***
— Ты знаешь, почему ты мой любимый ребёнок, не так ли? — На всю кухню пахнет кофе, и я с наслаждением делаю глоток из чашки, которую мне протягивает сын. — Ты папина радость. Потрясающе. — Это всего лишь кофемашина. И твой любимый ребёнок Оливия. — Да, но её запустил ты, ты обо мне позаботился. Получается, сделал кофе ты, для меня. И ты мой любимый сын. Итак, у нас есть время побыть наедине, и я хотел бы поговорить с тобой… Думаю, ты не хуже меня знаешь, откуда берутся дети. — О, господи! Пап, пожалуйста! — Просто ты взрослеешь, и… В этом нет ничего противоестественного! Про пестики и тычинки у Купера расспросишь! Я лишь хочу сказать, что ты всегда должен думать о себе и своей безопасности. Во-первых, презерватив, — упаковку которых я кладу перед сыном, — не стопроцентный контрацептив. Он больше защищает от болезней и вирусов, чем от беременности. — Пап, пожалуйста! Я всё прекрасно знаю! Прекрасно знает! Мне почти сорок, я до сих пор исследую своё тело и тело супруги, а он знает. — Я твой отец, и ты выслушаешь меня. — Скажи мне что-то новое! У нас есть уроки полового воспитания. Тебе бы самому эту тему ещё раз пройти, нас у вас четверо. — Всего четверо. Каждый был запланирован, и это тоже важно. Между вами разница в возрасте, которая позволяла организму мамы восстановиться. И если ты сейчас намекаешь на что-то мерзкое, то у нас в семье нет «ошибок». И ты наше самое большое счастья, потому что ты — первенец. Он злится, но не уходит. Смущаю и пугаю его, видимо. Всё пошло через задницу. — Кристиан, это важная тема, которую не нужно стесняться. Ты взрослеешь. И ты, скорее всего, уже испытываешь сексуальное напряжение, которое снимать даже нужно, в этом нет ничего неправильного. Расслабиться и побыть наедине, — есть! Судя по ярко-красному лицу и тишине в ответ, мистер слушает меня. — Когда я был в твоём возрасте, мне некого было спросить об этом, и я мучался, потому что… Потому что я мастурбировал, иногда не раз в день, и после каждого раза чувствовал себя так, будто я сделал что-то мерзкое, но тело требовало разрядки. Поллюции, утренние стояки приходят в твоём возрасте и уже никуда не уйдут, лет до пятидесяти. Это интимная вещь, которая есть в жизни каждого мужчины, и мастурбация в том числе. Если мужчина говорит, что нет, и он «не такой» — с ним лучше не иметь дела, потому что это ложь. А сейчас ты будешь слушать про презервативы, и как было у меня, раз тебя интригуют примеры. Сын фыркает, но не возражает, и это так повышает мой отцовский авторитет в собственных глазах… У меня получается! Надо было спрятать рядом диктофон, чтобы в следующие два раза просто выучить текст. — Самое первое и самое важное: мы с мамой поддержим тебя в абсолютно любой ситуации, ты сможешь доверить нам что угодно, но… Мама очень просила тебя не делать из неё бабушку в ближайшие пятнадцать лет. Вы же проходили подростковую беременность? — Крис кивает, и я отпускаю эту тему. Думаю, он услышал меня. — Не нужно натягивать презерватив впритык. И не перепутайте сторону, потому что это серьёзно портит качество секса. Я надеюсь, что эти знания будут невостребованы до твоих тех же шестнадцати-восемнадцати. И ещё одно, что важно для меня: возраст согласия — шестнадцать лет. Ты никогда не должен нарушать это и в отношении себя, и в отношении своей партнёрши, или партнёра… — я же прогрессивный отец! — Никто не имеет права касаться тебя, или другого подростка, в сексуальном плане, если ты не хочешь. Никогда. Особенно взрослые. С одной стороны, это «milf», и всё здорово, с другой же — оно того не стоит, потому что как раз-таки это — это неправильно. Это извращение, она в тебе будет видеть ребёнка. Но при этом я не имею ничего против разницы в возрасте, как ты знаешь… Это неправильно, что меня в шестнадцать трахала опытная сука, возраста которой всё ещё не достигла моя жена, которая старше меня на шесть лет. Это неправильно, что я ненавидел себя, и хотел её, потому что в шестнадцать трахнуть взрослую женщину — предел мечтаний. Это неправильно, потому что он мой сын, и я не могу себя контролировать, лишь только думаю, что его могут совратить. И это неправильно, потому что мне нет сорока, я ещё молодой мужчина, а моей первой любовнице около семидесяти. Господи блять. — А девочки?.. Они тоже… снимают напряжение? — Да. Но в их деталях ты будешь сам разбираться, в интернете много видео об этом… — потому что я детально знаю только как одна девочка снимает напряжение, чаще всего в душе, но об этом нашему сыну знать не нужно. — И не стесняйся что-то спросить у меня, я всегда помогу. Только между нами. Даже о чём-то совсем диком. — И ты тоже, до сих пор?.. Мой милый наивный малыш. — Да. Побыть наедине, выпустить пар. Да, я женат, но у нас с женой три сына и маленькая дочь, ты думаешь, у нас куча свободного времени? Мы спим, когда вы нас не трогаете! — Это и смешно, и ужасно, одновременно, что ты говоришь мне об этом. — Это естественно. Даже Купер знает, что вас не аисты принесли. Крис рассматривает упаковку, лежащую перед ним, и аккуратно косится на меня, желая заручиться моей поддержкой. Конечно, я киваю. Кажется, у нас где-то были бананы, если он захочет наглядно посмотреть… О, боже. Крис быстро расправляется с фантиком от самого презерватива и с полминуты резинка его действительно интересует, он верно расскатывает его и немного тянет, смотрит на кончик… Но детская придурь побеждает, и он надувает его. — Вот этот фокус девушка не оценит. — Сдавайся, старый Грей! — Щенок! Только дай мне вооружиться, и я разорву тебя! Как истинный джентльмен, Крис даёт мне надуть оружие, и я принимаю его вызов мне. И эта дуэль становится не на жизнь, а на смерть! Носимся с ним по всему первому этажу, никто не собирается сдаваться, и я чувствую покой. Мой сын ещё маленький для всего этого. Будь он чуть старше — он бы сохранил эту упаковку до лучших времён, а пока — подыгрываю ему, и латексной херовиной-мечом мне «перерезают горло», вереща от восторга. — Король умер. Да здравствует король! — Браво, детка, да здравствует король. А с тобой у нас будет отдельный разговор, Грей! — Крис подпрыгивает на месте от испуга, пряча «меч» за спину, и оборачивается на маму с Олли на руках, что только вернулись от доктора. Видимо, не стали гулять, на улице портится погода… И в какой бы ярости Ана не была на меня, она тихо смеётся, застав побеждённого и победителя на пороге при входе в столовую. — Папа тебе сказал, что ими не так пользуются? — Да. — Отлично. Креатив — это всегда хорошо, мистер Грей. Не принесёшь пакет из моей машины? — Да, мам, — сын уносится, оставляя меня на растерзание мамочке семейства, на прощание бросив в меня нашей игрушкой. Предатель. — Грей, если бы я не увидела, что тут было на самом деле, клянусь богом, я бы убила тебя на месте, лишь только бы наткнулась на них в мусорке. — Ревнивая принцесса. — У вас всё нормально прошло?.. — Это наши, мужские разговоры. Тебе переживать не о чем. Как вы? Потому что я обещал сыну, что это только между нами. — Мы хорошо, — Ана целует в макушку Кнопочку, и Оливия лениво улыбается. — Дорога её укачала, а злая мамочка вытащила из сидения и не дала поспать. — Хочешь, я уложу её? — Нет, я посажу её в качели, она быстро уснёт. Моя сладкая. Доктор Маршалл сказал, что она умничка. — Это не секрет. — Мам, можно… — Можно, но сначала — выброси орудие победы… Кристиан, господи, ты-то взрослый человек! — Ану аж передёргивает, когда она видит Криса с резинками в руках, которые он протыкает ключом от машины, но рычит на меня, будто это мне в голову пришло сразиться с ним! Её одновременно и большой, и маленький мальчик. Оливия такая куколка в своём милом платье с лимончиками, в красных колготках и с толстой из-за подгузника попой… И моя нездоровая родительская реакция на собственных детей, когда настолько хочется зацеловать, что боишься случайно съесть. Осторожно целую самую сладкую щёчку на свете, и Олли широко зевает, крепко хватаясь за мой свитер, но мама разрывает нас. — Пойдём, малышка. Папа рядом, а я — тем более. Я всегда с тобой. Её бы сейчас немного покачать и положить в колыбель, чтобы было больше места для её сна, но колыбель теперь — улика. И теперь они пугают Ану… Да и меня, говоря откровенно. Страшно снова заглянуть туда и увидеть, что Олли не в порядке. К счастью, с кроваткой этого страха нет. — Мы прервались, есть ли у тебя ещё вопросы? — Пока нет. — Отлично. Через год повторим. — Проклятье… Надо оставить ему ссылку на нормальный сайт с порно и обязательно объяснить, что порно можно сравнить только с фильмами «Дисней», а не с реальностью… Если ему, конечно, не повезёт так, как повезло мне. Но — позже. Через полгода. Ему пока достаточно подручных средств.***
— Ты очень хорошо выглядишь, малышка, — крепко сжимаю затянутую корсетом талию, и Ана тяжело вздыхает, отчего я тут же убираю руки. — Больно? — Нет. Просто переживаю. Хочу посмотреть в глаза Кейт… Кристиан, она же всегда была рядом, моей подругой. И я не знала, правда, что она всё ещё любит Форреста, пока она не забеременела. Мы не говорили об этом, но… — Так случается. — Случается, что твоя подруга пытается убить твою семью? Ты серьёзно? Если бы в меня и Криса целился Батлер, ты бы тоже был спокоен, Кристиан?! — Ты самое дорогое, что есть у меня, Ана. И тот, кто обидел бы тебя, не дожил бы до скорой… И ты знаешь это. Но тогда Оливия была в приоритете. — Да, я знаю… Я так рада быть маленькой рядом с тобой. Спасибо, что ты настоящий мужчина. — Всё, что я делал в своей жизни, было ради тебя. Спасибо, что позволяешь им быть рядом с тобой. — И сегодня мы справимся… — Мы справимся, малышка. Миссис Грей целует меня в щеку, самостоятельно поправляет мой член через карман брюк, и ещё раз чмокает. Он всегда привстает, когда она рядом! А когда она в узком платье чуть выше колена и на огромном каблуке, когда у неё аккуратный макияж, но при этом маняще-красные губы… Если бы у меня не встал на жену в таком виде, у меня были бы большие, большие проблемы.***
Ради своего же блага, Кэтрин Кавана молчит, когда видит нас обоих в зале суда, и едко улыбается, когда Кортни Моррис прячет лицо в ладонях, стесняясь. Причем, мне кажется, Аны, а не меня. А Анастейша заставляет меня гордиться ею. Она красива, сексуальна и уверена в себе. Крепко сжимает мою руку, больше поддерживая меня, чем себя, и улыбается загадочной улыбкой Мона Лизы, осматриваясь. Это первое заседание, на котором нужны наши показания для судьи, после я не хочу быть тут до приговора. И ради себя, и ради Аны. Её единственная забота сейчас — Кнопочка, с которой сегодня осталась Джо и няня, если нужна будет помощь нашей супербабуле. Кавана будет найдена повешенной сразу после решения суда. Якобы осознает, сколько ей дали, и что у неё маленькая дочь, которую она никогда не увидит… Мне не жаль. Она сдохнет с теми же ощущениями, какие испытала моя двухмесячная дочь из-за неё. Господи, блять, женщина, что у тебя в голове творится, что ты пыталась удушить младенца? Я надеюсь, мы не затянем это до нового года. Я хочу спокойно отметить Рождество, нам завтра делать фото на открытки. Олли будет маленьким оленёнком, сладкая девочка… Она изменила нашу жизнь. С ней нет чувства усталости, она для нас как Крис, а не как Купер. Будто это новый и неизведанный мир для нас, а не одно и тоже в четвертый раз. Она очень омолодила наши отношения. Заседание начинается, и я быстро чмокаю Ану в ладошку, желая приободрить, но тут же принимаю серьезный вид. Сейчас нам будут нужны силы. И стальные нервы. В машине у меня все успокоительные, которые обязательно понадобятся Анастейше, и я боюсь, что у неё будет истерика, после того, как мы выйдем из зала суда. Потому что слушать всё то, что обсуждают адвокаты, абсолютно невозможно, а понимать, что это о тебе, твоём ребёнке — невыносимо. И я очень жалею, что не настоял на том, чтобы Ану опрашивали только один раз, детективом, без лишних людей. Моя сильная девочка, уверенно отвечающая на каждый вопрос адвокатов обеих сторон и вопросы суда. Без страха рассказывающая, что было с Олли, как всё произошло, и что сейчас говорит лечащий врач нашей малышки. Единственный раз, когда её голос дрогнул, но она скрыла это кашлем – адвокат защиты последовательно уточнял как всё было, и как же так вышло, что целились в меня, а ранена оказалась его клиентка и наш охранник. Боже, дай же мне сил не отравить адвоката Каваны, даже если Ана будет умолять. И я понимаю, что он просто делает свою работу… Мудила.