Глава 6. Алхимик
Весна принесла в Серый Дом не тревогу и ощущение обреченность, а неожиданную беспечность, смешанную с эйфорией влюбленности. Напряжение росло, время убегало от них, и обитатели Дома окунались с головой в дурманящее забытье весны, вместо того, чтобы гнаться за ним. Может, дело было в Новом законе или в том, что за долгую зиму все они просто устали бояться, но так или иначе их последнюю весну занимали совсем другие заботы. Утренние шорохи просыпающейся пятой прервал оглушительный чих. Уже четвертый за последние несколько минут. Алхимик туже затянула резинку на хвосте, со вздохом отложила расческу и обернулась к Хорьку. - Я же говорила тебе, еще холодно по двору без куртки ходить. Тот высунул голову из ворота старого свитера, который натягивал поверх рубашки, и шмыгнул носом. - Весна, какая нафиг куртка? — голос у него звучал глухо и несчастно, глаза нехорошо блестели. Алхимик решительно поднялась и подошла к нему. Уклониться Хорь не сумел, несмотря на вялые попытки — прохладные пальцы пощупали горячий лоб под встрепанными волосами, Великая Мать Ханства осуждающе покачала головой: - Температура повышенная, добегался. Сейчас лекарство заварю. - Не надо, — Хорь попятился. — Само пройдет. - Сама проходит только дурость и то, не у всех, — отрезала Алхимик, отходя к своему столу. - Алхимик, оставь его в покое, — лениво подал голос Змей. — Все равно он тебя не послушается, чем только себе же сделает хуже. Болезнь будет прогрессировать, перетечет в хроническое воспаление и в конце концов сведет его в могилу. Что вполне закономерно — жизнь вообще весьма мрачная и безнадежная штука. Колясник сидел у входа в свое логово, в утреннем сером свете подводя глаза черным карандашом. Привычные пальцы легко довели ровную линию и отложили пластиковый стержень с выдвижным грифелем прочь. С наступлением весны Змей делался совершенно невыносимым, его одолевала меланхолия, и подобные прогнозы сыпались из него по поводу и без, перемежаясь особенно ядовитыми шпильками. Ван, с полотенцем через плечо, выглянул из двери ванной комнаты и укоризненно покачал головой. - Да ладно тебе, Змей, а то ты Алхимик не знаешь, куда он денется… Нос у Бандерлога распух, красные глаза слезились, придавая откровенно нездоровый вид. Вана догнала весенняя аллергия. Алхимик только отмахнулась от Змея. Граненый стакан, наполненный горячим травяным отваром, со стуком опустился Хорьку на тумбочку, заставив его попятиться. - Пей. Лучше же станет. И собирайся, на уроки опоздаем. - А че, больным уже отлеживаться не положено? — встал было в позу Хорь, но быстро сник и, морщась, проглотил горькое лекарство. - Вон, у Вана тоже насморк, так его ты не поишь ничем… - У Вана аллергия, она средствами народной медицины не лечится, — вздохнула Алхимик и протянула Вану пластинку с таблетками, вытащенную из ящика стола. - Помнишь, как пить? На период обострения должно хватить, если затянется — пойду к Янусу, пусть снабжает. Хан отложил на тумбочку тетрадь, в которой торопливо дописывал последние строки забытого накануне домашнего задания, и поднял голову. - Алхимик, тебе нужно в армию идти. Вот там у тебя все по струночке ходить будут и не поспорит никто. Особенно, если сразу — в командный состав! Глаза у вожака, несмотря на ухудшившееся недавно состояние, лучились смехом. Алхимик легко развернулась на каблуках, подобрала с пола упавшую подушку и метко запустила ею в кровать рядом с Ханом, вызвав улыбки всей стаи. - Зачет по стрельбе, считай, сдала! — рассмеялся тот, подпихивая подушку себе под спину. - Как вы все мне дороги, — устало проворчала Алхимик и обвела глазами спальню. — Собрались? Мы уже опаздываем. Змей с видом полной покорности судьбе переполз в коляску и небрежно сгрузил в один из многочисленных карманов на чехле стопку тетрадей — свою и Вана. - Алхимик, вот че ты из нас Фазанов лепишь, а? — шмыгнул носом Хорек. — Ну опоздаем, и че? Подумаешь. - Я не леплю Фазанов, я слежу за успеваемостью, — возразила Алхимик. — Сам же мне потом спасибо скажешь. По Хорьку было видно, что это уж точно последнее, за что он скажет Алхимик спасибо, но спорить он все-таки не стал.***
День выдался сумбурный и хлопотный. Алхимик сумела загнать-таки на уроки недовольного Хорька и отговорить его же тащиться в прачечную за постельным. Хорь когда-то сам вызвался заниматься хозяйством пятой и считал это своим долгом и почетной обязанностью, так что убедить его посидеть после занятий в тепле комнаты вместо того, чтобы шастать по коридорам (и, зная Хорька, нарываться на драки) стоило нервов и времени. Принести Хану обед из столовой и уговорить-заставить его проглотить хотя бы пару ложек она тоже успела. Весной Хану всегда становилось хуже, боли усиливались, аппетит пропадал. Алхимик ворчала о неизбежных обострениях всякой хроники, ставила вожаку компрессы и прятала тревогу в глазах. Заехавший в библиотеку Джин застал Алхимик у стеллажа, где стояли чудом дошедшие до Дома новые книги, с толстенным справочником в руках; мимо курящих на Перекресточном диване Псов она пронеслась разозленным вихрем после попытки разжиться в Могильнике таблетками обезболивающего. И так далее, и тому подобное — до самого вечера. Убедиться, что кормящий во дворе собак Голем не забыл накинуть куртку, Хорь не потащился за ним, а Ван точно выпил лекарство… Для Алхимик это был привычный ритм жизни. Весенние вечера они проводили вместе, собравшись в комнате. Алхимик чувствовала, как приближение Выпуска притягивает их друг к другу невидимыми веревочками, сплетает в одно целое, как крючок в пальцах Змея — отдельные черные нити в ажурное кружево салфетки. Ван откалывался от оккупировавшей первый этаж Логовской тусовки, Змей старался пораньше уехать от картежников, даже Голем и Хорь раньше возвращались со двора. Пятая сходилась-сползалась в спальню и заседала там в уютном свете разномастных ламп, читая, делая уроки, общаясь, занимаясь каждый своим или чем-то общим. Алхимик оторвалась от ступки, в которой толкла высушенные травы, и обернулась на негромкий стук. К ним редко заходили гости. В приоткрытую дверь заглянул Конь. С улыбкой махнул Вану и проскользнул в комнату целиком. - Привет, я… - Вечер добрый. Случилось что-то настолько грандиозное, что служба новостей послала к нам своего эмиссара? — Змей выглянул из своего укрытия и укоризненно покосился на сидящего рядом с учебником математики на коленях Вана. — Тебе не стыдно? - Да нет, я за лекарством, — беззлобно отмахнулся от него Конь, тряхнув белобрысым хвостом, и повернулся к Алхимик. — Ты говорила, зайти. - Погоди минуту, — отозвалась Алхимик, бросив на Змея предостерегающе-строгий взгляд. Из тумбочки, где хранила готовые настойки — как лекарственные, так и предназначенные на выпивку, она достала небольшую бутыль и вручила ее Коню. - Смачивай вату и прикладывай к проблемным местам два раза в день. Настойка на спирту, хранить в темном месте. И следи, чтобы никто из Неразумных не добрался… и из разумных тем более — рискнете выпить, я вас от отравления лечить не буду, — строго предупредила она. - Ну мы же не Крысиные малолетки! — возмутился Конь и добавил искренне. — Спасибо. А то сил нет с этими прыщами. Алхимик кивнула, отмахнулась - мол, не стоит благодарности, и что-то вспомнив, нырнула снова в тумбочку. - Отдай Стервятнику, — небольшая плотно закрученная баночка, наполненная вязким темным веществом, перекочевала в карман Коню. — Передай, чтобы мазал колено на ночь и завязывал теплым. И пусть не огорчается, если сразу не поможет — эффект будет заметен после нескольких процедур. А это — чай для Красавицы, для улучшения сна, — она вложила в руки Коню плотно завернутый пакет с травяным сбором и улыбнулась уголками губ. — Если еще что-то нужно, приходи. И да, скажи Дракону… Впрочем, ладно, я сама скажу, когда увижу. Бандерлог поблагодарил кивком и испарился, пока больше ничем не озадачили. Стоя перед Алхимик дольше минуты, Конь почему-то слегка робел. Убедившись, что дверь закрыта плотно, а значит, никого не просквозит — особенно простуженного Хорька, Алхимик вернулась к своему столу. Вернуться к прерванному занятию, однако, не удалось. Громкий звон, раздавшийся от кровати Голема, заставил ее вздрогнуть и развернуться туда. Гигант, до этого игравший с заглянувшей в гости кошкой, смотрел расстроено и виновато, собирая в ладонь и пытаясь как-то сложить воедино бесформенные осколки, совсем недавно бывшие большой фиолетовой чашкой. - Не трожь, порежешься! — Хорек, тоже услышавший звон, выглянул из своего убежища, сегодня усиленного вторым одеялом, и начал выкарабкиваться наружу, но Алхимик остановила его жестом. - Ничего страшного, — она присела рядом с Големом на корточки и аккуратно отобрала у него осколки, не желавшие ни в какую принимать прежнюю форму. — Подумаешь, чашка. Мелочи жизни, тем более, она на самом краю тумбочки стояла. Кошка запросто могла сбросить. Обвиненная кошка, восседавшая на тумбочке, обиженно фыркнула и потерлась украшенной черным пятнышком между ушей головой о руку Голема — тоже утешала, как умела. Голем виновато пожал плечами, глядя на Алхимик все так же горестно. Отлично зная, как он боится что-нибудь сломать, Алхимик ласково потрепала его по локтю, успокаивая. - Посуда бьется к счастью, — подал голос читавший на кровати Хан. - Правильно, не стоит расстраиваться из-за такой ерунды, как привалившее счастье, — подхватил Змей, ловко выползая поближе к Голему. Алхимик негромко рассмеялась и погладила гиганта по плечу. - Змей прав. Не расстраивайся, — она подладила Голема снова и отошла, только когда тот кивнул, а в карих глазах вина сменилась облегчением. Уже убрав осколки, Алхимик глянула на часы, обвивавшие руку, и спохватилась. Торопливо налила в стакан лекарство и поставила Хорьку, подумав секунду, выложила рядом припасенное печенье — не самое свежее, зато с капелькой джема в середине — чтоб примирить с неизбежным лечением. - Пей, горе мое. Так будет вкуснее, — велела она и пощупала недоверчиво смотрящему на нее Хорю лоб. — Уже намного лучше. Сейчас пропотеешь как следует, утром будешь полностью здоров. - Да че, я и так бы… — пробормотал Хорек, но лекарство проглотил и торопливо вгрызся в печенье. — И так бы, — необидно передразнила Алхимик. — Но лучше наверняка. И не спорь со мной. В голосе сквозило столько металла, что Хорек счел за лучшее не связываться. Хотя бы на этот раз. Возвращаясь к своему столу, Алхимик мимоходом поправила Хану подушки. Передала Вану стопку тетрадей и погрозила пальцем Змею: - Хватит у Вана математику катать, ты сам вполне способен написать все правильно. Я просмотрела, у вас двоих везде порядок, Хорь… Ну, температура спадет окончательно — перепишет. Колясник развел руками, на миг оторвавшись от очередной куколки — на этот раз изображавшей кого-то из обитателей Гнезда, судя по общей скорбности. Кого — оставалось только гадать, волос у куколки пока не имелось. - Что поделать, у меня насквозь гуманитарный склад ума. Я могу, но не считаю нужным тратить свои нервные клеточки. У нас взаимовыгодный тандем. Да, Вань? А Хорь это Хорь, не бери в голову, ты его все равно не переделаешь. На этот раз, как ни странно, даже обычного «А че сразу Хорь?» из одеяльного свертка по соседству не последовало. - Спасибо, Алхимик, — за всех поблагодарил Ван, беззлобно толкнув Змея кулаком под ребра. — Что бы мы без тебя делали. Обычай просматривать домашнее задание у всей группы Алхимик завела чуть ли не в первые дни существования пятой и следовала ему неукоснительно, как бы не уставала и как бы не болело сердце. Так было спокойнее — знать, что ни ей, ни им не придется краснеть на следующем уроке. Вану она не ответила, только улыбнулась устало и поправила очки. - Иди сюда, - Хан, заметив эту улыбку, подвинулся на кровати и похлопал по постели рукой. — Ты совсем забегалась. Она устроилась рядом, скинув туфли и подогнув ноги под себя. Длинный светлый хвост зазмеился по ткани блузки. Отложивший книгу вожак посмотрел на нее снизу вверх. В глазах плясали смешинки. - Ты просто многодетная мать. Ухитряешься быть везде сразу и находить время для каждого. Ван верно говорит — что бы мы без тебя делали. Алхимик задумчиво посмотрела куда-то в потолок, откинувшись спиной на крайнюю, явно ненужную Хану подушку. - А я себя и чувствую многодетной матерью. И ты же знаешь… — договаривать Алхимик не стала. Хан действительно знал и без слов. - Тогда уже матерью-героиней, если судить по количеству, — вожак улыбнулся ей, заглядывая в лицо. — Хорошая тренировка! - Пятеро сыновей, куда уж лучше, — отстраненно прокомментировала Алхимик, все так же изучая взглядом знакомый до последней черточки узор тонких трещинок на краске потолка. — Интересно, однако, получается. Девочки в детстве воображают себя принцессами — Спящей красавицей, Золушкой, Белоснежкой, кому что ближе по складу характера. Никогда не думала, что вырасту и стану Венди… Хан коротко погладил ее холодные пальцы, чуть сжал в своей руке и отпустил. - Ну я до Питера Пэна явно не дотягиваю. По крайней мере, по способности летать. А кем ты себя воображала в бытность Кнопкой? Алхимик одарила его насмешливым взглядом и делано вздохнула: - В бытность Кнопкой я читала не глупые детские сказки, а «серьезные научные труды», — она поправила очки, пародируя свой собственный детский жест, всей пятерней. — Так что — Виктором Франкенштейном. У меня даже чудовище свое было. Безымянное, из Могильника. Безымянное чудовище из Могильника весело рассмеялось в ответ.***
Цок-цок. Цок-цок. Цок-цок. Это только в книгах все часы говорят «тик-так». Алхимик за всю свою жизнь не встречала таких. Те, что висели в классах и в столовой, те, что обнимали тонким браслетом ее запястье, издавали тихое поклацивание. Словно осуждающе цокали языком. Цок-цок. Цок-цок. Цок-цок. Алхимик никогда не боялась часов. Шакал Табаки из четвертой, как она знала, совершенно не переносил их тиканья, Змей, мрачно усмехаясь, любил повторять, что это один из символов смерти. Ей же было чуждо подобное. Алхимик любила часы. Они помогали правильно распределять время и всегда все успевать. Но в последние ночи… Цок-цок. Цок-цок. Цок-цок. Пятая спала. Желтый огонек светильника уже час как потух за черной шторой, ведущей в Змеиное логово. Сорок минут назад с ночной встречи с собаками тихо вернулся Голем и сразу завалился спать. Непривычная для Дома тишина окутала их слишком большую для шестерых спальню. Не шумели Псы за стенкой, не слышно было дыхание спящих, только… Цок-цок. Цок-цок. Цок-цок. Алхимик раздраженно расстегнула замочек на браслете и отпихнула часы на тумбочку. Ей снова не спалось. День был непростой, и вечером она уже мечтала о том, чтоб скорее улечься в постель, но стоило голове коснуться подушки — сонливость исчезла без следа. Она лежала на спине, боясь потревожить давно уснувшего Хана, и разглядывала изученный до последней трещинки потолок. В темноте и без очков она видела лишь темно-серое полотно над собой, но при желании могла по памяти зарисовать его. Цок-цок. Цок-цок. Цок-цок. Секунда сменяла секунду. Следом за ними, такими быстрыми и равнодушными, медленно, но необратимо надвигался Выпуск. Выпуск означал Конец. Последняя страница книги. Тяжелый хлопок закрывающейся обложки. Конец привычной жизни. Конец их истории. Конец пятой и всех ее обитателей. ТАМ уже все будет не так. Стоило только подумать об этом — и без того холодные ладони оборачивались кубиками льда, а внутренности скручивало в узел. Одно дело, иногда следовать за Ханом туда, где он без труда поднимает ее на руки, а ее сердце уверенно стучит в груди, другое — раствориться навеки в том странном, незнакомом месте. Перейти черту. Переступить грань. «Что будет с нами? Что будет с другими?» Цок-цок. Цок-цок. Цок-цок. Часы цинично-громко отмеряли уходящие секунды. Алхимик не могла больше этого терпеть. Без малейшей жалости она схватила их и швырнула в угол, за свой рабочий стол, как ядовитую змею. Металлический корпус обиженно звякнул, встретившись со стеной. - Что такое? — голос Хана, хриплый от недавнего сна, заставил ее пожалеть о содеянном. Меньше всего она хотела разбудить лежащего рядом вожака. - Бессонница, — вздохнула Алхимик, поворачиваясь к нему. Заплетенная на ночь коса распалась и перепуталась, придавая ей совершенно безумный вид. Без очков он был для нее лишь размытым пятном, но Алхимик отлично знала выражение его лица в эту минуту. Брови немного сдвинуты к переносице, губы слегка приоткрыты, а цепкий взгляд будто заглядывает в душу. Может, и был кто-то, кто умел врать Хану, но Алхимик не относилась к их числу. Он читал ее, как зачитанную до дыр книгу — один беглый взгляд на разворот, и ты знаешь все, что там написано. Иногда, правда, он предпочитал забывать, что находится на некоторых страницах. - Не бойся, — Хан не сел, а просто подкатился к ней и обнял, настойчиво укладывая рядом. — Это не только конец, а и начало. Начало новой жизни. Как мы хотели. - Я знаю… Эти слова не успокоили, но дыхание Хана, его голос и стук его сердца заглушали ненавистное тиканье. Алхимик прижалась к нему крепче, повернулась лицом к лицу и крепко обняла Хан за шею. Странные глупые слезы начали зарождаться в уголках глаз, когда он обнял ее в ответ и успокаивающе погладил по спине. В такие моменты грозная и властная Алхимик превращалась в маленькую и грустную Кнопку, а Хан… Он наоборот, казалось, становился старше. Еще старше. Словно в один миг совершал прыжок и тут же возвращался. - А ты бы смогла устроиться в Наружности, я верю, — тихо произнес вожак пятой, почти касаясь губами ее уха. — Ты же гений. Ты куда угодно могла бы поступить. Могла бы стать врачом, могла бы уйти в науку… - Мои знания нам и ТАМ пригодятся, — Алхимик перебила его неожиданно резко и зло. И тут же приникла к нему, стыдливо пряча лицо на груди. — Я не смогу без тебя. Ты же знаешь. Без вариантов. - Я только… - Без вариантов! Хан успокаивающе погладил ее по голове. Ранние морщинки — печать боли, которую ему приходилось переживать день за днем, залегли глубже, добавляя ему лет. Хан был ходоком. Дом принял его и открыл ему свои тайны чуть ли не в первые дни после его прибытия. - Мы уйдем вместе, — спокойно проговорил он, перебирая светлые пряди. — Уйдем туда и будем счастливы. Там ты не будешь прятать глаза за очками и у тебя никогда не будет болеть сердце. Там мы сможем гулять сутки напролет, пока не свалимся от усталости. Там я смогу защитить тебя от любой беды. Тебя и всех, кто будет с нами. А еще у нас будут дети. Как ты и хотела. Это я тебе обещаю. Алхимик тихо и как-то совсем по-детски шмыгнула носом. Часы все еще осуждающе цокали, лежа под столом на полу, но она их уже не слышала.