В пепел

Когда Ник только собирался покупать билеты на самолет и через знакомых подыскивал жилье подешевле, те самые знакомые обещали ему, что в Глазго будет весело – скучно тут и в самом деле не оказалось, тем более в обществе Алекса, человека, который сможет замолчать и успокоиться разве что под наркозом, а репетицию отменит только если работает в ночную смену. Конечно, с тем же успехом Ник мог бы репетировать с друзьями в более знакомом, привычном Мюнхене – незачем за этим было уезжать в другую страну, где, в придачу, он никак не мог найти нормальную работу – но сыгрались они хорошо, даже неожиданно хорошо, да и в Глазго Ника всё устраивало (пожалуй, даже дрянная пережаренная на прогорклом масле картошка в забегаловках). Ну, разве что за исключением отопления. Именно от этого плохо работающего отопления в двух обшарпанных квартирках на разных сторонах города и промозглости кислого ноября они тем вечером и сбежали в паб – а теперь стоят, ждут такси. Точнее, ждет Ник. Алексу идти не больше квартала, и он уже, плавно-пьяновато отсалютовав пространству стаканом, объявил, что прогулка на свежем воздухе – как раз то, что ему сейчас нужно. На самом деле, он не настолько пьян, как силится казаться, но Ник не пытается понять, зачем ему это. Размахивая руками в попытках словить попутку, Алекс едва не выпрыгивает на проезжую часть. Ник то и дело хватает его за полы пиджака и тянет на обочину, и тот, шутливо отбиваясь, выворачиваясь, оступаясь на скользком асфальте, негромко смеется. Мысль довезти Ника до дома автостопом покидает Алекса достаточно быстро. Минуты не проходит, как он, одной рукой обхватив Ника за плечи, рассказывает ему старый анекдот. В другой руке – сигарета. Оранжевый огонек – не больше светляка – чертит в воздухе узоры, пока Алекс, жестикулируя, переходит от анекдота к какой-то другой теме. Сигарета падает и с секундным шипением гаснет в луже, когда Алекс обхватывает затылок Ника ладонями и тянет его к себе, и это не похоже на нетрезвое любвеобильное любопытство, на припадок страха одиночества или взбалмошную попытку расшевелить вялый вечер. Прежде чем Алексу удается сжать его губы своими, они торопливо, неприятно стукаются зубами, и Ник морщится. Он не уверен, что знает, как ему следует отреагировать на то, что рука Алекса протискивается между ними и принимается неловко, неуклюже шарить по внутренней стороне его бедер – это просто странно. Странно. Странно. Сглотнув, Ник коротко выдыхает, и Алекс замирает, вскидывая голову, настороженно вглядываясь в его лицо. Его плечи и руки будто сводит судорогой. Несколько секунд он, окостеневший, просто смотрит – и вдруг начинает смеяться. Звонко. В голос. Истерично громко. Отталкивается от Ника и сгибается пополам от смеха. Ник отлипает от стены, и его тоже скручивает от хохота. Хотя это не смешно. Совершенно не смешно. Приезжает такси. Плечи Алекса всё еще конвульсивно вздрагивают от смеха, когда он, стоя на обочине, машет вслед автомобилю. *** Да, давнишнее предсказание Алекса сбылось скорее, чем Ник предполагал. Не то, чтобы он тогда воспринял его всерьез, конечно, – слишком много было выпито – однако они еще не успели дать ни одного нормального концерта (вечера в «Шато» казались скорее студенческой халтурой, веселыми междусобойчиками, чем полноценными выступлениями), и вот уже взъерошенный, вялый Алекс взбивает свалявшуюся подушку кулаком, а у Ника даже не возникает мысли о том, что можно его выпроводить спать хотя бы на диван. Ни намеков, ни взглядов, ни пьяненьких откровений или неуклюжего флирта, а сразу: одежда на стуле, вместо одного кофра – два, а рядом под одеялом холодные ноги. Впрочем, не так уж и сложно вспомнить, это самое «сразу». *** Лихорадочно цепляясь друг за друга, они переваливаются через порог и чуть не падают в прихожей, запнувшись о коврик. Алекс гогочет, показывая зубы, и запрокидывает голову, полностью открывая шею, и тянется, льнет к Нику. Свитер у Алекса странно жесткий, как будто из собачьей шерсти, неприятный на ощупь и пахнет горелым маслом. Впрочем, Нику без разницы – обхватив Алекса обеими руками, он с нажимом проводит ладонями по его спине, задирая колкий свитер, и Алекс шумно, охающе, выдыхает. Что-то с пластиковым стуком вываливается из кармана его джинсов. Быстро вывернувшись из рук Ника, Алекс проворно поднимает выпавший предмет. - Ингалятор, - быстро поясняет он с комканой улыбкой, - Всё в порядке. Я нормально, - Ник смотрит на него немного недоверчиво, и Алекс повторяет, - Нормально. Подушечками пальцев, несколько загрубевшими от игры на гитаре, он легко касается скул Ника, его подбородка, и это… приятно. Так же, как приятен следующий за этим поцелуй – неспешный и даже какой-то осторожный, но быстро становящийся пылким, торопливым. В комнате становится слишком душно. Ненадолго прервавшись, Алекс быстро стягивает через голову чертов собачий свитер, кидает на стул рубашку – но замирает, ероша волосы на затылке. Чтобы преодолеть очередную паузу, вязкую и тягучую, как расплавленный битум, Ник быстро подходит к нему и коротко целует в голое плечо, но это сразу кажется ему неуместным, глупым. Ник не может отделаться от ощущения, что он сам – это не он вовсе. Другой, посторонний человек смотрит его глазами, двигает его руками. Прикосновения к коже чувствуются будто через лист бумаги. Сам он где-то «там», всё, что здесь и сейчас, слишком далеко от него. Сознание парит под потолком тесной и темной комнаты, и Ник отстраненно думает, что у Алекса хорошая память. Очень хорошая. За исключением тех моментов, когда вместо памяти ему служит решето. Интересно – растерянная и глупая мысль дрейфует мыльным пузырем – запомнит ли он и станет ли каталогизировать потом вкус его слюны? *** Громко, сбивчиво дыша, Алекс кусает губы и жмурится, и Ник не может смотреть ему в лицо. Он только бессмысленно пялится на изголовье кровати и думает, что, наверное, не стоит этого делать. Лицо заливает краска, пульс грохочет в ушах. *** Зеленые стены комнаты в жидком свете лампы приобретают неприятный болезненно-желтый оттенок. Алекс сидит на краю кровати и, поводя лопатками, медленно разминает шею и плечи. Он сутулится и ничего не говорит. Движения замедленные, механические, будто он тоже не знает, что сделать, как себя повести. Кашлянув, он поднимается, достает из валяющихся на полу джинсов ингалятор, вдыхает лекарство и, закрыв глаза, задерживает дыхание на несколько секунд. Отмахнувшись от молчаливого вопросительного взгляда Ника, Алекс уходит в ванную - Ник слышит, как он полощет там рот, и думает, что он сейчас, наверняка, оденется и тихо, по-прежнему не говоря ничего, уйдет. Ник сжимает переносицу пальцами и только в этот момент чувствует усталость - парализующую и тяжелую усталость, от которой смыкаются веки, а в висках начинает гудеть. Он сонно вздрагивает, когда Алекс ложится рядом и ворочается, устраиваясь. Пружины чуть скрипят, в молчании этот звук кажется отвратительно громким. - Не? – тихо спрашивает Ник сквозь дрёму, и хмурится от того, как вяло и почти пьяно звучит его голос. - Да что-то не, - сипло отзывается Алекс. – В другой раз, наверное, - странно, но в его интонации нет неприязненного недовольства, а Ник даже в темноте видит, чувствует его улыбку. Перед тем как окончательно провалиться в сон, он поворачивается к Алексу и кладет руку на его впалый, мягкий живот.