Each step I take Каждый мой шаг, May it hurt may it ache Какую бы боль ни причинял он мне, Leads me further Ведет меня дальше, Away from the past Прочь от прошлого. But as long as I breathe Но до тех пор, пока я дышу Each smile on my bleak face С неизменной улыбкой на моем безрадостном лице I'm on my way to find Я на пути к тому, чтобы вновь отыскать Back to the peace of mind Покой в своей душе. (Blind Guardian — The Soulforged)
Когда я очнулась, то не сразу поняла, что происходит. Мозг упорно отказывался принимать реальность. И как истукан я недоуменно смотрела на собственную руку, сжатую в маленький кулачок, перед глазами. В голове творилось черт знает что. Мысли, звуки, образы — все смешалось и сплелось в единую какофонию. Я лежала на холодном дощатом полу, сжавшись в комочек, не в силах пошевелиться. Только по щекам текли слезы. За окном разыгралась буря. Я слышала это. Выл ветер, гремел гром, вспышки молний то и дело озаряли небо яркими всполохами, а с небес низвергался вселенский потоп. Наверное, потому в воздухе вокруг витал аромат дождевой сырости и чего-то еще. Я ясно ощущала странный тлетворный запах, которым была насквозь пропитана вся комната. Я крепко зажмурилась и снова открыла глаза, надеясь, что это поможет разглядеть в царившем вокруг полумраке хоть что-то дальше собственного носа. Но в итоге удалось различить лишь неясные очертания пустой комнаты. Я вздрогнула. Неожиданно очередная вспышка молнии разорвала небо напополам. На миг осветив помещение, где я находилась, сквозь маленькое замутненное оконце почти под самым потолком, она исчезла, чтобы появиться вновь где-нибудь в другом месте. Но и этого мгновения было достаточно. Ойкнув, я отшатнулась и инстинктивно зажала себе руками рот — пол, на котором я так удобно расположилась, был залит кровью. Но моя дальнейшая реакция оказалась странной — я не кричала, не билась в истерике и не испугалась. Только сердце болезненно сжалось. И слезы хлынули из глаз с новой силой. Сама не понимая откуда, я твердо знала, что кровь эта принадлежала не мне. «Но лучше бы оно было так» Я вздрогнула. Эта мысль была как гром среди ясного неба. Она отрезвила меня. Я мысленно дала себе подзатыльник, чувствуя нарастающее раздражение. Я злилась на саму себя. Мало того, что очнулась не пойми где, так еще и реву сама не знаю от чего, как маленькая девочка! Все, хватит с меня. Нужно срочно обследовать все вокруг и выяснить, что, черт возьми, происходит. Я попыталась сесть, приподнявшись на локтях, и решительно вытерла слезы дрожащей рукой. Взгляд непроизвольно вернулся к кровавой луже. Да, выглядит жутко. Но теперь зрение начало привыкать к темноте. И, присмотревшись, можно понять, что кровь-то засохшая. Я облегченно выдохнула, чувствуя, как сильно колотится сердце. Господи, куда ж меня занесло-то? В голове мелькнуло что-то насчет похищений людей с целью продажи органов. Я сразу отмела эту мысль. Глупости. Это место не похоже на бандитское убежище. Но осмотреть дом и выяснить свое местонахождение нужно в любом случае. В теле чувствовалась сильная слабость. Каждая его клеточка противилась резкому подъему на ноги, но я упрямо продолжала подниматься. И пусть не с первого раза, но мне все же удалось сделать это. Стоять, правда, нормально не получалось — шатало, как пьяную, в разные стороны. Я выждала немного времени, чтобы убедиться, что падать обратно на пол точно не собираюсь, а после медленными шажками направилась к выходу из этой жуткой комнаты, стараясь не наступать босыми ногами на засохшую кровь. Хвала богам, за дверью освещение оказалось получше. Сквозь пелену дождя в большие окна проникал тусклый свет заходящего солнца, от чего стены и пол казались багровыми. Или вернее сказать — обагренными. Я шла по узкому коридору нетвердой походкой и все время придерживалась холодной стены рукой. Сознание начинало понемногу проясняться: теперь я точно знала, что нахожусь одна в доме, и бояться мне здесь, кроме как самой себя, нечего. Но откуда тогда взялась кровь? Чья она? И почему я чувствую себя настолько опустошенной и неживой? Внезапно в голове мелькнуло даже не знание, а твердая уверенность в том, что если я сейчас поверну налево, то непременно выйду к кухне. Я послушно последовала в указанном направлении и остолбенела. Передо мною была кухня. Обычная такая в азиатском стиле. Только как это мне удалось отыскать ее здесь? Я уверена в том, что никогда не была в этом доме раньше, но ориентируюсь в нем, как в родном. Решив разобраться в этом позже, я ринулась в направлении раковины, схватив первый попавшийся со стола стакан. Какая к черту разница как удалось отыскать это место, когда умираешь от жажды?! Руки тряслись, как у последней алкоголички, мне не сразу даже удалось нормально отпить воду из стакана. Но я все-равно продолжала жадно хлебать ледяную воду так будто бы долгое время скиталась по жаркой пустыне и наткнулась на источник спасительной влаги. В голове наконец более-менее прояснилось. Кажется, мое имя Саске Учиха — я единственная, кто выжил из Учиха после резни, учиненной в клане моим старшим братом два дня тому назад. И еще я… …Умерла? Стакан выпал из вмиг разжавшихся пальцев и разбился, столкнувшись с поверхностью пола. Щиколотки обожгло резкой болью — часть разлетевшихся осколков задела ноги. Но мне было плевать на боль. Я стояла ошарашенная, с широко открытыми глазами, не веря в происходящее вокруг. Глаза лгали мне или память? Болезненный спазм сдавил горло. Я запуталась. Запуталась, как котенок с клубком ниток, в собственных воспоминаниях. Я помнила собственную смерть. Как такое возможно? Я попыталась сосредоточиться на этом, если говорить образно, зыбком и призрачном воспоминании, но тут же поняла, что делать этого не стоило. Мир резко принялся изменять свои очертания — вокруг все плыло и кружилось как в дурмане. Я тяжело выдохнула и облокотилась рукой о край стола, чтобы не упасть на покрытый россыпью из осколков пол. Из глаз хлынули слезы. Тело бросило в жар. А голову, словно сдавили в огромных невидимых тисках, и начали сильно сдавливать с ужасающей силой. Мне казалось, что еще мгновение — и она попросту лопнет, настолько сильной была боль. — Кто-нибудь… — в полузабытьи пыталась прошептать я. «Кто-нибудь спасите меня!» Отчаяние оглушало, захлестывало с головой. Хотелось выть, кричать и молить о помощи. Но я ничего не могла сделать. Неожиданно чернота перед глазами сменилась множеством замутненных картинок. И с каждой секундой они становились все ярче и ярче. Это были воспоминания. Не мои. Чужие. А чужие ли? — Вдруг подумалось с ужасающей ясностью. Они быстро сменялись, подобно кадрам на ленте из кинофильма, а я вновь обретала для себя все знания, чувства и эмоции от другой, уже прожитой когда-то жизни. Я заново проживала ее. Она захлёстывала, подобно бушующему океану, что поглощает неумелых пловцов. Закончилось все так же быстро и внезапно, как и началось. Но я еще долгое время стояла ошеломленная, до боли вцепившись ногтями в столешницу из темного дерева, и пыталась прийти в себя. Буря за окном стихла. Теперь слышался лишь ленивый стук падающих с крыш дождевых капель. Сколько же времени прошло с тех пор, как я очнулась? Я хмуро посмотрела на руку, на которую опиралась. Моя рука… Она такая маленькая и детская. Но я точно знаю, что уже не ребенок. Я медленно растопырила пальчики, продолжая наблюдать за каждым движением длинных и тонких фаланг. Неожиданно захотелось смеяться. Громко и заливисто хохотать, запрокинув голову. Страх и непонимание происходящего сменились полубезумной эйфорией. Происходящее вокруг перестало напоминать дурной сон. Ощущение неправильности кануло в небытие. Я четко осознавала тот факт, что когда-то уже умерла. Только по поводу этому не чувствовала совершенно ничего: ни печали, ни сожаления, ни боли, ни страха. Лишь полубезумную радость от того, что снова жива. Да, и помнила я лишь сам факт гибели. А обстоятельства — что? Где? И как это случилось? — будто бы намертво отшибло. Но я твердо знала, что последние минуты моей прошлой жизни не были легкими. Скорее не память, а жалкий отголосок ее — ощущение сильной боли и четкое понимание, что ты один — никто не спасет тебя. Я криво усмехнулась. Все правильно, не стоило и пытаться звать кого-нибудь на помощь. Людям всегда плевать на других. Я погибла в полном одиночестве, и никто мне не помог. И после смерти меня ждало одно сплошное разочарование. Не было никакого света в конце туннеля, не было и ангелов с их песнями, ровно как и грозного суда. Не было, к слову, вообще ничего. Только тьма — огромное бескрайнее черное пространство, и ты, один жалкий сгусток света, парящий в этой Пустоте, что постепенно сводит с ума. Но судьба, если она существует, была благосклонна ко мне. Мне не дали сгнить в этом месте. Я помню, как удивилась, увидев тянущуюся ко мне детскую ладошку из разлома, что разорвал окружающую бесплотную бездну напополам. Ладошку, на которую смотрела сейчас. Я помню, как решительно пыталась схватиться за эту ручку, объятую золотистым сиянием. Так утопающие тянутся к спасательному кругу — рывком, изо всех сил, что остаются в изможденном теле. Бросаться в омут — так с головой. Я сделала выбор. Поздно о чем-то жалеть. В конце концов, я сама ухватилась за протянутую соломинку, добровольно явилась по зову души юной Учиха. Вот и пожинай теперь плоды своего решения. Хотела получить второй шанс? Прекрасно. Получи и распишись, Учиха Саске-чан. Тем, что попала в когда-то просмотренное аниме и мангу, я не была удивлена. Наоборот, благодаря обретенным воспоминаниям юной Учиха, все происходящее казалось до ужаса правильным, и мир этот ощущался родным, а вовсе не вымышленным. Да, и кто сможет мне ответить на вопрос о том, что является истинной реальностью? Мой мир оригинальной Саске тоже показался бы вымышленным. А теперь наши судьбы сплелись воедино. Согласно полученным обрывкам памяти, после уничтожения клана Учиха минула неделя. За это время прежняя Саске почти не появлялась на людях. Девочка, как и в каноне, последовала совету Итачи и посетила место тайных собраний ее клана, где нашла прелюбопытный свиток с описанием странной техники, что позволяла заглянуть за Грань между мирами. Юная Учиха применила ее в надежде на то, что это поможет ей обрести силу, чтобы отомстить. Потому и вытащила меня из Пустоты. Только вот, расплатилась она собственной душой, а я, будучи бесплотным духом, заняла ее место. И это было так странно — помнить две абсолютно разные жизни и момент нашего столкновения меж собой с двух сторон. Я видела себя прошлую глазами Саске: как коснулась протянутой детской ладошки с растопыренными пальчиками, и, как невидимая и тонкая, будто мыльный пузырь, стена лопнула, а меня затянуло в бездонную пропасть. Печально все это. Юная Учиха хотела жить как никто другой, пусть и для того, чтобы отомстить. Она искренне верила в то, что свершив это сможет исцелить ту кровоточащую рану, что осталась на сердце. Но теперь — обречена на Пустоту, а я, сама того не понимая, заполучила ее место. Но, как известно, выживает сильнейший. Никто Учиху применять технику не заставлял. Она, как и я, по собственной воле пошла на это. Так что имя Учиха Саске отныне принадлежало мне. Я сдержу свое слово, данное призраку девочки: месть за Учиха свершится. Виновные будут убиты, а клан вновь возродится. Это я гарантирую. Ведь такова цена за мое возрождение. Я тяжело вздохнула и, аккуратно обходя осколки, направилась к выходу с кухни. Жить. Теперь оставалось просто жить. Не к этому ли я стремилась в конце-то концов?***
Ночь вступала в свои права. Дом окончательно погрузился во мрак вместе с ушедшим за горизонт солнцем. Освещенная холодным светом восходящей луны, что проникал сквозь небольшое оконце почти под самым потолком, я стояла на пороге ванной комнаты, внимательно вглядываясь в зеркало, что висело на стене напротив. Мне не верилось, что эта маленькая девочка в измятой одежде, куда больше напоминающая неприкаянный призрак своим худым телосложением, бледной кожей, зареванным лицом и спутанными волосами, теперь я. На автомате щелкнув включателем света, я стремительно подошла вплотную к своему отражению. Зеркало во всю стену давало прекрасную возможность оглядеть себя полностью с ног до головы. И не сказать, что увиденное мне понравилось. В целом внешне Саске напоминала того маленького Учиху, которого мы все видели в аниме, даром, что девочка: невысокий рост, короткие угольно-черные волосы, забавно топорщившиеся на затылке; по-азиатски раскосые черты лица, тонкие губы, прямой нос и большие детские глаза с темной радужкой. Красавицей не буду, но я и не стремлюсь к этому. Достаточно того, что моя внешность не отпугивает людей. Другое дело — характер. Я опустила взгляд и хмыкнула, увидев ее… свою фигуру. Откармливать ребенка нужно: благодаря постоянным тренировкам, девочка никогда не была полной, но сейчас болезненная худоба Саске сразу бросалась в глаза. Неудивительно, учитывая, что после смерти всех родных от клинка Итачи, девочке кусок в горло не лез. Я тяжело вздохнула. Ничего, мы это исправим. Шиноби нужна мышечная масса, а не тонкие как палки руки. И внешний вид не помешает привести в порядок, что можно начинать делать прямо сейчас. Я заклеила найденным пластырем небольшие ранки от осколков на ногах, помылась, причесалась и переоделась в чистую одежду. — Другое дело, — пробормотала я, повторно смотрясь в зеркало, — хоть на человека стала похожа. Еще пару раз покрутилась на месте, внимательно осматривая себя со всех сторон. А после стремительно направилась прочь из комнаты. Мне не хотелось сидеть в этих четырех стенах, как в склепе, еще и с кровавой лужей на полу первого этажа. Так что жди меня, Большой Мир. Кому-то мертвый квартал Учиха мог бы показаться зловещим в свете полной луны. Но не мне. И не сегодня. В конце концов, я выросла здесь. А черные тени и меловые разводы на земле вовсе не пугали - после Пустоты мне и ад показался бы приятным местечком. Засунув руки в карманы, я медленно брела по улочкам деревни, старательно обходя оставленные вселенским потопом лужи. Одним клановым кварталом было решено не ограничиваться. Сегодня мой первый день в реальном мире после стольких блужданий по Пустоте. И, черт возьми, я имею право наслаждаться своей новой жизнью так, как того пожелаю! Ночная Коноха была прекрасна: мощенные камнем улицы, небольшие яркие домики, свежий после дождя воздух, и полное отсутствие людей. Конечно, я знала, что где-то там по крышам скачут ночные патрули АНБУ, работают питейные, публичные дома, но сегодня, вновь обретя жизнь, мне хотелось верить хотя бы во что-то. Я медленно брела одна, как в сказке, по широкой улице, глядя на внушительных размеров монумент в виде огромных лиц всех хокаге, вырезанный прямо в скале. Сделан он был так, что где бы не находился, ты всегда мог увидеть это сооружение. Потому меня и привлекло это место. Оттуда, наверное, открывался шикарный вид! И, как я помнила, доступен он не только для шиноби.***
Рассвет я встречала на смотровой площадке. Усевшись на металлических перилах, я наблюдала восход солнца. Оно медленно поднималось из-за горизонта, окрашивая небо в приятные розово-желтые цвета, будто бы подсвечивая грязно-серые облака изнутри. Глаза слипались — клонило в сон. Всю ночь как неприкаянный призрак я скиталась то по закоулкам мертвого квартала Учиха, то по полупустынным улочкам Конохи. Деревня мне понравилась. Пусть все вокруг и казалось непривычным, но я родилась здесь, а потому с этим местом меня связывало многое. Память Саске сильно повлияла на мое мировоззрение. Пусть я еще и не до конца разобралась как именно, но отличия уже замечала. Взять ту же психику: из Саске растили шиноби, воина, убийцу, а никак не маленькую и нежную фиалочку, потому мое отношение к убийствам было нейтральным. Воодушевления не вызывало, но я отчетливо понимала, что в будущем мне придется лишать жизни многих людей, и приняла это как факт. Ни истерики, ни отрицания — ничего. Хотя раньше это было бы чем-то вопиющим и невозможным. Но если подумать, то наличие чужой памяти в этом теле казалось странным: разве душа прежней Саске не отправилась в мир иной? Ведь память — это часть души (а иначе как объяснить, что я, пусть туманно и частично, но помню прошлую жизнь?). Но память Саске досталась мне. Не означает ли это, что душа девочки вовсе не отправилась в Пустоту, а поглощена мной? Я тяжело вздохнула. На подобные вопросы у меня не имелось ответа. И, что самое худшее, — я понятия не имела, где его нужно искать. Кто знает, возможно, я так и уснула бы на свежем воздухе, если бы проходящий мимо шиноби не проскочил прямо у меня перед глазами. Я аж отшатнулась — настолько неожиданным стало появление этого гада. Но зато теперь я смогла заставить себя подняться и отправиться в место, которое отныне предстоит называть домом. Только вот родным оно вовсе не ощущалось. Да, даже однокомнатная квартирка из прошлой жизни казалась мне более уютной, чем пустой особняк! Я нахмурилась. Где-то внутри болезненно кольнуло. Я больше не вернусь в свой мир. Для родных и друзей я давно мертва. Потому не нужно терзать себя и думать о прошлом. Я — Саске Учиха из Конохи, и точка. Я зашла на безлюдную, скрытую в зелени огромных деревьев аллею — так куда быстрее добраться до окраин деревни, где располагался клановый квартал. Однако, стоило сделать это, как передо мной возник один из АНБУ в маске неизвестной птицы. Ох, что же вы все такие незаметные! У меня чуть сердце не выскочило. Я замерла, ожидая дальнейших действий бойца. Но в голове уже доносился тревожный звоночек нарастающей паранойи — а не раскрыли ли меня часом? В Конохе же работает круглосуточное наблюдение за всем и вся. Не изменилась ли моя чакра или еще что после попадания? Я глядела на шиноби передо мной, скрыв глаза за густой челкой. Ждать долго, к счастью, не пришлось. — Днем тебя ждет Хокаге-сама, — донеслось из-под фарфоровой маски. Я быстро кивнула, мол, поняла, а теперь проваливай. Почему мне только сейчас сообщили эту новость? Раньше лень было, обязательно на рассвете надо? Или хокаге и по ночам работает? Безликий исчез так же быстро, как появился. Я тяжело выдохнула, и только сейчас осознавая, что все время стояла напряженная как пружина, замерев в одной позе. Пронесло! Но только на этот раз. Кто знает, как скоро меня вызовут на «дружескую беседу» с Иноичи-доно? Радужная перспектива новой жизни окрашивалась в негатив. Продолжая не спеша идти по дорожке, я думала, что теперь мне придется следить за каждым своим движением, словом и тому подобное. Жизнь эта — мой последний шанс, и будет глупо его потерять. Лучше перебдеть, чем недобдеть. За последней Учиха будут наблюдать, будут пытаться использовать в своих интересах и не давать становиться сильнее. Сейчас я ясно понимала, что дальнейшая жизнь не будет легкой. Мне придется обманывать всех ежедневно, ежечасно, ежесекундно. Мне нельзя будет расслабляться, заводить друзей, привязываться к кому-либо, иначе это обратят в слабость и используют против меня. Жалела ли я о своем решении? Нет, и еще раз нет. Чем больше трудностей на пути, тем интересней по нему идти, не так ли? И раз я поставила себе цель, значит обязана добиться ее . Чего бы это не стоило, каких бы усилий не потребовало. Я выжила. Я буду жить. И теперь нужно попытаться, как минимум, не попасть на операционный стол в темных подвалах-пыточных базы корня АНБУ перед операцией по извлечению глаз. Но я справлюсь. Я обязана сделать это. Ведь наша жизнь — игра. Я ухмыльнулась. Верно. Мне лишь остается стать превосходной актрисой.***
Когда я очнулась, то за окном вовсю светило яркое солнце. По внутренним ощущениям становилось понятно, что уже полдень. Я широко зевнула и растянулась на мягком футоне. Так не хотелось вставать. Но меня сегодня еще Хокаге ждет, надо собираться. Я неторопливо потянулась, как кошка. Многие попаданцы поутру думают, что все происходящее оказалось не более чем сном, и долго не могут прийти в себя. Увы, не мой случай. Я по-прежнему четко осознавала, где нахожусь. Но за ночь некоторые изменения все же произошли. Мысли упорядочились, чужие воспоминания перестали накладываться на собственные — жуткая мешанина в голове исчезла. Имя, память, — все перестало казаться чужеродным. Теперь это частички моей личности. Личности, склеенной из двух разных людей. — Ну, все. Пора, красавица, проснись, — пробормотала я и поднялась с постели. Комната, где я уснула, при свете дня выглядела совсем пустой и необжитой. Да, надо будет как-нибудь перенести сюда все вещи из своей прежней. Жить как раньше там у меня ни за что не получилось бы, а потому после возвращения из больницы, я сразу переехала в другое крыло дома, чтобы не травить душу воспоминаниями, каждый раз проходя мимо комнаты аники или родителей. Я быстро переоделась в темно-серую футболку с высоким воротом и в черные бриджи. Но вся одежда, что раньше была по размеру теперь сидела на мне мешком. И с волосами ничего не представлялось сделать. Я усердно пыталась причесать эту «утиную жопку» на затылке, но последняя оказалась сильнее и все равно возвращалась в свое обычное состояние. Даже вода не помогала. Плюнув на это неблагодарное дело, я мрачно оглядела себя в зеркале. «Красавица» — ничего не скажешь: худощавая и бледная, с темными кругами под глазами. Впрочем, было бы странно, если ребёнок, потерявший всю свою семью выглядел бы радостным и цветущим. Выйдя на улицу, я почувствовала живительное тепло. Солнце светило ярко. На ясном голубом небе не было туч. Только лужи напоминали о вчерашней непогоде. Я на ходу завтракала найденным яблоком. Зеленым. Оно было жуть каким кислым, но мне нравилось. Я всегда любила кислые яблоки. Я вышла из кланового квартала, выкидывая огрызок в первую попавшуюся урну. Солнечный свет ударил по глазам. Жмурясь от яркого света, я впервые почувствовала себя живой.***
Старик Хирузен внешне полностью соответствовал своей канонной версии: невысокий и пожилой, в белом подобии мантии и в треугольной шляпе. Всем своим видом и добродушной улыбкой он внушал доверие, да, и в целом, производил приятное впечатление эдакого добродушного дедушки. А я стояла напротив и молча внимала той лапше, которую мне старательно вешал на уши этот самый дедушка. Как оказалось, квартал клана Учиха намеревались снести (мое мнение, видимо, не учитывалось) — барьер разрушен, а после произошедшего никто не захотел бы заселяться в пустующие дома. Территорию даже огородили защитными лентами. О том, что они были сорваны в первый же день, я тоже решила промолчать. Но что означает «никто жить там не захочет»? Покажите мне человека, который не согласился бы поселиться на территории одной из ведущих деревень шиноби, да еще и в престижном квартале некогда великого клана. Ох, ощущаю еще одну порцию лапши на ушах. Пора бы вмешаться. — Нет нужды сносить квартал Учиха, Хокаге-сама, — высказалась я тоном, лишенным всяких эмоций. — Я планирую восстановить свой клан, так что в нем еще мои дети жить будут. Хокаге по-отечески улыбнулся: — Я рад, Саске-чан, что ты уже думаешь о будущем. — А не моей ли лояльности к деревне вы рады, дедушка? Ведь если привить будущим Учиха свою идеологию, то в будущем можно получить ценного союзника в лице сильного клана. – То, что произошло, воистину ужасно. Мне до сих пор трудно поверить в то, что совершил Итачи. Я опасался, что это будет тебя еще долго преследовать. Позволь узнать, что ты планируешь делать дальше? Тяжело выдохнув, я понуро опустила голову и сжала кулаки. Происходящее начинало раздражать. Третий не дымил своей трубкой. Но насквозь пропахшее табаком помещение перед приходом ребенка никто не догадался проветрить. — Все как и сказала — буду восстанавливать клан, но сначала… — Я резко вскинула голову, пристально вглядываясь в глаза хокаге, — я убью того, кто виновен в его уничтожении. Я убью Итачи. — Саске-чан, ты не должна поддаваться ненависти, — устало покачал головой собеседник. — Месть никогда не приносит облегчения. — Пусть так, — прервала я поток разглагольствований, — но я обязана сделать это. Обязана. Третий лишь печально покачал головой. Разговор постепенно перешел в другое русло. И теперь чем больше говорил хокаге, тем больше мрачнела я. Все просто: по поводу денег, что должны достаться в наследство, мне сообщили, что до совершеннолетия (то есть получения звания чуунина) права допуска к ним я не имела. На что же полагалось жить последней Учихе? А на деньги с собственного счета, куда родители периодически отчисляли небольшие суммы. На первое время хватит, а там, глядишь, и генином стану. Самостоятельно зарабатывать начну. Я поклонилась Третьему Хокаге, мрачно буркнула слова благодарности и с его дозволения поспешила откланяться. Сохранять выражение лица, лишенное всяких эмоций, на протяжении всей беседы с Третьим нетрудно. Опытные шиноби хорошо чувствуют, когда им лгут, поэтому я старалась по возможности говорить правду, пусть и не всю. Меня трясло. Трясло от злобы. Этот старый манипулятор! Я его уже ненавижу, сам дал разрешение на полное уничтожение моего клана, а еще смеет приносить свои соболезнования и говорить о вреде ненависти. Надеюсь, смерть от рук собственного ученика не будет для него легкой. Что может быть лучше — умереть, защищая свою родную деревню? Вот пусть радуется. И по поводу денег меня терзали смутные сомнения о том, что удастся получить свое наследство обратно в полном объёме: скорее всего я получу или очень маленькую часть, или бумажку с описанием, что средства мои использованы на благо родной деревни. Обворовали сиротку! Я вздрогнула. Странные у меня мысли. Неизвестно ведь, насколько этот мир отличается от прежнего. Может, здесь к убийству Учиха руки приложили вовсе не Данзо с Хирузеном? Громко фыркаю. Ладно, сейчас не стоит забивать этим голову. Лучше наведаюсь в местный банк, чтобы поподробнее разузнать обо всех финансовых вопросах. Не ограничиваться же слепой верой в слова Третьего?! Дорога была трудной. В самый разгар дня улицы переполнены народом. И мое появление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Разговоры стихли. Практически все смотрели на меня с жалостью и шептались за спиной. Было противно. Во мне боролись два желания: убежать подальше от всего этого или устроить самолично здесь еще одну резню. Настроение окончательно ухудшилось до самой нижней планки. А в банке полностью подтвердили слова Третьего — увы и ах, никакого наследства мне не видать до совершеннолетия. Повезло, что суммы на личном счете вполне хватало на спокойную жизнь лет до одиннадцати, если, конечно, не стану тратиться на покупку чего-то дорогостоящего. Вот тебе и наследство Учиха. Черт. Конечно, доверять все деньги с кланового бюджета ребенку было бы глупо. Но я не претендовала ни на здание полиции, ни на сеть магазинчиков, спонсируемых кланом Учиха, а теперь еще и наследства лишили. День, определенно, не задался. Небольшую часть денег я сразу сняла на необходимые нужды - трат мне предстоит много, попутно отмечая, что до банкоматов в Конохе еще не додумались. А чтобы снять деньги, необходимо каждый раз наведываться в банк. Да, занятно. Я еще раз прошлась до башни каге, где на первых этажах можно сделать заказ на миссию. Таким образом, заказав миссию D ранга, рассчитанную на работу из нескольких учебных команд генинов, я за некоторую сумму решила вопрос о приведении клановой территории в должный вид (тела и кровь давно убрали, а вот размытые дождем меловые силуэты остались, да, и не помешало бы вернуть в надлежащее состояние всю «живую изгородь» и деревья кланового квартала). Договорились на том, что эту бригаду могу ожидать послезавтра. Теперь, разобравшись с насущными проблемами, я могла перейти к самому тяжелому. Прежняя Саске-то так и не решилась навестить родителей. А потому сделать это предстояло мне.***
На главном кладбище Конохагакуре отдельные территории были отданы различным кланам. Та местность, что принадлежала клану Учиха, ужасала своей размерностью. Мне вдруг стало жутко. Передо мною в сплошные ряды простирались сотни свежих могил. На многих надгробных плитах стояла одна и та же дата смерти. Я сглотнула. Всего за одну ночь прекратил свое существование один из наиболее влиятельных кланов. За одну единственную ночь столько людей, шиноби и куноичи лишилось жизни. Лоб покрыла испарина. Я замерла у одной из могил как вкопанная. Учиха Эйко, — гласила надпись. Я не знала ее, но по датам становилось понятно, что девочке было всего пять лет. Пять! Она только начинала жить, а насквозь прогнивший мир шиноби уже отнял у нее это. В пять лет она оказалась в Пустоте! Я знала, что там ее ждет. Я знала, насколько там высок шанс, что ты попросту сойдешь с ума. Я представила себе ее: маленькую и беззащитную, одну в кромешной тьме; как она зовет свою мать охрипшим голосом и с ужасом понимает, что осталась совсем одна. Солнце светило до отвратного ярко. Сладковатый аромат принесенных лилий казался слишком приторным. А мне все чудилось, что мир погрузился в мёртвую загробную тишину. Я не слышала шума большого города, криков птиц, шелеста ветра. Время замерло в этом месте. Я медленно шла среди ровных рядов множества могил, крепко, почти до боли, вцепившись руками в букет цветов, и старалась не замечать надгробных эпитафий, но буквы, цифры будто бы сами бросались в глаза. Я возложила белые лилии на могилы Учихи Микото и Учихи Фугаку. Сердце болезненно сжималось. Слезы катились по щекам. Я упала на колени и рыдала, спрятав лицо в ладонях. Подобное стало неожиданностью даже для меня самой. Я чувствовала сильную ноющую боль в области сердца. Но не понимала — от чего? Разве личность Саске не отправилась в Пустоту? Неожиданно пришло ясное и четкое понимание — нет. Я была права: личность прежней Саске никуда не делась, а тесно переплелась с моей. Перед глазами застыли улыбающееся лицо Микото и суровое Фугаку. Это Саске оплакивала их где-то внутри меня. Я отпустила свое прошлое, теперь это надо было сделать и ей. Я понимала, что боль не утихнет. Но будет давать силы двигаться дальше. Пробыла я здесь долго. Опомнилась только, когда поняла, что наступил вечер. Дрожащей рукой вытерла оставшиеся капли слез. Глаза опухли. Я закусила губу. Я чувствовала себя жалкой. Я чувствовала себя беспомощной. Я чувствовала себя слабой. Отвратительно слабой. И мне это не нравилось. И тогда, освещенная лучами заходящего солнца, я — маленькая девочка на могиле родителей - поклялась в том, что больше никогда не буду плакать. Никогда. Я не могу позволить себе быть слабой. В клановый квартал я возвращалась совершенно обессиленная. Обратная дорога не запомнилась. Кое-как в полузабытьи я отыскала облюбованную мной комнату и мешком рухнула на не расстеленный футон. Но было наивно полагать, что смогу уснуть после трудного дня. Учиха Эйко. 5 лет. — Вспомнилось мне. Ее маленькое тельце вот уже неделю как гниет в сырой земле. Одна ночь. Я пережила ее, а она — нет. Резко подскочив на футоне, я выбежала из комнаты. К черту такие мысли! За все время моего пребывания здесь я не обращала внимание на окружающую обстановку, а теперь ясно увидела все то запустение, что царило здесь. Да, точно не помешало бы убраться, протереть пыль, и так - по мелочи. Жить, как канонный Саске, в окружении пыли и паутины я не собираюсь. Так что, засучив рукава, я приводила клановый особняк в порядок. Уборка — наше все. Наплевать на усталость. Механическая работа отлично помогает очистить сознание от нежелательных мыслей, которые тоже не помешало бы привести в порядок, и упорядочить весь хаос в голове. Правда, большое пятно засохшей крови не отмывалось. Я долго и остервенело, наплевав на неясные картинки, что всплывали в подсознании, пыталась отдраить это место. Но все мои усилия были тщетны. Придется заменять пол. Но своей главной цели я добилась — успокоилась и привела свои мысли в порядок. Посещение кладбища, несмотря ни на что, дало силы жить дальше. Жить так, чтобы больше не допускать трагедии, случившейся с моим кланом. Чтобы больше безвинным детям не пришлось умирать. Хотя бы в клане Учиха. Я сильно вымоталась за день, а потому отрубилась сразу, стоило голове коснуться подушки.***
Проснулась я рано, еще до рассвета. А причиной пробуждения стало острое чувство голода. Желудок бесновался. Фыркаю. Оно в принципе и неудивительно, учитывая, что за вчерашний день я съела только одно зеленое яблоко на завтрак. Эх, а ведь решила, что буду хорошо питаться! Я приняла холодный душ, чтобы избавиться от остатков сна; быстро переоделась в чистую одежду, а после долго разглядывала свое отражение в зеркале — пора привыкать к своему внешнему облику. Меня волновал тот факт, что в этом мире я родилась девочкой. Безусловно, моей душонке так удобнее, но все-равно это — отличие от канона, причем существенное. Кто знает, может, в этой реальности все отличается от манги. И полагаться во всем на свои знания о будущем не стоит. Взять тот же вопрос со сменой пола. Почему меня, в таком случае, назвали «Саске»? Или тут следует подумать над логикой родителей? А то картина выходит странная: старшему сыну и наследнику клана имя дали почти женское, а дочери — мужское. Как это следует понимать? Или Микото с Фугаку поклялись кому-то, что своего второго ребенка обязательно назовут в честь отца Третьего, причем неважно мальчик это будет или девочка? Поразмыслив, я пришла к выводу, что тот факт, что я родилась в этом мире девочкой, вовсе не был положительным. От меня, как от единственной представительницы клана требовалось его восстановление. А по законам (моего клана, кстати) предводителем Учиха может быть только мужчина, то есть сейчас я кто-то вроде регента, и мой будущий супруг или сын вероятнее всего займет место главы. Уверена, что скоро, когда подрасту, будут свататься подосланные женишки — заполучить шаринган легальным способом хотелось многим, и, что самое худшее, сделать свой выбор мне все же придется рано или поздно. Стать живым инкубатором не хотелось, но и выхода из сложившейся ситуации, кроме побега из Конохи я не видела. Я вздохнула. Лучше не буду спешить с выводами — еще ничего не ясно. Закончив все утренние процедуры, я спустилась на кухню, что была единственной в доме. Той злополучной ночью для меня не имела значения окружающая обстановка. А вот сейчас я могу вдоволь рассмотреть все убранство. Что могу сказать? Просторное помещение, все выполнено в приятных глазу светлых тонах. Сразу, что бросалось в глаза — низкий обеденный стол традиционного японского типа в самом центре комнаты, за которым полагалось сидеть на коленях на специальных подушках. А вдоль стен находились кухонные тумбы из темно-красного дерева, плита и большой холодильник. Все выглядело таким знакомым и родным. Казалось, что на кухню вот-вот войдет улыбающаяся Микото, небрежно накинет светло-бежевый фартук и примется готовить у плиты что-то вкусное, чтобы порадовать детей и уставшего за день мужа. В глазах защипало. Я покачала головой, зажмурившись. Лучше ни о чем не вспоминать, только хуже будет. Готовить пришлось, стоя на сымпровизированной лесенке — рост мой оставлял желать лучшего. На завтрак я сварила стандартную рисовую кашу и отдельно нарезала на тарелочку фрукты. Готовить прежняя Саске не умела. Совсем. Мне все время хотелось схватиться за нож как маньяк, прошу прощения, шиноби, а не кулинар. Но в любом случае приготовить завтрак мне удалось. Мысленно отметив, что надо бы как-нибудь попрактиковаться в русской кухне (так сказать, наверстать навыки), я села за стол. Меня удивило, что все съестные припасы хранились не в холодильнике, а в специальных запечатывающих свитках. Помещенный туда продукт пребывал в стазис-состоянии, а потому мог оставаться свежим еще долгое время. Я просмотрела большинство таких свитков и выкинула то, что испортилось за последние пару недель. Распечатывать их было легко — подаешь немного чакры, которой получалось пользоваться скорее интуитивно, благодаря памяти тела – и, хлоп! — передо мною на столе необходимый продукт. Все легко и просто. Мир шиноби, ничего не скажешь. Закончив с завтраком, я долго собиралась с мыслями. Но все равно заставила себя отправиться в другое крыло дома, в рабочий кабинет отца. Мне необходимо быть в курсе всех мелочей, что касаются клана Учиха. Хоть я и знала, что Фугаку много времени проводил здесь, но все равно его кабинет удивлял своей необжитостью. Массивный стол из темного дерева, удобное кресло рядом, несколько стеллажей с книгами и свитками вдоль стен — вот и все убранство. Никаких лишних мелочей, что создают атмосферу уюта и домашнего быта. Все строго и безлико. Впрочем, так даже лучше. Меньше неприятных воспоминаний будет маячить перед глазами, когда нужна сосредоточенность. Я решительно направилась к отцовскому рабочему столу. Все бумаги в ящиках были не рассортированы, а свалены одной грудой. И измятые нашлись. Меня насторожило это: кому, как не мне знать, каким педантичным порой бывает отец. Тем более ничего ценного или интересного я так и не нашла — обычные сметы, счета, и так далее. Решив проверить свои догадки, я направилась к стеллажам. Взяла первую попавшуюся книгу — и ничего. Обычная книга с описанием истории Страны Огня. И зачем она отцу? Я принялась остервенело стаскивать с полок каждую книгу и каждый свиток, тщательно изучая содержимое. Сказать, что результат моего обыска меня огорчил, значит, не сказать ничего. Конечно, я догадывалась, что до меня здесь кто-то побывал. Но обворовывать сиротку! Еще и так бесцеремонно оставить следы обыска! Вопиющая наглость. Кто это был? Пф, конечно же, наши доблестные АНБУ Конохи, которые защищали клановую территорию, пока я находилась больничке — в этом я не сомневалась. Обычные мародеры не смогли бы пройти на территорию некогда великого клана (кто бы что не утверждал). Да и тела вынесли. А это бойцы Корня постарались, дабы обеспечить одного проклятого старикашку шаринганами. Я устало облокотилась о стену. Клановую библиотеку, наверное, как и отцовскую, выпотрошили до неузнаваемости, оставив лишь обычную художественную литературу да свитки с малополезными техниками, а все мало-мальски ценное вынесли. Меня оставили с носом. Идти к хокаге разбираться будет сущей глупостью. Третий спишет все на мародеров или же скажет, что так оно все и было еще до резни. В конце концов кто я? Глупая сирота, за которую и заступиться-то некому. Ни клана, ни влияния за плечами. Я ухмыльнулась. Мы еще посмотрим, кто кого. А пока… — покосилась на книжку по клановому этикету в руках. Да, лишним это точно не будет.