Стреляй

      – Ну и почему этот самый трискелион так важен? – Джексон посмотрел на Стайлза, а затем откинулся на спину, растягиваясь на траве во весь рост и не заботясь о том, что дорогой спортивный костюм может быть запачкан. – Или ты скажешь, что это какое-то мифическое совпадение?       – Я пока сам не понял. – Стилински сбросил вызов и засунул мобильник в карман, ложась рядом с Уиттмором и подпирая согнутой в локте рукой голову. – Но ты ведь помнишь, что я не могу поделиться всеми своими догадками. Как только что-то прояснится, я дам тебе знать.       Джексон покосился на Стайлза и хмыкнул. Хоть в лесу уже и царил полумрак, Стилински все равно заметил, как Уиттмор на него посмотрел. Тот переживал, немного злился, но все равно пытался понять его, Стайлза, давая возможность подумать самому и принять какое-либо решение. Стилински перекатился на спину и посмотрел в небо, усеянное сотнями звезд. Яркими белыми точками они были разбросаны над головой, и почему-то вдруг вспомнилось темно-синее покрывало у Хейла дома, которым он застилал кровать. Стало жарко, потому что сразу же в голове всплыли подробности их последнего «общения» и тот момент, когда Дерек прижимал его к матрасу. К этому самому синему покрывалу. Почему Стайлз позволяет так с собой обращаться? Даже не огрызается, когда Дерек кусает за плечо или подкалывает, наплевав на субординацию, которая, в любом случае, должна оставаться между куратором и его подопечным?       На все эти вопросы у Стилински так и не было ответов. Он уже не первый раз спрашивал себя, пытался понять, что испытывает, но не мог разобраться в собственной душе, голове, мыслях. Рядом с Хейлом становилось порой душно, словно он перехватывал пальцами горло, сжимая, лишая кислорода и не давая возможности сделать вдох. Стайлз чувствовал себя зависимым от Дерека, и это пугало. А еще пугало то, что где-то в глубине души Стилински это нравилось. Привыкнув чуть ли не с подросткового возраста обдумывать собственные переживания и анализировать абсолютно все, что с ним происходило, Стайлз сейчас не хотел врать самому себе. Он осознавал, что несмотря на интуицию и доводы здравого смысла, которые почти ощутимыми пинками прогоняли его от Дерека прочь, он сам, эмоционально, стремился к нему и хотел находиться рядом. А вот почему – разобраться не мог. И именно это начинало бесить.       Стайлз вздохнул и завел руки за голову, удобно на них устраиваясь. Он вспомнил о находке отца и задумался снова. Странно все это, ведь символ на обложке книги не что иное как выверт типографии, в которой печаталось это издание, и уж никак не намек на преступление. К тому же, книгу он купил много лет назад. Значит, по логике вещей, суть была именно в символе, и ему просто повезло, что он знает трискелион, видел его раньше и узнал сейчас. Скорее всего, сам ритуал, который собрались проводить последователи той странной секты, будет происходить в центре символа, а вот убийства оставили на последний завиток, которого до сих пор не было на карте. Осталось только отметить дома, которые попадут в радиус последнего ответвления спирали, и примерно предположить, где будут совершены убийства. Если откинуть всех блондинок, брюнеток, оставив рыжих и тех, цвет волос которых попадает в эту палитру, круг потенциальных жертв значительно сузится, что облегчит поиски.       Но Стайлз, даже несмотря на догадки, понимал, насколько сложную задачу себе поставил. Ведь Дереку никто из участка помогать не будет, значит, остается только он сам, Стайлз Стилински, которого Хейл выбрал себе в партнеры. А вдвоем перелопатить несколько районов, десятки домов, обойти всех жертв, которых они наметят – просто физически невозможно. Точнее, нереально сделать это настолько быстро, насколько это необходимо. Ведь маньяк не дремлет, он действует, ищет себе жертв и вершит собственную, кровавую расправу, оставляя Дерека, а вместе с ним и Стайлза, плестись за ним по следу, не давая и шанса вырваться вперед, чтобы обогнать хотя бы на шаг.       Это раздражало, ведь Стайлз хотел побыстрее покончить со странным делом и отойти подальше от Дерека и всего, что связано с ним. Стилински понимал, что, если уж говорить честно, он этого совсем не желает, но в данной ситуации решил придерживаться доводов разума и хотя бы раз в жизни последовать им, оградив себя, или хотя бы попытавшись, от опасности. Что-то ему подсказывало, что он уже завяз по уши, поэтому Стайлз решил попросить помощи. Он повернул голову к Джексону и легко дернул уголком губ, понимая, что друг согласится, не успеет он и рта раскрыть. Но сначала в любом случае следовало обсудить все с Хейлом. А это значит, что придется его с Уиттмором познакомить, что могло повлечь за собой совершенно непредсказуемые последствия. Какие, Стайлз точно не знал, но прекрасно понимал, что может произойти, что угодно.       Будто подогревая и без того разрастающуюся по телу панику, в кармане завибрировал мобильник. Увидев на экране имя и фамилию, которые и без того не давали ему покоя, Стайлз сжал зубы, проводя пальцем по сенсору и принимая вызов.       – Если это опять то же, что в прошлый раз – я пас, – опустив приветствие, сказал он.       Из динамика доносилось сначала хриплое дыхание, а потом кашель, от резкости которого Стилински дернулся и отодвинул телефон подальше от уха, слишком сильно звук резанул по ушам.       – Эй, Дерек, что с тобой? – за несколько секунд мысли Стайлза успели преподнести ему самые разнообразные варианты произошедшего с подопечным, ни один из которых не был хотя бы немного позитивным. – Хейл, мать твою! – повысил голос Стилински.       Краем глаза Стайлз видел, как сел Уиттмор, как он нахмурился, прислушиваясь к разговору и тому, что мог говорить собеседник Стилински. Джексон весь напрягся, будто хищник перед прыжком, и готов был, казалось, в любую секунду выхватить из рук Стайлза телефон, чтобы пообщаться самому. Стилински даже перехватил мобильник другой рукой, поднося его к уху с той стороны, куда Джексону, в случае чего, будет сложно тянуться.       – Стайлз… – Дерек говорил так, будто у него что-то было во рту и сильно мешало. – Стайлз, у меня проблема.       – Слушаю, – поняв, что Хейлу очень тяжело разговаривать, Стилински проглотил все ругательства, которые готовы были сорваться с языка, и перешел к основному. Нужно узнать, что случилось, и по возможности помочь. – Срыв? – коротко спросил он, заставляя Джексона рядом нахмуриться еще сильнее.       – Ты можешь… пр… ать? – голос Хейла пропадал, слышно не было практически ничего.       Помехи в связи, которых сроду не было нигде в родном городке Стайлза, почему-то решили проявить себя именно сейчас. Или же что-то случилось с телефоном Дерека, но Стилински склонялся к варианту, где что-то произошло с самим Хейлом. К помехам добавились звуки кашля, который был слишком надрывным даже для наркомана, который сорвался и добрался до дозы. Дерек будто выхаркивал собственные легкие и, судя по звукам, ему было очень больно. Слышны были тихие стоны и какой-то почти животный скулеж, от которого у Стайлза по рукам побежали мурашки, заставив встать дыбом мелкие волоски.       – Дерек! – Стилински уже банально кричал в трубку, но толку никакого не было.       Хейл отключился, связь прервалась, а мобильник теперь отвечал лишь короткими гудками, которые спустя несколько секунд сменились тишиной. Мигнув, экран явил заставку с фотографией вида из окна квартиры Стайлза, а затем погас. Стилински молча смотрел на телефон, силясь понять, что ему сделать и куда бежать.       – Так, друг, – на плечо легла рука Джексона, – насколько я понял, Дерек вляпался во что-то.       Стайлз выдохнул сквозь зубы, стискивая их так, что стало даже немного больно, и кивнул. Он понимал, что, по идее, должен позвонить боссу, сдать Хейла, отправить на его квартиру наряд полиции и бригаду врачей, а затем отказаться от клиента, найдя себе нового. Но к копам их мегаполиса с недавних пор у Стилински развилось стойкое отвращение, врачи, если вспомнить труп посреди квартиры Хейла, могли оказаться не совсем кстати, а сам Дерек пугал до чертиков, но не вызывал желания отказываться от него, как от подопечного.       – Стайлз, у нас два варианта, – снова заговорил Джексон, заставляя Стайлза повернуть к нему голову и уставиться в лицо изумленными глазами. – Что?       – У нас? – переспросил Стилински, выделив последнее слово.       – Конечно же, я сейчас отпущу тебя в город одного, а сам пойду к твоему отцу домой и лягу спать. С учетом того, что мы приехали на моей машине, тебе придется ловить попутку. Позвони, как доедешь, ага. – Уиттмор фыркнул и отвесил Стайлзу подзатыльник. – Я ведь всегда так делаю, правда?       – Извини, – Стайлз прижался лбом к плечу Джексона и сделал глубокий вдох. – Я не буду сдавать Дерека нашим. Я поеду к нему сам, сейчас. Что бы ни случилось там, сначала я должен увидеть все своими глазами.       – Хорошо, – Джексон встал сам и протянул руку Стилински. – Поехали.       Так легко и просто. Будто не случилось ничего страшного, и не они сейчас едут на квартиру к странному наркоману, который, может, и вовсе псих. Съехавший с катушек коп, который сейчас просто ждет Стайлза, чтобы прирезать, а потом спрятать труп. Или просто сорвался, как и многие «бывшие» наркоманы до него, убился наркотой и сейчас пускает пену изо рта, валяясь на полу, будто мерзкое протухшее желе.       Уиттмор шагал рядом, направляясь прочь из леса, и Стайлз был уверен в том, что он поможет что-то придумать, дабы не волновать отца. Что Джексон поведет машину, купит кофе, будет отвлекать разговорами, и не даст скатиться в панику, просто оказывая поддержку. Что Уиттмор всегда будет рядом, даже если они действительно поедут когда-нибудь закапывать ночью труп.       Стилински улыбнулся, подходя к собственному дому, и сжал на несколько секунд ладонь Джексона. Пальцы Стайлза подрагивали, и он не хотел думать о том, почему так сильно волнуется. Не первый, не второй и даже не десятый раз с его подопечными что-то происходило, но никогда раньше ему не было настолько плохо даже от одной мысли о том, что Дерек действительно сорвался, или произошло что похуже.       Уже выехав на трассу и следя взглядом за проскальзывающими мимо огнями, рекламными щитами и дорожными знаками, Стайлз думал о том, что стоит откровенно поговорить с Хейлом. Заставить все рассказать, какими бы страшными не оказались его новости. Стилински не хотел становиться параноиком или подсаживаться на успокоительное, которое, судя по всему, будет скоро его постоянным спутником. Он провел с Дереком меньше месяца, гораздо меньше, а уже несколько раз впал в состояние полного шока или дикое волнение, что явно не играло на пользу его и без того вечно уставшему организму.       – Все будет нормально, – нарушил тишину Джексон и, протянув руку, включил магнитолу. – Выдохни уже и выпей чертов кофе. Потому что тебе главное сейчас не дать мне уснуть. Окей?       Стайлз протянул руку к термокружке, которую старик Джим наполнил упоительно вкусным, горячим и, главное, крепким кофе, и сделал большой глоток. Напиток, растекаясь внутри, дарил приятные ощущения и почему-то успокаивал. А, может, это были вовремя сказанные Уиттмором слова, потому что только Джексон мог парочкой фраз привести Стайлза из состояния паники в относительную норму.       – Ничего, не уснем, – Стилински поставил термокружку в подставку и провел пальцами по узору на ней. Это был один из подарков все того же Джексона, который любил покупать что-то просто так и радовать Стайлза. Хотя, это у них было взаимно. – Давай радио включим, новости послушаем.       – Как угодно. – Джексон прибавил скорость и задал еще один вопрос: – ты книгу, кстати, забрал? Про которую отец твой напоминал, уже когда мы были около входной двери?       – Ага, – Стайлз машинально повернул голову и кинул взгляд на заднее сиденье, где в бумажном пакете лежала книга, с тем самым трискелионом на обложке. – Там просто про травки разные, ничего интересного, – он неловко улыбнулся.       – Я так и понял, – Джексон хмыкнул и включил дальний свет. – Давай, говори со мной.       Стилински выдохнул и заговорил. В компании с единственным другом это получалось легко, несмотря на состояние, в котором он пребывал. Паника, волнение, радость, злость, восторг или спокойствие, неизменным оставалось всегда одно: Джексон мог помочь Стайлзу, и Стилински был готов сделать для Уиттмора что угодно взамен. ***       – Дверь открыта, – прошептал Стайлз, когда они с Джексоном оказались около квартиры Дерека. – Черт, что делать?       – Заходить, – прошипел Уиттмор, – а что делать-то? Вызывать копов? С этим мы уже припоздали, не находишь?       Джексон после нескольких долгих часов дороги, когда он гнал машину на предельной скорости, был зол. Да и Стайлз выглядел помятым, потому что доехали до города они лишь к рассвету, и за это время оба успели здорово устать. Но сонливость и вялость как ветром сдуло, стоило только оказаться перед приоткрытой дверью, металлической, тяжелой, ведущей в квартиру Хейла. Это было очень странно, потому что Дерек не страдал забывчивостью, да и район, в котором он жил, не располагал к подобному гостеприимству.       Стайлз потянул дверь, которая издала громкий режущий слух звук, и тихонько вошел внутрь, ступая кедами по оказавшемуся грязным полу около двери. Коврик был сдвинут в сторону, один ящик комода выворочен на пол, и все его содержимое разлетелось по небольшой прихожей, создавая сильный беспорядок. Куртка, в которой Стилински узнал кожанку Дерека, валялась на полу, сверху была брошена толстовка, в которой Хейл обычно бегал по утрам, как помнил по фото Стайлз.       А еще в квартире стоял сильный запах крови. Его Стилински точно ни с чем бы не перепутал, он вырос рядом с шерифом, который постоянно приходил домой, воняя порохом и железом. Эти запахи так прочно въелись куда-то в подкорку мозга Стайлза, что его будто током било каждый раз, когда он даже просто резал себе палец ножом по собственной неосторожности.       Сейчас же вокруг стоял густой и насыщенный запах крови, который заставлял сглатывать слюну в попытке избавиться от него. Казалось, будто на Стилински и Джексона с порога вылили по ведру крови, которая забила нос, попала в рот, въелась под кожу. Стайлз метнулся в комнату, следуя странному порыву, вывернувшись из хватки Джексона, который попытался ухватить его за рукав свитера, и пробежал в комнату, оглядываясь по сторонам, загнанно дыша. Сердце билось так быстро, будто он только отпахал парочку кардиотренировок в зале, а по спине струился пот, хотя в квартире Дерека было прохладно.       – Хейл! – крикнул Стайлз, забыв об осторожности.       Джексон шикнул на него и молча указал рукой на кровавый след, ведущий к винтовой лестнице, наверх. Там была спальня, и Стилински кинулся в ту сторону, стараясь не смотреть на темные, бордовые полосы подсохшей крови. Чем выше он поднимался, тем сильнее пахло чем-то паленым. Словно каким-то подожженным пластиком, и в сочетании с густым запахом железа это производило воистину тошнотворный эффект. Стайлз, зажав нос рукавом, чудом не поскользнулся на жидкой вонючей субстанции и остановился на самом верху лестницы, во все глаза глядя на кровать.       – Вот черт, – выдохнул Джексон, который поднялся наверх парой секунд позже Стайлза. – Вот черт! – Повторил он, и Стилински был с ним полностью согласен.       На кровати лежал Дерек, это было совершенно очевидно. Как очевидно было то, что у Хейла выдающиеся вперед полные клыков челюсти, отросшие бакенбарды и заострившиеся кончики ушей. Аккуратный нос теперь был шире, с горбинкой и складками на переносице, волосы, обычно короткие, будто бы отросли и торчали в беспорядке, словно Дерека кто-то таскал, ухватив за них, по всей квартире.       Сам Хейл едва дышал, а из его бока, прямо на пол, капала странная, густая и черная жижа. Она была вязкой, будто смола, и капли тянулись тонкими струйками, словно в каком-то замедленном кино. На полу уже скопилась большая лужа, которая растекалась по деревянным доскам, темными полосами оставаясь между половицами.       Дерек хрипел, скулил и пытался дернуть руками, чтобы принять другое положение, но не мог. Как только он шевелился, из бока начинало течь сильнее, и это, судя по всему, доставляло Хейлу адскую боль, потому что он заходился кашлем, из-за которого из его рта каплями разбрызгивалась кровь.       Стайлз и Джексон просто приросли к полу. Они не могли ни двинуться вперед, ни сделать шаг назад. Оба будто смотрели какой-то триллер, главными героями которого были лишь юноши в телевизоре, но уж никак не они. Перед ними, на их глазах, происходило то, чего в природе быть не могло. Стайлз и Джексон силились убедить себя в том, что не сошли с ума и нужно делать хоть что-то, но не могли. Руки не шевелились, ноги будто отказали, мозги отключились. Они стояли в оцепенении, в попытке сделать над собой хоть какое-то усилие, но реальность слишком резко ударила по сознанию, заставляя чувствовать себя дезориентировано, не давая трезво реагировать на происходящее. Стайлзу хотелось ущипнуть себя, как-то растормошить, но ни одна мышца не подчинялась воле своего хозяина, и это пугало еще больше. Картина, которую он видел, никак не вписывалась в рамки той действительности, где он проживал всю свою жизнь, осознавал себя и представлял будущее. Постепенно он перешел в состояние ступора, понимая, что не сможет выйти из него самостоятельно, без внешнего воздействия.       Ситуация напоминала глупые ленты про зомби, в которых главные действующие лица тупят половину фильма, не веря в апокалипсис и советуя начавшим превращаться в зомби родственникам отдохнуть или выпить аспирин. С одной стороны, нет ничего проще, чем поверить в то, что видят собственные глаза, а с другой – все существо сопротивляется этому, потому что происходящее нарушает, кажется, все законы природы.       Как вообще подойти к тому, что сейчас лежало на кровати и было, судя по всему, Дереком Хейлом?       Стайлз подумал, что лучше бы его подопечный реально сорвался и обкололся героином. По крайней мере, он бы знал, что делать в такой ситуации.       – Стайлз… – прохрипел вдруг Дерек, выдергивая своим голосом Стилински из какого-то вязкого болота, в которое тот погрузился. – Это ты?       – Мы, – хохотнув и пытаясь взять себя в руки, Стайлз, сопровождаемый совершенно диким взглядом Джексона, подошел ближе и присел около Хейла, держась, впрочем, на расстоянии пары шагов. – Привет, типа.       – Алоха, – прохрипел Хейл. – Не бойся, – он снова закашлялся и сплюнул на пол сгусток крови, перемешанный с такой же черной смолой, как и та, что сочилась из раны на его боку. – Я оборотень.       – А я лесная фея, очень приятно, – раздался голос Джексона, который, подойдя ближе, остановился за спиной Стилински и положил руку ему на плечо.       У Уиттмора дрожали пальцы, а ладонь была мокрой от пота, и Стайлз не мог его винить в страхе, потому что сам еле сидел, замирая от паники.       – Что делать? – коротко спросил Стайлз, понимая, что он либо помогает Дереку, либо сейчас уходит, закрывает за собой дверь, и дает Хейлу сдохнуть. Потому что ничем иным эта ситуация явно закончиться не могла. – Ты знаешь, как тебе помочь?       – Надо промыть, – Дерек попытался перевернуться с живота на спину, но у него не вышло, он лишь застонал, стискивая зубы. Из-за клыков его речь была немного невнятной, да еще и кровь, которая текла изо рта, не способствовала лучшей дикции. Стайлзу и Джексону приходилось напрягать слух и придвигаться вперед, чтобы понять, о чем говорит Хейл. – А потом зашить. Вы умеете шить? – Дерек, видимо забыл или не сообразил от боли, что Стилински когда-то учился на врача.       – Я заштопал труп, помнишь? Как-нибудь справлюсь, – Стайлз уже плюнул на то, что Джексон не был осведомлен о той ситуации. На фоне того, что происходило сейчас, вскрытие посреди ночи казалось прогулкой по зеленой лужайке где-нибудь в Понилэнде.       – Труп, – Уиттмор хмыкнул. – Ну ладно, – он осмотрелся, а затем вновь перевел взгляд на Дерека, – где взять то, чем промыть рану?       – У меня на кухне, внизу, – едва дыша, прохрипел Дерек. – В чашке на столе. Я начал делать и… – он закашлялся, поперхнувшись кровью. По спине пробежали судороги, а Хейл на несколько секунд прикрыл глаза, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.       – Я понял, тебе поплохело, и ты не смог спуститься за ней, – Уиттмор без лишних слов ушел вниз.       Спустя пару минут он загремел чем-то на кухне, потекла вода, а Стайлз протянул руку вперед и опустил ладонь на взъерошенные волосы Дерека. Тот выдохнул и снова попытался перевернуться. Стилински спохватился и помог, стараясь не обращать внимания на стоны и пальцы, которыми Хейл машинально вцепился в его предплечья.       – Кто ты? – не утерпел он. Да, Стайлз слышал про оборотня, но все равно не мог поверить. Это было что-то из разряда фантастики или сказок. – Как вообще… что? Черт, – он нервно дернул плечами, понимая, что вообще не может собрать себя в кучу.       – Альфа, – выдохнул Дерек.       Он был бледнее, чем даже пару минут назад. Над верхней губой собрались бисеринки пота. На лбу выступила испарина, которую Стайлз смахнул дрожащими пальцами, а клыки поблескивали от слюны и крови, которую Дерек постоянно пытался проглотить.       – Нитки, – снова заговорил он, – под кроватью.       Стайлз кивнул и полез под кровать, увидев там деревянную коробку. Он подумал, что Дерек, приготовив себе отвар для того, чтобы промыть раны, пошел наверх за нитками, а вот спуститься уже не смог, потому что ему, вероятно, резко стало хуже. Хорошо, что под рукой оказался телефон и он смог позвонить. Стилински открыл крышку и нашел моток странных, отливающих серебристым, ниток. Кривая полукруглая игла, толстая и на вид совершенно точно не продезинфицированная, лежала рядом, и Стайлз с опаской взял ее двумя пальцами, поднося ближе к глазам, чтобы рассмотреть. Игла оказалась тяжелой, что было странно, но вот об этом Стилински хотел думать в последнюю очередь.       – Я все принес, – на лестнице показался Джексон, который нес в руках глиняную миску. Он поставил ее около кровати и достал из кармана ножницы, которые, судя по всему, тоже нашел внизу. – Надо срезать футболку.       Стайлз кивнул, отложил нити и иглу и принялся помогать Уиттмору. Дерек почти потерял сознание, и хоть он, даже несмотря на это, пытался как-то помочь, на деле только едва шевелился, хрипя и тяжело дыша. Стилински на какое-то мгновение показалось, что Хейл так и умрет у них на руках, и его затрясло. Почему-то от этой мысли стало просто физически больно, и потому, сжав зубы, Стайлз помог Джексону разрезать грязную и окровавленную футболку.       Они оба замерли, рассматривая четыре ужасных пореза, которые тянулись по боку Дерека. Жуткие рваные раны, с такими краями, будто кто-то ковырял Хейла гвоздями, смотрелись так страшно, что к горлу уже в который раз подкатила тошнота. Стайлз и Джексон снова учуяли запах горелого, и в этот раз оба поняли, что он исходил от самих кровавых царапин, потому что даже края у них запеклись, словно Дерека порезали чем-то очень горячим. От каждого движения и даже легкого давления на раны из них текла черная жижа, которая была как какая-то кислота, разъедающая Дерека изнутри.       – Если я когда-нибудь пожалуюсь на жизнь, напомни мне про этот случай, – сказал Джексон и, решительно окунув принесенную тряпку в разведенную в тарелке жидкость, приложил ее к боку Хейла.       В следующую секунду Дерек завыл так, что Стайлза и Джексона снесло в сторону от дикого страха. Хейла выгнуло на кровати до хруста в позвоночнике, глаза распахнулись, и Стилински с Уиттмором в ужасе смотрели, как радужка вспыхивает красным, мерцает так, будто у Дерека внутри горел огонь.       – Он сейчас себя поранит! – Стилински увидел, как Хейл, явно не соображая, тянется руками к ране, будто в попытке выцарапать из себя боль. – Джексон, давай скорее! – и, больше не думая ни о чем, Стайлз кинулся на Дерека, буквально падая на него всем телом и прижимая к кровати.       Уиттмор, поскользнувшись на луже крови около кровати, бухнулся на колени, быстро смачивая тряпку еще раз и вновь прикладывая к ране. Дерек снова взвыл, едва не скинув с себя Стилински, а тот думал, что нужно дотянуться до наручников, которых тут было очень много, и хотя бы как-то обездвижить Хейла, пока он будет его зашивать.       А еще Стайлз смотрел в красные, обезумевшие от боли глаза, видел лицо Дерека, искаженное какой-то сюрреалистической трансформацией, и боялся не за себя, а за него. За каждый судорожный выдох, пока Джексон промывал рану, за каждый звук, который резал, казалось, по самому сердцу, оставляя там такие же кровавые раны, какие были у Хейла на боку.       – Все, – спустя минут десять выдохнул Джексон, поднимаясь с колен, – шей.       Он был в пятнах крови по пояс. Руки по локоть были испачканы в черной жиже, которая шипела и испарялась, стоило только отвару из миски попасть на нее. Уиттмор был бледным, как мел, его губы мелко дрожали, но он стоял на ногах и был готов держать Дерека, который все еще не потерял сознание, лишь кашляя и воя каждый раз, когда ткань касалась ран на его боку.       – Навались на него, – Стайлз вскочил с Дерека и, пока тот не опомнился и не покалечил Джексона, метнулся к шкафу.       Через минуту Хейл был скован по рукам и ногам, а Джексон сидел на его бедрах, наклонившись вперед и прижимая его руки своими, заведя скованные наручниками запястья за голову Хейла.       – Никогда бы не подумал, что буду верхом на мужике при таких обстоятельствах, – Уиттмор пытался разрядить даже такую обстановку, за что Стилински был ему благодарен, как никогда.       У Стайлза дрожали руки так, будто у него был врожденный тремор. Он не мог вдернуть нить в достаточно широкое игольное ушко и матерился сквозь зубы, вновь и вновь пытаясь справиться с такой, казалось бы, простой задачей. Его все еще тошнило, он явно был синеватого цвета, если судить по Джексону, который по бледности и трупному оттенку почти сравнялся с лежащим на кровати Хейлом, и Стилински пытался не думать о том, что именно он сейчас будет зашивать.       Дрожащими пальцами он свел края первой раны, морщась от запаха паленой кожи и крови. Кривая игла, как выяснилось, оказалась весьма острой для того, чтобы можно было подцепить края раны, а еще Стайлз думал о том, что шить, наверное, нужно ровнее, стежки делать мельче и чаще, но у него слишком сильно дрожали руки. В тишине, нарушаемой лишь их общим дыханием и хрипами Дерека, было слышно, казалось, как игла протыкает ткани. Этот звук натягивающейся плоти был каким-то слишком оглушающим, от него сводило поясницу, было трудно дышать, а под конец этой жуткой процедуры у самого Стилински уже болел бок. Причем он ныл так, будто Стайлз тыкал кривой иглой в самого себя. Дерек же болтался где-то на краю сознания, то открывая глаза и пытаясь дергаться, то проваливаясь в странный бред. Его трясло, он потел, крутил головой и скалился, но Джексон, хоть и порой зажмуривал глаза изо всех сил, ни на секунду не ослабил хватки. Даже тогда, когда Хейл, видимо совсем забывшись, потянулся вперед и клацнул зубами почти у самого лица Уиттмора. Тот только судорожно выдохнул и сжал зубы так, что на щеках заходили желваки.       Стайлз готов был ставить алтарь и молиться Джексону. Причем делать это ежедневно и по нескольку раз, потому что такого друга, он был уверен, ему ниспослали явно за какие-то грандиозные заслуги.       – Я закончил, – хриплый голос Стайлза показался слишком громким.       Джексон слез с Дерека, который, судя по всему, погрузился в беспокойный сон, и выпрямился, вставая рядом со Стилински. Стайлз же расстегнул наручники, уложил руки Хейла вдоль тела, накинул на него край сбившегося с кровати покрывала, и убрал уже ненужные нить и иглу в коробку, задвигая ее под постель. Они оба стояли около заляпанной кровью кровати, смотрели на спящего на ней оборотня, и совершенно не знали, как им быть дальше.       Да и, если оценить ситуацию в целом, оба как-то не до конца даже поняли, что сейчас вообще произошло. Джексон посмотрел на Стилински, который, до того, как кинулся к Дереку, был в светло-серой футболке, и хмыкнул. Стайлз выглядел будто мясник-потрошитель, заляпанный чем-то черным, его пальцы тоже были покрыты уже подсыхающей кровью. Взъерошенный, бледный, с проявившимися синяками под глазами и опухшими от нервных покусываний губами, он смотрелся ужасно. Просто восставший из могилы зомби. Глянув на собственные штаны и поморщившись, Джексон понял, что и сам выглядит не лучшим образом.       – Пошли, кофе выпьем? – Уиттмор усмехнулся от того, что сам же сказал.       – А? – Стайлз вздрогнул, выныривая из каких-то своих размышлений.       – Я говорю, кофе у Дерека есть? Пошли попьем, я немного устал. – Джексон шмыгнул носом и вытер с лица пот рукавом, забив уже на манеры и гипотетическую чистоту одежды.       – Есть, – Стилински нервно рассмеялся и провел по лицу ладонями, оставляя на нем красноватые разводы. – Пошли, – он первым направился в сторону лестницы.       Уиттмор кинул еще один взгляд на Дерека, но тот явно погружался во все более глубокий сон. Дыхание выравнивалось, складка между бровей разгладилась, а клыки будто бы стали меньше. Хейлу явно было получше, и можно уже не волноваться о том, что он умрет в следующую секунду. Уиттмор надеялся, что этот странный… человек, или кто он там есть, очнется в ближайшее время, и просветит его со Стайлзом на тему произошедшего. А пока у Джексона будет время вытянуть информацию из друга, который явно знает несколько больше, чем он.       Темный парк уже давно напоминает лес из самых страшных фильмов ужасов. Кажется, что даже деревья сейчас превратятся в монстров и протянут свои кривые узловатые ветки к случайно заплутавшим этой ночью.       Дерек бежит на пределе своих возможностей, но полученные раны существенно снижают скорость. У Хейла на глазах слезы, он потерял всех своих ребят, и сейчас плачет не от боли, которая холодными пальцами касается раненых мест на теле, а от злости. От ненависти на тех, из-за кого все произошло. А еще он зол на самого себя за то, что не уследил, не предвидел, не смог уберечь. Он ведь главный, он за всех отвечает, а получилось так, что из-за него все отдали собственные жизни.       То, что происходило на небольшой полянке, перекрыло разом все кошмары Дерека, которые он когда-либо видел. Казалось, что за время работы в полиции, уже ничто не способно вызвать спазмы в желудке и желание вывернуть на траву все его содержимое, но сегодня Хейл убедился в том, что нет предела «совершенству». Нет предела человеческой жестокости.       Первое, что заставило прошедшего через огонь и воду Дерека Хейла отвернуться и зажать себе рот ладонью – разрубленный пополам труп мужчины, привязанный за руки к ветке дерева. Неопрятная куча внутренностей под половиной тела вызывала желание убежать, куда глаза глядят, а тех, кто такое сотворил, хотелось подвесить рядом, и оставить умирать медленно и мучительно, давая прочувствовать все ощущения от подобной кончины.       Все ребята из его отряда отводили глаза и всматривались в темноту парка, стараясь углядеть между темными стволами деревьев хотя бы что-то, а Дерека привлекли глаза. Мужчина будто был жив очень долго после того, как его разрубили пополам, хотя Хейл умом понимал, что это невозможно. Но казалось, что широко распахнутые глаза смотрят прямо в его душу, выворачивая ее наизнанку и такой же неопрятной кучей выбрасывая к тем внутренностям, которые уже лежали на траве у ног Хейла. А еще радужка отливала желтым. Дерек не был идиотом и мог отличить глаза обычного карего цвета, пусть и слишком яркого, от наоборот, тусклого, но именно желтого. Будто янтарные капли, застывшие навсегда в своем ярком золотистом цвете. Губы мужчины были приоткрыты, и Хейл, слегка надавив на подбородок пальцами, всмотрелся в зубы, вновь ощущая себя идиотом. Потому что вместо обычных зубов, как у него и еще миллиарда живущих на земле людей, у этого мужчины были клыки. Дерек хотел бы списать все на темноту, на шок от вида трупа, на саму ситуацию, но не мог.       Да, зрелище шокировало, выбило почву из-под ног, но не до такой степени, чтобы у Хейла случился обман зрения два раза подряд. Этот мужчина, еще сегодня днем бывший живым, а сейчас висевший куском трупа на дереве, не был человеком, и Дерек мог поклясться чем угодно, потому что собственная интуиция его не подводила еще никогда.       Он дал знак своим ребятам, и они рассредоточились вокруг места, на котором планировалось жертвоприношение. Все шло по плану, ничего не предвещало столь сильных потерь, хотя Дерек и предполагал, что кого-то могут ранить, пусть даже убить. Но он никогда не думал, что потеряет всех. Даже самого себя.       Последнее, что Хейл помнил полностью, мог считать адекватным воспоминанием и ощущал самого себя, был тот самый момент, когда он и его отряд окружали полянку. На ней горел костер, слышались голоса и на стволах деревьев плясали тени, сплетаясь в каком-то странном, ломаном танце. Хейл помнил, как шептал в микрофон приказы, как махнул рукой в знак того, что можно выступать – а после его голову поглотил какой-то туман.       Дерек видел, как гибнут ребята. Их сносило странными тенями, размытыми и черными. Словно какие-то огромные зверюги кидались на людей, в буквальном смысле разрывая пополам. Хейл помнил, как кричал, плюнув на осторожность и пытаясь спасти хотя бы кого-то, но на полянке появились новые действующие лица. Дерек узнал пару человек, которые проходили подозреваемыми, и вскинул оружие, в попытке достать хотя бы одного. В следующее мгновение бок, затем ногу, плечо, обожгло болью. Хейл словно со стороны наблюдал, как из него, будто из подушечки для иголок, торчали стрелы. Они отливали серебристым и приносили адскую боль, гораздо сильнее обычного пулевого ранения, которые Дерек, конечно же, получал в своей жизни.       Хейл, ведомый странными инстинктами, выдернул одну стрелу из плеча, заорав от пронзившей все тело боли, и его протащило по всей поляне, буквально протянуло на чей-то зов. Он бежал по лесу, обдирая о ветки лицо, сбивая костяшки о кору и расцарапывая ладони о землю, когда падал. Он не помнил больше ничего четкого, все стало размытым, мутным, словно Дерек напился в баре и теперь пытался по кружащейся дороге дойти до дома.       Он слышал, как его зовут, и шел на этот голос, вообще ничего не соображая. Он помнил, как увидел мужчину с разодранным горлом. Тот был жутким, словно каким-то искаженным. Странное лицо, сморщенное, со складками кожи на переносице, с острыми ушами и клыками, пугало. А еще пугали алые глаза, которые смотрели на Дерека, не моргая.       Жуткий мужчина что-то говорил, доказывал, хрипел и притягивал неожиданно сильной рукой ближе до тех пор, пока Хейл не оказался почти распластанным рядом с ним. Низкий голос что-то говорил и говорил, тело холодила земля и было больно от веток, впивающихся в живот. Адски болели раны, но почему-то все ощущения доходили словно сквозь слой ваты.       Дерек смотрел и смотрел в алые глаза, а мужчина просил о чем-то. Хейл усилием воли пытался заставить себя вслушаться в речь незнакомого человека, цепляясь остатками сознания за его голос, запоминая этот низкий тембр и хрипотцу.       – Стреляй! – приказывал мужчина, а Дерек не понимал, о чем тот говорит. – Стреляй!       Хейл помотал головой и сплюнул на траву. На жухлых листьях растеклось темное пятно. Во рту был привкус железа, а еще Дерек не чувствовал ног и руки там, где были раны. Хейл хорошо знал, что это означает. Ему осталось несколько минут, может быть, полчаса до того, как он потеряет сознание и уже больше никогда не откроет глаза. Он подумал, что умирает в обнимку со странным клыкастым незнакомцем, который почему-то только что больно укусил его за запястье, почти вывернув при этом руку.       Дерек протестующе вскрикнул, дернулся, и обмяк, потратив на это движение последние силы. Он приоткрыл глаза и пропал, поглощенный красным сиянием радужки глаз мужчины, который никуда не делся, все еще находясь рядом. Тот снова что-то говорил, но уже совсем тихо, разодранная глотка не способствовала ведению долгих бесед.       – Стреляй! – приказывал он, а Дерек вдруг осознал, что сжимает пистолет, приставив его к виску незнакомца.       Их лица находились так близко друг к другу, что Хейл ощущал, как от мужчины пахнет кровью и почему-то хвоей. Дерек перевел взгляд на свою руку, которой он сжимал пистолет, и увидел на запястье жуткие следы от зубов. Они были черными, словно внутри Хейла текла не кровь, а какая-то вязкая, темная смола, а еще Дерек не ощущал боли. Хотя, наверное, должно было быть просто дико больно.       – Стреляй, – снова приказал мужчина.       Хейл послушался.       Последнее, что он помнит – звук выстрела, собственный выдох и красное марево, которое застилало ему глаза. Он упал и потерял сознание на плече того, кому за пару секунд до этого вышиб мозги, застрелив, вроде как, по его же приказу.       Дерек открыл глаза и уставился в потолок. Темные балки пересекали его, создавая ощущения уюта и того, будто находишься где-то в загородном доме. Наверное, это было бы прекрасно, оказаться подальше от загаженного района огромного мегаполиса и всех проблем, которые обрушились такой кучей, что можно было просто задохнуться от тяжести. Хейл поморщился, потому что вместе с пробуждением возвращалась и боль. Но, судя по тянущим ощущениям в районе раненого бока, Стайлз все же успел приехать и зашить его.       Честно говоря, Дерек не понимал, на что рассчитывал, звоня Стилински, но это был единственный шанс на тот момент. Одна на миллион возможность, что Стайлз, приехав, не сбежит с криками из его квартиры и не вызовет сразу киллера, чтобы тот добил тварь, которой Дерек является последние долгие месяцы с того самого дня, а точнее ночи, в парке. Хейл прикрыл глаза и сглотнул слюну. Во рту был привкус крови, голова раскалывалась, а руки были ватными, будто набитыми синтепоном, как у плюшевого медведя. Дерек пошевелился и с трудом сел. Пожалуй, только регенерацию можно было списать на плюс от его положения. Во всем остальном Хейл ненавидел то, кем оказался. Сущность, которая влезла в него через кровь, по желанию того альфы, который отдал своего волка добровольно. Ему, Дереку, случайно оказавшемуся на пути копу, умирающему от кровопотери.       Хейл дернул головой и нахмурился. Он ненавидел себя, то, во что оказался втянут, все побочные эффекты от волка внутри и тех ужаса и боли, которые испытывал поначалу каждую ночь, когда зверь, оказавшись запертым в другом человеке, пытался перехватить контроль. Ощущение было такое, словно его засунули в кухонный блендер и перемалывают. Дереку порой даже казалось, что он слышит хруст ломаемых волком ребер, потому что тот хочет просто вылезти наружу и свалить из неугодного ему тела.       Альфа.       Дерек ненавидел этого чертового альфу и все его заморочки. Он убил бы самого себя, если бы знал, как, и мог это сделать. Беда была в том, что несмотря на мерзкий характер и желание перехватить контроль над его телом, волчара жить хотел, да еще как. Он не позволял наносить вред самому себе и даже попытка ради эксперимента вскрыть вены закончилась таким ментальным противостоянием внутри головы Дерека, что тот едва не поседел от боли, которую испытывал.       Казалось, месяц жизни с альфой в одном теле шел за пару лет, а события, которые окружили тогда Дерека плотным кольцом, не давали возможности что-то предпринимать. Хейл спрятался, кое-как договорившись с альфой, и тот согласился затаиться до поры до времени, потому что, по сути, оба были слишком ослаблены. И в тот момент, когда решено было вернуться, чтобы закончить то дело, довести его до логического конца, нашелся Проводник.       Дерек с трудом удержал альфу в узде, когда учуял запах их Проводника. Хейлу стоило немалых трудов договариваться с уродским волком, которого он все еще ненавидел. И теперь Хейл понимал, что даже если найдет способ себя убить, альфа выберется все равно, да еще и Проводника втянет в спасение их с Дереком жизней. Подставлять мальчишку, который, хоть и был немного раздражающим Хейла пижоном, совсем не хотелось. Пришлось временно смириться с положением, пытаться наладить контакт со Стайлзом и еще как-то дать ему понять, что в его жизни скоро тоже произойдут кардинальные перемены.       Дерек прислушался и понял, что с первого этажа доносится два голоса. Он напрягся, и тихо застонал, закрывая ладонями лицо. Как он мог забыть об этом, Стайлз ведь приехал не один. Его друг, который теперь тоже втравлен во всю эту грязь по самую макушку, оказался крепким парнем, потому что мало того, что не сбежал, так еще и помог. Откинув покрывало, Хейл встал и, пошатываясь, направился к лестнице, ведущей вниз.       Так или иначе, придется объясняться. Рассказывать, скорее всего, всю правду или ее часть, потому что никак иначе правдоподобно обыграть его клыки и красные глаза просто не получится. Господи, как Дерек ненавидел эту чертову жизнь, которую он не выбирал. Где он успел так нагрешить?