Меланхоликом становишься, когда размышляешь о жизни, а циником — когда видишь, что делает из нее большинство людей. (Эрих Мария Ремарк. Три товарища) Caught between the lines My life of worthless lies Shedding my skin to begin A life that I don't know how to live I can't take it! Я оказался на распутье, А моя жизнь соткана из никчёмной лжи. Сбрасываю кожу, чтобы начать жить Так, как я сам не знаю. Я не могу выдержать это! (Godsmack — Livin in Sin)
Я нарочито громко фыркнула и последовала за удаляющейся спиной Кабуто. Прошла неделя с тех пор, как я очутилась здесь. Логово Белого Змея, — я слабо искривила губы. Да, это место полностью соответствовало канону. Сеть мрачных лабиринтов-подземных туннелей под Отогакуре. Орочимару сильно пострадал в схватке с бывшим сенсеем и напарником. Как результат — ослабленному саннину пришлось в срочном порядке применять технику и менять тело. Потому у меня в запасе и имеется три года до того, как ему понадобится заполучить в качестве сосуда Учиха. Иначе — черта с два бы сюда сунулась. И саннин справедливо решил потратить данное время на то, чтобы «подогнать» мою тушку под себя: обучить, дать силу — как раз то, чего я хотела. Как оказалось, я — не единственная его ученица. Меня изумило, что здесь помимо знакомых по канону личностей, у змеиного саннина имелось около десятка собственных «падаванов». Каждый из них мог в возможном будущем стать его сосудом. И все они искренне желали, если не жаждали, этого, — вот уж чего мне никогда не понять. Но никто при том не был похож на фанатика с промытыми мозгами. Нет. Даже наоборот — кристально чистый, ничем не помутненный взгляд, тонкий ум. И безграничная преданность змеиному саннину. Потому меня ожидаемо здесь никто не взлюбил. Еще бы — у меня огромное преимущество среди них: я — Учиха. Учиха по крови. А ни для никого не секрет, что Змеиный саннин давно жаждет заполучить в качестве сосуда кого-то из этого клана. Так что никто не собирался со мной общаться. А я со своим характером лишь способствовала этому. Я — изгой среди них. Каждый раз, стоит появиться на общей тренировочной площадке, как все разговоры мгновенно стихают, и десятки недовольных взглядов провожают мою прямую спину. Странное чувство — дежавю — я будто снова оказалась маленькой девочкой в Конохе после резни в клане Учиха. Но подобное шло мне на руку. Я не собиралась ни с кем сближаться. Довериться кому-то, кто жаждет воткнуть тебе нож в спину? Увольте, — мне и так хорошо. Так что жизнь моя протекала тихо-мирно. Вплоть до этого момента: Кабуто появился на пороге моей каморки и не терпящим возражений тоном попросил следовать за ним — приказ Орочимару-сама. И вот я незримой тенью ступаю за ним по темным коридорам. Мы не разговаривали. И до этого момента на базе никак не пересекались: Кабуто сутками пропадал в лабораториях, а я — на тренировках. Да и о чем говорить? Все и без того уже сказано. На мне долг. И не абы какой — а долг Жизни. Я прищурилась. Меня проводили в широкий затемненный зал. Я спокойно прошла вперёд и пристально вглядывалась, пытаясь разглядеть хоть что-то в окружающем мраке. Кабуто странно хмыкнул и резко щелкнул выключателем. Помещение залило ровным стерильно-белым светом. Черт! Я резко отскочила прочь. Ками, нельзя же так — чуть инфаркт не хватил. А Якуши усмехается — напугал до чертиков и рад. Вдоль стен размещались ровным рядом огромные не то баки, не то сосуды с прозрачными стеклянными стенками. Так что «прекрасное» зрелище предстало взору. Внутри находилась целая коллекция из различных частей тела в формалине. Особенно жутко выглядела совершенно лысая девичья голова. Я поморщилась. Н-да, настоящая лаборатория сумасшедшего ученого. — Не стоит задерживаться здесь, Саске-чан, — окликнули меня, и я последовала в следующее помещение вслед за Якуши. Оно оказалось на порядок меньше предыдущего. Но интерьер — тот же, за исключением, правда, коллекции маньяка и наличием странной железной «кушетки» посреди комнаты. Собственно, на оной и лежал без сознания неизвестный парень лет двадцати с огненно-рыжей шевелюрой. Он был полностью обнажённым за исключением белья. Я удивлённо покосилась на Кабуто, не понимая, зачем меня сюда привели. Но спрашивать, правда, не стала. Поняла все, завидев, как, введя неизвестный препарат этому парню, Якуши с безразличным видом стал дожидаться результата. И оный не заставил себя ждать. Раздался странный булькающий хрип. Парень буйно задергался на месте, но плотные жесткие ремни удерживали его. Меня прошибла дрожь. Парень остервенело бился в агонии и рычал, подобно раненому зверю. Дико, утробно, нечеловечески. И тошнотворно-розовая пена выступила на губах. Он дергался на своем месте настолько сильно и бешено, до хруста неестественно выворачивая руки, что я начала думать, что еще чуть-чуть – то, или ремни, сдерживающие его, порвутся, или он точно себе что-нибудь сломает. Мне хотелось прекратить это, но я не знала — как. Я могла лишь смотреть. Я хотела зажмуриться, отвернуться, закрыть руками уши, чтоб не слышать его взываний и убежать, как маленькая девочка, прочь. Но я лишь молча продолжила стоять на месте, скучающим взглядом наблюдая за мучениями неизвестного человека. Я слаба. У меня здесь нет никаких прав. Я ничего не могу сделать. Парень бился в диких, нечеловеческих предсмертных судорогах, и не прошло и пяти минут, как он резко затих на месте, неестественно запрокинув голову. Кабуто сделал несколько пометок в своем журнале и сказал, что теперь я свободна. Медленно, заторможено я кивнула в ответ, не сводя взгляда с кушетки. Что-то влажное и теплое неприятно обожгло ладонь. До боли сжав руку в кулак, я пронзила ногтями тонкую кожу.***
Я неспешно шла по темным и извилистым коридорам. Кажется, на часах уже давно перевалило за полночь. Но я никак не могла уснуть, не могла заставить себя сделать это. Стоит закрыть глаза — как я вижу его, этого парня, на участь которого, как на казнь, меня привели взглянуть. Но зачем оно? Зачем Орочимару заставлять меня смотреть на это? Он считает, что это как-то связано с тренировками? Но я ведь и без того пережила куда худшее — психика закалена (или повреждена?). Ему хотелось посмотреть на мою реакцию? Да, скорее всего это так. Но чего от меня они ждали? Что я сжалюсь и со слезами на глазах буду молить прекратить мучения неизвестного человека? Я вздрогнула. Опять эта картина перед глазами: бледное лицо, розовая пена на бескровных губах, закатившиеся глаза, и грязные лохматые алые волосы. Кто он? Что Кабуто на нем испытывал? Зачем это? И снова. Феерия красного и розового цвета. Тошнотворно-багряная. Кроваво-мерзкая. Я зажмурилась, не желая это видеть, и тут же сдавленно ойкнула, пытаясь удержаться на месте. В меня неожиданно врезалось что-то яркое. И я чуть не упала, но в последний момент заставила себя сгруппироваться (шиноби все-таки) и не только не позволить себе позорно рухнуть от банального столкновения, но и придержать виновного. Виновную. Едва я, закончив шипеть проклятия себе под нос, подняла глаза, как увидела очумелое личико своей знакомой. Да, день богат на неожиданности. — Здравствуй, Карин, — монотонно поздоровалась я, отпуская ее и криво усмехнулась, завидев, как лицо девушки вытягивается в удивлении. — С-Саске-чан?! — Узумаки отпрянула, как ужаленная. — Ты чего тут забыла?! Я заливисто рассмеялась. Кого-то она напоминает… — Успокойся, я — новая ученица Орочимару. И вновь это удивленное выражение лица. Неужели она не слышала о том, что новым сосудом для саннина станет Учиха? — Быть того не может… — Прошептала она. Ужели и вправду не знала? — Эм, ты кажется куда-то торопилась, раз так неслась, — напомнила я. — Ой, точно, — и девушку как ветром сдуло. Наверное, это у всех Узумаки в крови — так исчезать. Но следующая наша встреча прошла куда менее радужно. Карин припомнила тот случай на экзамене. И, кажется, она злилась на меня, думая, что я ни во что ее не ставлю. Усыпить куноичи, посчитав, что та не справится с обычным зверем… На меня серьезно обиделись. И почти полторы недели мы ходили, игнорируя друг друга. С Узумаки общий язык нашла я не сразу. Карин терпеть меня не могла, да и меня начинали бесить ее периодические выходки. Но то ли жизнь нас столкнула, то ли еще что. Наша дружба началась с драки, я уже не помню из-за чего мы тогда поцапались, да и неважно это. Главное — после мы стали часто общаться. Как я узнала, Карин добровольно пришла в это место. И нет, не как тюремщик, что меня поразило. Орочимару исследовал кровь Узумаки, девушка участвовала во многих его экспериментах, а взамен получала кров и знания о собственных способностях. Карин все это устраивало. Но меня, когда я слушала ее неспешный рассказ, подобное порядком насторожило. Зачем Орочимару нужны эти знания? Я слышала, что он сильно хочет что-то то ли отыскать, то ли создать. Но что? При чем тут клан Узумаки? Вопросы множились с каждой секундой.***
Я слышу шаги. Тихие, неторопливые. И лицо Карин мгновенно искажает гримаса еле сдерживаемого гнева. Мы находились в ее комнате и болтали о всякой ерунде. Ровно до этого момента. Скрип. Поток прохладного воздуха из затемненных коридоров. Дверь открывается, и в помещение заходит незнакомец. Я не видела его прежде. Ни в каноне, ни среди прочих в логове саннина людей, и застыла в удивлении – нет, я привыкла, что в реальности порой бывает все иначе — но подобного я точно не ожидала увидеть. Лохматые красно-малиновые волосы длиною до плеч, челка, скрывающая один глаз; и лицо как две капли воды похожее на лик моей красноволосой подруги. Я озадаченно смотрела на него. А незнакомец ухмылялся и лукаво щурился. И было что-то по-лисьи хитрое в этом. Что-то, что и делало его при всем внешнем облике кардинально непохожим на Карин. Обертка — одна, а содержимое — разное. Слишком разное. — Таро! Чертов придурок, где тебя носило все это время?! — Алая бестия срывается с места и кидается на новоприбывшего, пытаясь не то покалечить, не то обнять. Она зла, сильно зла на этого незнакомца. А нрав у нее тяжелый, почти как у Сакуры. Кажется, будто у меня двоится в глазах. Что еще за Таро?! — Меня отправил с поручениями Орочимару! — примирительно поднимает руки он, уклоняясь от ударов взбешенной Карин. — А сообщить, что будешь пропадать целых две недели нельзя?! — Миссия была срочной, — оправдывается он и намеренно подставляется под смачный подзатыльник от раздраженной Узумаки, — у меня не хватило времени на это. Правда, — заверяет он. Девушка недовольно хмурится и некоторое время прожигает его взглядом. А после — резко отворачивается, обиженно надув щеки. — Ой, привет, — Парень наконец замечает и меня. — Мы не знакомы. Меня зовут Узумаки Таро. Я брат-близнец этой фурии Карин. Такого в каноне я не помню. Вот почему не стоит слишком полагаться на когда-то просмотренное аниме или мангу. — Учиха Саске. — Представилась я и напомнила. — Карин про тебя никогда прежде не рассказывала. — Это все потому, что она обижена на меня, — пожал плечами он и ухмыльнулся, — Смотри, как забавно она сейчас дуется. — И вовсе я не дуюсь, — обиженно надула щеки Карин. — Да-да, конечно, — важно кивнул он. — Таро! — чуть ли не шипит девушка. — Карин! — не остаётся в долгу парень. И они смеются. Ками, куда я попала? Но с Таро мы разговорились. Парень оказался ирьенином, не таким первоклассным как Кабуто, конечно, но умелым. И его часто с несколькими учениками Орочимару группой отправляли выполнять различные мелкие поручения змеиного саннина или на миссии как шиноби Отогакуре. В целом как человек парень мне понравился. Умный, начитанный, обладает чувством юмора (пусть и весьма странноватым). Но меня настораживало, что в каноне его не было. Да, о Карин, в общем-то там и без того известно немного, но подобные повороты не радовали.***
И снова это чувство: опьяняющая слабость. Я помню, как Кабуто снова возник на пороге комнаты и сказал следовать за ним. И – все. Прихожу в себя в кромешной тьме. Скованная по рукам и ногам я лежу на чем-то обжигающе холодном, оцепенев, не в силах пошевелиться. Паники нет. Лишь сосредоточенная злоба на собственную беспомощность. Снова. Черт возьми снова! Я обездвижена. Глаза скрывает плотная марлевая повязка. Я резко выдыхаю. Но не стоит идти на поводу у собственных эмоций. Зачем меня усыпили? Орочимару сейчас не может использовать свою технику. В чем смысл подобного? Я слышу легкое позвякивание. Стук сердца набатом отдается в ушах. Нет. Я не могу. Я резко начинаю остервенело биться на кушетке с такой силой, что ремни, сковывающие тело грозили вот-вот лопнуть. — Тише, Саске-чан, — произнесли рядом. Я вздрогнула. Орочимару, — сейчас тебе введут препарат. Нечего так биться. Что еще за препарат?! Чуть ли не с животным рыком я принялась трепыхаться на месте, но ничего не выходило. Я ведь видела то же самое со стороны — когда тот парень бешено извивался на месте, ни одно из креплений не дрогнуло. Я беспомощна, как котёнок. Я беспомощна. Отвратительно слаба. Обжигающий холод. Кажется, мне что-то вводят. Но я уже ничего не чувствую. На меня накатила странная апатия. Вроде это я и в то же время — нет. Плевать на все что со мной сделают. Плевать. Орочимару меня не убьет — уже хорошо. Остальное — поправимо. Я еще нужна ему. А до тех пор я стану сильной. В противном случае здесь я бы не появилась.***
Я лежала на жесткой кровати у себя в комнате и прожигала безразличным взглядом потолок. Но делала я то не от любви большой к размышлениям. Нет. Тело будто насквозь прошила боль. Болела каждая его клеточка, каждая молекула, каждый атом. Одно движение, даже случайное и неторопливое, заставляет меня скулить. Чертов змеиный саннин. Как оказалось, тренировки — лишь часть моего обучения. Этот нукенин решил начать пичкать меня ядом, заставляя тело вырабатывать иммунитет на те или иные его виды. Мне было плохо. Меня выворачивало наизнанку. И тело словно в огне. Не шевельнуться, не вздохнуть, не подняться. Я ничего не могу есть уже второй день подряд. И дело даже не в том, что не хочу. Нет. Стоит мне хоть что-то взять в рот, как организм бунтует, и приступ тошноты подкатывает к глотке. Орочимару, чертов садист. Он скрупулезно и верно выверял дозу даваемого яда (точнее контролировал действия Якуши или других своих приближенных): так, чтобы не убить, но максимально близко к этому, судя по ощущениям. И при том в таком состоянии я была обязана еще и тренироваться — постоянные спарринги с другими его учениками. Один за одним. Один за одним. Один за одним. И так ровно до того момента, пока не выдохнусь и не проиграю. А я со своей гордыней лишь ухудшала собственное положение — не сдавалась до тех пор, пока и двинуться не могла. Это равносильно аду, но я сама согласилась на подобное. Мне нужна сила. А потому нечего жаловаться. Я выдержу. Иного выхода нет. И умирать я не хочу. Довелось уже пройти через это — приятного мало. Я выдержу. Выдержу. Все выдержу.***
Так удивительно, но с близнецами Узумаки я быстро сдружилась: было в них что-то располагающее. Я и сама не заметила, как стала частенько тренироваться в компании Таро или бродить по извилистым корридорам, беседуя с Карин. Мы нередко устраивали совместные вылазки «наверх» — в Отогакуре. И как ни странно здесь все оказалось иначе, чем в каноне. Сам Орочимару, как мне сказали, редко появлялся в деревне. Но меня удивило, что она вполне себе процветала. Пусть не так, как крупные, вроде той же Конохи, но заказов все равно — хоть отбавляй. И жители с почтением относились к шиноби Звука, а не боялись. Да, много ресурсов затрачивалось на содержание целой подземной базы. Но в любом случае подобное выгодно для всех. Скрытые деревни получают заказы и неплохо этим зарабатывают. Куда больше, чем обычные. Однако, главой поселения — Отокаге, как я узнала, являлся не Орочимару — судя по всему, лишняя волокита ему не нужна. Подсадного человека, что верен саннину, и без того более чем достаточно. Он, собственно, и занимался всей бумажной волокитой, стараясь лишний раз не тревожить змеиного саннина, но прав у последнего и власти было куда больше. Деревня благоденствовала. Я часто выбиралась в нее в компании близнецов Узумаки поесть данго после очередного дня полного тренировок. Протектор Ото, как и любой другой, я не носила, но жители учтиво расступались, стоило им заметить мою персону. Все же шиноби во мне не заподозрить нельзя. Да и бледная от недостатка солнца кожа и просторная белая юката поверх черных бридж да майки-сеточки знакома здешнему народу. Все же стиль у большинства учеников Орочимару одинаков. Такие счастливые были мгновения. Время шло. Я взрослела и становилась сильнее. Подписать контракт со Змеями я, правда, не могла. Уж не знаю, как в каноне Саске смог одновременно заключить союз со сразу двумя призывными животными — мне подобное недоступно. Негласное правило: шиноби имеет право заключать контракт лишь с одним из призывных зверей. Попробуешь обмануть — животные обидятся и на твою технику никто не откликнется. Откуда они узнают? Ответ прост — все их миры тесно взаимосвязаны между собой. Может, в каноне Змеям было все равно на действия Саске, но Волки — гордые и обидчивые создания. Мне подобным промышлять вдвойне опасно. Да, и устраивает меня мой призыв. И лишиться его я не хочу. Также благодаря постоянным «мучениям» от саннина, у меня, действительно, выработался иммунитет ко многим ядам. И теперь к прочим видам, близким по структуре, организм сам начинал вырабатывать необходимую «защиту». А подобное — крайне полезная способность, учитывая, что все шиноби любят нередко смазывать свои кунаи различными ядами. Потому, пусть и пришлось хорошо помучиться, чтобы обрести эту способность, но змеиному саннину я за это благодарна. А еще через неделю жутко довольная Карин сообщила, что Орочимару лично приказал ей принять участие в одном из своих экспериментов и отослал в убежище за пределами деревни. Я на это лишь пожала плечами и спросила, когда та вернется. Оказалось, — девушка и сама не знала никаких подробностей, но обещала потом все рассказать. Она долго собиралась и весь вечер перед ее уходом мы провели вместе. Таро же все последующее время ходил недовольный (Карин в отместку не поставила его в известность о своем отходе) и был явно взволнован. А на все мои вопросы отзывался кратко — «плохое предчувствие». Кто ж знал, что интуиция у Узумаки получше чем у Учиха будет.