***
Дон приветливо машет нам, одергивая своих парней от гаджетов, и мои бегут к друзьям, изначально оставившие всё дома. Я даже подумать не могу, что было бы со мной, если бы мне, помимо своего или своих детей от любимой женщины, пришлось бы возиться с её ребёнком от другого мужчины, от «нового» мужа. И ребёнок в этом не виноват, Мэг тоже хочет отдохнуть, а Зак — побольше побыть со старшим братом, да и «дядя Дон», который так же сильно привязан к нему, для него такой крутой, в отличие от унылого офисного отца, но меня бы это разрывало на части. Если бы мой Купер называл меня «дядя Кристиан»… — Если хоть что-то между кем-либо из вас пойдёт не так — выходные закончатся мгновенно. Купера не трогать, Кевина не дергать, между собой спарринг не устраивать. Всё понятно? — Да, — пятеро кивают как один, готовые чуть ли не клятву дать, но мы все знаем, что это ложь. И на «самый страшный тон» из арсенала Дональда им давным-давно плевать. Кевин уже совсем взрослый, но он всё так же продолжает проводить с нами время, ему нравится наша компания, и я отношусь к нему как к равному себе, как и к его отцу. Его не так уж и сильно бесят «мелкие», а с Крисом у них вполне хорошие отношения, они друг без друга не поехали бы. — Ладно, Ана тебя отпустила, как ты уехал? — Ей не привыкать, — усмехаюсь, но соглашаюсь с другом. — Она очень раздражительная, ей нужно отдохнуть от нас. Только поэтому. Если она позвонит — я уеду, и ты знаешь это. Именно поэтому мы идём «рядом с домом», — с наслаждением оглядываюсь, и поправляю палки на руках. Энчэнтмент — сказка, полностью оправдывающая своё название. Очарование, и только. За столько лет я не перестал любить это место. — Каблук. — Дон, она моя жена, она носит мою дочь. Хоть половая тряпка, лишь бы они были в порядке. — Уже предвкушаю твоё радостное лицо, полное разочарования, когда это окажется четвертый пацан. — Катись к чёрту, Батлер! — пихаю его в плечо, пытаясь столкнуть с тропы, и он громко ржет, не двигаясь ни на дюйм. Дональду я обязан и благодарен за многое в своей жизни. Изначально — за то, что принял в горный клуб, в их компанию, не смотря на то, что у меня не было потенциала, и всему обучил. Походы, горы — была моя мечта, а теперь хобби, без которого я не могу. За то, что столько лет дружим. О, и за то, что двинул мне по лицу, когда я сказал, что хочу «взять перерыв» в отношениях с Аной. «Ты, похоже, сильно головой ударился, раз стал о таком дерьме думать». Он был прав, это всё началось после аварии, когда стал по-новой ценить жизнь, и решил, что теряю её в однообразии семьи. За переломаным мной ходила жена, и только что к колдунам не обращалась, чтобы я поправился, а я… На своё счастье, опомнился. Потому что без жены и без детей я бы просто спился, наверное. Ана никогда не запретила бы мне видится с сыновьями, но они сами не захотели бы. Да и я бы не смог выносить разочарование в их глазах. — Купер, застегни воротник. — Мне жарко! — младший возражает мне жалобным тоном, зная, что со мной бесполезно спорить, но пока тянет время. — Ты, конечно, можешь идти и так, но если ты заболеешь — мама не будет с тобой сидеть, ей нельзя болеть. — Грей, у тебя каждая тема сводится к ней, хватит. — В отличие от тебя, он до сих пор женат и счастлив, а ты маму за три километра избегаешь, — Кевин быстрее меня обрубает отца с его подколами насчет меня, чем явно задевает за живое Дональда, раз он, наконец, затыкается на эту тему. Да и правильно, чёрт возьми. Это моя личная жизнь, это моя жена! То, что он не стал бороться за Мэгги — только его проблемы. Я за свою жену врезал однажды даже ему с его плоскими шуточками, он прекрасно это помнит. — Никто не устал, парни? Воды по дороге не будет до озера, но есть запас с собой. Останемся там, или доберемся до вершины сразу, зависит от вашей усталости. Но мучить друг друга мы не станем, вам понятно? — Дон громко спрашивает, и все согласно кивают. — Понятно. — Я хочу пить, но потерплю! — Купер подает голос, но сразу обозначает себя «терпеливым мужчиной». — А я кушать хочу. — Зак, ты сильно голоден? — Нет. Я тоже потерплю до места. Благодаря одному из таких походов у нас есть Кенни. Кэинич Бартоломей Грей. Господи, ну почему не Кеннет, не так уж и важна эта «традиция» называть ребенка на «C»… Анастейша забыла таблетки в отеле Бостона, но мы единогласно и почти мгновенно решили, что не пожалеем о последствиях, если они будут, и не стали докупать презервативы.***
— Мне кажется, я сейчас умру, — малышка крепко хватается за мою руку и подлокотник кресла самолета, и я не могу сдержать шипения. — Ана! — Прости! Просто эта турбулентность, и я переживаю, как там Крис, я же оставляла его только на пару часов и раза три на сутки… — И почти на неделю, когда мы ходили на озеро Стюарт. — Ты не понимаешь, он же мой сын… — А мне он «не мой сын»? Миссис Грей, вам есть, что рассказать мне?! — ахаю с притворным ужасом, и Ана хоть немного расслабляется. — Я тоже переживаю за него, но он в порядке, и он уже не малыш, ему почти три. С ним Билли… — После инсульта. — И Джо. — Она… Чёрт, ладно. — А ещё с ними няня из детского центра. Он в полной безопасности. Мы вернемся к маленькому исчадию ада, закормленному и избалованному, а не к сыну. — Моя вагина — не филиал ада, Грей, — Ана тихо шепчет мне в ответ, ухмыляясь, и я обнимаю её за плечи, прижав к себе. — Для меня она так вообще кусочек рая на земле, — улыбаюсь, поправляя плед на Ане, и просовываю свою руку ей в брюки, с нажимом поглаживая мою девочку. — Но сына нам за эту неделю испортят. — Боже, а если… — Анастейша прикусывает губу, шире разведя ноги и расстегнув брюки, позволяя мне оттянуть её белье. — Если ты не прекратишь драматизировать, я отшлёпаю тебя, — подлокотник давно убран, и я сильно шлёпаю мою жену по нежным губкам, но чтобы смягчить удар — нагло, жарко целую, не стесняясь спящих пассажиров позади нас. — Боже, благослови бизнес-класс. — Мы с тобой так и не вступили в «Mile High Club»? — Ана невинно хлопает глазками, потянувшись к ширинке моих джинс, и с удивлением смотрит на меня, когда понимает, что я вполне готов. — У вас есть пригласительные? Потому что я чертовски сильно хочу вас, миссис Грей. — Вход по спискам. И тому, кто в списке, минет в подарок при входе. — А если вступает только девушка? — и до меня не сразу доходит, что я ляпнул, но наблюдать все эмоции на лице Аны очень забавно. — Я тоже не вступал, я просто спросил! — На пригласительных было указано, что девушкам положен фингеринг. Скажем, четыре твоих пальца, доводящие меня до очень мокрого оргазма. — Чёрт возьми, хочу так дома! Остались резинки? — Да. Но у нас будет мало времени. — Нам хватит, — снова целую её, продолжая возбуждать мою девочку, и буквально пяти минут самых банальных ласк достаточно для Аны, её заводит сама мысль о сексе, спасибо сыну, отнимающему все наши силы. И тем более заводит — о сексе в самолете. Надо предложить Анастейше попробовать «косяк». Вряд ли она могла себе позволить побаловаться в колледже… — Я хочу тебя. Хочу, хочу, хочу! — Тогда иди в левую кабинку, я подойду через две минуты. Стюардессы, видимо, тоже спят, как и большинство пассажиров, раз я не ощущаю ни один взгляд, когда иду вслед за женой. И это немного, но обидно: никто не узнает, что эта красавица — моя смелая девочка, которую я буду быстро и грязно трахать прямо у них перед носом. Моя. — Я не хочу с резинкой, я люблю чувствовать тебя, — в шутку хнычу, но Ана пресекает это. — Купишь свой самолет, где я смогу после тебя принять душ — хоть с двойным проникновением. А пока довольствуйся тем, что есть. — Это лучшая мотивация работать как проклятый, скажу я тебе, — стягиваю её узкие брюки, крепко сжимаю ягодицы сквозь приятные хлопковые трусики, и Ана хихикает, поднимая свои руки. — Не хочу вспотеть. — Люблю этих малышек, — стягиваю футболку с длинными рукавами с жены и сильно целую её грудь, оставляя после себя покраснение. — Повернись ко мне спиной, Анастейша. Места так мало, так тесно, и это более чем прекрасно. Осточертевший мне контрацептив раскатываю по члену и тут же вхожу в любимую, но пытаюсь не смаковать, а двигаться, зная, что у нас всего около десяти минут. Сексуальней «догги» только, наверное, «наездница», когда она спиной ко мне. — Делай что хочешь, но ты должна получить оргазм, Анастейша. — Зануда! — Просто люблю тебя. Представляешь, под нами десять тысяч метров, а я глубоко в тебе, и когда ты кончишь… — Внеземное удовольствие мне гарантировано, да-да, ура, только двигайся и не болтай! А я, собственно, и не хочу ослушаться. Анастейша — единственная женщина, с которой мне не хотелось только испытать оргазм. Она единственная, кого мне хотелось любить, получать удовольствие от самого процесса, и единственная из моих женщин, которая сама со мной пытается испытать оргазм, а не только удовольствие от процесса. Мы как две детали одного механизма, как бы эта фраза избито не звучала. — С рождением сына ты разучилась стонать. — Я обещаю сорвать голос, но в отеле, — Ана тихо мурчит от удовольствия, подаваясь мне навстречу каждый раз, как я двигаюсь внутри её прекрасной, не испорченной беременностью, киски. И, признаться, пару раз я чуть ли не ревновал её к вагинальным шарикам. Особенно в тот раз, когда она просто почти на ровном месте испытала оргазм. Мы убирались, она протирала окна, и в один из своих забегов с тряпкой просто замерла на месте, схватившись за стол. «О, боже, Кристиан…» — Ты потрясающая. — Да. — Ты чертовски красивая. — Да! — Ты моя жена. — Да… — И я очень люблю тебя! — О, Кристиан… — есть! Ана как можно тише стонет, но одну мою руку помещает себе между ног, прося помочь ей. Уверенно касаюсь её клитора и жестко растираю его, потому что знаю, что Ане не больно и ей это нравится. Она глубоко дышит, крепче хватаясь за ручку над унитазом, и снова довольно мурчит, но мой резкий удар по бедру заставляет её выпустить стон. Чёрт возьми, как же хорошо! — О, боже… — Кристиан, пожалуйста! — Вы так быстро сдаетесь, миссис Грей? Ооо… — Как и вы, мистер Грей! — Чёрт возьми, Анастейша… — грёбаная теснота, грёбаный презерватив, чёртовы людишки в салоне… — Нельзя, чёрт возьми, быть настолько горячей! Почти полностью выхожу из неё и резко вхожу, не сбавляя ритма и с клитора, и Анастейша громко скулит, закусывая губы от наслаждения. Хочу видеть её лицо, глаза… Но не в этот раз. — Больше всего в жизни я хочу тебя, Анастейша. — О, Кристиан! — Ана сильно сжимает моё запястье, заставляя руку замереть, и сама несколько мгновений трётся о мои пальцы, слишком громко шипя от удовольствия. — Моя!«…Благодарим вас за полёт нашей авиакомпанией. Так же, мы поздравляем мистера и миссис Грей со вступлением в „Mile High Club“ на борту нашего самолета».
О, господи.***
Меня раздражает когда Батлер смотрит на меня таким взглядом, будто я делаю что-то не так. А я всего лишь поглаживаю по волосам уснувшего сына, накрыв его ещё одним покрывалом. Мой мальчишка, будь тебе хоть пять, хоть тридцать пять, ты всегда сможешь поспать на моих коленях. — Прекрати. — Ты носишься с ним как… — Как и с младшими. Он мой сын, он носит моё имя, и ничего страшного, что он задремал. Твой Кевин избегает тебя, не тебе мне говорить, как воспитывать сыновей, — задеваю друга за «живое», раз он не понимает с первого раза, и Дон тут же переводит тему, не желая ссоры. — Будем идти выше или останемся? — Останемся. Парни устали. Кенни подвернул ногу. Помоги им с палатками, а я помогу с костром и рыбалкой, если захотят.***
— Между прочим, на улице сейчас есть одна удивительная вещь, которую тебе стоит увидеть, — целую уставшую супругу в лоб, удобнее располагая её голову на своих коленях. — Ты шутишь надо мной? — Ни в коем случае, я же вижу, что ты устала. Просто выгляни. Нахмурившись, не доверяя мне, Ана открывает дверь палатки и действительно лишь выглядывает, когда я выключаю наш маленький фонарь. — Кристиан, ты только посмотри! — Анастейша громко ахает, выбравшись из палатки, и я выхожу вслед за ней. — Боже, я никогда не видела столько звёзд! Так красиво! — Только ради этого стоит иногда выбираться из дома. Будто мы одни во вселенной. — Ох, родной! — любимая сладко целует меня, совершенно позабыв об усталости, и я крепко прижимаю её к себе. — Мне нравится это слово. Будто я часть тебя. — Ты и есть я. Без тебя не было бы меня. Не было бы нашего сына… Ты мой самый любимый и самый родной человек, Кристиан. Ты подарил мне счастье и вернул саму себя. Ты подарил мне такую красоту, как сегодняшнее небо. — Давай договоримся кое о чём? — Ана кивает, прикусив губу, стараясь быть серьёзной, но широко улыбается, не в силах сдержать себя. — Раз у нас до сих пор не выходит сдерживать «я люблю тебя», давай сдерживать это слово. Потому что оно для меня значит слишком много. — Мой родной. — Моя родная, любимая девочка Ана. Анастейша крепко обнимает меня, и я так же сильно сжимаю её в ответ, испытывая физическую потребность в её прикосновениях. Она моя, но и я — её. Целиком и полностью. — Давай сделаем ещё одного мальчишку, Кристиан? И сделали же. Точно в ту ночь. После которой встречали рассвет абсолютно голые, лишь в объятиях друг друга, завернутые во флисовое одеяло. Сбились с графика, но тогда меня это уже не волновало. Анастейша разделила со мной мою страсть, моё любимое хобби, и была счастлива не меньше меня.***
— Пап! — Крис, даже не начинай. Пойдёте на озёра — там можете делать что угодно, но здесь — горы. Нам идти наверх, а потом спускаться. Я сказал спать. Зак давно спит, и Кевин не возражал отцу. — Но… — Никаких «но»! Просто ложись и спи. Сын обижается на меня, но молча заползает в их с Кенни палатку, горестно вздыхая. Сам Кенни давно спит, как и Купер, оставивший место для меня. Парни, может, уже и не боятся спать по одному, но мне так спокойнее, когда они вместе. Они мои дети, чёрт возьми, я не знаю, что там должны испытывать к сыновьям «настоящие» мужчины, но я испытываю к ним любовь, заботу и грёбаный страх за них! — Я ненавижу быть отцом так же сильно, как и не могу без них, — падаю на раскладной стул рядом с Дональдом и отбираю у него мою банку пива. — Контрацепция для слабаков, Грей? — Я умею ей пользоваться, и именно поэтому у меня четверо детей. Всего четверо. — У вас уже всё готово для малыша? — Это девочка, Батлер. Да, Ана уже выбирает мебель и всякие штучки, а комнату приготовили, когда мы уезжали в Техас. Как Ана выразилась: «тёплый темно-серый и нежно-розовый». Она сияет, не смотря ни на что. Парни уже ждут сестрёнку. У нас всё замечательно, Дон. — Извращенцы. Мне этих полтора хватило, а у вас четвертый… — После Купера уже ничего не страшно. Как твоя новая пассия? Ещё не просит кольцо? — Да чёрта с два, я уже был женат, мне достаточно. Она ревнует меня к каждой юбке! — Будто ты этого не заслуживаешь. Мой походный телефон пищит, оповещая об СМС, и я тут же открываю его, неприлично забив на друга. «Сладких снов моим мальчишкам и самому дорогому мужчине на свете. Я уже сплю, не отвечай мне, но позвони утром! Целую». — Грей, ты растёкся. — Батлер, я тебе двину! Дон лишь ухмыляется, передавая мне вторую банку пива, и мастерски уворачивается от моего удара ему в плечо. Анастейша ни с одним из сыновей не переживала так, как сейчас. Вспоминает себя почти двадцать лет назад и очень боится, что наша дочь может хоть как-то пострадать или, боже, повторить судьбу её первого ребёнка. Совсем недавно Ана рассказывала мне, как она вешала шторы и картины в спальне Лиззи, наслаждалась мелодией колыбельной, незадолго до того злополучного дня, а потом разнесла всю комнату, не в силах совладать с той болью от потери. Мы бы никогда не встретились, если бы Трэвис был жив. А если бы и встретились — она бы даже не посмотрела на меня. Она — лебедь. Анастейша в упор не видит каким взглядом смотрят на неё мужчины. Но точно таким же взглядом, как и у ублюдков, Ана смотрит на меня, и только на меня: восторг и страсть. И мой ответный взгляд она замечает всегда. Она чувствует меня.***
— Доброе утро, мой хороший мальчик. — Мисс Стил… — как можно незаметнее пытаюсь прикрыть подушкой утренний стояк, но моя попытка пересекается одним лишь взглядом. — Ты стесняешься меня, Котёнок? — Нет, мэм. — Тогда что это у тебя и почему ты пытаешься его спрятать? — мисс Стил шлёпает меня по эрекции, и я не могу сдержать шипение от боли. — Пойдём завтракать, мой уже-большой-мальчик, я буду мучать тебя после праздничного завтрака. — Праздничного завтрака?! — У моего Котёнка день рождения. Он у меня очень хороший мальчик, и я хочу побаловать его. Вставай. Праздник в честь дня рождения… Мама всегда будила меня по утрам и позволяла завтракать в постели, что в обычный день было табу. — Котёнок? Что-то не так? — Можно попросить вас кое о чём, мисс Стил? — мисс Стил кивает, касаясь моего лба, и зачесывает волосы назад, легко массируя голову. — Можно мне, пожалуйста, позавтракать в постели? — Разве в день рождения может быть иначе, Котёнок? В день рождения ты должен быть счастлив. Если я хочу — я буду баловать тебя, и себя, как бы это «неправильно» не было. Мисс Стил исчезает за дверью моей комнаты, но через несколько минут возвращается, держа в руках большой поднос. О, боже. — Не говори никому, дорогой, что Госпожа носит тебе завтрак в постель, — мисс Стил смеется своим волшебным, непринужденным смехом, и я сам улыбаюсь, смотря на неё. — Чем я заслужил вас? — мисс Стил обнимает меня за голову, поместив мой подбородок между своих грудей, и долго смотрит в глаза, массируя голову. Моя красивая… Моя Госпожа. — Я не знаю, Кристиан. Но ты заслуживаешь всего того, что я делаю для тебя. Потому что ты замечательный. И я буду заботиться о тебе столько, сколько я смогу. Я обещаю, — мисс Стил нежно целует меня, но тут же отступает. — Завтрак ждёт, Котёнок. Зажаренный бекон, очень вкусная яичница, которую ты сначала попробуешь, а только потом будешь говорить, вкусно или нет, и твой десерт со свечкой. — Свечка бы мне сейчас не помешала в другом месте… — невесело усмехаюсь, но делаю вид, что всё хорошо… слишком поздно. — Сильно болит? Отвечай честно, Котёнок! — Дискомфорт, мисс Стил. Всё хорошо. — Прости, — мисс Стил чмокает меня в лоб, вставая с моей постели, и уже не улыбается. Чёрт возьми, Грей, испортил ей настроение! — Я принесу нам кофе и принесу лекарство для тебя. — Мисс Стил! — Котёнок, я должна заботиться о тебе. Попробуй яичницу, не расстраивай меня! Да ради таких моментов я согласен на любые экзекуции, что мисс Стил может делать со мной. — Ты поешь, и я обработаю тебя. Приятного аппетита, Котёнок, — мисс Стил откладывает несколько небольших коробочек на прикроватную тумбу, устраивается напротив меня на постели и отпивает свой кофе с горячим шоколадом. — Спасибо за всё, мисс Стил… — потянувшись, целую её в щеку, действительно желая выразить лишь благодарность, и моя Госпожа смущенно улыбается, покраснев. Смотрит на меня «этим» взглядом, вроде и возмущаясь, и наслаждаясь одновременно, пряча улыбку за чашкой с кофе. Не такая уж вы и стальная, моя мисс Стил.