Ночь Вереска

— Пойди-ка воды набери, Август, — крикнула бабушка. Бабкой она была злотворной и вреднющей. Все по селу не испытывали к ней ничего, кроме неприязни. Говорят, у неё в роду столько ведьм и колдунов было, сколько соседние деревни вместе взятые во век не видели. Говорят, сын ее себя и жену свою этой чёртизной и погубил шесть лет назад. Но Ундина — так звали бабку — ни сном ни духом о колдовстве и ведьмовстве не ведала да и чушь эту всерьез не воспринимала. Август бабке не перечил, наоборот, старался помогать. Родная кровь как никак, да и старость он уважать умел. Хотя чувствовал иногда, что вот-вот сорвётся. — Хорошо, сейчас, — ответил он. Жили они в небольшом деревянном домишке в три комнаты. Одна отводилась для кухни, вторая была опочивальней Ундины, и третья — самая маленькая, пришлась на Августа. Зато под ней был большой подвал, выложенный камнем. В подвал вела шаткая лестница, поэтому бабка туда не совалась и Августу запрещала. Или, может, не только поэтому. Но разве дети слушают наставления старших? Там находилась тумба, в которой Август еще давно обнаружил выдубленные шкуры лисиц, белок, волков и даже медведя. Шкуры были исполнены великолепно. Август знал, что за них может выручить корову или даже хороший лук, о котором он всегда мечтал. Бабке он их не показывал, хранил на черный день. Подвал делил на две части широкий платяной шкаф, заполненный рукописными книгами — столько книг он в жизни не видал. Часто они были набиты пожелтевшими листками бумаги с различными выписками. Жаль только Август грамоте не был обучен. Да и кто его здесь этому золоту обучит? Однако год назад в город приехала женатая пара и их семилетняя дочь — Астра. Поначалу думали, они здесь проездом, но решилось, что они хотят обосноваться тут. До зимы успели дом выстроить, да так быстро, что народ задаваться вопросом начал: откуда деньги то взяли? Дом их строился по соседству, так, Август часто пересекался с Изольдой, хозяйкой будущего дома. Из разговора узналось, что она раньше была учителем в городе к западу отсюда. Так Август и понял на что потратит шкуры. Сердце у Изольды было большое и доброе. Она взяла Августа и Астру да стала учить грамотному письму, чтению и счету. Шкуры она принимать отказывалась, но Август настоял. Зато каждый раз она хорошо его кормила и не возражала, если мальчик останется подольше. Разве что муж ее, Нильсон, был не рад таким гостям. И Август, играясь с Астрой на заднем дворе, в который раз слышал в их доме разгорающийся скандал: — Ей-богу, Изольда! Может, ты еще всю деревню за парту посадишь? — упрекал он свою жену. — На кой черт тебе этот оборванец сдался? — Не смей обзывать чужого ребенка! Я только его и взяла обучать, тем более он заплатил, — она скрестила руки на груди. — Ах заплатил? — с усмешкой спросил Нил, — Так откуда он эти шкурки достал, ты думала? Ясное дело краденные они! Народ же потом нас осудит! А про бабку ты его вообще слышала? Или уже забыла какую боль принесло это чертово колдовство в наш дом? Изольда скрипнула зубами и сжала руки в кулаки, вспоминая холодную давнюю ночь... Затем решила сменить тему, иначе предательницы-слезы могли в любую секунду подвести ее, появившись тогда, когда их не просят. — Чем длинные языки слушать, лучше бы делом занялся. Вон крыша от снега капает! А мальчика я до ума доведу, я сказала. Хозяин дома кричал что-то в ответ, но Изольда уже не слышала, она выскочила из дому в одном платье и направилась к детям. — Астра! Домой, скорее, — кричала мать. Девочка подбежала к маме, обняла ее и засеменила в дом. Август тоже подоспел к Изольде и накинул ей на плечи свою потрёпанную фуфайку. — По зиме и в одном платье? — улыбнулся он. Изольда благодарно улыбнулась в ответ, и по лицу ее поплыли морщинки. Возраст шел к третьему десятку. Но она все еще была красивой и стройной. Наряды у нее неброские, но изящные. Этим вечером на ней было темно-синее льняное платье в пол. С белыми кружевами по рукавам. А вместо корсета, на талии сидел тонкий медный пояс. — Может, мне не стоит больше приходить? — беспокоился Август. — Не переживай, тем паче осталась пара занятий. Еще чуть-чуть и мне будет нечему тебя учить. Ее слова не мало его удивили. Значит это всё, чему она может его обучить? Конечно, за эти четыре месяца он сделал огромные шаги в учебе. Да он уже мог расплачиваться со всеми, читать письма слепой соседке Анисье, и писать он мог уже быстрее самой Изольды. Вот только те книги в подвале не всегда давались ему. Большую часть текстов он без затруднений понимал, но попадались такие в коих он и буквы прочитать не мог, совсем теряясь. Думал, это от незнания. «Странно» Его подозрения усилились. Он довел Изольду до порога их друхэтажного дома, попрощался и побежал домой. На пороге его перехватила седовласая Ундина: — Ты, милок, больно зачастил к ведьме этой, Изольде, — едко выплевывала она каждое слово. — Ладно, дело твое. Я тебе вот что сказать хотела: Гунур собрался ехать в Чернь-Батера завтра по утру. Тебе уже семнадцать скоро! Езжай по мужицким делам, вымахал уже. Я договорилась. — Что это ты такая добрая? — не поверил Август и сузил глаза. — Небось выручку всю себе заберешь? Она поправила свой головной платок и зло посмотрела на внука. — А ты думал вечно на шее моей сидеть будешь? Ты у меня итак за спасибо живешь. Август спорить не стал, пошел к себе собираться. Новость его так возбудила, что мысли о подвале быстро улетучились. Он едет в Чернь-Батера! За все свои 16 лет он не видел ничего кроме своей деревни и ее окраин. Конечно, он бывал с мужиками на охотничьих вылазках, но чтобы в город — никогда. Такие поездки в город были делом обычным, но довольно редким: зависит от погоды. Осенью едут обязательно, а как сейчас, после зимы, редко. Мужики — два или три обычно — нанимали повозку Сартиса, местного конюха, и отправлялись либо к северо-западу в Чернь-Батера, либо на восток в Учикибару. Люди хранили деньги как раз для таких случаев и отдавали их возчику вместе с перечнем нужд. Август взял небольшую мешковатую сумку, положил туда бурдюк с водой, заточенный нож, подаренный кузнецом Эвальдом, и маленький кожаный мешочек с двумя золотыми и несколькими медяками. Один золотой он выиграл в «плевалки» у сына Эвальда. А второй он недавно отковырял в половицах, когда их драил. Ясное дело Ундины монета, но говорить он о находке не стал. Лег он сегодня пораньше - завтрашний путь займет целый день. *** Наутро Август был уже готов. Одел рубаху, теплые темно-коричневые штаны, сверху накинул куртель, которая спускалась ему ниже бедер. Натянул сапоги, схватил большие перчатки, свою сумку и выбежал из дому. Через час-два светать начнет. Быстрым шагом идя по темной снежной улочке, он заметил в соседских окнах свет. Затем свет погас, и на пороге появилась Изольда. В сером платье с каштановым узором и с шерстяным накидным платком на плечах она подошла к Августу. — Слышала, ты сегодня в путь отправляешься, — она сунула руку в складки юбок и достала оттуда маленький мешочек. А затем протянула его Августу. - Вот возьми. Купи, будь добр, чернил, пару письменных перьев и льняную ткань. Это для Астры, завтра она у нас именинница. Мальчик кивнул и взял мешочек, а она, бросив короткое «спасибо», скрылась за дверью. Сапоги были уже все в снегу, когда он подошел к землянке Гунура. Свет в окнах горел, и Август решил постоять на улице, решив, что хозяин дома скоро выйдет. Не заставив себя ждать, Гунур отворил черную как уголь дверь, вышел на порог и стал ее запирать. На вид он был мужчиной крепкого телосложения, которому уже стукнул четвертый десяток. С грубоватыми, нордскими чертами лица, кие были у большинства людей в здешних краях. Мужчина работал на лесопилке. Носил тёмные толстые одежды и густую бороду, отчего казался большим бурым медведем. По селу его даже барибалом звали шутя. — Гунур ! — Август подбежал к лесопильщику, — С добрым утром. — С добрым, Августин. А ты ровно к наказанному времени, — шевелилась его борода, — ты поесть хоть успел? — Не до еды было, — быть голодным ему не привыкать. — И не Августин я! Гунур лишь рассмеялся и зашел обратно в дом. Забыл чего может? Через минуту он вышел обратно с буханкой хлеба в одной руке и с горстью орехов в другой. — Держи, ехать долго придется, — Август немного опешил — не каждый день ему еду задаром дают. Август впился глазами в хлеб, но не брал. Только при виде еды он понял, как голоден. — Да держи говорю, — Гунур сунул еду ему в руки и пошел в стойло, лошадей пригнать. Август потихоньку расправился с едой, а потом помог упрячь лошадей в повозку. — Как же это Ундина тебя отпустила? Раньше я таких мальцов не брал, — пошучивал Гунур, хотя это была правда. Раньше ехали только взрослые. — А зачем тогда взял? — надулся Август. — Да сам не знаю, — задумался барибал, — сойдёшь за талисман удачи. Август засмеялся и полез в повозку. Гунур крикнул резкое «но!» лошадям, и они тронулись. Мальчик взглянул на свою деревушку, и она кинула ветра им вслед, будто прося остаться. Мурашки пробежали по спине Августа, и он отвернулся. А снежные горные массивы, наоборот, будто звали его к себе.