Под прикрытием

Солнце еще не проснулось, прячась где-то ниже горизонта, а Рион, наполненный непонятно откуда берущейся энергией, уже бодрствовал. Ничем не омраченный, сохранивший бодрость духа, он, забавно подпрыгивая, направлялся к небольшой речушке, дабы пополнить запасы живительной влаги. Дорога была не длинная, но все же по мере приближения к реке, рассветало все стремительнее, будто эльф сам пробудил солнце, а то, не желая отставать от огненной копны волос остроухого, засияло с новой силой. Природа продолжала радоваться новому дню, но Рион, выронив кувшин, предназначенный для транспортировки воды, и разбив его вдребезги, с ужасом уставился на лошадь, жадно пившую речную воду. Это была та самая лошадь, которую он отправлял Леньяру и Гилломе. Рион даже не заметил плачевных осколков стеклянной посуды эльфийской работы. Эльф резко побледнел, а по позвоночнику прокатился ледяной ком. Рион бросился в пещеру, искренне надеясь, что они еще не отправились в путь, а лошадь просто сбежала. Он несся по лесу так, словно за ним гналась целая стая варгов, а за ними войско орков. С каждым шагом надежда на благополучный исход действа уменьшалась, и уменьшалась стремительно. Сердце упорно старалось выскочить, а душа находилась где-то в области правой пятки. Ледяной ком тоже не спешил таять, а перекатывался по позвоночнику вверх-вниз, подгоняя эльфа. Добравшись в рекордные сроки до пещеры, Рион напугался еще больше. Земля была упитана кровью, повсюду валялись тела убитых. От настигнувшего запаха эльфу стало дурно. Он шлепнулся на колени, пытаясь сдержать подступившую ко рту рвоту. Это ему удалось, пусть и не сразу. Поборов страх, он обошел погибших, с радостью отметив, что среди поверженный не было ни Леньяра, ни Гилломе. — Так, спокойно. Надо успокоится… С ними все в порядке, — попытался взять контроль над ситуацией рыжеволосый эльф. Проигнорировав соблазн покинуть место происшествия, Рион зашел в пещеру. И первое, что бросилось ему в глаза: какая-то надпись в дальнем углу.

***

Гилломе тихо всхлипывала, при этом дрожа, как осиновый лист. Руки, связанные за спиной затекли, но надеется, что создания, похитившие их внезапно смилуются и разрежут путы, не приходилось. Но, несмотря на это ужасное положение, в котором она оказалась, девушку больше пугало другое: —Эй, кривоногие! Вас за сорок верст глухой услышит! Думаете, я вас не почуял? — Голос Леголаса эхом раздавался у нее в голове, и тут же все события пережитой ночи накатывали, бросая ее то в жар, то в холод. Леголас эффектно вычертил восьмерку и устремился навстречу врагам. Стоило ему выскочить за порог пещеры, как Гилломе потеряла его из виду. До ее слуха донесся леденящий душу свист рассеченного остреем кинжала воздуха, а дальше металлический звон столкнувшихся орудий. Страх опутал девушку своей паутиной, не давая ни говорить, ни вздохнуть. Она понимала, что одному эльфу не справится, но чем она могла помочь такому искусному фехтовальщику? Ночь наполнилась криками и стонами, звоном и свистом. Стоя в глубине пещеры, вздрагивая от каждого звука, эльфийка потеряла счет времени, ей казалось, будто битва идет целую вечность. — Я же не буду здесь отсиживаться, пока Леголас пытается нас спасти? — Задавала один и тот же вопрос себе уже миллион раз. Решившись и собрав остатки мужества в кулак, девушка выскочила наружу. Казалось, что ночные гости нисколько не обратили на нее внимание, скорее наоборот. Все были сосредоточены на Леголасе, который представлял немалую угрозу. Каждое его дивжение было продумано и несло смерть противнику. Ни один удар он не нанес впустую. Эльф словно стал частью какого-то дикого танца со смертью. Опасного и завараживающего. Эти точные, резкие движения, лёгкие и неуловимые, пугающие опасные, словно гипнотезирующие, притягивали внимание и уже не давали отвести взгляд. Девушка могла убежать, но ее удерживала совесть. Как она может бросить друга в такой опасности? Гилломе уже хотела идти на помощь златовласому эльфу, как вдруг кто-то грубо дернул ее сзади за волосы, заставив наклонится назад. Чьи-то жестоки руки ухватили ее за талию, Гилломе почувствовала ледяные доспехи противника спиной. Ее ударили под коленкой, заставив рухнуть на землю. Скрутили руки за спиной и затянули веревкой. Взгляд девушки упал на Леголаса. И тут что-то внутри нее похолодело. Она поняла, что эльф не успеет. Он отразил удар, второй, но меч, кровожадно сверкнувший в свете луны, все-таки достиг свою цель. Леголас коротко вскрикнул, падая вниз, и теряясь среди толпы жадно вопящих монстров. Слезы с новой силой брызнули из глаз, пока сзади стоявший лжеэльф рывком поднял ее на ноги и, нацепив на голову мешок, куда-то поволок. Дальше была пугающая неизвестность, грубые руки, куда-то тащившие ее, обрывки фраз на непонятном языке, громкие смешки, мерзкий смех, темнота, леденящий душу ужас, паника, страх, горе и слезы. В голове вдруг всплыла фраза эльфа: — Это мой народ, я пойду и защищу их! — «Мой народ!» Он сказал «Мой народ». Леголас… зеленый листок! Он же… он же принц! — Прошептала еле слышно Гилломе. — Как я не поняла раньше! — Мысленно корила себя девушка. — Вот почему он так рвался спасти деревню, и вот почему хотели схватить именно его, а меня уже потом, когда все уладится. Одна за другой мысли взрывались у Гилломе в голове, пугая ее еще больше. — О, Эру, как я с ним обращалась! И… он погиб из-за меня! — Слезы с новой силой полились из глаз, возвращалась паника. Из-за нее эльфийке стало не хватать воздуха, она задыхалась, закашлялась. В воздухе пронеслась громкая шипящая фраза и с эльфийки сдернули мешок, повинуясь приказу. Зажмурившись от яркого солнечного света, девушка продолжала кашлять. Ее трясло, слезы градом катились по ее лицу. Тут лжеэльф, сдернувший с нее мешок звучно и весьма болезненно шлепнул ее по лицу. Как ни странно, это помогло. Паника отступила, неимоверным усилием воли Гилломе остановила поток слез, несколько раз глубоко вздохнула. И прежде чем на нее снова натянули мешок, она успела заметить Леголаса, лежащего на соседней повозке, и девушка готова была поклясться, что он дышал. Теперь Гилломе не было так страшно. Раз Леголас жив… его присутствие успокаивало. Теперь она твердо знала, что осталась не одна, и что принц, наследник Зеленолесского престола, что-нибудь да придумает.