никого       — …Пожалуй, ты мне нравишься, люблю храбрых. Дам тебе возможность уйти. Считаю до трёх, у тебя одна попытка. Раз…       Когда Андрей запихнул едва дышащего Богдана в сторожку, удивлённо вскинулся даже Рома.       — Что это с вами?       Андрей скривился, Богдан злорадно ухмыльнулся про себя. Не стоило гаду сильно пинаться в конюшне, побитого ещё в детдоме, Богдана вырвало, да удачнее некуда — Андрею на штаны и кроссы. После этого он едва плавал на поверхности сознания, позволил себя за шкирку протащить из конюшни к сторожке, но настроение удивительно зашкалило в плюс.       Зашипел Кирилл, всхлипнула Дина. Богдан вёл взглядом по длинной обжитой комнате. Табуретка с ноутбуком, стол с грязной посудой, вентилятор и громоздкая, явно самодельная, книжная полка с одеждой и внутренностями от компьютера вместо самих книг. На самую верхнюю полку Андрей от греха подальше закинул разряженное ружьё. Войнушки войнушками, а шальные пули детям не игрушки. На запыленном полу недвижная бурая крыса, как будто ею с силой запустили в стену. В самом конце прижались по углам две кровати, но места так мало, что между ними даже стул не втиснуть. Вместо него разделителем там обозначился серый злой Алик. На одной кровати забилась в угол и прикрылась тощей подушкой всклокоченная Дина, на второй Рома с какой-то странной рассеянной улыбкой, сидел и поглаживал край кровати. Богдан даже не сильно удивился, когда из-под неё блымнули шальные глаза Кирилла, крыска всё так же предпочитала прятаться вместо открытых драк. Будь Богдан на месте задохлика, он бы схватил за ногу Алика и дёрнул, чтобы тот упал и наделал кутерьмы, а сам сбежал в свале. Хотя Богдан на месте Кирилла даже не додумался бы юркнуть под кровать. Да и вряд ли сумел в этой тесноте, на такой подвиг только компактная невысокая шкелетина способна — сторожкой служил длинный узкий контейнер-бытовка, привезённый и снятый с колёс, так что внутри, даже без кучи мебели, места почти не было.       Андрей пихнул Богдана к Дине, пнул вторую кровать.       — Эй, ты ещё там?       Кирилл заворочался.       — Вылезай, сучонок. На подружку было плевать, посмотрим, так ли тебе будет плевать и на дружка, если и его трахнуть захочу.       — Ну и пофигу, — прилетело в ответ из-под кровати, — он меня, ты его. Класс. Трахай! А я так объелся, что живот трещит, мне не до секса.       Кажется, даже Андрей опешил. Богдан отполз к Дине, наскоро осмотрел девушку. Одежда у неё была потрёпана, на топе оборваны лямки.       — Ничего не было, — тут же отреагировала она. — Его крыса подрать успела, он меня отпустил.       Размеченный крысюком Андрей дёрнул Богдана за ногу на себя, чумной от головокружения, тот брыкнул, но послушно просунулся по кровати. Дина охнула и вцепилась со своей стороны за плечи. Игра в перетяжки провалилась, взъярённый Андрей подтянул обоих. Глянул на склеившуюся пару.       — Хм, и так тоже не плохо. — Он схватил Дину, шлёпнул её на Богдана. — Ал, ты не против представления?       Тот глянул в их сторону, злобно сощурившись. Алик, наглый, ядовитый, самовлюблённый, прикрывающий Дину от Андрея, спасающий окольными путями Кира…       — Да плевать, она всё равно на Евсеева облизывается.       Надежда на спасение затухла дымным чадом.       — Облизывается, говоришь? — Андрей скосил глаза на Рому. — Романыч у нас фетишист, каких поискать, он прошлый раз чуть не обкончался, когда Богдан жарил Елагина. Думаю, от бодрящего секса с ним же в главной роли не откажется, раз другой герой залупился.       Ромка всё ещё любовно повёл рукой под кровать, но Кирилл забился под самую стену.       — Лучше бы девчонка снизу. Не люблю активных, неумехи больше заводят.       Богдан вспомнил, что вели тогда Ромке мелкую восьмиклашку, явно пуганую и неученую, что Кирилл тоже был снизу и тоже брёвнышком. Затошнило и от себя, и от блестящих голодных глаз извращенца напротив.       — Не переживай, — вдруг отозвался Алик, — она в любом случае неумёха.       — На другого облизывается, в постели бревно, Ал, это или любовь, или её братец тебе дороже, чем я думал!       Дина залилась краской. Богдан попытался скинуть её и отправить обратно в угол за подушку, чтобы не мешала дотянуться до кого-нибудь из этой троицы, но подруга неожиданно стала тяжёлой и неподъёмной, облепила собой, обвила руками за шею, ногами по ногам. В глазах решительность, бровки нахмурены, ой как не вовремя в ней проснулось женское что-то там, от чего девчонки соглашаются даже на секс без обязательств с тем, в кого втресканы по уши, и кому сами нафиг не сдались. Он не успел отпрянуть — мягкие девичьи губы накрыли его.       Богдан дёрнулся, в ноющую голову ввинтились слаженные Аликово фырканье, присвист Андрея и Ромин вздох. И едва различимый тихий шорох из-под кровати. Он скосил туда глаза, и вдруг разбитое бесконечными потасовками тело само забурлило, ожило под елозящей Диной: Кирилл смотрел на них. На него. Испуганный, обескураженный, возмущённый, сердитый. И Богдану сорвало тормоза. Плевать, что не место и не время, что голова раскалывается и рядом три гадюки, он провёл ладонью Дине по спине, опустил вниз, к бёдрам, пальцами под пояс спортивок. Она действительно была неумелой и зажатой, но от этого только сильнее напоминала Кира. И Богдан прижал её к себе, зарылся лицом в ободранный с лямок топик. И улыбнулся крысёнку под кроватью, прожигающему в изменщике дыру. Кирилл отчётливо зашипел. Богдан добавил остроты: зубами за ткань и вниз с девичьей груди. Он представил, что обнимает совсем другое худенькое острое тельце, и это оно дрожит и сопит ему в ухо, обдавая жаром до самых мыслей. В паху заломило на грани боли и щекотки, и ноги тут же захотелось свести и толкнуться, и смотреть в эти перепуганные злые глазища, чтобы даже отвернуться не смел…       Дина прогнулась, Кир сощурился, впитывая каждое движение, каждый шорох одежды. Провёл взглядом руки, обнявшие Дину за узкую талию. Не мигая смотрел, как Богдан разводит девчачьи литые ножки, пятернёй впивается в круглые мягкие ягодицы под штанами, приспускает их, оголяя ямочки на пояснице.       На заднем плане подавился воздухом Рома, даже Андрей как-то странно притих, пожирая глазами пару на кровати. Алик на них не смотрел, усиленно показывая, как ему тошно. Ему всё это определённо стояло поперёк горла, но он предпочёл прогнуться под Андрея. А Дина вдруг перестала костенеть, сама приподнялась и потёрлась, всем телом, как большая кошка, задела ему стояк и охнула. И отзвуком выдох Ромы. Скрип кровати и людей на постели прибавилось — Андрей навис над ними, облизывая голодным взглядом наполовину обнажённое тело девушки. Надавил на Дину, она упала на Богдана, запоздало сообразила, что сзади кто-то лишний, забарахталась, попыталась скатиться, но третий прижал обоих. На Богдана он внимания не обращал, списав со счетов, как недобитка. Пускай, ему не впервой таиться и притворяться.       — Сделайте её уже, — прохрипел Рома. Богдан напружинился, краем глаза он видел, как тот самозабвенно наяривает себе по члену. Чёртов фетишист качался как пьяный, обдолбанные зрачки опять выели радужку, рот приоткрыт, он поедал влажным взглядом всех трёх на кровати, ему было плевать, на кого у него стоит — парни, девушка, секс, насилие. Рука быстро и рвано гоняла по стволу, надаивая больную похоть в ладонь.       Богдану случалось заниматься сексом на виду у других, взять хотя бы детдом — с Яной… с Киром, даже сейчас с Диной. Это было мерзко, с отключением моральности, на чистых животных инстинктах. По мозгам и нервам такое лупило — никакая травка не сравнится, сильнее выкрутило только в день рождения Кира, когда тот дался добровольно… Он больше не хотел быть животным, он видел, как зажмурился Кирилл, это отрезвляло сильнее любой пощёчины.       — Не дёргайся, сестрёнка, будешь тише — дольше будешь, — Андрей вывернул Дине руку, перекрывая сопротивление.       Вот оно — враг на расстоянии удара, осталось только убрать лишнее тело.       — Мне кажется, или ты не Динку хочешь, а её старшего братишку?       Богдан еле успел подставить руку и удар пришёлся на неё, а не в лицо. Ромка жалобно заскулил, не успел догнаться. Дина всё-таки вывернулась от парней, откатилась к Алику, лихорадочно натягивая на грудь оставшуюся от топика тряпку. Тот мрачно оттолкнул бывшую от себя, но не назад, а в угол, к подушке. «Дура», — прошептал одними губами.       — По себе не суди, Евсеев, — улыбнулся Андрей, как будто это не он только что хотел пробить ему голову. — Я, конечно, отдрачивал тебе тогда в постройке, но, поверь, удовольствия не получил, фе.       — Да ну, а сам весь вечер, как на неё взглянешь, всё про Диму вспоминаешь.       Андрея, впервые, перекосило. Он замахнулся ещё раз, вот только теперь между ними не было Дины, Богдан согнул ноги и разогнул, метя противнику в живот. Попал, но смазал, голова слишком звенит, реакции стухли. Андрей, вместо того, чтобы выплюнуть лёгкие, просто слетел между кроватями, взбешённо повернулся к Алику.       — Неси верёвку из амуничника.       Тот потянулся через проход, но стоило ему выйти, как Кирилл таки исполнил тайный замысел Богдана — высунул руки, вцепился Андрею в лодыжки и дёрнул. Жертва ломано взмахнула руками, может быть и устоял бы, но Рома, как будто не он только что был в другом измерении, разжавшейся пружиной свергся со своего насеста, вцепился в подкроватного беглеца и потянул на себя.       Андрей ляпнулся на Богдана, увернулся от ещё одного взбрыка, вбил кулаком под рёбра. Избитое уставшее тело заперло сознание в себе, как в клетке. Богдан метался внутри горячечной головы, но всё, на что был способен, это ворочать на скелете непослушное снулое туловище. Едва отпрянул от кулака в лицо — схлопотал подзатыльник от оказавшейся сзади кроватной спинки, перехватил руку — Андрей так рванул ей в сторону и вниз, что заныло собственное выворачиваемое предплечье.       Динка схватила подушку и, подбадривая себя острым визгом, запустила в неприятеля.       — Угомони ты эту сучку! — бросил Андрей Роме, тот даже не дёрнулся, выколупывая Кирилла.       — Тебя приставили Ромку выгуливать, он не обязан твои приказы слышать, — выдал Богдан, увидел, как перекосилось обычно улыбающееся лицо, и понял, что попал в точку. — Шестёрка!       — Шестёрка — это Ал! А мне за ним вечно дерьмо разгребать, — прошипел Андрей, отбирая подушку и отшвыривая к стене, где раньше валялась крысиная тушка. Дину перехватил за шею — Богдан даже дёрнуться на выручку не успел — хлопнул об стенку и она ссунулась на постель уже бессознательной тряпочкой. — Сначала Дима, потом твой братец, девка эта наглая из подвальных. И все свято уверенные, что ничего им за длинный нос не будет!       Он решил, что хуже точно не станет, и боднул головой. Перед глазами поплыло, Андреев сделалось два. Они согнулись и свалились с Богдана куда-то назад между кроватями, Богдан мигом спружинил на пол, подальше от свалы. Тут же понял, что сглупил, на твёрдом полу его шатало, точно пьяного, а с Андреем осталась отключившаяся Дина, и Кирилла почти вытащили. Андрей глянул на борющихся, схватил Кира за волосы и выволок наружу, нещадно ободрав об низкую планку кровати, не был бы таким гибким, свернул бы спину. Брезгливо шваркнул его Роме.       Плохо, Богдан едва на ногах держится, к кроватям не сунется — места для размаха мало, плюс четыре человека на квадратный метр: два справных парня, а на его стороне девчонка в отключке и неумёха Кир. Плевать на Рому, ему не до глобальных битв, а Кирилл скорее из шкуры выпрыгнет, чем ему покорится, но вот Андрея нужно выкурить, пока не вернулся Алик и чёртов шатающийся пол совсем не превратился в трясину.       — Ты прав, ты не шестёрка. Ты просто ничего больше не умеешь, только копаться в навозе — в коровьем, в лошадином… в человеческом. Пыхтишь уже столько лет, а тебя выше няньки не ставят.       Андрей прыгнул на него без ругани и рычания, просто подобрался и выстрелил всем телом, стараясь закогтить наглеца. Его приняли с почётом на схваченный вентилятор. Глупо было считать эту пакость заменой любимой деревяшке — с одной стороны пропеллер в клети цеплял стену, с другой перевешивает и мешает тяжёлая крестовина, ещё и шнур пришпилен к розетке и пришивает на короткий поводок человека. В узком пространстве махаться вентилятором оказалось так же удобно, как надевать через голову штаны. Но устрашить сил хватило, Андрей растерялся, пропустил обычный тычок по зубам костяшками, разозлился, наподдал по пластиковому держаку. У Богдана неудачно подкосились ноги, он отшатнулся в стену, споткнулся о подушку, упал, уронил злосчастную утварь. Андрей раздражённо отбил развалившийся на отдельные составляющие ещё от предыдущего пинка вентилятор, навис над поверженным. За его спиной вяло шевелилась Дина, а Рома сдирал с себя безрукавку с футболкой, заломав Кира. Богдан успел мысленно расчленить ублюдка, когда ладонь словно размазало по линолеуму — пока он отвлекался на Кирилла, Андрей придавил кисть кроссовком. Богдан взвыл, попытался отодрать свободной рукой, но победитель просто сильнее впечатал обувь в пол.       — Знаешь, в чём отличие меня от шестёрки?       Ну надо же, как его зацепило. Видать, больное место.       — Шестёрок держат при себе, а тебя пинком сослали в глушь за город.       Затрещали распятые пальцы.       — Ты слишком разговорчив для человека, который видел, что я сделал с его братцем. Ведь ты тогда ворочался в завале?.. Да, ворочался.       Богдан бросился на него сквозь густеющий в голове кровавый туман, предпочитая выломать себе руку, но разодрать ненавистного человека. Андрей жёстко двинул второй ногой в грудину. И ещё раз, посильнее. Лампочки в глазах потускнели, окружающие краски стали выгорать и стираться, он больше не видел, как Ромка облапил Кирилла и присосался к его рту, Богдан давно уже не встречал ничего более тошнотворного. Он ждал, что крысёнок вот-вот укусит своего обидчика или согнёт ногу в колене и засветит извращенцу между ног. Кир же вцепился Роме в плечи, как в страстном танце, изогнулся и едва успел разомкнуть слюнявый поцелуй — всё недавно слопанное на свидании вывернулось гадкой непереваренной массой, растеклось Роме по плечу и спине. Кажется, не всем нужны кулаки, чтобы защитить себя…       — Мне сказали, что тот пацан везде таскался с красивым губастым пареньком, и я был уверен, что Егор защищал его. А потом увидел в развалюхе тебя. Близнец, да? Я тебя за привидение принял, даже испугался, ха! Вы оба тогда шныряли в постройке, только тот мелкий прыщ вынюхивал тайник с деньгами, а ты следил за нами… Не меня искал?       Андрей оскалился жуткой довольной улыбкой. Он… гордился?       — Вот в этом и есть разница между шестёрками и мной. Мне приходится убирать таких любопытных длинноносых варвáр.       Он не захихикал, как заправский злодей, он просто смотрел и улыбался, но Богдану стало жутко. Разве может такое быть, чтобы кому-то нравилось отнимать жизнь? Он был жесток, он мог изнасиловать, и сделал это не раз, и совесть его не сильно ела, он просто добивался своего любыми способами, но Андрей был тварью куда более кровавой — ему, упырю, боль жертв приносила удовольствие.       Открылась дверь, зашёл Алик с мотком бечёвки.       — Тебя только за смертью посылать, — процедил Андрей, слизывая кровь в уголке губ. — Какого чёрта ты на шум не вернулся?       — Не слышал, — угрюмо буркнул пришедший, склонился над плывущим Богданом, тот боднул, не достал, получил затрещину, Алик стянул ему руки и они с Андреем на пару грубо поставили пленника на ноги, вытащили из вагончика. Последнее, что увидел Богдан, прежде чем его, упирающегося, выволокли за порог, это как выдирается из-под Ромки Кирилл, уже лишившийся собственной одежды, а со своей кровати сползает сизая шатающаяся Дина и пытается расцепить склеенные то ли дракой, то ли сексом тела.       Его проволокли мимо амбара и манежа, к конюшням. Ночь не принесла прохлады, а опустилась душной подушкой, Богдана тут же прошибло потом. Сначала он рвался назад, к Киру, потом обвис на парнях, не собираясь облегчать им дорогу, тело и так ныло, а идти своим ходом куда-то в последний путь он уж точно не собирался. Андрей подбодрил его кулаком, но Богдан подавился воздухом и теперь ещё сотрясался от кашля.       — Дыхалка-то слабенькая, — злорадно отметил тот. — Меньше проблем.       Алик молча сгрузил ношу. Они оказались возле конюшни, у поилки.       — Только не говорите, что собрались меня утопить. — Он думал, что удачно пошутил, но Алика аж перекосило. — Вы что, рехнулись? — У Богдана даже в виски долбить перестало. Нет, он отлично помнил, как летел с третьего этажа человек с его лицом, но это было в круговерти из подсмотренного изнасилования, погони и пожара, адреналин тогда у всех хлестал через край. Богдан не оправдывал выродка, но в драке ударить легче, чем подойти к человеку и вмазать просто так.       — Я бы тебя оставил, но ты же теперь не угомонишься?       Даже если бы Богдан был гениальным актёром, он вряд ли смог сыграть согласие, глядя в глаза убийце брата.       Андрей поддел ему ноги, смертник неуклюже упал на колени, ткнулся в железное длинное корыто, узкое, но впихнуть голову как раз хватит. Убийца нажал на затылок, вдавливая лицо в воду. Богдан забился, огрёб кулаком по спине, вода хлынула сквозь зубы, запершило в носу. Взламывая чужую силу, он опёрся связанными руками в поилку и кое-как вскинул голову, зачёрпывая открытым ртом воду уже напополам с воздухом.       — Да помоги ты! — рявкнул Андрей подельнику. Алик медлил. — Или мне вспомнить, что ты девку от меня скрывал? Молись, чтобы я не решил и её искупать!       Дина как почувствовала, что о ней разговор — из сторожки раздался женский визг, затем Ромкин вопль и каскадный затухающий грюк, как будто полка грохнулась и рассыпалась на сегменты. Андрей выругался, выпустил из поилки кашляющего Богдана.       — Притащи её сюда, — процедил он, — будем воспитывать. Пускай полюбуется, что бывает, если плохо себя вести. Заодно язык прикусит, не хотелось бы, чтобы она вслед за братишкой сбежала из детдома.       Как Богдан и думал, побег Димы из приюта за неделю до выпуска отдавал тухлятиной.       — Как ты можешь плясать под его дудку?! — в спину Алику выплюнул он. — Из-за денег? Ты готов помогать убивать из-за денег?! Даже её?       Алик не ответил, но в сгустившей звуки ночи было слышно, как он сорвался на бег, удирая от этих слов. Андрей расхохотался.       — Забавно, особенно если учесть, что наш святоша Дима свернул шею именно из-за него. Я, конечно, не думал, что Алик всё забыл, но так маниакально прятать эту тупую курицу в память о братце, пф. Знаешь, как всё было? Дима вынюхивал, чем я занимаюсь, а Ал таскался за Димой. Да, у этого говнюка целый фанклуб был из влюблённой мелкоты , все ему в рот заглядывали, после того, как он свои порядки навёл. Они тоже удирали от меня по постройке, мелкий сорвался вниз, Димочка, заботливый наш, его вытащил, а у самого балка не выдержала… Алика я потом заставил тело из-под завала выскребать. И закапывать на пустыре.       Запугать или сделать соучастником, чтобы заткнуть рот. Алик, повторюха, точно так же науськал уже Богдана на Кирилла, видать, хорошим вышел учеником, раз повысили из жертвы в сообщники. Богдан угрюмо подумал, что права судить белобрысого у него нет, самому тоже смелости не хватило выйти тогда брату на помощь.       — Тебе не страшно?       Андрей глянул сверху вниз.       — Пускай шестёрки боятся, а я под надёжной защитой. Может, ты думаешь, что всем просто плевать на сирот, потому все их, бедненьких, пользуют куда только можно? Ха-ха. Плевать, но не настолько же, чтобы просто забить на труп в недострое. Я, конечно, лоханулся, не успел прибрать тело и ты вызвал пожарников, но ты правда думаешь, что расследование заглохло само по себе? Есть очень влиятельные люди, мне повезло быть под крылышком у одного. И чего мне бояться?       — Мертвецов…       Руки у Богдана были связаны, но голова ещё держалась на плечах. Он как был, с коленей, врезался в Андрея. Они упали возле поилки, взбивая дёрн. В голове билась только одна мысль — этот выродок убил его брата, перечеркнул всю их маленькую вечность, так и не дал услышать последнюю ненаписанную песню Егора, не дал узнать любимое лакомство Богдана. Он теперь один! Андрей только в первый миг потерял опору, накинулся на обнаглевшую жертву, ударил под дых, вцепился в волосы и потянул назад в воду. Глупо было рассчитывать, что замученный уставший Богдан заломает крепкого взрослого парня. Вода разомкнулась и сомкнулась над головой, принимая в себя. Может, оно и к лучшему? Всё равно он никому больше не нужен.       …— Егор! Глаза открой!       — Т-ты откуда здесь?       — Очнулся? В кенгуруху дыши, здесь дымно.       Подхватывает младшего и волочёт куда-то вниз по лестнице, вглубь переходов. Чад режет глаза и глотку, лёгкие пекут…       Лёгкие просто разрывает без воздуха.       И кто-то подхватывает его, вытаскивает в забитый запахами и звуками мир.       Вместо пощёчины удар в челюсть. Когда же он научится складывать правильно кулак?       — А ну дыши! Дыши, я сказал! Я с утопленником целоваться не буду!       Ещё кулаком. В грудь.       Богдан открыл глаза. Рядом ничком валялся Андрей, лицо ему заливала кровь. От сторожки шли двое и тащили связанного третьего. Над ним самим склонился спаситель, одна рука в кулаке, во второй здоровенный булыжник.       Бледный, дрожит, в глазах молнии и дождь. Голый.       — Рома тебе успел что-то сделать?       — Это всё, что тебя интересует? — Кира трясло всё сильнее. — Я ради тебя… этого… А тебе лишь бы меня никто, кроме тебя, не лапал? Нужно было дать тебя в душевой поколотить! И температуру не сбивать! И прощать тебя вообще не нужно было! Чтоб тебя собаки там на улице сожрали!       Богдан зубами размочалил верёвку с запястий, потянул Кира на себя, усадил бурлящего от истерики спасителя.       — Убери копыта, мне это не нравится! И ты мне не нравишься! Я тебя вообще терпеть не могу! Ты только и умеешь, что драться! Ха! Хотя нет, ты не умеешь драться, каждый раз битый! И с девками трахаешься!!! Мне такой не нужен!       — Да-да, я никому не нужен…       Обхватил ладонями лицо. И прижался к кривящемуся злому ненавистному любимому рту, как всегда прижимался.       Лбом.       Закрытыми глазами.       Скулами.       Подбородком.       Его губами по своему лицу.       Без вырываний. Без криков. Без насилия. Без страха.       Губами в губы.       Языком по контуру. Осторожно перебирая шершавую обветренную кожицу. У Кира они были холодными до синевы. И вкусными. Мягкими, податливыми. Солёными.       Отстранился.       Солёный дождь пролился из павлиньих глаз.       — Ты чего?       — Я же неумёха. Я до Ромы даже не знал, что поцелуи разные. Мне казалось, вкус, губы, язык, запах — всё всегда одинаковое. Знаешь, почему я так думал?       Кир протянул руку и медленно вывинтил из его уха злосчастный красный гвоздик.       …Пока они добежали до окна, гарь и пыль смешались на языке в одну тошнотворную кашу. Богдан подтащил Егора, дал глотнуть свежего вкусного воздуха. И вдруг размахнулся и ударил в грудь, отправляя в завал из старых полусгнивших балок и плит. А потом появились загонщики…       — Потому что до этого, оказывается, целовался только с тобой, Егор. — И заплакал, тюкнувшись носом в ухо.       В красное родимое пятно.