Can’t help falling in love with you.
— Я помню, с каким восторгом ты смотрел на меня тогда. Привет, Кристиан… — Я клянусь, что это не изменилось. Ты вызываешь во мне всё те же эмоции. Привет, детка, — целую жену в щеку, сжав в своих объятиях, но тут же отпускаю её. — Мне нужно немного поработать, у меня видеоконференция. Я пропущу ужин. — Хорошо, только… Нам надо кое-что обсудить, и это важно. Постарайся освободиться до того как я усну. Треплю волосы мальчишки, когда он обнимает меня, и несильно стучу его по спине. Кенни растёт, он становится совсем другим — перестаёт быть гиперактивным и вредным, он становится сильным, азартным. Я горжусь им. Но мне действительно нужно поработать… У меня даже нет времени потискать мою Кнопочку. Самую прекрасную Кнопочку, из-за которой я опоздал сегодня на работу, и абсолютно не стесняюсь этого. Мисс Грей своими ножками прыгала на моём животе, радостно пища, оторваться было невозможно. Я люблю её. И её братьев я тоже люблю, но… Но она мой крохотный ангел. И дело ведь не в том, какие у ребёнка половые признаки, просто мальчики и девочки никогда не будут равны друг другу, и я не могу это верно описать. Иначе наш мир был бы ужасен. Смотря на каждого из мальчишек, я думал о том, что это мой сын, мой друг, что это мальчишка, с которым я буду играть в мяч. Что это мой наследник. Мой приятель, с которым я однажды опустошу по бокалу виски… В мальчишках я вижу себя же. Я понимал, что это младенец, но относился к каждому как-то проще, легче. Наверное, знал, что раз сам вырос, то вырастут и они… А это неизведанный мир для меня, девочка. В Оливии я вижу саму Оливию и её маму, одновременно. Вижу младенца. Знаю, что она будет принцессой, девочкой, я не смогу её контролировать, уже не могу. Хрупкая и нежная, как и мама. Девочки не могут быть такими же, как мальчишки, это естественно. Но я никогда не смогу сказать, что девочки — слабые. Моя жена — самая хрупкая и прекрасная женщина в моей жизни, намного сильнее меня, и дело не в физической силе. Оливия уже характерная, волевая и вредная. Оливия настоящая сильная девочка. Оливия — точная копия своей мамы; она вьёт веревки из родных — один всхлип, и она выбирает из нас пятерых, кто будет качать её. Она позволяет вить их из себя: целовать, тискать, по-разному играть ею и с нею, но к себе у неё завышенные требования. Она рождена немного раньше срока, в пределах нормы, а развивается полностью по возрасту, кажется, даже немного опережая принятые нормы, не смотря на кислородное голодание. Она уже ворочается, она пытается сидеть. Она обожает лежать на моей груди на своём животике и смотреть на меня, она держит головку. Она моё солнышко, моё счастье. Моё сердце. Может, я просто повзрослел, наконец?***
Анастейша спит, во сне мурлыча знаменитую колыбельную про звёздочку, обнимая кокон Олли. Малышка тоже спит, и спит вполне мирно, видимо, наша мама очень устала с концертами мисс Грей и уложила её с нами. Не хочется мешать им, но и выспаться хочется, поэтому я ложусь рядом с ними, крошка между нами, и целую мою жену в безымянный палец с обручальным кольцом. Ана улыбается во сне, сжимает свои пальчики, и крепко засыпает, больше не мурлыча. Мои девочки рядом. Мне нравится спать втроём, даже понравилось спать вчетвером, Кенни плохо чувствовал себя и напросился к нам, и он уже спал, когда Олли начала капризничать, и Ана взяла её к нам. Ана всю ночь разрывалась между ними, засыпая то на одном боку, то на другом, желая обнимать каждого. Но, к счастью, оба малыша были в порядке. Олли просто вредничала, да и Кенни, видимо, тоже. Это ведь моя семья. Я не люблю публично говорить о них, но без них не будет меня. Опять я пообещал Анастейше помочь, она хотела поговорить, а сам закончил, когда она уже качала Оливию — недопустимое время. Лишь бы она не сильно злилась…***
— О, господи, блять, — растираю лицо руками, достаю из кухонного шкафа бутылку виски, и до полна наполняю свой стакан. Грёбаный кошмар не отпускает, и у меня едва не дрожат руки, когда я делаю большой и долгожданный глоток. — Проклятье! Это недопустимо… А голове абсолютно всё равно. Перед глазами сон, раз за разом, и он становится всё детальнее и детальнее, а не забывается.Я вхожу в детскую, в комнату Олли, я знаю, что у меня для неё подарок, а у моей девочки для меня новости из школы. Мама всегда делает ей такие забавные, длинные косички, мой щекастый ангел. — Малышка, можно мне зайти? — дверь открыта, но я замер на пороге, я жду разрешения — она ведь взрослая, она девочка, и я должен уважать её. Иначе она будет дуть губки, уперев руки в бока, и кричать: «Ну, папа!» — Олли? В комнате возня, мычание, и я без промедления вхожу в детскую, отчего Оливия испуганно кричит, зовёт меня, кусаясь. — Папа! Папочка! — Какого хера… Оливия просит помощи, она кричит, пытаясь отбиться от старшего брата, порвавшего её школьный сарафан, и я не сразу могу осознать, что именно он делает и что происходит. — Ах ты ублюдок! — бросаюсь на собственного сына, хватаю его за футболку и сбрасываю на пол, тут же своим телом прижимая его, нанося удар за ударом по его лицу, так похожему на моё собственное. У меня ощущение, что по возрасту это Крис, совсем взрослый парень, молодой мужчина, но это Кенни — слишком похож на меня, и даже шрам на левом виске. — Я, блять, убью тебя! Тварь! — Не твой любимый ребёнок, и даже не любимый сын. — Кэинич… Она же твоя сестра… — С Купером тоже так было, мелкий пидорок, — он гнусно хохочет, сплёвывая кровь на белый пушистый коврик у кровати Оливии, и пытается столкнуть меня. — Я ненавижу вас всех. Эта мелкая сучка заслуживает особого внимания… Вою в голос от ужаса, от боли, от злости, сжимаю горло сына, выкручивая, и он совсем недолго сопротивляется, пока несколько костей не хрустят… — О, Кенни… Плачу в голос, сжимая тело сына в своих руках, я не могу дышать. На кровати над нами Оливия, на её лице настоящий ужас, она боится и меня — я весь в крови сына, и пятится назад, громко плача и зовя маму.
Блять, да что со мной! Такому никогда не бывать! Я обожаю Кенни, и он знает это, он обожает Оливию — постоянно лишний раз старается взять её на руки, поиграть или успокоить. Ему нравится сестрёнка… Он не психопат! — Тихо, Грей. Это кошмары, просто кошмары… — допиваю свой стакан, и меня всё-таки трясёт, да ещё и горит в груди. Господи, это же мои дети. — Папа? — Эй, малыш, — улыбаюсь сонному Куперу, быстро вытирая слёзы, и он хмурится. — Почему ты сидишь здесь? — Захотелось попить. — А я голоден. — Конечно, ты ведь толком не поужинал, всё болтал, мистер Грей. Помочь тебе с чем-то? — Я хочу банан и спать… — беру на руки зевающего мальчишку, и усаживаю его прямо на кухонную тумбу. — Папа всё сделает. Нарезаю и разминаю банан, ломаю печенье и совсем немного шоколадного молока сверху. Куперу очень нравится это сочетание. — До завтрака доживёшь? — Спасибо! Отнесёшь меня спать потом? — и снова этот взгляд! — Ешь, отнесу тебя, — целую лохматую головку, и мальчишка искренне наслаждается нежностью, жуя свой сладкий перекус. «У плода нет сердцебиения». — Ты чумазое чудо, Купер. — Ты всегда меня так называешь… — Делай выводы, — усмехаюсь на недовольную мордочку сына, и подаю ему бумажное полотенце. Всё хорошо, Грей. Всё хорошо и будет хорошо.***
— Вот же блять… — хватаю один из журналов, что лежат стопкой на краю стола моего секретаря, и не могу поверить. Это Оливия, маленькая принцесса на моих руках, которую я целую в макушку. Оливия на обложке грёбаного журнала! Из кармана с трудом достаю смартфон, тут же набираю номер жены, и Ана отвечает почти мгновенно. Они должны сейчас ехать на прививку и на массаж… — Анастейша, какого чёрта?! Это ведь ты утверждала обложку, всю статью?! — в очередной раз не с первого раза срабатывает мой электронный ключ от кабинета, я ещё больше злюсь, и Ана понимает это. Глубоко вдыхает и почти шепчет, я даже вижу, как она прикусывает губу от нервов. — Фото очень милое. Она спокойна и счастлива, у неё осознанный взгляд прямо в камеру. Она понимает, что она у папы на руках, в безопасности, и это он её целует, он её любит… — Мы же договаривались, что фото Оливии не будет на обложке! Анастейша, это глупо и безответственно с твоей стороны! У тебя было только одно поручение… Не могу представить, что ты оставила внутри! — Вот и посмотри. И хватит на меня рычать, Грей! Осточертело! Ана сбрасывает вызов, я опускаюсь на широкий диван в кабинете и открываю журнал на указанной странице.«It’s a ma’am». Новая страничка в жизни Анастейши и Кристиана Грей, основателя и владельца «Grey Enterprises».
Идеальный семейный портрет украшает правую страничку, хочется поставить его в рамку. Между мной и Аной стоит Кристиан Грей-младший, держа сестрёнку на руках, повернув её лицом на камеру, передо мной стоит Купер, а перед мамочкой — Кенни. И мы все улыбаемся, абсолютно искренне, даже Оливия. Ана обнимает Криса за талию, я сжимаю его плечо, другой рукой так же держа Купера, Ана же Кенни сжимает за предплечье. А на другом, «закадровом» фото, к головке Олли пририсована маленькая корона. Кристиан держит её на вытянутых руках, он её тряс в воздухе, и мы все стоим вокруг них. Наш центр вселенной. Статья меня не интересует, листаю журнал ради фото — наш дом, несколько комнат, Ана проводила экскурсию, несколько фото из архива, даже наши совсем ранние фото — видимо, в статье много говорится и о бизнесе. Фото мальчишек, совсем младенец и в настоящий момент. Мило.«Оливия папина девочка. „Daddy’s little bundle of joy“, он обожает её, она обожает его. Никто не имеет для неё такого значение, даже я, сколько имеет папочка. Мне кажется, она даже жалуется ему на меня, когда я не вижу». «Она — наш подарок судьбы. Мы прошли через слишком многое, это долгожданная и выстраданная девочка». «Сыновья в восторге, что у них есть сестрёнка. Им теперь есть кого защищать, они команда. Они очень помогают мне, если у меня срочные дела — любой из них может успокоить её, Крис может и уложить её, накормить, она доверяет ему полностью, он её третий родитель. Кенни, обычно, любит её обнимать и носить на руках. А Купер играет с ней, между ними будто связь. Они все очень хорошие, я влюблена».
«Лишь я и несколько наших друзей знают, через что мы прошли, и какой Кристиан на самом деле. Он добрый, он нежный, он… Дома он не мистер Грей, дома он Папочка, готовый на всё ради нас. И я всегда буду восхищаться им».
Это было такое веселое утро, когда нас фотографировали, и я был бы рад остаться на интервью, но у меня было собрание. Интервью Аны очень милое, весёлое… И она на весь мир заявляет, что она восхищается мной. И фото на обложке действительно чудесное. Мы бы не смогли скрывать Оливию всю её жизнь. Моя принцесса. Видимо, мне придётся просить прощения. Ох, чёрт, только ссор с Аной из-за мелочей мне сейчас не хватает… Горит в груди, в очередной раз, такое регулярно после всего, что произошло с Олли, но я привычно игнорирую боль, загружая ноутбук. Перенесу. Я должен работать. Мы восстановились после моего ареста, сейчас нужно не сбавлять темпа. Откровенно говоря, я не имею права болеть. Я обещал мальчишкам Мир Дисней, и мы должны поехать в Техас — Трой говорит, что это, вероятно, последнее Рождество их отца. Билли должен увидеть Оливию, Ана должна попрощаться с ним. А буквально год назад он был здоров, полон сил — с такой неохотой вернул нам мальчишек, когда мы вернулись из Парижа, и они очень скучали по нему, «с дедушкой так классно!» Я боюсь смерти. Когда будет тот возраст, когда станет «достаточно»? Билли больше восьмидесяти, и он недоволен тем, что он «так рано» уходит, он всё осознаёт. Я хочу вести Оливию к алтарю, я хочу прижать к груди её дочь — точно такую же маленькую кнопочку, как она сама сейчас. Я хочу участвовать в жизни своих детей. Я хочу быть до неприличия старым, отмечать свой же день рождения, в окружении не меньше чем десяти внуков. И я очень хочу, чтобы Ана всегда была рядом. Когда придёт время уходить, я хочу уйти первым. Я не вынесу её потери… Господи, что за дерьмо в моей голове!***
— Простите, мистер Грей, но мы не можем доказать его причастность к нападению мисс Кавана и мисс Моррис на вашу семью. ФБР очень заинтересовались всем тем, что мы передали им, у них тоже уже давно шло расследование. Считайте, что можете забыть его имя. — Не смейте расслабиться, это только начало. Он тоже не идиот. Ищите совсем грязный компромат, создайте его — не самостоятельно, провокации. Его компанию я могу больше не брать в расчет, а о самом Томпсоне нельзя забывать, пока он не сядет вместе со своими пешками. Начальник службы безопасности, адвокат, IT-безопасность, экономист — мужчины кивают, они прекрасно понимают и знают свою работу, когда нужно — прекрасно работая в команде. — Если слова мисс Кавана суд даже не будет учитывать — у вас авторитет и многолетняя дружба, то к показаниям мисс Моррис они могут прислушаться, сейчас в моде «сексуальные домогательства». Мистер Грей, я должен знать, какую позицию занимать… — Я не трахал Кортни Моррис. Дальше — по ситуации. — У вас с ней не было абсолютно никаких сексуальных, личных отношений, мистер Грей? — Несколько прогулок, ужины. Ничего, что можно было бы отнести в категорию «сексуальные домогательства», максимум флирт. Она общалась даже с моей женой, она восхищалась Аной. — Я понял, мистер Грей. Клевета. — Фразы плана «у нас была интрижка» недопустима. Это повлияет на репутацию компании, выпуск статьи станет бессмысленным — а наша семья не ложь с обложки. — Это я тоже учту. Вероятно, миссис Грей пригласят к себе агентство, на «доверительную беседу», предупредите её, и тут же звоните мне. Я советую усилить охрану. Проверьте коды доступов, электронные ключи на фальсификацию, должно быть всё под контролем. — Всё будет сделано, мистер Грей, мистер Шульман, — айтишник прерывает наш диалог, и так же кивает служба безопасности. — ФБР закроет его, скоро. Лишь только… Мистер Грей, вы не сможете ничего сделать, даже через пару лет. И сейчас не нужно… Ни в коем случае. — Я знаю, мистер Шульман. Мне плевать. Это не тот случай, чтобы мстить физически, мне важно, чтобы моя семья, мой бизнес и я сам были в безопасности. Я слишком стар для этого дерьма.***
— Папа! — Купер с разбега запрыгивает на меня, обнимая за шею, и я крепко сжимаю его, покружив, но слишком быстро опускаю на пол. — Я так устал, малыш. Извини. — Тогда тебе надо купаться и спать. Я могу принести тебе покушать! — Спасибо, моя радость. Но я сам поем и пойду спать. Я обещаю завтра уделить тебе время… — Я люблю тебя! Купер уносится куда-то, и я медленно вхожу в дом. Не шумно, но слышно, что каждый занят своими делами, дома спокойно. Я давно не общался со старшим сыном, надо будет заглянуть к нему. Ох, блять, как же давит грудь… Видимо, нужно сходить к врачу. Бросаю пиджак на спинку кресла, стягиваю галстук, который буквально душит меня, и расстёгиваю рубашку. О, господи, не сейчас… — Кристиан? — Привет, малышки, — Ана мягко целует меня в щеку, вручая мне Олли, одетую лишь в подгузник и пушистый халат, на головке капюшон с ушками, и я крепко прижимаю её к себе, целуя в щеку. — Олли, ты ковыряешь дёсна? Не рано ли? — Пускай. Чем быстрее, тем лучше. Кристиан, ты хорошо чувствуешь себя? Ты бледный… — Да. Немного давит грудь, но ничего, я в порядке. — Найти твой ингалятор?.. — Нет, не нужно. Мне просто нужно отдохнуть. Я очень устал сегодня. Ох, проклятие! — Кристиан?! — Всё хорошо… Блять. Не хорошо. — Я вызову врача. — Ана, я… Возьми Оливию. Малышка, я в порядке, мне просто нужно прилечь… Горит в груди и давит сердце, звон в ушах и пульсация в висках. Не могу вдохнуть, а если и выходит — кашляю, но это не похоже на приступ астмы. — Ана… — Я вдовой быть не хочу! Проклятый ты эгоист, Грей! — Ана забирает мой телефон из кармана, и мне немного неловко — на фоне фото Аны и Олли, как они сладко спали несколько ночей назад. — Купер!!! Жутко испуганный мальчишка возникает перед мамой почти мгновенно, забегая из коридора — кажется, мистер опять воровал шоколад перед ужином, и мама вручает ему сестрёнку. — Малыш, посиди с ней или отдай её Крису, пожалуйста. — Папе плохо?.. — Нет, нет, что ты! Он просто очень устал. Ана вызывает «скорую», уложив меня на диван, и мягко массирует мои волосы. Вызывает так же нашего семейного врача, недовольно смотрит на меня — за недовольством пряча свой страх. — Детка, это от переутомления… — Откуда оно у тебя вообще, Грей?! Нам ты куда важнее денег, когда же ты поймёшь это… Оливии не нужны деньги, ей нужен ты и твои поцелуи. Мне нужен ты, нужен как воздух… Ты ведь знаешь, что я никогда не брошу тебя, тем более из-за финансов, работы. Притормози… — Я хочу, чтобы вы были счастливы. — Мы не будем счастливы без тебя. Мой глупый, глупый Котёнок… Может, тебе принести воды? — Если можешь. Спасибо. Закрываю глаза, позволяя себе, наконец, провалиться в небытие, или же просто уснуть — каким бы оно ни было. Но мне немного жаль, что я пугаю этим Ану, ведь отчетливо слышу звук разбитого стекла. Извини, малышка.