Стреляй

      – Их двое! – буквально прошипел Стайлз на ухо Дереку, когда их, наконец, пропустили к месту преступления. – Такого не было в статьях гугла!       – Конечно, – Хейл был, судя по всему, и сам удивлен, – еще бы. Раньше они и не резали парами. Скорее всего, это из-за их родства.       – Просто комбо какое-то, – проворчал Стайлз. – Близняшки, да еще и рыжие. Просто близнецы Уизли в женской версии. Только вот маньяк вряд ли настолько ненавидит Гарри Поттера, чтобы резать кого-то, похожего на героев.       – Ты сейчас привязал ритуальное убийство к сказочной истории? – Дерек повернул голову к Стайлзу. – Мне не показалось? Откуда вообще в твоей голове такие причинно-следственные связи?       Стилински лишь хмыкнул и пожал плечами. Рядом с Хейлом в нем просыпалось странное, почти забытое со старшей школы желание болтать ерунду. Раньше, когда он еще учился, его организм частенько бунтовал против недосыпа и в целом не слишком здорового образа жизни, и потому Стайлз грешил приемами седативных, что, конечно же, не могло не сказаться на общем состоянии. Иногда он зависал прямо на уроках, пропадая где-то в собственных мыслях и приходя в себя лишь тогда, когда Джексон, сидевший позади него, отвешивал подзатыльник, обращая внимание друга на то, что он, вообще-то, находится на уроке.       Позже, когда прием таблеток действительно перешел некоторые границы, Стилински осознал, что нужно как-то с этим завязывать. Особенно, когда обнаруживал себя ночью, сидящим за лэптопом и рассматривающим какие-то совершенно абстрактные фотографии в сети, с учетом того, что он помнил, как садился за работу над очередным докладом. Залипать на странные, совершенно ненужные вещи, не уметь распределять и систематизировать информацию в голове – не то, что необходимо для успешного поступления в университет, а уж тем более в медицинский – Стайлз это осознавал очень хорошо. И потому взял себя в руки, ощущая что-то вроде даже небольшой ломки, когда прекратил прием таких уже привычных ему лекарств. С тех пор Стилински лишний раз даже от простуды таблетки не принимал, предпочитая полагаться на иммунитет, который регулярно поддерживал травами и отварами. Он умел заваривать разные корешки и прочую, как выражался Джексон, вонючую колдовскую чушь. И, что не менее странно, ему это нравилось.       Стилински быстро запоминал названия трав, даже на латыни, даже те, что были длиной почти во всю строчку в книге. Стайлз понимал, в какой магазин и когда пойти за очередным засушенным пучком растений, потому что наступил тот или иной сезон. И, что самое интересное, он помнил, какие травы можно смешивать без опасности для здоровья. Джексон порой шутил, что Стилински скоро сможет и наркоманию своими отварами лечить, но Стайлз лишь посмеивался. Уиттмор болел хоть редко, но очень метко. Температура под сорок и гнойная ангина были его спутниками всегда, когда он хотя бы немного простужался. Джексон мог слечь за какой-то час, и ныл Стайлзу по телефону, чтобы тот срочно привез своей колдовской чуши, иначе лишится лучшего друга, и придется копать погребальную яму для такого красавчика, как Уиттмор.       Сейчас же, стоя рядом с Дереком, Стайлз снова ощутил себя подростком. Нескладным, немного в себе неуверенным, напичканным по самую короткостриженную макушку успокоительными таблетками и усиленно пытающимся не облажаться хотя бы тогда, когда просто сделает какое-либо движение. Стилински даже головой тряхнул, пытаясь выбить из головы лишние мысли. В конце концов, они стояли около парочки трупов, и это явно не то место, чтобы предаваться школьным воспоминаниям, какими бы они ни были.       – Так и что? – Стайлз посмотрел на Дерека, а тот, в свою очередь, уставился куда-то за спину Стилински. – Эй!       – М? – Хейл будто только очнулся, вспомнив, что рядом с ним есть, вообще-то, следящий за ним наставник. – А, так о чем мы?       – Провалы в памяти? – нахмурился Стайлз. – Один из признаков у бывших наркоманов, которые по каким-либо причинам срывались в последнее время.       – В последнее время я сорвался лишь раз, – улыбнулся Дерек, кинув на Стилински обжигающий взгляд, – в своей спальне, когда прижимал тебя к кровати.       Стайлз вскинулся, толкнул Хейла локтем в бок и отвернулся, делая парочку глубоких вдохов. Нужно было срочно успокоиться, потому что он вел себя совсем не так, как обычно. И, что самое плохое, далеко не как профессионал, коим считался в своей конторе, проделав долгий путь с самого низа к вершине. Стилински снова окинул взглядом комнату, в которой были убиты девушки.       Обычная, ничем не примечательная, по которой с первого взгляда можно было определить лишь то, что в ней живет женщина. Даже две, если подумать немного головой и заметить, что кресло, стоящее в углу, раздвигается, превращаясь во вторую кровать. Больше ничего странного, необычного, бросающегося в глаза. Плакаты с какой-то группой, клипы которой Стилински видел пару раз по музыкальному каналу, туалетный столик с зеркалом над ним, баночки на столешнице и куча какой-то косметики, сваленной почему-то на кровать с розовым покрывалом. Стайлз от нечего делать подошел ближе, разглядывая надписи не особенно дорогих марок на коробочках, пудреницах, кисточках и флакончиках. Создавалось ощущение, будто кто-то что-то искал, в спешке вывернув содержимое женской косметички на кровать.       – Дерек, – позвал Стайлз, оборачиваясь к оставшемуся около трупов Хейлу. – Тут можно трогать вещи? – он указал рукой на гору косметики.       – Решил припудрить носик? – Дерек усмехнулся. – Можно. Все уже осмотрели и отпечатки сняли. Мы тут самые последние, и если что-то и было, уже все затоптали. Никакого запаха, только мерзкий парфюм кого-то из копов. – Хейл поморщился.       – Запаха? – больше машинально, чем на самом деле, удивился Стилински. Он уже понял, что у Дерека странный пунктик на нюхе, но спрашивать не собирался, потому как понимал, что в этом не будет смысла. Хейл ничего не скажет, пока сам не захочет. – Я ничего не чувствую, – для наглядности Стайлз даже втянул носом воздух, действительно не ощутив ничего, что могло бы резануть по рецепторам.       – Не вникай, – ожидаемо увильнул Дерек и направился к окну. – Смотри, что тебе нужно. – Подняв раму, Хейл выглянул на улицу, снова ведя головой, будто все еще пытаясь что-то унюхать.       Стайлз решил пока что просто не заострять на этом внимание и присел на кровать, касаясь рукой тюбиков и немного разгребая кучу косметики. Странно, что все лежало в таком жутком беспорядке. Конечно, далеко не каждая девушка содержит свою косметичку в кристальной чистоте и идеальном состоянии, но высыпать несколько баночек с одинаковыми тенями и консиллерами на кровать просто нет смысла, ведь одновременно все это наносить на лицо просто глупо. Стайлз даже еще раз посмотрел на неприглядные трупы, чтобы убедиться – никакой косметики на девушках не было. Лишь на щеке одной была потекшая тушь, которой, кстати, в куче на кровати не оказалось.       Стилински поджал губы, продолжая раскладывать на покрывале тюбики и баночки, толком еще не понимая, что ищет. Внезапно на глаза попалась кисточка для окрашивания волос. Взяв ее в руку, Стайлз поднес кисть ближе к глазам, понимая, что на ней осталась краска. Проведя пальцем по жесткому ворсу, Стилински увидел, что подушечки немного окрасились.       – Хм, странно, – вслух сказал он, поднимаясь с кровати и подходя к трупам девушек. – Дерек! – позвал он, видя, что Хейл уже почти вылез в окно.       – Что? – вернувшись в комнату, спросил тот.       Недовольство в голосе было слишком явным, и Стайлз даже не стал поднимать голову, чтобы удостовериться в плохом настроении своего подопечного.       – Нанес макияж на свою мордочку? – продолжил Дерек, которому, судя по всему, доставляло просто моральное удовольствие подкалывать собственного куратора.       – Тебя не устраивает моя, господи прости, мордочка? – Стилински поднял голову и посмотрел на Хейла.       – Устраивает, – тот даже не смутился. – Что ты нашел? – Дерек перевел тему и присел на корточки рядом с трупом, около которого сидел и Стайлз.       – Ее волосы мокрые, – сказал Стилински, – влажные, точнее. А кисточка, – он помахал перед лицом Дерека находкой, – в краске.       – И? – Хейл или тупил на самом деле, или просто прикидывался, Стайлз так и не понял.       Но выражение лица Дерека явно говорило о том, что он немного не понимает, в чем связь между какой-то там кисточкой и мокрыми волосами девушки.       – Ее покрасили, – Стилински выдохнул, – скорее всего, это случайная жертва. Либо она пришла не вовремя, либо попала под руку, не суть важно. Главное то, что наш маньяк находится в своем графике, а этой покраской он просто хотел сбить со следа.       – Значит, он знает или предполагает, что я за ним слежу, – заключил Хейл, – иначе не было бы такой странной манипуляции. Он просто оставил бы два трупа и плюнул на все, не заморачиваясь на волосы одной из девушек.       – Да, скорее всего. – Стайлз провел рукой по влажным волосам девушки, – она была, скорее всего, блондинкой. Оттенок желтоватый.       – Хорошо иметь в напарниках метросексуала, или как там это правильно называется, – Дерек махнул рукой на кисточку, которую Стилински все еще держал в руках. – Разбираться во всех этих штуках.       – Эти штуки, – передразнил Стайлз, – уже два раза дали нам подсказки. Так что я бы попросил, мистер-бывший-наркоман, вести себя повежливей.       – Ладно, – Дерек встал на ноги и провел ладонями по бедрам, разгладив складки на джинсах, – нужно быть осторожнее. Если меня вычислили, дело принимает достаточно серьезный оборот.       – То есть история до этого была просто сказкой на ночь? – Стайлз тоже встал и хмыкнул, ехидно глянув на Хейла. – Драка в парке, санаторий для наркоманов, унизительная работа консультантом? Все это легко и весело?       – Не в этом дело, – Дерек поморщился. – Я знаю не так много людей, – он окинул взглядом комнату, будто пытаясь найти там подсказку для собственных рассуждений. – Мои близкие друзья погибли тогда, в лесу. Новыми, сам понимаешь, в санатории не обзаведешься. А из знакомых тут, на данный момент – только ты и ребята из полиции, которые помнят вообще, кто я.       – Значит, это... – в шоке осознавал Стилински то, что говорил Дерек.       – Это кто-то из копов. – Закончил за него Хейл. – И этот кто-то уже точно знает, что ты околачиваешься со мной рядом. Вопрос остается лишь в том, насколько наш мистер икс далеко зайдет в собственных предположениях на тему того, сколько информации я тебе выдаю и как сильно ты осведомлен.       – Проще говоря, – хмыкнул Стилински, – я в полной заднице.       – Добро пожаловать, – Дерек улыбнулся и направился к выходу из комнаты, в которой, по сути, больше нечего было делать. – Поехали ко мне, есть идея.       Стайлзу ничего не оставалось, как последовать за Хейлом. Ведь он мало того, что не мог оставить подопечного, так еще и с их второй встречи как-то оказался его личным водителем, что несколько бесило, потому что Дерек даже спасибо ни разу не сказал или не предложил заправить машину Стилински за свой счет.       А еще зудело где-то в затылке. Это бывало тогда, когда Стайлзу становилось страшно. Обычно, конечно, страх приходил на серьезных экзаменах или потом, на работе, во время проверки сложных клиентов, ведь никогда ранее за Стилински не охотились маньяки, собирающие кровавую жатву. Сейчас же Стайлз поймал себя на мысли, что не против походить на какую-нибудь борьбу, чтобы, в случае чего, успеть хотя бы оставить на теле убийцы парочку синяков, если тот придет по его душу.       Потому что в том, что он крупно вляпался туда же, где уже до этого оказался Хейл, сомнений просто не возникало. ***       – И что мы тут делаем? – Стайлз, конечно, был рад после двухчасового стояния в пробках оказаться на удобном диванчике в квартире Хейла, но его мучило слишком много вопросов. – Дерек, не молчи, ты меня и без того пугаешь.       – Почему? – Хейл присел на мягкий подлокотник того же диванчика, на котором амебой растекался Стилински и как-то слишком серьезно на него посмотрел. – Мне бы не хотелось тебя пугать.       – Вот сейчас стало только хуже, – Стайлз отодвинулся подальше от Хейла и посмотрел на него с недоверием во взгляде, – ты слишком скрытен. А меня слишком напрягает то, что я в твоей компании не испытываю тех эмоций, которые должен.       – Это каких, например? – Дереку будто действительно было интересно.       – Паники. Желания свалить куда подальше. Бросить это дело и найти нового подопечного. – Отрывисто перечислял Стилински, загибая пальцы на руке после каждой причины.       – А что ты испытываешь? – снова задал странный вопрос Хейл.       – Да почему вдруг тебе это так важно? – Стайлз понял, что шуточки подходят к концу, а тот разговор, которым Дерек его постоянно пугал, или как это правильно назвать, близится семимильными шагами.       – Я не могу пока сказать, – кажется, в глазах Хейла можно было увидеть немного жалости. Но не к Стайлзу, а к тому, что он будто связан по рукам и ногам, из-за чего у него нет возможности раскрыть правду именно сейчас. – Но мне кажется, что если уж твое подсознание, интуиция, чутье – называй, как угодно, подсказывает, что паниковать не стоит, то так и поступай. Просто будь рядом, чего и требует, собственно, твоя работа.       – И почему мне кажется, что я об этом ох как пожалею? – Стайлз откинул голову на спинку дивана и немного сполз вниз, шире расставляя ноги. – Дерек, все, что происходит, совсем не круто. Одно дело, когда я работаю с наркоманами и знаю, чем это может закончиться, и потому мне некого винить, кроме самого себя, и совсем другое, когда я оказываюсь втянут в цепочку давних расследований убийств. Мой отец не переживет еще одной потери. Сына-инвалида, быть может, да. Но не сына, похороненного рядом с женой.       – Понимаю, – Дерек вдруг положил тяжелую, горячую ладонь на голову Стайлза и слегка растрепал идеальную укладку, над которой тот утром промучился около получаса. – Но я смогу тебя защитить, обещаю.       – Все такие обещания заканчиваются чем-нибудь дерьмовым, – Стилински повел головой, уходя от прикосновения Хейла. – Ладно, у нас впереди больше месяца на то, чтобы разгадать это дело. А потом ты пойдешь своей дорогой. – Встав с дивана, Стайлз повернулся к Хейлу, который все еще сидел на подлокотнике. – Надеюсь, к концу моего кураторства ты сделаешь правильный выбор.       – Надеюсь, ты тоже, – вдруг хмыкнул Дерек, поднимаясь на ноги. – Итак, моя идея, – он прошел вглубь комнаты, огибая одну из колонн.       Они исполняли, скорее всего, декоративную функцию, но, обшитые темным деревом, смотрелись эстетично, вписывались в «книжный» интерьер большой комнаты, и определенно создавали дополнительный уют. Интересно, а Хейл вообще сам занимался дизайном, или же обустраивал все по чьей-то идее?       – Стайлз! – позвал Дерек, и Стилински заторопился на звук голоса. – Смотри, – уже нормальным тоном продолжил Хейл, видя, что Стайлз подошел близко. – Вот карта, где отмечены места преступлений.       Стилински кивнул, окидывая взглядом бумажное полотно, прикрепленное к стене. Детальная карта их города, на которой были даже прорисованы тупички между домами, поражала. Настолько аккуратной работы Стайлз не видел уже давно. Даже та карта, которая висела в кабинете Сворда, где уже приходилось несколько раз бывать, не была столь подробной, хотя именно полицейские карты считались обычно самыми лучшими.       – Где достал такую? – Стайлз провел пальцами по идеально пропечатанным прямоугольникам домиков.       – Знакомый подарил, – Дерек сказал это так, что Стилински не поверил ни на мгновение, понимая, что Хейл ее если не украл, то точно присвоил не совсем законным путем.       Но почему-то этот момент не волновал нисколько. Более того, Стайлз понимал, что готов пойти и на более серьезное вранье, чтобы поскорее вылезти из того болота, в которое он себя загоняет сам. Рядом с Дереком была какая-то зона отчуждения, при попадании в которую Стилински будто отрезало от внешнего мира, закрывало странным, непроницаемым коконом, который, ко всему прочему, еще и обрубал возможности мыслить и размышлять. Это уже порядком раздражало, и Стайлз пообещал сам себе, что будет хотя бы пытаться сохранять адекватное сознание рядом с Хейлом.       – В общем, – заговорил Дерек, – это места, где были найдены жертвы в тот раз. – Пальцем он указал на канцелярские кнопки с зелеными шляпками, воткнутые в точки на карте. – А это, – теперь Хейл коснулся красной шляпки кнопки, – уже новые преступления.       – Ты думаешь, что раз есть связь за два года ритуалов, получится и какой-то символ по итогу? Когда все будет подходить к концу? – догадался Стайлз.       – Именно, – Дерек кивнул головой, – понимаешь, это все пока что слишком абстрактно, – Хейл указал рукой на карту, испещренную кнопками. – Я прикидывал разными способами, переносил все на кальку, рисовал фигуры, но все бесполезно. Ничего не приходит в голову, хотя в моем распоряжении полицейская база с символикой, да и в целом интернет.       – Хм, – Стайлзу что-то смутно казалось знакомым. Будто был какой-то завиток из кнопок, который он где-то видел, но вот ухватить мысль за хвост никак не получалось. – Надо будет позвонить папе.       – Серьезно? – Дерек приподнял в удивлении брови. – Ты только что переживал по поводу сохранности нервной системы отца, и теперь собираешься ему звонить? Что ты спросишь?       – Все прямо, как есть, – Стилински усмехнулся.       Не объяснить постороннему человеку то, как складываются их отношения с отцом. Невозможно обличить в слова всю суть их взаимоотношений. Стилински никогда не ровнял папу с просто дружком, которому можно рассказывать все подряд, нет. Он не понимал, как многие его знакомые запросто делятся с родителями всем, что происходит в их жизнях, от первого поцелуя и секса до пьянки и похмелья. Но Стайлз знал, что любое серьезное происшествие он может обговорить с отцом и тот, вместо того, чтобы поучать, поможет. Подскажет, направит, даст нужную почву для размышлений, но никогда не оттолкнет нравоучениями и криком, запрещая действовать и тем самым лишь подгоняя желание сделать наперекор. Стайлз был на сто процентов уверен в том, что отец сумеет вспомнить то, что не получается у него.       Просто потому что это Джон.       Джон Стилински, шериф, любимый папа, понимающий и правильный, как никто другой. С отличной памятью, нелегкой жизнью, проблемным сыном и идеальным ощущением родительского долга.       Таких просто больше нет.       – В общем, – Стайлз достал из кармана телефон и включил камеру, – ты сможешь посидеть на выходных дома? Никуда не ходить, не нарываться на неприятности, не впадать в буйство? Просто побыть хорошим мальчиком. – Щелкнув кнопкой съемки, Стилински сделал несколько фотографий карты и узора из кнопок.       – Смогу, – тихо рассмеялся Дерек. – Ты решил сам устроить дебош?       – Типа того, – Стайлз убрал телефон в карман и посмотрел на Хейла. – В выходные я поеду к отцу и узнаю кое-что. Попробую, по крайней мере. С тебя фотоотчет о каждом дне твоей нелегкой жизни и никаких вылазок в полицейский участок в этот уикэнд.       – Продано, – усмехнулся Дерек, протягивая Стилински руку.       Стайлз пожал ладонь Хейла и улыбнулся. Почему-то уверенность в том, что отец вспомнит странные, кажущиеся ему знакомыми закорючки, крепла с каждой минутой. ***       – Наконец-то! – Джон обнял сына, похлопал по плечу Джексона, и пропустил обоих в дом, где уже был накрыт стол.       Шериф Стилински не отличался выдающимися кулинарными способностями, но у него выходила прекрасная, обалденная, и еще миллион восторженных эпитетов, паста, от которой все поголовно приходили в щенячий восторг. Именно ей Джон баловал Стайлза и Джексона каждый раз, когда они выбирались к нему в гости, оставляя все свои дела в большом городе на потом и находя время на одинокого, пусть и погруженного в работу, шерифа.       Стайлз все понимал, видел, как порой грустно отцу, но и ничего не мог с этим поделать. Отказываясь переезжать к нему из привычного небольшого городка, шериф Стилински был ярым приверженцем собственной работы, не желал ее менять и в целом не горел идеей оказаться в кишащем миллионами людей мегаполисе. Ему было привычнее в тихом месте, а грусть по слишком быстро повзрослевшему сыну Джон научился прятать подальше, не показывая ее Стайлзу.       Который, конечно же, все равно все видел и понимал.       – Вы просто бог, – буквально простонал Джексон, облизывая пальцы и блаженно жмурясь. – Я готов продать душу за вашу пасту.       – Хватит и простого спасибо, – засмеялся Джон. – Пива?       – Хорошо быть взрослым, – Стайлз улыбнулся, – можно выпить пива с папой.       – Можно подумать, раньше ты без папы и капли в рот не брал, – ехидно подколол сына шериф и ушел в кухню.       – Твой отец просто супер, – Уиттмор, откинув лоск города, сейчас был обычным парнем в растянутой худи и испачканными в соусе от пасты губами. – Я готов жить у него на коврике в прихожей.       – Там грязновато, – Джон поставил на стол три бутылки, и Стайлз сразу же потянулся к ним, проворачивая крышки и открывая пиво. – Что ты хотел у меня узнать? – перешел к делу шериф, поворачиваясь к сыну.       Стилински отложил вилку и, быстро протерев пальцы салфеткой, достал из кармана мобильник.       – Фото трупов за столом? – поморщился Джексон, но жевать, впрочем, не перестал.       – Не надейся, – хмыкнул Стайлз, открывая галерею. – Вот, пап, смотри. – он протянул нужное фото отцу. – Видишь, на карте кнопки? Зеленые и красные?       – Ага, – Джон вглядывался в фотографию, немного ее приблизив на экране. – Тебе знаком узор? – он поднял глаза на Стайлза, и тот сразу же кивнул. – Ты прав, мне тоже.       – И? – Стилински даже на стуле заерзал, почти забыв о прекрасной пасте.       Мысли о том, где он мог видеть эти странные завитки не давала покоя всю оставшуюся неделю и дорогу до городка. Он даже Джексона успел довести до припадка бешенства, постоянно теряя нить разговора и залипая в собственных мыслях в попытке вспомнить, где он видел странный узор.       – Не могу понять, – шериф вглядывался в фото, хмуря брови. – Но точно что-то знакомое.       – Пап! – Стайлз взмахнул руками, чуть не снеся со стола бутылку. – Ну вспомни!       – Да уж постараюсь. Ты же с меня с живого не слезешь, если я не вспомню, – Джон рассмеялся. – Завтра посмотрю по моим личным данным, они несколько более обширны, чем база полиции.       – Спасибо, пап, – Стайлз улыбнулся отцу в ответ и отпил холодное пиво. – Вкусно, – простонал он, чувствуя, как тело расслабляется после насыщенной недели, как все проблемы будто отходят на второй план и мысли, не дававшие до этого покоя, немного приходят в норму.       Будто в тот момент, когда он поделился с отцом, стало легче и спокойнее. Хотя так и было, на самом деле.       – Как в целом ваши дела? – Джон посмотрел на пустые тарелки и хмыкнул. – Добавки? – он снова засмеялся, видя, как и Стайлз, и Джексон закивали головами. – Проглоты, – он ласково посмотрел на таких родных ребят.       – Магия, – Джексон с благодарностью принял тарелку с добавкой и посмотрел на Джона. – Стайлз говорил, что я опять сижу с Майей?       – Да, – шериф кивнул, – все еще не отдал девчонку в приют?       – Нет, – Уиттмор поджал губы, – сейчас она пытается адаптироваться в группе развития у Мартин.       – Мартин? – Стайлз посмотрел на Джексона, – кто это?       – Лидия Мартин, – Уиттмор повел плечом, видя по взгляду Стайлза, что он все еще не понял, о ком речь. – Ну, та девушка, которую к нам не так давно приняли, вспоминаешь? Мы о ней разговаривали.       – Точно, – Стилински сделал глоток пива, – так и что эта Мартин?       – Говорит, все плохо, – Джексон вздохнул. – Психике ребенка пришел конец. Не факт, что Майя заговорит. Или вообще когда-нибудь выдаст что-то кроме звуков или междометий.       – Кошмар, – Стайлз потер пальцами переносицу. – А лечение? Может, длительная терапия?       – Говорит, что нет. Она плохо воспринимает реальность.       – Погоди, – Стилински нахмурился, – она ведь на нас реагирует.       – Лидия говорит, что это из-за того, что мы вписались в ее придуманный мир. Майя слишком часто пряталась от боли, которую ей причиняла собственная мать, и уходила в глубокую бессознанку, говоря простым языком. С каждым разом она все меньше и меньше хотела возвращаться в реальность. – Джексон сделал несколько больших глотков из бутылки и посмотрел на Стайлза и Джона. – Когда появился я, а затем и ты, – он указал на Стилински-младшего, – девчонка каким-то образом вписала нас в собственные фантазии. Может, мы в ее голове вообще выглядим как два добрых дракона, кто знает.       – Родителей лишили прав, я надеюсь? – Джон был мрачен. Он ненавидел матерей, которые не чувствуют ответственности за собственное дитя.       – На следующей неделе суд, – Уиттмор поковырял ногтем этикетку на бутылке. – Но там без вариантов. Мартин подписала заключение о том, что нарушения в мозгах пошли из-за издевательств, так что все уже предрешено.       – Так эти нарушения, – Стайлз запнулся, – необратимы?       – Я, если честно, не совсем понял точные термины, которыми меня нагрузила Лидия. – Джексон вздохнул. – Но если в общих чертах, то да. Неизвестно вообще, как будут развиваться такие изменения, они стихийны, и любой внешний фактор может спровоцировать как процессы в сторону выздоровления, так и наоборот. Майю надо изучать, делать миллионы анализов, но все мы понимаем, что попытки засунуть ее в аппарат для МРТ могут привести к совершенно непредвиденным результатам, – Уиттмор откинулся на спинку стула, тяжело выдыхая.       Стайлз протянул руку и сжал плечо друга, пытаясь как-то поддержать. Он чувствовал, что Джексону плохо, поэтому не мог остаться безучастным. Да и отец ничего не скажет на такое поведение, ведь в конце концов, он считает, что они пара. Стилински было до безумия жаль девочку, потому что она была ни в чем не виновата. Стайлз никогда не испытывал подобных чувств к своим подопечным, потому что выбор каждого – быть или нет наркоманом. Сила воли и желание победить зависимость – это все, что нужно для возвращения к подобию нормальной жизни. Бывали, конечно, исключения среди тех, кого насильно подсадили на наркотики, но такие, как правило, долго не жили, ведь помимо зависимости страдала и психика. Зачастую, необратимо.       Но, как известно, исключение лишь подтверждает правило, и потому Стайлз чаще испытывал легкое раздражение из-за того, что не получит прибавку к заработной плате, да досаду на очередного неудачника, у которого не хватило силы воли.       Здесь же была кардинально другая ситуация. Майя не могла сама постоять за себя, девочке изломали всю жизнь еще до того, как она, по сути, началась, и теперь вдвойне было жаль ребенка, оказавшегося жертвой обстоятельств и мамаши, которую даже за человека считать не получалось. Стайлз злился на нее, на дурацкую судьбу и их систему, которая постоянно пыталась дать второй шанс тем, кто его не заслуживал.       Вообще, Стилински считал, что этого пресловутого «второго шанса» в принципе никто не достоин. Это как дать человеку, который промахнулся выстрелом в первый раз, вторую пулю со словами «держи, ведь если не получилось сразу, получится сейчас».       – Джексон, ты же понимаешь, что не сможешь постоянно держать у себя больного, по сути, ребенка? – Джон серьезно посмотрел на Уиттмора.       – Что… я… – Джексон ошарашенно смотрел на шерифа, – да я не в том смысле, чтобы ее удочерить или еще что-то. Просто не могу так, отдать в приют, зная, что ей будет хуже.       – Ты же понимаешь, что при всей толерантности нашей страны, такое твое поведение могут истолковать в корне неправильно. Настолько, что ты сроду не отмоешься, – Джон отпил немного пива и вновь смерил Джексона тяжелым взглядом, – и девчонку окончательно погубишь, и себя.       Стайлз сначала не понял, о чем говорит отец, но потом до него дошло, и стало тошно. На самом деле, злых человеческих домыслов хватит, чтобы выстроить миллионы ненужных теорий, таких, от которых будет просто тошнить. И уже одно то, что сказал отец, было мерзким. Настолько, что пропал аппетит, расхотелось есть, и вообще появилось желание куда-нибудь сбежать.       – Я понимаю, – выдавил из себя Джексон. – Спасибо.       – За то, что натолкнул на грустные мысли? – Джон невесело усмехнулся.       – Нет, не за это, – Уиттмор улыбнулся уголком губ. – Вы не даете задержаться в совершенно ненужных мыслях, а это важно. Сейчас я более трезво смотрю на ситуацию. Мне безумно жаль Майю, но даже то, что и она ко мне привязалась, не спасет, если на нас обоих ляжет тень подозрений. Мнение большинства часто выигрывает у доводов логики. А я не могу сделать ей еще хуже.       – Хорошо, что ты меня понимаешь, – Джон похлопал Джексона по плечу, слегка потянувшись вперед. – Ладно, хватит о грустном. Как твои родители? Вы планируете к ним заехать?       Уиттмор всегда считал своих приемных родителей родными. Они вырастили его, дали возможность получить образование, приняли, в конце концов, все его закидоны и даже псевдоотношения со Стайлзом попытались понять. Хотя, конечно, Стилински не был слишком уж желанным гостем в доме Уиттморов, и не спасало даже то, что он сын шерифа. Но и это не мешало Джексону на самом деле искренне любить тех, кто забрал его когда-то из детского дома. Кто знает, кем бы он был, не попадись на его пути эта пара, которой маленький тогда еще ребенок пришелся по душе.       – Они уехали в отпуск пару недель назад, – ответил, наконец, Джексон. – И будут только через две недели.       – Вот почему я их давно не видел. – Джон кивнул самому себе. – Ясно. Тогда какие планы?       – Сегодня прогуляться и спать, – Стайлз глянул на часы, висевшие на стене. – А вообще морально разлагаться и не думать ни о чем.       – О да, – Уиттмор засмеялся. – Именно так.       – Трутни, – ласково посмотрел на них шериф и поднялся со стула. – Идите, растрясайте пасту. А я посмотрю по поводу твоей закорючки, – он обратился уже к сыну. – Что-то теперь и мне это не дает покоя.       Стайлз рассмеялся и быстро загрузил грязные тарелки в посудомоечную машину. Он знал, что если уже и у отца это не выходит из головы, они точно вспомнят, где видели странную завитушку, которую образовывали зеленые шляпки кнопок. Два Стилински на одну загадку? Да у нее просто нет шансов. ***       – Как давно мы учились в школе, – Джексон шел рядом со Стайлзом, засунув руки в карманы спортивных штанов, – время просто несется куда-то.       – Старик-Уиттмор, – засмеялся Стилински, толкая его локтем в бок. – Ностальгия замучила? – он усмехнулся вновь, глядя, как Джексон смотрит по сторонам так, будто впервые находится в этом маленьком городишке.       Они могли пройти его весь за каких-то полдня, от самого начала до вокзала, до конца, до того места, где стоит последний перед трассой магазинчик. Там продавал кофе старик Джеймс, которого все они по детству считали злым колдуном, который ест маленьких мальчиков. Старик не менялся внешне уже несколько лет, замерев на том возрасте, когда можно дать как шестьдесят лет, так и все восемьдесят. Серебристые от седины волосы всегда были в беспорядке, одежда была чистой, но мятой, а еще он больше не казался злым колдуном, превратившись в добродушного, хоть и порой ворчливого Джеймса, который угощал Стайлза и Джексона кофе всегда, когда они приезжали на выходные в их городок.       А еще можно было выйти к лесу. Густой, темно-зеленый, он не был ничьей собственностью, но считался заповедником, в котором запрещена вырубка дерева или охота на мелкую живность, которой там было немерено. В этом же лесу, примерно в получасе пути, был небольшой обрыв. По оврагу внизу струился тоненький ручеек с ледяной водой, а наверху почти не было деревьев. Они будто расступались вокруг, образуя странную полянку, с разломом посередине. Это было одним из излюбленных мест Стайлза и Джексона, в которое они как раз и направлялись. Оба знали этот лес как свои пять пальцев, и даже без фонарика смогли бы найти ночью выход в город, в какой бы части заповедника они не находились.       Полянка с оврагом была тихой, туда редко кто выходил. Разве что лисицы, которые таскались к ручейку на водопой, да несколько зайцев. Стайлз помнил маленьких ушастых серых зайчат, которые уже обзавелись семьями, и теперь, когда удавалось их увидеть, Стилински всегда умилялся нескольким пушистым комкам, которые жались к маме-зайчихе и у которых было совершенно непонятно, где голова, а где задница, настолько круглыми и пушистыми они были.       Джексон смеялся над Стилински, говоря о том, что это всегда разные зайцы, потому что они, как минимум, растут. А, скорее всего, их съедают те, кто посильнее, да и поопаснее. Но Стайлз лишь фыркал, потому что и без Джексона все понимал. Просто ему было интереснее представлять, что это одно и тоже мохнатое семейство, которое давно живет в лесу и ведет свой странный, заячий быт.       Вот уж, наверное, кто с Майей хорошо бы общался. Он, Стилински. Вечно в своем мире, хоть и кажется внешне адекватным парнем. Порой на Стайлза находило такое странное ощущение, будто этот мир вообще не его дом. Словно есть что-то большее, чем просто работа и рутина, которые порой засасывали с головой так, что хотелось вешаться.       Иногда Стайлзу казалось, что его в этот мир сослали в наказание за какие-то грехи, и он просто ждет чего-то, что его выдернет отсюда. Куда-то, где будет не так… серо.       – Пришли, – Джексон уселся прямо на траву и согнул ноги в коленях, устраивая на них руки. – Эй, отомри.       – А ты сядь нормально, – проворчал Стилински, ожидая, пока Уиттмор поменяет позу.       Это тоже было их странным, наверное, ритуалом. Всегда, когда они приходили к оврагу, Джексон садился так, чтобы Стайлз мог сесть, прижавшись спиной к его груди. Удобно устраиваясь между разведенных ног Уиттмора, Стилински гнездился в его объятиях и довольно выдыхал, откидывая голову на плечо друга и глядя вверх, в небо. Обычно там были миллионы звезд, и Стайлз искал созвездия, постоянно путаясь и веселя Джексона, который не мог указать, где они именно находятся, потому что у него были заняты руки. Он обнимал Стилински и не размыкал этих объятий, пытаясь словами указать на принадлежащие большой или малой медведицам звезды. Они смеялись, дурачились, или просто сидели, молча, греясь друг другом. В такие моменты оба понимали, что несмотря на любые сюрпризы, которые преподнесет им жизнь, работа, что-то еще – они всегда будут рядом. Они друзья, а это куда больше, чем просто слово из нескольких букв.       Глядя на многих своих знакомых, которые, вроде бы построив семейную жизнь, порой были одиноки до боли, не имея рядом человека, готового выслушать или просто посидеть молча, Стайлз понимал, как им с Джексоном повезло. Он знал, что если позвонит Уиттмору посреди ночи и попросит помочь закопать труп, тот скажет только подождать пару минут, пока он найдет лопату. Стилински ценил это и дорожил дружбой, хоть порой они зарабатывались настолько, что могли не общаться несколько недель. Но и это не уменьшало их потребности друг в друге.       – Ты решил что-то по поводу Дерека? – Уиттмор обнял Стайлза поперек талии и устроил подбородок на его плече.       Стилински поежился от легкой щетины, которая колола шею, но уселся поудобнее и расслабился. Рядом с Джексоном было хорошо, он тут был на своем месте. Стало легко, спокойно, наконец-то исчезло давящее ощущение, которое не проходило последние дни, пока Дерек был поблизости. Это пугало, но уже не так сильно. По крайней мере, Стайлз понимал, что не хочет сбегать, как происходило в первые пару дней. Он будто адаптировался, у него словно вырабатывался иммунитет к всплескам таких эмоций от Дерека, что не могло не радовать.       – Не особо, – ответил Стайлз на вопрос Уиттмора. – Но мне точно не хочется отказываться от этого дела.       – Это я уже понял, особенно после того, как ты загрузил этой фоткой отца. Не стыдно Джона заставлять переживать? – Джексон сильнее обнял Стилински и слегка покачался с ним из стороны в сторону, заставляя того тихо рассмеяться.       – Стыдно. Но еще хуже мне будет, если я влезу в какую-нибудь сложную ситуацию, а отец узнает об этом потом. А он узнает, потому что это же папа. – Стайлз вздохнул. – Он всегда чувствует, когда я вру.       – Потому что у тебя дрожит верхняя губа, – вдруг сказал Джексон.       – А? Что? – Стайлз извернулся и посмотрел на Уиттмора, – серьезно?       – Да, – тот кивнул. – Ты не обращал внимания?       – Неа, – сев снова ровно, откинувшись спиной на грудь Джексона, Стайлз поморщился. – Ну вот, меня сдает мимика. Какой позор.       – Ничего не позор, – Джексон, судя по голосу, все еще улыбался, – я просто не могу тебя представить с бесстрастным выражением лица, вот серьезно. Тебе не пойдет.       – Пф! – Стайлз почесал кончик носа. – Ладно. Что там с Дереком?       – Это мне у тебя нужно спрашивать, – Уиттмор зевнул. – Ты на него запал?       Стилински напрягся в руках Джексона и это стало лучшим ответом на вопрос.       – Стайлз, нет, – буквально отчеканил Уиттмор.       – Стайлз да, – вздохнул Стилински, понимая, что и вправду проштрафился по всем статьям.       Он повел себя в корне неправильно с самого начала. Договорился с подопечным на компромисс просто из-за собственной лени и нежелания вставать рано по утрам. Дерек изначально почувствовал свободу, куда большую, чем обычно давали кураторы тем, за кем были закреплены. Стилински отступил от должностных инструкций и тогда, когда Хейл взялся его подкалывать, он велся на сарказм и отвечал тем же, что было запрещено. Стайлз не следил за собственными словами, не скрывал и сам подтвердил то, что его отец шериф, хотя мог отовраться и сказать, что это простое совпадение фамилий.       Он вообще делал чаще то, что говорил ему Хейл, хотя, по идее, должно было быть наоборот. А труп? То действие, то свое согласие на незаконное вскрытие посреди ночи Стайлз до сих пор не мог себе простить. Даже после, когда Дерек прижимал его к кровати с недвусмысленными намеками, Стилински не оставил это дело и более того, взялся помогать уже не таясь. Он откровенно провалил задание первый раз в своей жизни и до сих пор так и не понял, почему именно. Точнее, было, конечно, множество причин, но ни одну из них Стайлз не мог признать достаточно веской.       Пора было признавать, что Дерек ему понравился с самого начала, и сразу же, еще не осознавая, Стилински вел себя с Хейлом не как профессиональный сотрудник и гордость организации, в которой работал, а как мальчишка, откровенно нарывающийся на флирт. Он лишь прикрывался работой, завлекая Дерека, подавая сигналы, которые, хоть и были едва заметными, сам Хейл сумел распознать, даже несмотря на кажущееся равнодушие ко всему миру в целом. Кроме, конечно же, загадочной секты.       Которая теперь стала и делом Стайлза тоже. Он вляпался настолько, что и сам оказался под угрозой. И, возможно, это будет одной из тех вещей, которые отец и Джексон не смогут ему простить. Гнева и недоверия со стороны двоих своих близких людей Стилински не хотелось бы испытать на себе, и это его тоже пугало, не давало расслабиться даже сейчас, когда телом он почти растекся по Уиттмору и вся обстановка вокруг способствовала этому.       – Ты чертовски влип, дружище, – Джексон был откровенен. Впрочем, как и всегда. – Если Дерек хоть кому-то из наших расскажет, тебе крышка. Уволят, да еще и с такими рекомендациями, что проще сразу поменять планету. Ты же понимаешь, не в нашей сфере работы совершать ошибки.       – Да, я знаю, – Стайлз и сам об этом думал. – Но я не могу ничего поделать.       – Так уж и не можешь? – Джексон сильнее стиснул Стилински, – во что ты влип?       – Я пока не могу сказать, – прошептал Стайлз, понимая, как больно делает этим другу.       – Не можешь? Мне? – Уиттмор, кажется, удивился настолько, что забыл оскорбиться.       – Позже. Ты все узнаешь позже, честно. – Стайлз поморщился из-за того, что сам себе напомнил Дерека.       Но он на самом деле не мог сейчас все выложить Джексону, потому что он поставит под удар друга любой информацией об убийствах. Стайлз был уверен, что Уиттмор никуда не побежит, не сдаст его и не станет жаловаться руководству. Дело было скорее в том, что Стилински опасался слежки или чего-то подобного со стороны тех убийц из предполагаемой секты. Конечно, Стайлз понимал, что они не кинутся резать его семью и друзей просто так, но вот если узнают, что он что-то лишнее рассказал… в общем, проверять не хотелось. И потому Стилински принял решение пока молчать.       – Даю тебе пару недель, не больше, – серьезно сказал Джексон. – А потом я вытащу из тебя правду, даже если придется пытать. Окей?       Стайлз открыл рот, чтобы ответить, но у него в кармане завибрировал телефон. Завозившись, он сел ровно, и вытащил мобильник, принимая вызов, как оказалось, от отца.       – Пап? – Стилински зажал телефон между плечом и ухом, потому что Джексон полез в карман за сигаретами, и ему пришлось сесть ровно, – что такое?       – Ты хотел узнать про символ, – шериф Стилински говорил слегка насмешливо, – передумал?       Стайлз чуть не выронил телефон. Он взял его нормально, жестом попросил Джексона прикурить и ему, а затем вернул внимание разговору.       – Ты вспомнил? Как? – спросил он у папы.       – Да случайно, – шериф рассмеялся. – На самом деле, тут нет ничего из базы полиции. Помнишь, когда ты только начал увлекаться травами, скупал книги тоннами?       – Ну, допустим, – Стайлз взял протянутую Джексоном сигарету и затянулся, задавая следующий вопрос и одновременно выдыхая дым, – и что там с книгами? Как это связано?       – Я все мучился, перерыл базу, однако не нашел похожего символа. Но он совершенно точно мне знаком, хотя тут и не хватает одной спирали. Я решил плюнуть и временно прерваться, надеясь, что всплывет, когда не ожидаешь, – рассказывал Джон, – поэтому пошел в твою комнату, относил ваши с Джексоном сумки.       – Ага, и? – Стайлз уже просто не мог сидеть спокойно, слушая рассказ отца, который будто специально издевался, говоря неторопливо.       – Я посмотрел на книги, которые ты оставил на полках, и вот тогда вспомнил, что этот символ был на одной из обложек. Ты читал что-то о травах, которые растут в каких-то парках у воды, не суть важно. В общем, я нашел эту книжку, – слышен был шорох страниц. Шериф Стилински, судя по всему, бездумно пролистывал найденную книгу. – Вспомнил?       – Да, – ошарашенно проговорил Стайлз. – Это же трискелион.