Утешение

      Ох, это была… крайне неловкая ситуация.       Фраза снова и снова проносилась в голове, в то время как они оба стояли друг напротив друга и держали по стаканчику в каждой руке. Взгляд Юнги упал на кофе в ладонях Чимина, затем он посмотрел на занятые свои. Понимая всю глупость ситуации, Юнги почувствовал, как краснеют его уши, но Чимин же просто широко улыбнулся.       — Хён! Ты принёс мне кофе?       — Д-да. Я не знал, какое ты предпочитаешь, поэтому выбрал карамельный макиато… Тебе, вроде бы, нравится сладкое, — он неловко протянул кофе сиявшему от радости парню.       — Спасибо! Я тоже принёс… Американо подойдёт?       — Да, — они обменялись напитками и посмотрели друг на друга: у каждого осталось ещё по порции.       — Полагаю, сегодня в нашем расписании много кофеина, м? — сказал Чимин, ставя лишний бумажный стаканчик на стол. Юнги последовал его примеру, а потом сел рядом с аудио-консолью; всё было проверено и готово к началу трансляции.       — Немного экстра энергии на сегодняшний вечер. Ты готов? — Чимин кивнул, посылая ему очередную улыбку, перед тем как сесть у микрофона и надеть на себя наушники. Он поднял большой палец вверх, и Юнги включил микрофон.       — Всем доброго вечера! — воскликнул Чимин. — Наконец-то наступила пятница. Ну разве не облегчение? Мой день прошёл замечательно, надеюсь, и ваш тоже, — его тон на начало записи был как всегда милым, возможно, даже больше обычного. — Давайте же начнём наше свидание!       Даже по голосу, по выбору слов можно было ощутить его яркую улыбку. Он нежничал на каждом комментарии и также вежливо отвечал на редкие негативные отзывы. В перерывах Чимин болтал с ним энергично и вдохновенно, не задумываясь о том, что Юнги не особо-то вмешивался или перебивал. Парень всё продолжал говорить и болтать без умолку, и в это время Юнги заметил, что улыбается, слушая чужие рассказы. Он вставлял иногда кое-какие слова и не пропускал разговор мимо ушей, как бывало раньше (поначалу он правда пытался так делать).       Его удивило, насколько мало он знал о Чимине. Они были коллегами, даже частью одной компании друзей. Они выбирались вместе, когда Сокджин, Хосок или Намджун настаивали сходить поесть или устроить посиделки в одной из трёх квартир. Почему он не знал, что на неделе Чимин преподавал танцы? Или почему не слышал о его участии в прошлом танцевальном конкурсе? Он вспомнил, как Хосок говорил о победах в паре таких соревнований во времена своих студенческих лет. Почему он вообще не мог вспомнить ничего такого от Чимина?       Когда он решил спросить про конкурс, улыбка Чимина стала ещё шире.       — Ах, всё-таки ты меня слушаешь, хён, — произнес он, почёсывая затылок и слегка краснея. — Да, где-то через месяц я буду принимать участие.       — Не удивительно, что ты так взволнован, — щёки Чимина покраснели ещё сильнее.       — Да… Я давно уже не участвовал, поэтому очень рад наконец-то попробовать.       — Почему?       — А?       — Почему ты давно не участвовал?       Улыбка Чимина дрогнула на секунду, и опущенная мгновением назад рука вновь дотронулась до шеи.       — Эм-м-м… Я столкнулся с кое-какими проблемами и решил взять небольшой перерыв.       — Понятно, — и тишина вернулась. Та страшная тишина, висевшая между ними на прошлой неделе. Юнги думал, что хотя бы сегодня она больше не вернётся (спасибо хорошему настроению Чимина). Но, казалось, он умудрился испортить и это. Чимин никак не пытался больше заговорить и просто терпеливо дождался окончания песни, чтобы слабо ему улыбнуться и занять своё рабочее место.       Возможно, после возвращения зрители не заметили разницу в весёлом голосе ведущего. Наверное. Но это не укрылось от Юнги — чуть менее приподнятое настроение и гораздо меньший изгиб губ. Он не мог ничего поделать и чувствовал в этом свою вину.       В два по полуночи они оба уже закончили эфир и собрали свои вещи. Чимин колебался, прежде чем уйти. Его настроение, казалось, снова улучшилось во время последнего часа. Юнги вновь увидел, как Чимин хотел что-то сказать, но, в конце концов, тот только слегка улыбнулся.       — Спасибо за кофе, Юнги хён. Сегодня было весело. До завтра.       — Увидимся.

***

      Юнги был благодарен, что сказанное днём ранее, чем бы оно ни было, никак не повлияло на Чимина. Парень привычно сюсюкался со своими слушателями, как и во все совместные смены ранее. Юнги вздохнул с облегчением, когда он пришёл в комнату управления во время перерыва с кофе в руке и улыбкой на лице.       Чимин вернулся заполнить тишину, которую не смог разрушить Юнги. Он вернулся и начал говорить, позволяя сесть, расслабиться, слушать и наслаждаться вместо того, чтобы волноваться о поддержании беседы. Юнги слушал, вслушивался, как Чимин говорил о своих школьных годах, о выходках его одноклассников.       А еще о том, как в своё время Тэхён и Чонгук забежали в класс, и они втроём танцевали разные женские популярные песни, а одноклассники смеялись на протяжении всего выступления.       Чимин уже было хотел рассказать Юнги о том, как он впервые вытащил Чонгука из класса, но внезапно резко замолчал и посмотрел на него, покусывая губу.       — Что такое?       — Хён, — начал он тихим голосом. — Я слишком надоедливый?       Юнги уставился в ответ:       — Нет. С чего ты взял?       — Ну, просто… — он облизнул губы, уставив глаза в пол. — Я чувствую, что словно навязываюсь тебе, будучи единственным, кто разговаривает и всё…       Посмотрев на экран, Юнги выругался. Песня близилась к концу:       — Не говори глупостей. Поторопись, у тебя осталось тридцать секунд.       Чимин ушёл, не оглядываясь. Он говорил в микрофон, избегая чужого взгляда, в то время как Юнги хоть как-то пытался донести неправоту. Он правда не был против в большинстве своем просто молчать и слушать большую часть беседы. Ему действительно нравилось слушать болтовню Чимина, а не что-то отвечать самому.       Когда начался очередной перерыв, Чимин медленным шагом направился в комнату. Юнги заговорил первым.       — Я не считаю тебя надоедливым.       Глаза Чимина раскрылись от удивления и посмотрели прямо на него. Когда Чимин ярко улыбнулся, то они превратились в полумесяцы.       — Правда, хён?       — Да, — сказал Юнги, потирая шею. — Я, на самом деле, не особо разговорчивый, так что в том, что ты единственный много говоришь, нет ничего плохого. Наоборот, мне от этого легче.       — Ты всегда много болтаешь с Намджун хёном и Сокджин хёном.       — Дело в том, что я не против выслушивать, напротив, мне это нравится, — Юнги увидел настолько яркую улыбку, что она почти заставила его отвернуться, почти вынудила отвести взгляд и смотреть куда угодно, но не на Чимина.       — Слава богу, хён! Я так волновался…       — Ты волновался из-за ерунды.       — Наверное, — произнёс Чимин, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то другому. Он ненадолго затих, заёрзал на месте, играясь со своими пальцами, а потом и вовсе замер. — О!       — Что?       Чимин пулей вылетел из комнаты управления, чтобы покопаться в сумке в попытках найти телефон. Он улыбнулся через стекло, когда нашел то, что искал:       — Я кое-что придумал.       Песня снова закончилась, а значит и перерыв, поэтому Чимин вновь вернулся к микрофону. Одной рукой он держал телефон, пока другой жестикулировал во время разговора со слушателями. Он говорил быстрее, продолжая смотреть на Юнги. Для полной картины ему не хватало ещё туда-сюда подпрыгивать в нетерпении (он сейчас этим практически и занимался) чтобы походить на младшеклассника, отсчитывавшего последние десять минут до окончания учебного дня. Чимин сорвался с места сразу после начала песни.       — Хён!       — Что?       — Давай пойдём с тобой куда-нибудь после работы, — Юнги приподнял бровь. — Ну… то есть, не для того чтобы выпить, — затараторил Чимин, активно жестикулируя. — Ты это не любишь. Тогда давай просто сходим покушать.       Он ответил не сразу, поэтому Чимин добавил:       — Если ты не против, конечно.       А Юнги хотел пойти. Он не хотел возвращаться в пустую квартиру, хотел миновать ужин, или как этот приём пищи можно было назвать в три утра в компании ноутбука и телевизора. Он хотел избежать ещё одну миску рамёна. Но внутри него всё ещё скреблось то мучительное чувство, глупый голос в глубине сознания, убеждавший отказаться и никуда не идти. Он опять устал, даже измучен, и всё, что ему было нужно — вернуться домой и поспать.       Голос, ощущение, неважно, чем оно являлось, было очень заманчивым. Но Юнги помнил каждый раз, когда он следовал этому голосу. Он помнил каждую ночь, которую провёл, ворочаясь в кровати без возможности уснуть. Среди всех раздумий проскользнула мысль о том, каким взволнованным выглядел Чимин, как он нервно покусывал губу в ожидании ответа.       — Если ты устал, то ничего, я…       — Я пойду. Сегодня я не так сильно измотан. Куда? — Чимин засиял и ткнул телефон ему в лицо.       — Вот, сюда!       Юнги не смог прочитать, где это было. Экран находился слишком близко, но он и не думал сказать что-то против. Где угодно для него уже звучало неплохо.

***

      Ресторан оказался небольшим, скорее, даже маленьким, но уютным и интересным, почти все находившиеся там столики были заняты. Женщина любезно поздоровалась с ними, провела до последнего свободного места и мягко улыбнулась, когда Чимин, не глядя на меню, начал заказывать блюдо за блюдом.       — Хён? Ты собираешься что-нибудь брать?       — Думаю, твоего заказа более чем достаточно на нас обоих, — Чимин засмущался, услышав, как тихонько хихикнула работница.       Приняв заказ, она ушла, оставляя их в одиночестве. Тишина между ними нарушалась только глотками из принесённой Юнги бутылки воды.       — Я вижу, что ты сильно устаёшь, работая каждую ночь, — решил наконец-то сказать что-то Чимин после продолжительной паузы.       Юнги этими словами словно дали под дых. Неужели каждому было обязательно говорить об этом?       — Я на полном серьёзе сказал, что могу справиться.       — Люди часто переоценивают свои возможности, хён.       — Но только не я, — Чимин поднёс чашку к губам и, сделав большой глоток, улыбнулся.        — Хорошо, ловлю тебя на слове, и я рад, что мне не придётся кушать сегодня в одиночестве, — слова зазвучали, эхом отдаваясь внутри Юнги, задевая сильнее, чем должны, учитывая, насколько бесцеремонно и легко они были брошены.       — Ты часто выбираешься куда-нибудь с Чонгуком?       — Каждую ночь! — засиял Чимин, ещё шире улыбаясь. — Есть в два ночи в полном одиночестве скучно, а вдвоем повеселее.       — Вы всё ещё ходите сюда по воскресеньям?       — Ага. Хотя я до сих пор скучаю по нему в другие дни и… — Чимин замолчал, осознавая сказанное. Он склонился к столику, взгляд широко раскрытых глаз наблюдал за Юнги. — Не то чтобы мне не нравится работать с тобой, хён, просто это Чонгуки и…       Юнги легко посмеялся, а Чимин вновь затих и сел прямо, опуская голову. Его плечи заметно поникли.       — Чонгук дорог и близок тебе, и вполне логично, что ты будешь наслаждаться его компанией значительно больше моей.       — Хё-ё-ё-ё-ё-н, я не это имел в виду, — обращаясь к Юнги, заныл он, выпячивая губу. — Мне пришлось есть всю прошлую неделю в одиночку, вот почему.       Юнги опять почувствовал укол вины. И не сказать, что на отказ у него должна была быть весомая причина, он не обязан был идти куда-то с Чимином, но чувство вины, тем не менее, никуда не пропадало.       — Я обычно не хожу никуда с Намджуном после смены, вот поэтому я тебе говорил, что устал.       — Ты никуда не ходишь с Намджун хёном?       — Я просто не могу вынести его философствований, тем более во время еды, — в этот самый момент вернулась та самая официантка и разложила перед ними множество маленьких тарелок. Чимин ответил, когда он уже принялся за блюдо.       — Чонгуки, однако, считает, что разговоры хёна очень интересные.       Юнги хмыкнул:       — Кто бы сомневался. Ребёнок боготворит Намджуна. Одно время он сосредоточенно слушал его монологи, нежели вникал в суть нашей с ним беседы, — и хотя слова казались суровыми, его губы против воли слегка изогнулись.       — Да, но я бы так не сказал, хён, будучи стажёром, он говорил, что хотел бы работать в эфире «Беседы с Кимом». И ещё он упомянул как-то, что многому от тебя научился, — поделился Чимин, рассеянно помешивая суп большой ложкой.       — Ты серьёзно сейчас? — Юнги поднёс палочки ко рту, слегка в задумчивости пережёвывая еду. — Тогда он точно мазохист. Я узнал, что его любимый эфир — «будьТэ Бодрячком»; Тэхён с Хосоком намного снисходительней, веселей и беззаботнее, чем мы. У нас так никогда не получится.       Чимин захихикал:       — Он на самом деле не особо ранняя пташка, и эти двое, возможно, слишком навеселе по утрам.       Они оба засмеялись, представляя сонную и опухшую моську Чонгука между радостной и чрезмерно увлечённой болтовнёй жизнерадостного дуэта. Или лучше: засыпающее лицо Чонгука, находящееся между двумя хёнами на протяжении раздражающих шумных танцевальных сеансов во время перерывов. Они постоянно об этом говорили. Только после нескольких минут смеха, Юнги вспомнил свои наблюдения над «утренней парочкой» пару дней назад и понял, что ещё могло бы побеспокоить Чонгука. Чимин также перестал смеяться, и они оба смотрели друг на друга удивлённо.       — Ох, так ты тоже в курсе.       — Бедный ребёнок.       — Я… Они бы не распускали свои руки перед ним, хён, — он остановился, задумчиво поднося ладонь к подбородку. — Хотя знаешь, они…       Юнги прочистил горло, прерывая его, и допил свою воду. Он оглядел Чимина, замечая, как еда оказалась практически нетронутой.       — Я бы предпочёл не думать о таком. А сейчас перестань играться с едой и начни уже есть. А то она остывает.       Чимин зачерпнул по-нормальному, поднеся ложку с, вероятно, чуть тёплым супом.

***

      Возможно из-за того, что дом был чище, Юнги постирал всё накопившееся грязное бельё, и у него появилась по-настоящему чистая одежда. Возможно, из-за восхитительной еды после работы. А может, стоит благодарить ночную уютную компанию Чимина. Юнги пришёл домой намного позже обычного и чувствовал себя таким уставшим. Но эта ночь…       Он спал как младенец. Юнги спал гораздо лучше, чем за все остальные месяцы.       Проскользнув под покрывало, он уснул крепким сном, без всяких метаний. Он не лежал на протяжении многих часов, слыша тиканье часов, а солнечные лучи не пробивались сквозь его серые занавески. Никакого беспокойного сна, от которого он просыпался каждые несколько часов. Юнги заснул, как только его голова коснулась подушки. Как только он укутался в большое одеяло, его глаза сразу закрылись.