Шаман

Прозрачный холод веял с севера, иней коркой покрывал все вокруг. Бертольд обернул лицо в шарф, чтобы согреть щеки и нос. Маленькие снежинки сыпались с деревьев, серебря плащ и руки в перчатках. Если постараться, можно даже разглядеть замысловатой узор каждой частицы небесного льда. Бертольду нравилась зима. Он чувствовал спокойствие земли, ее ровный здоровый сон под белоснежным мягким полотном снега. Зимой больше всего хотелось жить - наверное, больше вопреки ей, чем с ее помощью. Из зимы получалась очень красивая смерть; слишком красивая, чтобы всерьез ей поддаваться. Бертольд шел по скользкой тропе у замерзшего ручья, когда увидел красное пятно у одного из сугробов. Огромный волк цвета каштанового меда лежал, должно быть, с прошлой ночи - на его шерсти порядочно было снега. Из спины - не разобрать, откуда именно - торчала оперенная стрела. Едва не шагнув в сторону, Берт передумал и дотронулся до открытой шеи волка. Тепло. Он был еще жив, просто сильно ранен. Бертольд вздохнул и снял плащ. / Доставать стрелу было страшно. Бертольд, как главный местный знахарь, уже привык лечить не только людей, но и животных, но лечить волка ему до сих пор не приходилось. Стрела длинная, вошла в плоть наполовину. Хорошо бы у нее был обычный конический наконечник, а не какой-нибудь изогнутый крюк или нечто вроде того - такие вещи охотниками почему-то ценились. Бертольд не знал, что сподвигает людей убивать друг друга или хотя бы волков - сам он бы никогда не смог. Он ведь не смог оставить медленно умирать большого сильного зверя, способного загрызть его самого. И оказать последнюю милость тоже не смог. И потому Берт осторожно, не помня себя от волнения и ужаса, вытягивал стрелу ровно в том направлении, в котором она вонзилась волку чуть ниже лопатки. Наконечник оказался небольшим, из серебра. Странный выбор. Бертольду понадобилось несколько склянок разных заживляющих мазей, чтобы перевязывать волка только в первый день - он ворочался во сне, сбивая все одеяла в кучу, и понадобилось делать ему повязки. Иногда волк просыпался и бессмысленным взглядом смотрел куда-то в угол, изредка тихо поскуливая. Берт не знал, что ему делать и попросту гладил его, рассказывая какую-нибудь случайно пришедшую на ум мысль. К вечеру Бертольд устал от своих забот настолько, что заснул на кровати, не сняв с себя ничего и ничем не укрывшись. // Бертольду снились размытые серо-зеленые сны, словно через бесцветные нечеткие рисунки людей, деревьев и птиц прорастали свежие ростки травы, сочной и пахнущей пряностями. В сны приходила весна и щедро сыпала цветами под ноги; Берту снился огромный луг под голубым ясным небом. И кто-то будто пытался схватить его за руку, напомнить о чем-то важном и давно забытом. Берт проснулся оттого, что к его боку прильнул волк и устроил свою морду на его груди. В темноте волчьи глаза сверкали камнями янтаря; слышалось размеренное сопящее дыхание. Будто бы убедившись в том, что Бертольд не против, зверь смежил веки и совсем расслабился, засыпая. От волчьей шерсти пахло травяными мазями и каким-то совершенно незнакомым запахом. Может быть, из недавно растворившегося сна. /// На следующий день Берт принес волку мяса. Волк ел так жадно и быстро, что Бертольд испугался за себя самого. Холод все еще веял с севера и рисовал узоры на битых стеклах окон; деревянные брусья у кривых рам тоже подергивались паутиной мороза. Ночью волк опять забрался к Бертольду на кровать, чтобы спать рядом с ним. Ночью опять в сны приходила весна. //// Берт проснулся оттого, что его слишком крепко обнимали чьи-то руки; поэтому он аккуратно выбрался из неожиданных объятий и рассмотрел незнакомца. - О Светлейшая. - Выдохнул знахарь, вдруг вспомнив покровительницу целительства, которой возносил мольбы еще учась в школе ее имени. Это было лет семь назад; Берт думал, что забыл уже об этом вовсе. - Ты кто? И откуда здесь? И... Он помнил: волк засыпал с ним рядом; а теперь волка не было нигде. Только светлоглазый и светловолосый юноша, на вид ровесник Берта. - Я - волк. Меня зовут Райнер. Райнер обернулся в одеяло, ежась от холода. Бертольд внимательно за ним наблюдал и не мог понять, как он может быть волком, пока к нему не пришла одна простая, пугающая мысль. - Так ты оборотень? - спросил он, невольно отступая назад. - Да. Я был не особо осторожен, и меня заметил охотник. К счастью, он промахнулся, но я оказался слишком истощен, чтобы вылечить себя сам. Если бы не ты, я бы умер еще два дня назад. Берт пораженно молчал. Об оборотнях он мог судить лишь по слухам - с нечистью сталкиваться не доводилось; не на этом краю света, а слухи повторяли одно: оборотни - убийцы, дети ночи и зла. - Ты жалеешь? - почти с досадой спросил Райнер, приподнимаясь и глядя Берту в глаза. Те же янтарные кольца вокруг черных зрачков; та же безмолвная тоска. - Почему ты раньше не обратился в человека? - ответил Бертольд вопросом на вопрос. - Был сильно ранен и не смог восстановиться. Попади та стрела в голову - я бы собственной смерти на заметил. И после остался бы волком. Мою шкуру продали бы. Вот почему на волков-оборотней охотятся. - Но оборотни же людей... - Едят? - Райнер поморщился. - Ты сам человека на вкус хоть раз пробовал? Большей дряни не выдумаешь... не только на вкус. Бертольд нахмурился и отвел взгляд, не сумев решить, стоит ли верить этим словам - они шли заметно вразрез с привычной уму картиной мира. Нечисть - она же нечистая сила, корень многих человеческих бед. - Я бы хотел вернуться домой. - Тихо произнес Райнер, рассматривая снежные деревья за окном. - Но это очень далеко отсюда. Наверное, я никогда не вернусь... Люди лживые и лицемерные. - Неужто ты сам всех людей знаешь? - Берт едва ли не обиделся. Райнер умолк и снова отвернулся к окну. ///// Бертольд грел руки у ярко полыхающей, трескучей печи и думал. Думал о том, почему его так задело резкое мнение Райнера; о том, долго ли он останется еще здесь и останутся ли зеленые сны. Внутренний голос нашептывал, что Райнер мог бы остаться навсегда, и это не вызывало никакого отвращения. И так Берт осознал: он видит волка частью Райнера и Райнера частью волка, не разделяя этих образов. Райнер так же фыркал, как волк, и так же подозрительно щурился. И Бертольд не ощущал никакой неловкости. - Я выйду к вечеру. - Сказал Райнер, поправляя длинную, отданную ему Бертом рубаху. - В ночь никто не рискнет охотиться в лесу. Отойду подальше. Наверное, настало время покинуть эти горы совсем. Бертольд кивнул и попытался заглушить нелепые фразы, лезущие на язык, размышлениями о недавних снах. Уходя, Райнер негромко произнес: - Люди лживые и лицемерные... а ты - нет. И закрыл за собой дверь. ////// Бертольд никак не мог уснуть, а когда наконец забылся легкой и ломкой дремотой, в ней было много людей, огня и волков; много страха и боли. И не было весны. Чьи-то бесконечные смерти, чье-то испуганное веснушчатое лицо, прозрачная вода летнего озера, грязь на руках... Мокрый волк отряхнулся у едва теплой печи и забрался на кровать, чтобы лечь под боком у Берта и положить морду ему на плечо. Сквозь грязь на руках проросли ландыши, и под ногами заколыхалось изумрудное поле. Берт улыбнулся во сне; волк слизнул слезу с его щеки. Прозрачный холод веял с севера.