***
Не прошло и трёх часов момента поездки, а Юнги уже сомневался в правильности решения. Не так он себе представлял возвращение обратно в Тэгу, не так он себе представлял встречу лицом к лицу с отцом. Всё ещё не настолько успешен, как хотелось бы. Всё ещё недоволен собой, как прежде. Юнги солгал, если бы сказал, что был доволен собой за прошедшие пять лет. Как тогда ему доказать отцу, что сделал правильный выбор, последовав по собственному, а не по запланированному пути? Юнги продолжал об этом думать даже, когда оказался на станции в Тэгу. Он поймал такси и попросил водителя отвезти его на окраине города, туда, где ровная долина встречала окружавшие горные хребты. Он не мог вспомнить, была ли поездка на самом деле долгой — для него она оказалась чересчур короткой. Родительский дом был небольшим, особенно в сравнении видневшимся позади с горами, но он грозно возвышался над Юнги, который стоял у входа с сумкой в руках. Входная дверь открылась раньше, чем он успел постучать: показалось знакомое лицо улыбающейся матери, она открыла дверь пошире, чтобы поприветствовать его. Юнги выпрямился и зашёл в дом, расслабляясь от прикосновений родных рук по спине. Она прошептала: — Он пока на работе, но я обещала, что он будет вести себя хорошо, — в её голосе слышалась печаль, и вполне оправданная, потому что даже Юнги находил ситуацию комичной. Он всегда напрягался, посещая собственный дом. — Как твои дела? — спросила мама, пропуская его вперёд на кухню, где сидела бабуля и попивала чай. — Нормально, — и Юнги сам поразился, насколько правдиво прозвучали слова. — Неплохо даже. Мама удивлённо посмотрела на сына, но быстро взяла себя в руки и улыбнулась, беспокойство в её глазах сменилось облегчением. Юнги сел рядом с бабулей, она кивнула в благодарность, поставив чайную чашку обратно на блюдце, и взяла внука за руку. — Юнги-я, ты приехал, — проговорила бабушка с улыбкой, сжав его ладонь одной рукой, а другой тянулась к щеке. — Как у тебя дела? Как на радио? Ты уже получил собственное шоу? Я хочу послушать его, когда ты уедешь обратно. — Всё хорошо, — Юнги не смог сдержать улыбку и сжал в ответ крохотную ладошку своими руками. — И ещё нет, не получил, но я дам тебе знать, когда стану ведущим. Каждый раз, когда Юнги говорил с бабушкой, когда видел и ощущал их общую женскую поддержку, он чувствовал несправедливость по отношению к ним. Мама могла приезжать хотя бы раз в год, но бабушка не особо хорошо переносила поездки — он не видел её три года. Прошло столько времени, но в её голосе не слышалось ни нотки злости или разочарования, никакого укоризненного тона. Она лишь спросила, как он поживал и хорошо ли питался. Юнги разговаривал с ними, болтал ни о чём, почти позабыв причину, почему он так не хотел приезжать сюда. Зато он вспомнил, как сильно по всем соскучился, как он хотел вновь увидеться, как сильно он их любит. Шло время, и Юнги казалось, словно он вновь оказался в квартире Чимина: было так же спокойно и комфортно. Но ничто не могло быть вечным, всё вскоре должно было закончиться, он знал это. Юнги пил чай вместе с бабулей, когда отец зашёл на кухню, и весь разговор сошёл на нет. Мужчина ничего не сказал, едва ли посмотрел в сторону Юнги. Только ослабил галстук и положил чемодан на один из свободных стульев. — Ты сегодня рано, — произнесла мама, доставая ещё одну чашку с кухонной стойки. Отец хмыкнул в ответ, садясь напротив него. Юнги сжался на месте, а взгляд упал на свою чашку, он не смел посмотрел наверх. Хмурый взгляд отцовских глаз по воспоминаниям был пронзительным и холодным, и он не хотел вновь лицезреть это. Не сейчас, он еще не был готов. — А, ты приехал, — пробормотал отец, прежде чем сделать глоток чая. — Ага. Ситуация, так сказать, была неудобная, поэтому никакой неожиданности в последующем молчании не было. Его мама и бабушка пытались разбавить тишину разговорами, но ни сын, ни отец не желали говорить. К сожалению, их попытки явно не сменили ситуацию к лучшему, не сделали ее менее неудобной. Отец невозмутимо отхлебнул чаю, Юнги остро ощущал, как на него старались не смотреть. Атмосфера удушала: он задыхался в присутствии отца и его поведения, Юнги хотел уйти, ему нужно было сбежать. Мама и бабуля пытались как-то разрядить обстановку, но он никак не мог справиться с ситуацией. Отец ещё даже ничего не сделал, но Юнги уже чувствовал себя ужасно. Он встал, не поднимая головы. — Пойду прогуляюсь, вернусь позже, — ответил он, сразу же вылетев из кухни, выбегая из дома через заднюю дверь к красному морю оттенков и жёлто-оранжевым горам. Он уже собрался погрузиться в пышную растительность, теряясь между всеми этими деревьями и листьями, но услышал, как дверь сзади снова отворилась и закрылась. — Юнги… — он резко выдохнул, даже не догадываясь, что задержал дыхание. Он ощутил, как от облегчения опустились плечи, осознавая, что человек, последовавший за ним на улицу — родная мама. — Я пойду, прогуляюсь. — Я услышала тебя с первого раза, — ответила она со вздохом, сжав плечо сына. — Он обещал мне вести себя прилично. — Да, знаю, ты уже говорила, — сказал он, вздыхая и повторяя действия своей матери. — Я ещё, наверное, не готов. Я скоро вернусь. — Хорошо, только не забывай смотреть под ноги. — Да, знаю, — Юнги не стал ждать её ответа, и спрятался за бесчисленными высокими деревьями и за пышной растительностью, которая всегда служила укрытием, когда он был младше. Несмотря на то, что успело пройти три года с последней прогулки по этим местам, Юнги прекрасно помнил дорогу через деревья, знал местность как свои пять пальцев. Сухие листья шуршали под ногами, он с лёгкостью пробирался через запутанный лабиринт. Совсем скоро Юнги добрался до знакомой небольшой поляны, которая раньше была его убежищем. За столько лет она практически не изменилась. Он сел у основания одного из крупнейших деревьев, на котором резьбой было отмечено собственное имя, вырезанное там, когда он был совсем мальчишкой и учился в средней школе. Юнги провёл рукой по неровной коре, очерчивая грубые штрихи проделанной работы: воспоминания о тех безмятежных временах. Он посмотрел на яркое и почти безоблачное голубое небо. Погода совсем не соответствовала его настроению. Одинокий вздох сорвался с губ, и Юнги продолжил смотреть наверх, прислонив голову к отмеченному дереву. Был ли приезд хорошей идеей? Он сомневался в своём решении с тех пор, как прибыл домой и снова увидел отца. Визит только пробудил старые воспоминания и слова, которые Юнги хотелось забыть обо всем. По итогу его словно бросили в новый океан сомнений. Отчасти он наивно считал, что то обещание отца означало, что тот стал хотя бы немного лояльнее относиться к решению сына. Но, очевидно, что нет. Столкнувшись с реальностью, ему вновь захотелось повернуть обратно, поймать такси и сбежать в Сеул. Юнги был нужен тот, кто смог бы успокоить его, кто заверил бы, что он сделал правильный выбор. Или хотя бы, ему нужен был кто-то такой, кто уверенно сказал бы, что с ним всё будет в порядке. Юнги достал телефон и тихо выругался. — Ну, конечно же, здесь нет связи, — простонал он самому себе. Трех лет было явно недостаточно, чтобы забыть знакомую горную тропу, но их определённо хватило, чтобы забыть про плохую связь. От негодования Юнги был не прочь бросить телефон о землю, но мобильный был еще нужен, если он вообще хотел хоть как-то связаться с Чимином. Если повезёт, то позади дома у него получится словить сигнал, которого должно было хватить, чтобы можно было позвонить или отправить смс. Если повезёт. Юнги вновь громко простонал, прижавшись лбом к согнутым коленям. Он плохо подготовился к поездке, точнее сказать, совершенно не подготовился и сейчас сожалел об этом. Внутри снова появилось то самое разъедающее чувство из-за того, что он не попросил Чимина поехать вместе с ним (нелепая идея, но Юнги на полном серьёзе долгое время подумывал попросить его поехать за компанию, но, в конце концов, решил отказаться от этой глупой затеи). И как Юнги пережить всё? Было ли ему это по силам? Не хотелось больше видеться с отцом, но Юнги уже приехал домой, да и мама возненавидит его, если он вот так просто сбежит. Он не хотел никуда уезжать, наоборот, спустя столько времени ему хотелось подольше остаться наедине с мамой и бабушкой, хотелось повидаться со старшим братом. Юнги просто не хотел быть рядом со своим отцом. Юнги смотрел на яркий экран, прокручивая старые переписки с Чимином, перечитывая некоторые сообщения по нескольку раз. Он был просто жалок. Юнги перечитал всё, что мог, без доступа к интернету, а потом сделал это ещё раз и ещё раз. — Ну и какого чёрта я сюда приехал, — прошептал он в никуда. На поляне никого не было: немного людей отважились бы бродить около гор в такое время года, да вообще в любое время года. Солнце начало склоняться к горизонту, превращая всю природу в оттенки красного, оранжевого, жёлтого и чего-то ещё более тёмного, чем раньше, температура воздуха начала падать. Наблюдая за темнеющим небом, Юнги понимал, что не стоило оставаться здесь до самой ночи. Особенно, если у тебя из подручных средств был только почти что разрядившийся телефон, чтобы осветить путь домой. Но соблазн остаться никуда не исчезал. Хотелось избежать реальной жизни хотя бы ещё на пару минут. Но Юнги не мог. Разве ради этого он проделал весь этот путь домой? Если он смог приехать сюда, значит, сможет снова зайти в родной дом и завершить начатое. Юнги старался убедить себя, но всё равно поморщился, когда ноги повели его обратно к дому.***
Было ли так удивительно, что всё пошло наперекосяк? А когда отец послал к чёрту свои обещания и всё равно начал с ним спорить? Или когда пытался убедить Юнги отказаться от всего, над чем он так упорно работал, а потом злился за отказ? Юнги не то чтобы был удивлён, но он и не отрицал того, как сильно и больно это его задело. Расстроило. Полный сожалений, Юнги понял, что ему, всё-таки, не следовало приезжать. Глубоко внутри он всегда знал, что добром это не кончится. Ссоры с отцом всегда сокрушали, поглощали с головой. Неважно, что Юнги ему ответит, отец никогда его не слышит. Этот человек никогда не слушал и всегда знал, что сказать, чтобы вызвать у него гнев, тем самым превращая их спор во что-то ужасное — они бросались грубыми словами, которые ни при каком случае не должны произносится ни отцом, ни сыном. Мама пыталась вмешаться, но они оба были слишком злы, чтобы отвлечься. Её протесты пролетели мимо ушей, и ситуация накалялась до тех пор, пока бабушка не закричала. В тот момент Юнги вернулся к реальности, осознав, что в комнате были и другие люди — свидетели этой грустной сцены. Юнги тошно было видеть лицо отца, но ему было стыдно посмотреть в глаза другим членам семьи. Жалкое зрелище, по-настоящему жалкое, когда он снова, как и всегда, сбежал. Он поднялся наверх по лестнице в свою комнату (которую мама оставила неизменной, несмотря на то, что он переехал отсюда 3 года назад) и упал на кровать. Хотелось заплакать, когда Юнги достал телефон и увидел, что сигнала всё ещё нет. — Могу я зайти? — послышался голос за дверью, но Юнги и не хотел отвечать. Убрав телефон и он сел на кровать спиной к двери, пялясь в стенку комнаты. После пары секунд тишины последовал ещё один удар в дверь, и голос вновь заговорил, в этот раз уже более резко: — Юнги, я вхожу. Когда дверь отворилась, Юнги понял, что забыл запереть её и мысленно ударил себя за это. Он не обернулся, не захотел взглянуть на входящего, потому что не желал ни с кем разговаривать. На матрас упала тень; кто-то стоял прямо за ним. Чуть позже рука легла на его плечо, показывая всю настойчивость и привлекая внимание, хотя Юнги был не настроен на разговоры. — Ну что такое? — гаркнул он, когда рука потрясла его за плечо. — Не я с тобой ругался, так что даже не думай вымещать свою злость на меня. Юнги обернулся посмотреть на своего хёна, на его суровое лицо, очень похожее на отражение его собственного. — Но именно ты одна из главных причин, почему мы всегда собачимся, так что, почему бы тебе не уйти отсюда, Юншик хён? Я не в настроении. — Ты теперь пытаешься свалить всю вину на меня? — спросил брат, его пристальный взгляд сменился на удивленный. — Это только между тобой и папой, не приплетай меня. Я ничего не сделал. Юнги встал с кровати. Его, возможно, должна была мучить совесть за такое отношение к старшему брату, но в данный момент ему было всё равно: — А тебе не кажется, что он бы перестал так сильно приставать ко мне, если бы ты прекратил постоянно потакать ему, поступая в точности, как он ожидает? — Послушай, Юнги, — заговорил Юншик и, вздохнув, запустил ладонь в волосы, а потом опустил её на колено. Скрестив ноги, хён сел на кровать. — Я занимаюсь тем, что мне нравится, и так уж вышло, что это совпало с тем, что от меня хотел отец. Я работаю не за тем, чтобы услышать похвалу, и я тысячу раз говорил отцу это. Делай, что хочешь, и не позволяй ему вставать у тебя на пути. — Ты только глянь, как это сработало! — Юн… — В прошлый раз, когда я был дома, он угрожал тем, что откажется от меня. Тс, ты был там и всё сам прекрасно слышал. Лицо Юншика вновь стало серьёзным: — А отказался? М? Ты всё ещё находишься в семейном реестре. Юнги, он только на слова горазд. Он молчал, не зная, как ответить. Юншик был прав — все угрозы, которыми отец бросался во время споров, так и оставались на уровне нелепых злобных обещаний, он никогда ничего не предпринимал после. Чаще всего, они просто набрасывались с криками, а затем избегали друг друга на протяжении нескольких месяцев, плавно перетекавших в года. Больше ничего не происходило. — Так какого он просто не может оставить меня в покое и прекратить ругаться при каждом удобном случае? — его хён пожал плечами и отвернулся, чтобы посмотреть на дверь. — Потому что он упрямый старик? Без понятия. Отец с мамой начали спорить незадолго до того, как ты уехал. Я правда не знаю, какое ему дело, но, в конце концов, он потеряет все аргументы против тебя. — И когда он сдастся? — устало вздохнув, произнёс Юнги и пододвинулся, чтобы скрестить ноги. Юншик повернулся и снова угрюмо посмотрел на него. — Вот этого я не знаю… Но не позволяй его словам ранить тебя, ладно? — Хорошо, — ответил Юнги, но, видимо, выражение его лица оказалось недостаточно убедительным, поэтому хён быстро сменил тему. — Ну, а как у тебя дела в Сеуле? Каждый раз после разговора с тобой мама сразу набирает меня, потому что, ну знаешь, она сильно за тебя волнуется. — Скажу честно, — произнёс Юнги, ложась обратно на кровать и посматривая на брата краем глаза. — Какое-то время дела шли не особо хорошо, довольно долгое время, на самом деле, но сейчас всё в порядке. Юнги улыбнулся, произнося эти слова и посмотрел на старшего брата, по лицу которого было заметно, что тот уловил еле заметную кривизну его губ. Юншик взглянул на него с поднятыми бровями и легонько толкнул его ногу. — У тебя пока ещё не появилось собственного эфира, значит, думаю, дело не в работе, — Юнги усмехнулся, кивая. Его улыбка всё ещё была на месте. — Значит, жди в скором моего визита, — ответил хён с блеском в глазах, скопировав улыбку младшего брата. — Без проблем, — бросил Юнги, а хён, прежде чем встать, похлопал его по ноге. — Отлично, я подумаю ещё. Я бы хотел остаться и поболтать, но уже поздно, а мне на работу завтра, — Юншик потянулся и простонал, вставая с кровати. — Я, конечно, люблю свою работу, но блин, работать по субботам — это полный отстой, — он повернулся к младшему брату. — Ты когда собираешься обратно? — В воскресенье утром, — ответил Юнги, устраиваясь поудобнее, чтобы было лучше видно брата. — Тогда я постараюсь заскочить утром домой. До завтра, — ответил хён, помахав рукой на прощание, и открыл дверь (в комнату сразу же ворвались приглушённые гневные голоса) и закрыл её за собой. На лице брата он уловил нотки раздражённости. Юнги бесшумно на носках дошёл до двери, чтобы запереть её на замок, снова вытащил мобильный телефон, вытянул на расстоянии руки от себя и начал бродить по комнате в поиске связи. Возле кровати и у закрытой двери не было сигнала, но возле окна в углу комнаты что-то ловилось. Слабый сигнал, даже близко не похожий на то, что есть в Сеуле, но и его было достаточно, чтобы позвонить. Он включил радио. Отфильтрованный голос Чимина просочился через маленькие динамики, Юнги хотел закрыть рукой лицо, чувствуя смущение от того, насколько он был взволнован. Как он был счастлив. Парень не говорил ничего того, что могло бы заинтересовать его, продолжая болтать о предстоящем дебюте какой-то новой девчачьей группы. Юнги было плевать на них, но он всё равно вслушивался в каждое произнесённое слово, в каждый его звук. Он заметил, что Чимин, кажется, говорил медленнее обычного, да и его голос был не такой заводной и милый, как на прошлых эфирах. — А почему бы нам немного не почитать то, что вы пишите, м-м? Посмотрим же, какие у вас сейчас впечатления от сегодняшнего свидания, — заворковал он, когда песня закончилась. — Так, посмотрим… Хару-ши пишет: «Чимин оппа, с тобой всё хорошо? Ты ведёшь себя немного странно». На какое-то время Юнги почудилось, что прервалась связь, но через пару секунд молчания Чимин засмеялся. Неловко и принуждённо, так, когда не знаешь, что сказать человеку, обратившему внимание на что-то такое, что ты так старался не показывать, но теперь вынужден сделать это. Юнги поднёс телефон ближе к уху. — Ах, Хару-ши, прости меня. Я порчу весь настрой нашего сегодняшнего свидания, да? — небольшой смешок эхом раздался по комнате, а Юнги хмурил брови. — Я просто волнуюсь об одном человеке, но я уверен, с ним всё будет в порядке. Юнги почувствовал, как сердце от услышанного забилось быстрее, а на лице точно не заиграла улыбка. — Но выше нос, ребята! Ночь пятницы, а я на свидании со всеми вами, давайте послушаем музыку, чтобы поднять настроение? — слова вылетели быстро, и он уже понял, что на щеках Чимина заиграл румянец. Юнги посмеялся, устремив взгляд в окно, как будто отсюда можно было увидеть студию звукозаписи и Чимина, сидевшего рядом с микрофоном и неловко ёрзавшего в кресле. Заиграла песня, но Юнги даже не вслушивался в смысл, сосредоточившись, на чужих словах, повторяя их, пока не надоест, принимая тот факт, что Чимин думал и волновался. Юнги хотелось в это верить. Он открыл их переписку, музыка продолжала доноситься из динамиков. Он посмотрел на последнее сообщение. Пак Чимини Удачи, хён! Файтинг! 12:43 Он смотрел на это короткое сообщение во время всей поездки на поезде до Тэгу, пытаясь успокоить себя такой поддержкой. Юнги снова прочитал его, улыбаясь посланию. Сегодняшний день прошёл довольно ужасно, спорить со своим отцом всегда было тяжело, но сейчас ему стало легче. Голос Чимина снова послышался из динамиков, и Юнги не мог устоять перед желанием написать ему.Соскучился по мне? 23:19
— Да, ну конечно же, — ответил Чимин слушателям, когда его сообщение отправилось, и Юнги был уверен, что всё его лицо покраснело. Показался ли ему ответ? Чимин говорил что-то своё, потом вдруг сказал вот это, а потом продолжил, как ни в чём не бывало. Если это не была галлюцинация, тогда… тогда… Мобильник зажужжал, извещая о новом сообщении. Чон Чонгук вы такие милые аж тошнит 23:20Ты это о чём? 23:22
Чон Чонгук я тебя умоляю хен он всю ночь пялится в телефон 23:23 и так сейчас лыбится мне страшно 23:23 ты по любому написал ему 23:24 и ты по любому тоже слушаешь эфир 23:24Не отвлекайся, Чонгук 23:31
Он послал ему смайлик жёлтого обиженного существа, одетого как кролик. Больше Чонгук ничего не отправлял. Не то чтобы Юнги был в состоянии продолжить разговор, особенно после того, что ему написали. Он думал только о Чимине, сидевшем в звукозаписывающей комнате, воркующим в микрофон, то и дело поглядывавшим на экран телефона. Его мысли были заняты Чимином, который держал телефон в ладошке и каждые пару минут снимал блокировку с экрана, проверяя, есть ли какие-то новые уведомления в Kakao Talk. Юнги не мог перестать думать о реакции Чимина на это простое коротенькое глупое сообщение, который, скорее всего, улыбался так широко, тем самым испугав своим поведением Чонгука. Он улыбался так широко, что Юнги мог услышать улыбку даже в тоне его голоса. От этого сердце переполнилось чем-то приятным, и он почти забыл о недавнем разговоре с отцом, который наговорил ему лишнего. Юнги позабыл о вновь вернувшемся сожалении. Прямо сейчас хотелось думать только о Чимине. Он хотел слышать его голос, манеру его разговора. Хотелось поговорить с ним наедине, а не слышать глупости о той или иной группе или о чём-либо другом, что тот упоминал в эфире. Но Юнги не мог позвонить сейчас, когда Чимин ещё работал, поэтому он терпеливо ждал окончания, согнувшись в углу спальни вместе с телефоном, прислонённым близко к уху. Он не обратил внимания на стук в дверь около полуночи, забыл обо всём, что происходило снаружи, пока ждал, когда наступит два ночи. А когда дождался, то услышал, как Чимин заканчивал эфир со сладкими и милыми обещаниями снова встретиться со всеми завтра. Юнги сдерживался, чтобы не позвонить прямо сейчас, вместо этого он отправил сообщение.Ты сегодня собираешься кушать с Чонгуком? 2:04
Пак Чимини Не-а, хён, он занят в эти выходные. Направляюсь домой~~ 2:05 Ему ответили мгновенно, как всегда с кучей смайликов, и Юнги поймал себя на мысли о том, что считает минуты, высчитывая, сколько Чимину понадобится времени, чтобы добраться до квартиры. Он позвонил сразу, как только был уверен, что парень дошёл до дома. — Юнги хён, — выдохнул он. — Чимин, — аналогично пробормотал Юнги, почувствовав себя глупо. Но этот голос приносил такое облегчение, как же приятно было его слушать, зная, что Чимин обращался к нему, только к нему и никому больше. Это было нелепо и смешно; Юнги закрыл глаза, погружаясь в звуки родного голоса. — Как прошёл день? — Тяжело, — и Юнги даже не задумался о том, насколько устало прозвучал его голос. Ему было плевать на то, как все его накопившиеся эмоции просочилось вместе со словами. Ничего страшного, это был Чимин, Юнги не был против такой откровенности. Всё было в порядке, пока он говорил с Чимином. — М-мне жаль, хён, это была моя ид… — Всё нормально, это было моё решение. Просто… можем мы поговорить об этом, когда я вернусь? Я устал. — Хорошо, — ответил Чимин, а затем неуверенно спросил тихим и нежным голосом. — С тобой всё хорошо? — Мне уже лучше… Спасибо, — сказал Юнги, но сейчас ему не хотелось быть инициатором разговора. Напротив, ему хотелось послушать Чимина, хотелось узнать, как прошёл у того день, что тот кушал сегодня. Неважно. Юнги просто хотел услышать его. — А как прошёл твой день? И, казалось, Чимин понял его, поэтому продолжил болтать. Он рассказал о своём долгом дне — пятницы всегда были самыми загруженными днями недели, с тех пор как по вечерам у Чимина появились танцевальные курсы, после которых он спешил на станцию метро, ради «Свидания после полуночи». Он говорил об успехах в хореографии своего номера, болтал о всяких глупых вещах, которые успел за сегодня заметить. Он был таким же уставшим, но всё равно продолжил говорить, пока Юнги не заснул. Он не мог выразить всю должную благодарность Чимину.***
На следующее утро Юнги проснулся в углу комнаты с телефоном в руке. Тело сковало, а все суставы болели, но он не пожалел о произошедшем, потому что морально он чувствовал себя намного лучше. Юнги встал и потянулся; всё тело захрустело, свидетельствуя о том, в какой ужасной позе он спал. Ему было все равно. Отперевшись, Юнги начал сомневаться в том, стоило ли ему выходить из комнаты. И тут он вспомнил. Они вчера с отцом сильно поругались. Учитывая специфику их отношений в течение прошедших лет, Юнги совершенно не удивило, когда он увидел маму, пьющую чай, за столом вместе с бабушкой. Она сказала ему, что отец уже отправился в офис. В субботу. Этот день, раньше был выходным, но, возможно, что-то изменилось за последние три года. Юнги присел рядом с бабушкой, мама уже начала наливать чай. Никто не вспоминал вчерашний вечер, вместо этого они болтали о другом, избегая любых ненужных напоминаний. Он заметил у мамы следы ссоры: остатки разочарования в её морщинках на лице, тени под глазами — свидетельства прошлой ночи. Юнги все равно увидел эти мешки под глазами, хотя она всегда обычно скрывала их за косметикой. Они никогда не говорили об этом, никогда не затрагивали эту тему, и Юнги не хотел быть тем, кто начнёт её. Он всё ещё был подавлен, и его мама тоже, поэтому им было проще избежать проблемы, наслаждаясь тем малым количеством времени, которое осталось от визита, а не ходить с мрачным лицом из-за того, что никак не могло измениться. В любом случае пить чай, играя в бадук* с бабулей, всегда было веселым занятием. Юнги, конечно же, проиграл, но в этом не было ничего удивительного. Когда бабушка давала ему советы о том, как улучшить игру, на кухню заглянул Юншик. Как раз время для обеда. — Вкусно пахнет, — ответил хён, вдохнув аромат. Улыбка дрогнула на секунду, когда он увидел лицо матери. Он быстро протянул небольшую коробку, ответив с ещё более весёлым выражением: — Принёс на десерт твой любимый клубничный торт. В улыбке матери появилось больше искренности в ответ на такой жест, и женщина с осторожностью взяла коробку: — Присядешь за стол? Юншик всегда был более весёлым и жизнерадостным, чем он, и Юнги больше всего ценил хёна за такие моменты. У того был свой особый шарм: особая улыбка, предназначенная маме, удачный момент для того, чтобы сказать правильные слова, и Юнги видел, как тёмные линии на её лице постепенно смягчаются, а улыбка с каждой секундой становилась искреннее. Обед прошёл относительно быстро и неплохо — Юнги наконец-то довелось снова попробовать мамину стряпню, наслаждаясь прекрасным вкусом, который он благословлял всё детство. Еда была изумительной, до краев наполненная ностальгией, что ему пришлось закрыть глаза, чтобы лучше ощутить вкус. Это не осталось незамеченным для Юншика, который не упустил шанса, чтобы подразнить его. Десерт пролетел ещё быстрее обеда (маме очень понравился клубничный торт), вскоре должно было начаться время пить чай у бабушки, а они всё ещё не ушли от стола. Они так и сидели, пока Юншик не встал и не надел спортивную куртку. — Уже уходишь? — спросил Юнги, замечая, как брат берёт в руки сумку. — Да, потому что у меня… — начал хён драматично, подмигивая брату с лёгкой улыбкой, — сегодня свидание. — Ты только посмотри, неужели кто-то в самом деле отважился пойти с тобой на свидание? — Я, к слову, довольно популярный, чего не скажешь о моём маленьком братишке, — выпалил он. Юнги заметил, как взгляд брата метнулся к маме, а потом к бабушке. По всей видимости, они тоже не были в курсе его планов, и поэтому удивились. Юншик повернулся к нему, в его глазах загорелись искорки, улыбка стала шире, а морщинки в углах глаз стали чётче видны, словно брату было приятно знать что-то такое, чего не знали о Юнги другие. — Думаю, скоро увидимся, Юнги. Я собираюсь приехать в Сеул где-то ближе к январю, — волнение исходило от брата, ярко блестело в глазах, и Юнги не знал, из-за чего больше: из-за встречи с Чимином или же из-за собственного свидания. — Конечно, — ответил Юнги, заметив мягкие улыбки бабули и мамы. Юншик помахал всем на прощание и выбежал во двор. Бабушка предложила ещё раз сыграть, и Юнги с радостью согласился, прекрасно понимая, что снова проиграет. — Хм-м, он уже скоро вернётся домой? — сказала себе под нос бабушка, передвинув последний белый камень с доски; как и ожидалось, она победила. Она произнесла это так небрежно, как бы невзначай, отчего Юнги чуть не пропустил смысл, скрытый за словами. Он не знал, как себя чувствовать, осознав, что даже члены семьи предпочитали, чтобы они избегали друг друга. Он убеждал себя, что они таким образом принимали во внимания его чувства, а не потому, что отец им что-то сказал, когда Юнги не было рядом. Он вновь вернулся в свою комнату, закрыл дверь на всякий случай и не знал, что с собой делать. Поэтому он позвонил Чимину. — Хён, — послышался запыхавшийся и громко дышащий голос Чимина после пятого гудка. Юнги нахмурился — сегодня суббота, и у него не должно было быть никаких занятий. — Работаешь над номером? Чимин усмехнулся, но вышло немного странно, потому что он ещё не успел успокоиться: — Ага, решил поменять пару связок, но пока трудно сказать, получится что-то из этого или нет. Юнги не понимал, о чём говорил Чимин. Он видел хореографию, и она была великолепной. Конечно, он не был танцором, как Хосок, который, правда, профессионально занимался этим во времена колледжа, но в глубине души он навсегда оставался танцором. Но если Хосок похвалил танец Чимина, значит, что он действительно был неплохим. — Тебе разве не скоро на работу? — Да, я как раз уже заканчивал… Почему Юнги показалось это ложью? — Я приму душ и пойду сразу же на работу. Не волнуйся, хён, я вовремя приду на наше свидание, — тон стал приторным и поменялся на привычный голос для «Свиданий после полуночи», но Юнги всё равно покраснел от подобных слов. Их свидание. Не свидание Чимина с большой и разной аудиторией ночного эфира. А их свидание. — Просто убедись, что не опоздаешь, — сказал Юнги, постаравшись звучать непринуждённо, но, вероятно, потерпел неудачу, потому что ему хихикнули в ответ. — Я тогда пойду собираться. Позвоню тебе, когда вернусь домой, оки? — Ладно… — Юнги ещё не повесил трубку, почувствовав желание кое-что сказать, но в то же время ощутив волну смущения. — Чимин? — М? Юнги продолжил смотреть под ноги: — Я соскучился по тебе. — Я по тебе тоже, хён.***
Юнги должен был почувствовать вину за то чувство облегчения, счастья, которое он ощутил, когда вернулся в квартиру Чимина. Он не гордился тем, что сел на самый первый поезд до Сеула. Но уезжать позже тоже не хотелось, иначе можно было встретиться с отцом. Мама с бабушкой ничего не сказали по этому поводу и только прошептали прощания, проводив его до такси, что стояло под тенью перед домом. Юнги должен был почувствовать вину, потому что со стороны это выглядело так, словно он, как последний трус, сбежал. Но ему было всё равно. Особенно, когда он поставил свои ботинки рядом с чужой обувью, когда он аккуратно зашел в знакомую комнату в одних носках и открыл дверь в спальню, чтобы увидеть свернувшегося в калачик Чимина, который крепко обнимал подушку. Юнги не потрудился даже сменить одежду, перед тем как осторожно вытащить подушку из чужих рук, чтобы лечь туда. Чимин заворочался от этих телодвижений, слегка приоткрыл глаза, улыбнулся и пододвинулся. Он без единой капли сомнения метнулся на предложенное место. Устроившись напротив, ему стало неудобно от того, что Чимин был таким тёплым, словно обогреватель, в то время как от него всё ещё веяло холодным осенним воздухом. Чимин, по всей видимости, был не против, и, прижавшись поближе, обхватил его своей ногой, в попытках побыстрее согреть. — Я дома, — прошептал Юнги, позволяя себе утонуть в прикосновениях, и чмокнул Чимина в губы. Парень что-то сонно промычал с закрытыми глазами, а потом уткнулся носом в грудь Юнги. Глубоко вздохнув, он прошептал: — С возвращением.